Вкусные эмоции

"Роше??? И ты здесь?"

"Безработные шпионы должны держаться вместе"

Геральт и Роше: "Ведьмак 3: Дикая Охота"

***

             Антон только закрыл зимнюю сессию, которая выжала из него абсолютно все силы. По дороге в «Сешат» он вспоминает слова одного своего друга с четвёртого курса и мысленно посылает его нахуй. На втором курсе будет проще, чем на первом, говорил он. Будет больше уклона на творческие дисциплины, теория медленно себя исчерпает, а базовые предметы типа педагогики больше не будут мозолить глаза.              Нет, ну конечно, дело ещё в том, что Антон с этим своим другом учатся по разной программе, потому что для Шастового потока, для поступавших в том году, урезали целый год обучения. То, что раньше изучалось за пять лет, теперь этому пытаются научить форсированными темпами за четыре года. А адекватное расписание пошло нахер ещё на втором семестре первого курса.              Ладно, Антон просто уже бубнит на ровном месте от усталости. Ему нужно разгрузиться, нужно радоваться тому, что зимняя сессия осталась за плечами и теперь у него есть две недели спокойного отдыха, совмещённого только с таксованием в ночные смены.              А сегодня уже можно забить на всё и тихонько посидеть за книгой в «Сешат».              Придя, здоровается тихо с Пашей, который разгружает новые книги на полку. Предлагает помочь, но Воля только улыбается с благодарностью, говорит, что уже почти закончил, пусть Антон отдыхает. Шаст не настаивает.              В прошлый приход он дочитал книгу и сейчас ему предстоит выбрать новую. И как всякий раз, выбирает он с закрытыми глазами, просто тыкая пальцем в случайную книгу на полке. Вытягивает терминологический справочник по биологии. О нет-нет-нет, вторая попытка.              В этот раз вытягивает какую-то фэнтезийную книгу. Когда Антон спрашивал у Паши, по какому принципу тот вообще расставляет книги на полки, какая тут система, но по одному лишь вопросу Паши «какая система???» ответ был понятен. Нет никакой системы.              Что ж, это даже удобно для рандомного выбора Антона.              Усевшись с выбранной книгой в самое дальнее кресло в углу читального зала Антон с первых страниц погружается в мир. Главная героиня — охотница на чудовищ, типа Геральт с грудью, что ж, весьма феминистично.              Несмотря на то, что с первых страниц Антон фырчит на, как ему кажется, обычную Мэри Сью, уже к третьей главе книга забирает его с головой. Наверное, Антону всегда будут становиться родными персонажи, которым прописали три момента. Первый: дикий фанатизм перед чем-то, вот у этой героини явный гиперфокус на драконах, она их изучает, скупает все артефакты, едва видит в названии на прилавке слово «драконий», и именно этот гиперфокус становится её главным мотиватором в том, чтобы оказаться в гуще событий. Никаких там высших целей, я должна спасти мир, бла-бла-бла, нет. Она буквально вписалась, не зная, во что вписывается, потому что ей сказали: «У нас научная экспедиция на драконий материк». Зачем, с кем, на сколько — похуй абсолютно, драконий материк же!              Второй момент, который любит Антон, это прописанные комплексы. И у главной героини из-за её работы в виде борьбы с чудовищами изуродованы шрамами руки. И она постоянно прячет их под перчатками.              Третий момент, который обожает находить в истории персонажей Антон, — это неидеальность. К чёрту этих во всём умных, умелых, самых красивых, пиздатых и далее по списку персонажей. Зачем они? Кому они вообще интересны? Комплексы, ошибки, кошмары, травмы детства и юности. Вот она, медятина.              Антон только дочитывает до появления нового, какого-то одновременно мутного, но этим и интригующего персонажа, как отвлекается на что-то. От громкого смеха уши сворачиваются в трубочку. От звонкого рассказа не пойми о чём, дёргается раздражённо глаз.              Это же место, где люди читают, блять, кому не хватает ума понять, что тут должно быть тихо?              Антон правда старается сосредоточиться на истории, втыкает наушники, ничего не включая, просто используя их как беруши. Не помогает.              Косится на стоящего у Пашиного стола парня. Хотя «стоящего» вообще не то слово. Потому что парень крутится юлой, изображает там кого-то из своего рассказа, отзываясь явно не лестно об этом человеке, истончает голос, кривляя.              Как Антону такие персонажи дороги, блять. За собой лучше бы следил, чем других говном за спиной поливать. «Я Дартаньян, все пидорасы» у этого парня налицо, а сам шумит на всю «Сешат», не давая людям читать и отдыхать в их свободное время.              Антон уже даже не пытается читать, уложил книгу себе на грудь и буравит горе-актёра раздражённым взглядом, надеясь, что он почувствует и заткнётся. Или хоть сбавит тон. Но этот явно своим рассказом очень захвачен, вроде, даже чувствует взгляд Шаста, косится на него на секунду, но будто сквозь него смотрит, продолжая тараторить что-то без умолку.              Молясь о том, чтобы эта ходячая колонка ушла поскорее, закончила свой рассказ, Антон прикрывает глаза. Раз-два, дышим-терпим. Все люди разные, если тебе что-то некомфортно — это твоя проблема, ты не можешь предъявить человеку за его характер. Раз-два, дышим-терпим. Если у кого-то был насыщенный день и он хочет поделиться этим с другом, а ты выжатый лимон — это твоя проблема, ты не можешь требовать тишины от другого человека в общественном месте. Раз-два, дышим-терпим…              Пока Антон читает про себя свою постоянную мантру, он и не замечает, что в «Сешат» стало тихо. Поднимается со своего кресла, чтобы подойти к Паше и «застолбить» найденную книгу на чтение себе.              — Такое ощущение, что у человека в горло громкоговоритель встроен, — не сдержавшись, буркает Антон.              — Что?              — Да просто чел очень шумный, у меня в голове все мысли спутались.              — Блять, прости, пожалуйста, — искренне извиняется Паша, становясь в момент таким виноватым, что Антону реально стыдно за своё бурчание.              — Да не, забей, я просто… Это моя проблема, Паш.              — Мы с ним правда не контролируем ни громкость, ни эмоции, когда встречаемся, — продолжает извиняться Паша, а Антону становится ещё более неловко за свою претензию. — Прости, будем тише.              — Да лан, Паш, правда. Забей. Я просто заебался. Сегодня был последний экзамен, — вздыхает тихо Антон, пряча глаза под кепкой. — Наконец закрыл эту сессию.              — Тогда представляю, как мы тебе мозги своим трындежом выебали… Ты же сразу после вуза, да? И там у тебя всегда шумно, и здесь ещё не смог отдохнуть…              — Дизайнеры вечно орут в коридорах так, будто их режут, — тихо усмехается Антон. — И… Так громко смеются. Художники… С ними тяжко, но я готов всё простить за то, что они в итоге создают, так что… Художники, — повторяет Антон, пожимая плечами.              — Да уж, художники, — усмехается тепло Паша. — Книжечку за тобой закрепить? — обращая внимание на книгу, которую держит Антон, спрашивает Воля.              — А, да, точно, за этим и подходил.              Антон наблюдает за Пашей с минуту, следит, как он что-то там помечает в своей картотеке.              — Хм, а он случайно не художник? Ну этот, громкий?              — Прости, я тут храню конфиденциальность клиентов, — посмеивается Паша, поднимая ладони в сдающемся жесте.              — Ну да, а с ним вот у тебя явно включается «не нам судить, но мы обсудим».              — Ну-у-у, те ребята, на которых он жаловался, не мои клиенты, — тянет весело Воля, усмехаясь.              — Ну да, так я понял.       

***

             В том, что этот громкий парень — художник, Антон убеждается ещё во вторую встречу. Просто вот приглядывается к нему, к его стилю, к его манере речи, повадкам, прислушивается к лексике. Это странно, но Антон почему-то прям чувствует, что художник. Или дизайнер.       Друг с виртуального дизайна как-то прочитал Шасту огромную лекцию о том, что художник и дизайнер — это, мать твою, Шастун, блять, в рот тебя ебать, разные профессии, и нет, дизайнеры не все умеют рисовать, что захотят, да будь ты шваброй выебан, и не все художники могут заниматься дизайнерскими проектами, да будь ты, сука, проклят.              Да, вот такая была лекция. Весьма эмоциональная. Ну там Антон сам виноват, довёл, видать, бедолагу. Выслушивал потом, что есть дизайнер, а что есть художник. И дизайнеры делятся на тысячу подгрупп: типа дизайн одежды, мебели, веб, промышленный, транспортный и так далее. И художники имеют свои фракции: монументальная живопись, художник-иллюстратор, художник-оформитель, художник в фурях заложник.              Да, Шаст выслушал, но как называл всех, кто умеет чёт красивое делать в виде картинки, художниками, так и продолжает. Только не перед тем другом. Не хочется снова его вывести.              И по громкому парню в «Сешат» видно, что художник. Во-первых, то, как он одевается, описать одним словом сложно, но скорее это будет слово «нескучно» или «выделяющийся». Во-вторых, миксовать странные украшения типа там фенечек, бисерных браслетов и подвесок с цветами в смоле — Антон эту тягу видел во многих дизайнерах в своём вузе.              Ну и в-третьих, то, что подтвердило уже наверняка эту гипотезу, Антон видел, как в один вечер этот парень что-то перерисовывал из одной книги, но не под копирку, а будто бы изменяя иллюстрацию под свой стиль. Это ведь тоже фишка художников, да? Стилизация, имеется в виду. Ну, или дизайнеров… Да похер.              Антон правда готов прощать громкость голоса в несоответствующем для этого месте этому яркому придурку, потому что он наверняка участвует в создании каких-нибудь историй, которые, возможно, Шаст даже знает. А может, узнает когда-нибудь в будущем.              Это становится первым «снисхождением» Антона. Вторым становится внезапно открывшийся факт при наблюдении за этим павлином.              Вот смотришь ты на человека, который одевается довольно вызывающе, повадками от стиля одежды не отстаёт, разговаривает о какой-то херне, устраивая из обычной ситуации целое шоу… Ну и какой образ рисуется? Для Антона вполне себе очевидный образ: разбалованного в семье ребёнка, жадного до внимания нарцисса и самовлюблённого павлина.              Ну и какой литературой интересуются такие люди? Если честно, всякой хернёй. Удивительно, если дальше постов в инстаграме их чтение доходит. Или Антон уже мыслит стереотипно и предвзято?              Ну короче, он ошибся. И сказать, что удивился, увидев того парня в один вечер с книгой «Государство» авторства Платона, — ничего не сказать.              Антон как-то пытался «это» читать. И закончилось дымящимся мозгом. В целом все произведения древнегреческих или древнеримских философов читать очень сложно. Из-за — как неожиданно — философии, а там ещё и язык на самом деле тяжёлый, старый и замудрённый.              И да, громкий парень, читая это, выглядит довольно напряжённым, хмурится, бегая глазами по строчкам, но он выдержал до половины книги и явно не собирается отступать.              Очевидный образ рвётся у Антона на глазах. Приходит любопытство, даже заинтригованность, есть ощущение дежавю. Точно ведь, он был точно так же уверен, что Дилан — самовлюблённый дурачок, а потом узнал его получше и…              При взгляде на погружённого в чтение, сейчас неприкосновенно безмолвного парня в голове Антона появляется только один вопрос.              Кто ты такой?       

      ***

             Снова началась учёба. Второй семестр в году Антону особенно не нравится. Он проходит как-то в разы быстрее первого. И кажется, вот же, только начался, а уже через месяц начинаются зачёты.              По календарю ещё вроде бы зима, но оттепель пришла рано. Всё в слякоти, вместо снега хлещут дожди. Антон приходит в «Сешат» не в лучшем настроении просто по факту намоченных кроссовок.              О нет. Громкий парень сегодня здесь. Хотя ладно, Антон драматизирует. На самом деле за эти два месяца будто бы и привык уже к нему и его громкости голоса.              Антон проходит в свой дальний угол, здороваясь с Пашей взмахом ладони. Усаживается там в книгах, но сосредоточиться на тексте не может. Но не из-за громкости разговора, а из-за темы.              Громкий парень сегодня не особенно громкий, Паша его называет «Арс», что, наверное, сокращение от «Арсений». Они сегодня обсуждают прочитанного недавно ими обоими «Ведьмака». Хотя, по факту, только сагу Геральта. Там ещё сага Цири есть, но эти двое явно об этом пока не догадываются. Антон не вмешивается в их разговор. Только вслушивается, прикрыв глаза и приставив вымоченные ноги к батарее под подоконником, отогревая.              — Повествование, особенно в начале, какое-то спутанное, в плане, что структуры никакой нет, — говорит Паше Арс.              «Потому что не было никакой структуры, умник, — буркает Антон про себя. — Сапковский писал не связанные с собой рассказы для публикации в газете. Цельной историей это стало намного позже. А популярной, монументальной, которую не раз экранизировали и создали по мотивам серию игр — и того позже».              — Давай определимся с любимчиками, — с улыбкой, чуть растягивая гласные, говорит Паша. — Я забираю себе Золтана и Йен.              Какой разносторонний выбор, думает Антон. Это он по какому принципу вообще персонажей выбирает, Йен и Золтан — это же… Это не огонь и вода, это, блять, пломбир и звёздная пыль. Вот настолько разные и даже несравнимые между собой персонажи.              С тем, кого выберет Арс, Антон даже не сомневается. Стопудово на Лютика запал, люди выбирают персонажей по принципу «Кто на меня больше похож».              — Изначально я прикипел к Трисс, — говорит неожиданно Арсений. — Ну, можно сказать, что я при ней и остался, но я пошёл дальше тебя.              — Это ещё что значит???              — Ну, после прочтения книги, я посмотрел прохождение всех игровых частей.              — Нечестно, — буркает недовольно Паша, а Антон прямо-таки вытягивается, навостряя уши.              — Так что у меня любимчики дополнились персонажами, которых не было в книгах. М, например Вернон Роше. И Талер.              Так. Ну тут выбор уже более логичный, в том смысле, что Антон, кажется, может найти некую схожесть. Талер — темерский шпион, притворяющийся скупщиком всякой фигни. Острый на язык, на самом деле пиздец какой умный чёрт. Трисс — чародейка, королевская советница, часто играющая дурочку, но при этом разрулила минимум одну войну чисто своими дипломатическими советами. Вернон Роше? Командир отряда разведчиков, партизан-шпионов Темерии. Всю вторую игру прикидывается купцом-бакалейщиком, чтобы не выдать свою миссию, звание, намерения.              Что общего? Да все эти персонажи — не те, кем себя показывают! Все умные черти, осторожные, вдумчивые, хитрые, внимательные. Но при этом одна играет чародейку-дурочку, будучи при этом чуть ли не центральной фигурой политических игрищ королевств Севера; второй — чуть спившегося торгаша, на деле являясь самым талантливым темерским шпионом, а третий показывает себя то грубой солдатнёй, то полным дурачком-купцом, будучи командиром разведческого отряда, благодаря которому Темерия выиграла не мало сражений, избежала крупной войны, а в третьей игре так и вообще эти ребята под командованием Роше смогли сберечь независимость своего государства.              Кто ты такой, повторяет про себя с расстановкой Антон, щуря подозрительно на Арсения глаза.              — И почему именно они? — дёргает бровью Паша. — Допустим, Трисс лапочка, а вот эти мужики из игр?              — О, ну один шутит прикольно, а второй, м, не знаю, харизма, — пожимает легко плечами Арсений, хитро улыбаясь уголками губ.              «Пиздишь, как дышишь, да?» — с загорающимся азартом думает Антон.              — Ну а из тех, кто прям не понравился? — спрашивает Паша. — Сейчас моё мнение из разряда «скажи и беги», но мне прямо не зашёл персонаж Дийкстры.              А вот это обидно было. Охуенный же персонаж.              — Не знаю, для своей, скажем так, профессии Дийкстра очень даже фактурный, — пожимает плечами Арсений. — Мне не понравился Лютик.              — Что, на тебя похож? — состраивая жалобный вид, тянет насмешливо Паша.              — Это в каком, блять, месте он на меня похож вообще! — возмущается, вздёргивая ладони, Арс.              Да уж, интересный этот случай по имени Арсений. Надо бы к нему присмотреться. Очень уж сильно Антон начинает от него вайбы Дилана чувствовать. Да и… Интригует.              

***

             — И почему ты такой хмурый? — с весёлой улыбкой спрашивает Ира, садясь за столик, за которым в столовой жуёт свои пончики со сгущёнкой Антон.              — Я всегда такой, — с полным ртом бубнит Шаст.              — М, ну не скажи, — вытягивая из сумки тетради, посмеивается Ира. — У твоей хмурости оттенков больше, чем у Кристиана в сером.              — Чё, правда?              — Ага, — кивает, смеясь, Ира. — Хмурый-то да, но вот хмурость разная. Бывает задумчивая, раздражённая, — начинает тараторить она, загибая пальцы, — расстроенная, сконцентрированная, заёбанная, злая, растерянная, уставшая…              — Так, всё, я понял-понял, — фыркает со смеху Антон, поднимая ладони в сдающемся жесте. — Не продолжай. Какая хмурость сегодня у меня на лице?              — Кажется, хм, — Ира приглядывается внимательно к его лицу, щуря глаза, а потом кивает сама себе. — Да. Задумчивая.              — Думать полезно.              — С твоим пессимистичным складом ума? — хмыкает Ира, раскрывая одну из тетрадей, принимаясь расчерчивать новые страницы для словарика по арабскому. — Даже не знаю, Шаст, даже не знаю. У нас через пару физра, поиграем в волейбол, разгрузишься немного.              — Да я не «загружен», скорее… Заинтригован?              — Ох вот как. И что в этот раз откопал в своём книжном? Или что за фильм? Игра? Или сериал? Мультик?              — Человек, Ир. Реальный человек.              — А вот это нихуя себе здравствуйте, — выпаливает что-то едва ли осмысленное Ира, тут же откладывая в сторону свой словарик. — Я взбудоражена и вся во внимании! — хихикает она, сверкая на Антона заинтересованными глазами.              — Да… Да ничего такого, — тут же стушёвывается под этим открытым любопытством Антон, пряча взгляд. — Просто чел в книжном. Я вчера послушал, как он… Как они с Пашей обсуждали «Ведьмака». Уточнил потом у Паши его имя, ну типа, сокращённую форму я постоянно слышал, но не был уверен, что Арс — это от Арсений. Мало ли, ну, Арсен или… Тарас?              — Каким боком ты сократил Тарас до «Арс»?              — Я ебу, а как Александра до Саши сократили??? Или до Шуры???              — Ладно-ладно, ну и? В итоге Арсений?              — Арсений, да, — кивает ускоренно Антон, вытирая пальцы о салфетку. — Мутный тип.              — Сказал ты.              — Ой да ладно тебе, ты же меня теперь знаешь!              — Да-да, знаю, и ты совсем не мутный, — тянет с улыбкой Ира. — А то, что ты подслушиваешь чужие разговоры и следишь за человеком, который тебя «заинтриговал», а не познакомился с ним, как нормальный смертный, это, конечно, тоже не делает тебя мутным, Антон.              — Смешно ей, — фыркает недовольно Шаст, смотря на открыто веселящуюся Кузнецову. — Всё. Не дружу с тобой. Пойду на пару.              — Да сиди ты, — смеётся Ира, удерживая осторожно за край толстовки. — Расскажи ещё.              — И чё ты так светишься?              — Ну, может быть, из-за того, что ты наконец заинтересовался кем-то реально существующим и при этом живым? Ну, в том смысле, что ты обычно всякими гениями, которые сдохли уж веков десять как, интересуешься. А тут живой и реальный человек! Это же вау, Антон, просто сенсация!              — Я не понимаю, ты издеваешься или реально радуешься?              — Радуюсь-радуюсь, — машет ладонью в воздухе Ира. — Рассказывай.              — Да нечего пока рассказывать. Он меня бесил, это, ну, я тебе жаловался уже. Тот громкий тип.              — А, мистер Шумелка в книжном зале, припоминаю, — кивает деловито Ира. — Но ты же сказал, что там типичный разбалованный принц с весьма манерным поведением, разве нас такие не бесят? Особенно после того парня из армии?              — Блять, да в том-то и дело, что бесил, говорю же. Только… Чё-то с ним не так, — тыча пальцем в висок, шепчет Антон.              — Сумасшедший, что ли?              — Да не, — отмахивается Антон. — Он как Дилан.              — А-а-а, — тянет Ира. — Как Дилан, — кивает она, надувая губы. — Какой нахуй Дилан, Шаст, говори по-человечески, я не шарю за твои истории!              — Блять, Дилан из «Зе куори», он тоже играет такого всего из себя принца, нарцисса, модника, не знаю, типа того. А на деле штудирует квантовую физику, самый осторожный персонаж в игре, ну, после Эммы, хитрый, сообразительный. Но при этом зачем-то выводит людей из себя, будто веселья ради!              — Ага, так и запишем, — кивает Ира, делая вид, что что-то помечает в своей тетради. — Провокатор. Лицемер. Раздвоение личности…              — Раздвоение личности, то есть, диссоциативное расстройство не так работает…              — Не бухти, — отмахивается Ира. — Лучше скажи, что тебя в нём привлекло?              — Э, ну и слова ты подбираешь, — осматривая Иру с головы до ног, тянет Антон. — Прямо-таки привлекло…              — Ой, а мыслишки-то наши сразу не в ту сторону потекли, да? — хлопает ресницами Ира. — Я имела в виду «привлекло твоё внимание», но то, о чём ты подумал, мне нравится куда бо-о-ольше.              — Я не пидорас.              — О да, Шаст, все натуралы так залипают на вид мужского накаченного торса, — закатывает глаза Ира. — Ты не заметил? Когда Кирилл снял футболку на физре, там вообще все пацаны подвисли, не только ты, родной, не переживай, это абсолютно по-гетеросексуальному.              — Ты издеваешься, Ир, — тянет с упрёком Антон.              — Нет же, что ты. Я тебя поддерживаю. Я сама забота. По мне не видно? — окидывая себя ладонью, усмехается Ира.              — Скучаю по тем временам, когда ты сюсюкалась со мной…              — Уверена, что это не так. Со мной сейчас тебе более комфортно. Знаешь, что меня особенно забавляет? Твой аргумент, мол, у тебя есть и любимые женщины среди выдуманных персонажей. Опустим то, что ты определяешь ориентацию по персонажам, которые тебе нравятся. Лучше поговорим о твоих любимых женских персонажах. Именно тех, которое не типа как дочь, сестра или бэсти, а те, которые тебя заводили.              — О боже, нахуй я тогда напился… — стонет Антон.              — Очень странно то, что все эти женские персонажи выглядят как гора мускулов, либо же короткостриженые под мальчиков, либо пацанки. Вай, Сейвика, кто-то там ещё. Тебе нравятся мужицкие бабы, Антон!              — Не ори! — шикает Шаст, густо краснея.              — Тебе нравятся женщины, в которых зашкаливает тестостерон, — шипит Ира, пригибаясь к столу. — И просто мальчики. Парни. Мужчины. Любые, — весело дёргая головой, усмехается Ира.              — Вовсе не так!              — Ладно, не любые, определённого характера. А вот внешность у них уже может быть любая. Главное, чтобы член между ногами.              — Я. Тебя. Не-на-ви-жу…              — Нет, ты меня любишь. Но поскольку я всё-таки девочка-девочка. Внешне. Я тебя так не привлекаю.              — А может, мне просто не нравятся блондинки? — раздражённо улыбается Антон.              — Ну не знаю, на Егора ты смотрел вполне себе… Заинтересованно. Ах да, ты же сказал про блондинок, а не блондинов, — машет рукой от себя Ира. — Ладно, слушай. Я ничего не утверждаю, ты сам как-нибудь, когда-нибудь… Я очень на это надеюсь… До этого дойдёшь. А пока вернёмся к тому парню, который тебя… Заинтриговал, — вкладывая максимум двусмысленности в одно слово, тянет с улыбкой Ира.              — Я больше ничего не буду тебе рассказывать.              — Уже сто раз слышала, — отмахивается Кузнецова. — Ты весь такой хмурый недотрога, Шаст, да, выглядишь грозно, но мы-то с тобой знаем, что ты просто зашоренный котёнок, которому периодически нужен пинок под зад. За этим ты и выбрал в друзья меня.              — Нет, мы общались мило, а потом откуда-то вылезла гадюка, — шипит Антон. — Раньше такой добренькой была…              — Твоя проблема в том, что ты многое не разграничиваешь, Антон. Не отличаешь доброту от мягкотелости, заинтересованность от воодушевления, терпимость от вежливости. Как там говорила мне Олеся? Вечно путаешь мягкое и тёплое. Поэтому вселенная нас и свела. Чтобы я тебя научила разграничивать.              — Если людей сводит вселенная… Нахера свела с Арсением?              — Пока не знаю. Но мы разберёмся, — шепчет Ира, азартно улыбаясь.       

***

             Странно это, смотреть на человека и почему-то чувствовать, будто бы именно с ним вы должны стать ближе. Странно думать о том, что чувствуется что-то родное в парне, которого видишь пару раз в неделю в общественном месте читающим.              Они ведь даже никогда не разговаривали. Да даже глазами не пересекались!              С Арсением сработал принцип, который обычно вступал в игру у Антона с медийными личностями. Когда смотришь какие-то видосы, подкасты, прохождения и вот ты же никогда не говорил с этим человеком, никогда он тебя в глаза не видел, но ты чувствуешь, будто бы он уже какой-то знакомый, какой-то родной.              Антон никогда не встречался с комиками, стендапы которых слушает. Никогда не видел Куплинова, у которого смотрит прохождения. Никогда не встречал в жизни своего любимого музыкального исполнителя… Но вот родные они все. Ты знаешь их характеры, их мысли благодаря их контенту. Тебе кажется, что вы знакомы.              И с Арсением сработало так же. Антон просто вслушивался, как он обсуждает с Пашей книги и сериалы. Мысленно отвечал даже что-то, как дома что-то мог вслух ответить ютуберу, спрашивающему что-то по ту сторону экрана.              Какая-то странная, нездоровая привязанность к человеку, с которым на самом деле тебя ничего не связывает. Но как есть.              Антон будто бы прямые трансляции смотрит. Только прямо с места событий, находясь в одном помещении с главным для себя действующим лицом. Вслушивается в бубнёж Арсения, когда жалуется на отваливающиеся из-за неправильной позы во время рисования плечи (всё-таки художник). Вслушивается в обсуждения между Арсением и Пашей историй, персонажей, иногда соглашаясь мысленно с ними, а иногда споря. Самое интересное, что даже когда Арс говорит что-то такое, с чем Антон полностью не согласен, это не что-то бесячее. Наоборот, почему-то дико интересно послушать его мнение.              Арсений красиво разговаривает. Когда не кривляется и не выкаблучивается, никого не играет, а говорит, будучи самим собой. Он красиво выражается, грамотно излагает свою мысль, приводя часто какие-то лирические сравнения, метафоры. Какую бы неочевидную мысль Арсений ни высказал, он, не дожидаясь вопросов, сам её тут же аргументирует, вполне логично и адекватно. Прямо-таки заслушаешься.              То и дело этот очаровательный, на самом деле харизматичный чудик вкидывает в свои рассказы какие-то факты, совершенно незнакомые Антону. Шаст каждый раз хмурится недоверчиво и лезет в интернет проверять, действительно ли это так, а потом с удивлением вскидывает лицо к Арсению, который продолжает рассказывать Паше о чём-то своём. Будто бы и не вкинул только что какой-то там принцип из физики, чтобы научно подтвердить возможное существование души человека в виде призрака после смерти.              И он делает так постоянно. Вечно Антона путает. То кривляется как пятилетний ребёнок, жалуясь на какого-то коллегу, то рассказывает факты, о которых, кажется Антону, профессора Кэмбриджа ни слухом, ни духом. То вкидывает какие-то абсолютно дурные каламбуры о хуях, то сидит весь собранный и серьёзный за чтением «Метафизики» Аристотеля.              В какой-то момент до Антона доходит, что это просто разносторонность. Это не притворство. Ну, та типа дурноватая часть Арсения — это не маска. Это тоже часть его характера, но вторая половина, по-аристократически образованная, почему-то у самого Арса не в милости. Не в ладах с самим собой… Антону знакомо.              Всё больше появляется вопросов. Куча вопросов, на которые Антон точно не получит ответы, просто подслушав новый разговор Арсения с Пашей. Они обсуждают не то, что Антон хочет знать.              Почему Арсений прячет вторую часть своего собственного характера? Причём именно ту часть, что более взрослая и ответственная, выставляя напоказ внутреннего ребёнка?              Кем именно Арсений работает, над чем он работает, какие в его голове есть истории собственного авторства? Какие миры, персонажи?              Почему Арсений иногда так сильно злится, сидя над раскрытым скетчбуком? Почему буравит раздражённым взглядом пустую страницу и расстроенно царапает карандаш ногтем большого пальца?              Какие истории нравятся Арсению? Кроме тех, что они обсуждали с Пашей, какие персонажи стали ему родными?              Откуда в нём столько энергии? Откуда шрамик на угле челюсти? Что значит для него кольцо, которое он всегда носит на безымянном пальце правой руки? Ведь оно точно не обручальное. Какого чёрта ходит в холодрыгу в рваных джинсах и постоянно эсперементирует со стрижками? В кого он пошёл внешностью? От кого унаследовал настолько яркие, голубые глаза?              Это всё явно не те вопросы, на которые можно получить ответ, не спросив лично.              Антона понемногу охватывает досада. Потому что он себя знает. Ему не хватит настойчивости, духу, социальной батарейки. Не хватит смелости просто взять и познакомиться с человеком в общественном месте.              Видимо, Арсений станет для него тем персонажем, история которого никогда не откроется.       

***

             Ира составила Антону план. Если честно, есть ощущение, что план её списан с каких-то дорам и сериалов для романтичных подростков.              Попытайся ему с чем-то помочь, сказала она. Придержи дверь, достань книгу, предложи освободить место.              Первое странно. Антон при «Сешат» не работает лакеем. Какие к чёрту двери? Ему весь день стоять и открывать двери для всех? Как он поймёт, что идёт именно Арсений???              Предложить освободить место? Ну да, в читальном зале всегда один с половиной свободный диван и два кресла. Заходит такой Арсений в эту глушь с кучей свободных мест, а Антон подрывается и приглашает сесть именно на своё? Типа не стесняйся, братан, я тебе тут нагрел? Что за бред вообще…              Попытаться завязать разговор во время какого-то типа случайного взаимодействия. Ну да. Ага. Антон пытался. Правда. Выглядело как-то совсем херово. Особенно в глазах Антона.              Воскресенье. Антон сидит в читальном зале, вытягивается весь, слыша звон непонятной подвески у двери. Выглядывает и видит Арсения. Тот по привычке здоровается с Пашей, но не идёт с ним говорить, а сворачивает куда-то в книжные ряды.              Ира дала план, а Паша как бы ещё подпинывает под зад, шепча Антону: «Иди попробуй, давай!».              Ну, Антон просунулся в тот же книжный коридор, встал в нескольких шагах от Арсения, рассматривающего корешки книг на полке, чуть согнувшись. Антон топчется у полки напротив, о да, как интересно-о-о, вот это корешки. Блять, какая нелепость!              — А, вот, где она, — усмехается довольно Арсений, упирая руки в бока и смотря куда-то вверх.              Антон косится в ту же сторону, видит книгу, лежащую на самом верху, даже не на полке, а на шкафу, выглядывая одним только уголком.              Действовать, как в романтических сериалах, да?              — Паш, где стремянка?!              — Не знаю, где-то там должна быть, за вторым рядом!              — Может, помочь? — нерешительно спрашивает Антон, но понимает, что это было так тихо, что его даже не услышали. — Помочь? — громче повторяет он, а голос почему-то резко осип.              — Руки есть, стремянка есть, я взрослый мальчик, — пыхтит Арсений, притягивая к нужному месту стремянку, даже не поднимая взгляд к Антону.              Шаст тут же из книжного ряда ретируется, крепко поджав губы. Почему-то ему стыдно, щёки безумно горят, кровь стучит в висках, ещё и досада мерзко скребёт сердце. Он чувствует себя ребёнком, просто глупым ребёнком, который стесняется попросить в песочнице лопатку. Как же, блять, нелепо!              Нихера у него не получается, у него просто от одного слова лицо вспыхнуло. Шаст вообще из тех людей, кто скорее сдохнет или поедет на конечную маршрутки, чем выкрикнет «На следующей, пожалуйста!». Это его проблема по жизни. Он боится говорить с людьми во время таксования, он ходит в одну и ту же кофейню, лишь бы с новыми людьми не пересекаться. Ему всегда, блять, всегда кажется, что он какой-то не взрослый, глупый, слабый по сравнению со всеми людьми вокруг. Кажется, что он не может просто взять и потратить чьё-то время на себя. Ёбаная убитая самооценка.              До самого ухода Арсения из «Сешат» Антон сидит с красным лицом и долбящимся в рёбра сердцем, думая, что Арсений подумал о нём что-то… Что-то плохое. Потому что всегда так кажется.              Никогда ещё Антону не хотелось так сильно, чтобы Арсений ушёл. Даже тот день, когда он тут шумел, нервно курит в сторонке рядом с этим.       

***

             — Шаст, ты в порядке? — тихо спрашивает Ира, касаясь плеча.              Антон дёргается от прикосновения, видит, как немного испугалась от его резкого ухода от прикосновения Ира, и становится в несколько раз хуже.              Глаза начинает жечь, а нога уже неконтролируемо отбивает пяткой дробь по асфальту. Сигареты нихуя не помогают.              — Что случилось? — ласково спрашивает Ира, усаживаясь рядом на скамейке за институтом. Антон всегда курит на перерывах здесь. — Не получилось?..              — Да не надо мне это нахер, — выпаливает в расстроенной злости Антон, откидывая докуренную сигарету в урну, зарывается пальцами в волосы. — Нихера мне это не надо! Мало, что ли, людей, которых интересно слушать? Мало кто о персонажах и историях пиздит? Дохуя людей, нахуй мне это не надо!              — Антон, успокойся, эй, остынь…              — Буду продолжать переписываться с людьми в комментах во всяких пабликах об историях, — шмыгает носом, поджимая крепко дрожащие губы. — Не умею с людьми общаться, нахер в это лезть тогда!              — Он не захотел познакомиться?..              — Да он даже не посмотрел на меня! Блять, я будто призрак какой-то для всех, просто, блять, для всех! Хер кто обратит внимание, хер кто со мной познакомится, только когда лицо замечают и тело, начинают подкатывать, а когда вот так… Просто поговорить… Да нахуй мне это надо, — выпаливает истончающимся голосом Шаст, закуривая новую сигарету.              — Мне кажется, ты слишком близко к сердцу это принимаешь, Антон…              — Я. Заебался. Быть. Призраком. Понимаешь??? А когда замечают, даже не меня замечают, а так! Фасад чисто! А он даже не посмотрел, — горько смеётся Антон. — Полгода решался, блять, мялся, а тут — о боже! — смог из себя два с половиной слова выдавить! Вот это смелость, вот это геройство, блять! — злясь на самого себя, рычит Антон. — И что? Что в итоге? Я просто тряпка, которой надо туалеты мыть, блять!              — Антон, перестань, прекрати так о себе говорить.              — Почему все нормально начинают общаться? Просто знакомятся в сети и встречаются вживую спокойно? Знакомятся, блять, в общественных местах и ведут непринуждённые беседы? А у меня, блять, землетрясение во всём теле начинается! Ебальник, блять, краснеет, как будто я марафон пробежал! Какого хера? Почему мне так стрессово от одной только мысли пойти и заговорить с человеком, по которому видно, что разобщаться с кем-то в общественном месте — это нормально? Что со мной не так? Меня в детстве не пиздили, меня при всей школе говном не обливали, так что это, блять, за реакция ебанутая? — взмахивает ладонями Шаст.              — Ты прекрасно знаешь, что это за реакция. Это всё из-за херовой самооценки. Из-за неуверенности, Антон.              — А она-то, блять, откуда?              — Ты год провёл в месте, где тебя постоянно оскорбляли, загружали работой…              — Ну да, всё из-за армии, — шмыгает носом Антон, но злость уходит. Остаётся только безумная обида не понятно, на что. — Конечно, блять.              — Шаст, ты преуменьшаешь то, что с тобой там случилось, как с человеком. Эта их «дисциплина» тебя поломала. Ты же… Подумай сам, тебя мама в тепличных условиях растила, ты был единственным ребёнком в семье, тебе редко удавалось найти близких людей, а единственный человек, которого ты считал своим, тебя отшил. В колледже вообще никого не нашёл, потому что тебя всегда интересовали другие вещи, не стандартные для подростков. А армия… Она добила самооценку. Добила уверенность и чувство безопасности. Откуда в тебе спокойствие рядом с людьми даже во время самого обычного разговора, если на протяжении года, когда тебе и так было херово эмоционально, тебя ещё дополнительно душили все, кто был старше, авторитетнее? Тебе просто испоганили к чёрту всё, что от самооценки оставалось. Тебе бы с этим к специалисту…              — Нахер, — тут же резко качает головой Шаст.              — Но это ведь…              — Дохуя дорого.              — А, ну да, конечно, лучше мы будем просирать деньги на мерч и новые игры, чем поможем своей голове хоть немного! — раздражаясь, выпаливает Ира. — Ты этим, — тыча в сторону пальцем, шипит Ира, — дыру не залатаешь. Чужой самоуверенностью, твёрдостью, умением сторговаться. Умением находить общий язык со всеми, даже с самыми проблемными — таких ты выбираешь персонажей, но это никогда не залатает твою собственную неуверенность в себе, понимаешь ты или нет? Ты не работаешь с собой и ждёшь другого результата? Только и делаешь, что отказываешься от того, чего тебе хочется, лишь бы не выйти за грань комфортной среды. Так не бывает! Не всегда тебе будет так везти, Антон, что люди, с которыми тебе хорошо, будут сами приходить в твою жизнь. Не всегда это работает, и возможно, ты так много упускаешь, что и представить страшно. Нахер тебе это надо? Не будешь дальше пытаться? Один раз он на тебя не посмотрел, так всё? Уходим в свою ракушку? Возьми себя в руки, он не твой, не знаю, кто там у вас был, не твой капитан, не твой командир, он тебя за лишнее слово никак не накажет, он тебе не врежет, ничего не сделает, Шаст! Выкини дерьмо, которое там случилось из головы, перестань уже прогибаться под каждую неудачу, типа ну и ладно, похуй, и без этого заебись.              Антон смотрит на Иру из-под козырька кепки нерешительно, сжимает крепко губы и кулаки, но ничего не отвечает.              — Знаешь, сколько бы я отдала за то, чтобы поговорить лично с каким-то человеком на ютубе, которого я смотрю? А у тебя нашёлся интересный человек в реальной жизни и ты готов всё слить из-за одной неудачи. Перестань психовать из-за одного провала, — приближаясь к лицу Антона, шепчет Ира. — Нет больше токсичных одноклассников или злых полковников, сейчас только ты сам портишь свою жизнь. Соберись уже.              Антон облизывает нервно губы. В глаза Ире смотреть сложно, но Шаст смотрит. И медленно кивает.       

***

             Что бы там Антон ни говорил, а Ира всё-таки затянула его к мозгоправу. Так себе аттракцион, если честно. Начал за здравие, закончил за упокой. Ира сказала, что с психологами всегда так выходит, ты начинаешь с ними беседовать, смеясь и шутя, а по окончанию сеанса выходишь из их кабинета весь зарёванный.              В общем, с первого раза Шасту как-то не очень понравилось. Да и было некомфортно. Незнакомая женщина, так-то, а Антон ей чё-то рассказывает, ещё и слёзы не смог сдержать, начал краснеть, извиняться, но в ответ только мягко улыбнулись и сказали, что плакать хорошо. В армии говорили совсем по-другому.              Со второго сеанса Антону становится немного легче. Становится будто бы даже комфортно. Но выходит всё равно зарёванный. Только теперь почему-то улыбается, несмотря на красные глаза.              Становится легче дышать. Становится легче принимать какие-то вещи, которые постоянно выводили из равновесия в институте. Как-то уже и не трясёт его от громкого смеха дизайнеров. Не дёргается от резких хлопков и всё чаще в разы спокойнее реагирует на прикосновения. В глаза смотреть получается через раз, но с этим, видимо, ещё предстоит много работы.              В армии в глаза смотреть было херово. Все вечно уставшие, на почве этого раздражённые. Каждый взгляд Антона мог быть воспринят там кем-то как агрессия, у Антона самого наверняка был не очень доброжелательный взгляд из-за потухших глаз от вечного недосыпа. Старшина так вообще вечно цеплялся, когда в глаза кто-то смотрел в строю, а не перед собой. Спрашивал «чё ты косишься», а потом приказывал сделать два шага вперёд, принять положение и сделать пятьдесят отжиманий. Руки-то Антон накачал благодаря тому, что раньше вечно в глаза смотрел, теперь с хоть какой-то мышечной массой в руках. Только в глаза больше не смотрит.              На протяжение двух месяцев Антон посещает психолога почти каждую неделю. В определённый момент женщина, ведущая у Антона сеансы, предлагает перейти на более свободный график, чтобы Антон обращался в моменты необходимости, потому что они уже многое обсудили и теперь Шасту надо начать применять эти советы в жизни. А для этого нужно какое-то время.              Антон старается. Искренне. Правда. Старается не принимать всё на свой счёт, оттачивает навыки знакомства, начиная разговор с разными людьми в институте. У него на самом деле получается. Кроме Иры появляется так много людей, что Антону не верится, будто бы он правда не призрак. Только чувство самозванца, когда остаётся долго в тени, всё равно возвращается. И мысли, мерзкие мысли.              Им друг с другом интереснее. Если я уйду, никто не заметит. С ним интереснее, чем со мной. Они на самом деле со мной из вежливости. Я чужой для них. Они не считают меня другом.              Антон откладывает это чувство до следующей встречи с психологом, а пока только старается общаться с ребятами по одиночке. Знакомится с Олесей с искусства эстрады, даже записывают один совместный трек, точнее, Антон написал музыку, а Олеся сымпровизировала текст, и вышло потрясающе.              Познакомился с первокурсниками со своей же специальности. С Горохом, Максом, Артёмом и Серёжей. Забавная четвёрка, которая почти всегда вместе, и может сочинить трек в реальном времени, на ходу, издавая странные звуки ртом.              Чуть позже знакомит с Оксаной Ира. Это её одногруппница, с ней Антону немного тяжело общаться, но в целом приятная девочка.              Больше начинает общаться с Дроном, с которым учится на одном курсе, но тот учится на дизайне. Антону даже удаётся поучаствовать в озвучке какого-то ролика, который Андрей делал для учёбы.              И это всё так воодушевляет Антона, что он решается на вторую попытку с Арсением. На вторую попытку спустя два месяца.              И снова у него нихера не получается. Только вот реакция в этот раз другая.              — А ты не знаешь, о чём эта книга? — крайне заинтересованно спрашивает Антон, вытягивая случайную книжку, когда Арсений проходит рядом.              — Аннотация на другой стороне обложки для этого создана, рекомендую, — показывая большой палец и не отрывая взгляда от телефона, говорит Арсений.              Антон сжимает книгу до побелевших костяшек.              Раз-два, дышим-терпим, убийство — это плохо, Антон. Раз-два, дышим-терпим, он просто погружён в какое-то своё дело, а не напыщенный эгоцентричный ублюдок, ты сам это уже подмечал. Раз-два, дышим-терпим, поставь книгу обратно, она не заслуживает стать орудием преступления.              Ещё раз. Ещё раз, когда Антон попытается познакомиться с Арсением, начиная с непринуждённого разговора, это кончится таким провалом… Ещё раз этот человек так жёстко его проигнорит, ему придётся вызывать службу спасения. Служба спасения, спасите-ка Арсения, блять.              Антон загрызёт его нахуй своими зубами, если в следующий раз…              — Нихера не подошло, — тяжело вздыхает Арсений со стороны Пашиного стола. — Заказчик сам не знает, что хочет, ему не нравится то, что я делаю, зачем вообще взялся.              — Только не принимай на свой счёт, Арс, — успокаивающе улыбается Паша.              — Даже не знаю. Сначала нас послали нахуй с финансированием проекта, потому что мы, видите ли, не уложились в рамки… А ты знаешь, что я об этом думаю.              — Думаешь, что это из-за тебя всё якобы шло медленно, но это не так. Арс, послушай…              — Мне нужно найти хоть какую-то работу, понимаешь? Я останусь без денег в этом месяце, если не найду какой-то заказ в свободном доступе, я… Блять, я чувствую, что иду ко дну, Паш, я не…              — Перестань, мы выручим, если с деньгами будет напряг или…              — Но вы же не сможете меня вечно содержать! На студии — затишье, вся работа остановлена, проект накрылся! Режиссёра нет, бюджета нет, пиара нет, нихуя нет! А мы как всегда с этим справлялись в эти тяжёлые времена? Держались на заказах! А заказов нет, один только урвал, а тут какой-то идиот, который хочет, как оказалось, логотип, хотя изначально было написано, что надо помочь с художественным оформлением витрины, а это две, сука, разные вещи! Я никогда не занимался фирменным стилем, тут опыт нужен, насмотренность в этой сфере, это не моё, я не смогу ничего сделать! У Поза способности во все стороны ключом прут, а я только рисовать умею, но даже в этом, даже здесь, блять, не то, что надо!              Антон прижимается спиной к книжной полке, вслушиваясь в этот обречённый монолог, вздыхает тяжело, прикрывая глаза. Ну да, куда ему до рассказа Антону, о чём там какая книга, когда такой пиздец в жизни.              Может ли Антон как-то помочь? У самого сейчас с деньгами туго, после регулярных встреч с психологом ещё не восстановился финансово. Да и что он может заказать? Какой-нибудь арт с персонажем и всё? Арсению сейчас явно надо что-то покрупнее, полноценный проект, крупный заказ. Что-то, где нужна фантазия, хорошие навыки рисования, большой доход и…              Антон выскакивает тихо из «Сешат», звонит тут же Олесе.              — Лесь, привет, помнишь, ты недавно говорила, что ты бы хотела такую, типа уникальную, авторскую колоду Таро?              — А ты где-то что-то нашёл такое??? — тут же заинтересованно спрашивает Леся.              — Нет, но я нашёл художника, которому позарез нужен заказ на отрисовку чего-то. Там же, ну, есть определённые символы у этих карт, да? По факту нужна только стилизация уже имеющихся изображений, характерных для определённой карты?              — Да-да-да, Шаст, всё правильно! Сведи меня с этим художником, я любые деньги готова за это заплатить! А за скорость ещё и накину сверху!              — Так, хорошо-хорошо, я ща общему знакомому дам твой номер, он потом вас с этим художником сведёт, хорошо?              — Ты даже не представляешь, как ты меня выручи-и-ил, а то никто не хотел браться из наших дизайнеров, прикинь? Вот ленивые жопы…              — Да у них просто пока острой необходимости нет, вот и не рвут работу зубами, — посмеивается Шаст. — Короче, дам твой номер общему знакомому, он вас свяжет, да?              — Давай-давай, я уже хочу обсудить некоторые нюансы.              — Нюансы? — чуть сникая, спрашивает Антон.              — Ну да, хочу указать похожую стилистику, ну, типа референсы, цветовую палитру и всякое такое.              — А, фух…              Прямо-таки то, что нужно сейчас Арсению, который только что жаловался на то, что ему не повезло с одним единственным заказчиком, потому что он сам не знал, чего хотел. Олеся вот точно знает, что и как хочет.              Это… Странно? Вот так стараться помочь человеку, с которым ещё ни разу не общался вживую даже? Странно радоваться тому, что нашёл способ ему помочь, выручить в трудную минуту?              Антон вдруг чувствует прилив какой-то уверенности. Внутренней твёрдости и смелости. И почему-то в голове мысль из «я бы хотел с тобой пообщаться» прочно переформировывается в «мы будем друзьями, говнюк, вот увидишь».       

***

             Подходит к концу зима. Антону как-то и не верится, что уже год прошёл с тех пор, как он впервые буркнул в своей голове на мистера Шумелку (как называет его Ира).              Целый год подслушанных разговоров, подглядываний за читающим Арсением.              Так странно это. Смотреть на человека, с которым у вас не было ни одного разговора, а чувствовать его таким родным.              Антон уже знает каждую родинку на лице, знает, как сменяется выражение лица Арсения во время чтения, знает, как может сменяться настроение и темп в его речи. А ни одного разговора так и не было. И Арсений его не замечает.              Только вот, видимо, работа с психологом дала свои плоды. Потому что Антон больше не считает, что он для Арсения призрак. Он чувствует себя каким-то ангелом-хранителем этого несуразного чуда, которое то и дело вляпывается в какие-то истории.              Это Антон подкинул заказ от Олеси, заказ, который реально вытянул Арсения на месяц из ямы, в которой он оказался из-за каких-то проблем на работе.              Это Антон обратил внимание Паши на то, что заинтересованность Арсения в религиозной литературе выглядит как-то ненормально. Антон прекрасно знает, как выглядит маниакальная навязанная фанатичность, а это Арсению не характерно. Потом Шаст узнаёт, что этот придурок умудрился влезть в какую-то секту, чтобы собрать матчасть для какой-то своей истории. Боже, если бы Паша не обратил вовремя на это внимание, это могло очень и очень херово кончится, чем Арсений думал вообще!              И именно Антон предотвратил какой-то отвратительный розыгрыш, который хотела устроить одна из Пашиных посетительниц, якобы чтобы привлечь внимание Арсения, который уже несколько раз прямым текстом сказал ей, чтобы она к нему не лезла. Мол, она не творческая и что-то там ему некомфортно с такими людьми. А эта дурочка хотела то ли в отместку, то ли для привлечения внимания устроить сцену, как на неё падает книжный шкаф, который «подтолкнул» Арсений. То ли подставить хотела, то ли заставить Арсения общаться с собой из чувства вины. В итоге этот книжный шкаф чуть не рухнул на голову Арсения, находящегося в другом книжном ряду. Точнее, наверняка бы рухнул, если бы Антон не выравнял вовремя шкаф и не притянул ту девушку за руку к Паше. Больше её в «Сешат» никогда не было. А голубоглазый придурок Арсений решил, что его спас «дух-хранитель Сешат». Господи, что с ним не так вообще?              И в очередной раз Антон спасает Арсения зимой. Хотя это спасение было и в его интересах.              Арс не смог найти нужную литературу, словил какой-то гиперфокус на квантовой физике, а в «Сешат» не было ничего подходящего. Во-первых, Антон уже взял Арсения под некое своё покровительство, под свою защиту, под свою ответственность. Вот так решил для себя. И если Арсению нужно, надо как-то это найти. Во-вторых, Антону было херово видеть, насколько этот чудик расстроился, услышав Пашин ответ. Нужно было срочно порадовать. В-третьих, Антон перепугался, что Арсений может сюда не вернуться, пропасть на долгое время, ведь здесь нет того, что ему нужно.              Вот Антон и… Поскрёб по сусекам, насобирал книг ещё со своей учёбы в коллежде на инженера-механика, взял ненужные больше книги у мамы (дедушка был физиком), но всё это выглядело как-то жалко. Совсем маленькая стопочка, всего пять книг, для Арсения, чтобы подбодрить и удержать его в «Сешат», нужно в разы больше.              Антон купил ещё пять новых книг, которые уж точно, стопроцентно лучшие в области квантовой физики. Сложил их в коробку вместе с теми, что были собраны у себя. Только две книги по физике оставил дома. Потому что выглядели они на фоне новых, только что купленных так жалко и бедно, так потрёпанно, что будто бы даже как-то стыдно за них стало. Как вообще получилось, что дедушкины книги сохранились лучше, чем те, что были у Антона с учёбы в колледже? Ну, наверное, это его заслуга в ненависти к данной науке…              Миссия была выполнена. Арсений реагирует на Пашину новость о привозе с воодушевлением, усаживается тут же с одной из книг в читальном зале. Дедушка ведь не был бы против? Ну типа внук это для благого дела, отдал человеку, которому интересно, человеку, с которым хочет подружиться. А то у мамы в шкафу пылятся, бедные, никто их уже тысячу лет не открывал. А вот теперь у Арсения, читаются, перелистываются, разглядываются, изучаются.              Антон в целом страдает такой хернёй, как одушевление предметов. Он и с компом своим разговаривает, и рюкзак у него лучший друг, и стиральная машина — главный враг (а чё она постирать нормально с первого раза не может, блять?). И вот с книгами это одушевление будто бы возрастает до космических показателей. Книгам нужно внимание, нужно, чтобы их читали, держали в руках, чтобы их изучали. А в руках Арсения наверняка желает оказаться каждая книга, потому что обращается он с ними до бесконечности аккуратно. Перелистывает страницы бережно, держит будто бы ласково как-то… Блять, пиздец странные мысли пошли.              Антон решает отвлечься от разглядываний читающего Арсения, залезает в переписку с Ирой, которая недовольствует из-за скопившихся тик-токов, которые она прислала Антону, а тот даже не посмотрел. Шаст тут же решает это исправить.              Просматривает одно видео за другим, лайкая и иногда что-то отвечая. Бесконечные Ирины «мы» греет приятно душу.              Доходит до видео, которое Ира подписала «по твоим словам на Арсения похож».              Антон открывает видео, не ожидая никакого подвоха. Наоборот, максимально заинтересованно, быстро. А в видео с мелькающим светом танцует без футболки, размахивая бёдрами в такт, какой-то брюнет. Антон чуть ли не швыряет телефон в стену от неожиданности.              Блять. Окей. Окей. По телосложению и форме лица похож, но нахуя она ему это прислала???              Зимой Арсений ходит в чёрной водолазке и сером пальто. Вполне себе обычный такой образ английского джентльмена, это у него, видимо, с весенним обострением какая-то ебанца в стиль приходит, а когда не сильно холодно, но ещё и не тепло, он ходит в водолазках. Иногда накидывает яркий вязаный кардиган, иногда нацепливает на шею побольше украшений, лишь бы как-то заполнить «пустой холст» своей цветастости.              Но вот смотрит сейчас Антон на Арсения, сидящего в кресле в этой, блять, водолазке, смотрит вниз на телефон с открытым видео. Смотрит вверх-вниз пару минут. И в голове только одно на повторе.              Я не пидорас. Я не пидорас. Я не пидорас.              «А чё ты так долго на этот тик-ток отвечаешь?», — приходит сообщение от Иры.       «Шаст, руки из-под стола! Быстро!».              «Да пошла ты нахуй!» — быстро печатает Антон, попадая, дай Бог, по половине букв, а проклятый Т9 творит какую-то хуйню, которую Шаст на паничке не перечитывает. И по факту отправляет Ире совсем другое. А именно: «Да пожалуйста твой хуй».       «БЛЯТЬ ЕБАНЫЙ Т9, Я ПИСАЛ «ПОШЛА ТЫ НАХУЙ»».              «АХАХХАХА».              Смешно ей, блять. Шаст ща сдохнет тут от неловкости ситуации.              «Твой Т9 всё про тебя знает, Антон. Только напиши это теперь не в нашу переписку, а ему))».              Ой, в пизду, думает Шаст, пряча телефон в карман. Вот так отвлёкся на тик-ток, спасибо, Ира.              

***

             Конец марта.              Антон смотрит на Арсения с периодичностью два взгляда в десять секунд. Уже хочется себе пощёчину дать, чтобы сосредоточился, блять, на тексте комикса. Соберись тряпка, у нас Человек-Паук в беде! Хватит на него пялиться!              С каждым днём «Я не пидорас» в голове звучит всё менее уверенно и будто бы дальше, типа таким эхом ускользает из центра головы Антона в какую-то бездну. А эхо как работает? Оно повторяет особенно чётко последнее слово.              Я не пидорас!       Пидорас, пидорас, пидорас…              — Боже, — скулит едва слышно Антон, пряча лицо в комиксе.              Какой же сюр. Как сложно ему со своей собственной головой. Почему в последнее время стало намного проще с людьми, но тяжелее с самим собой? Когда там следующий сеанс у психолога? Что с ним происходит вообще?              Да, Арсений кажется ему уже родным, блять, человеком. А они ни разу не общались. Причина считать себя психом номер один.              Антону шепчет чуйка, что этот человек изменит всю его жизнь. Причина считать себя психом номер два.              Антон убедил себя в том, что Арсений его спас. Именно из-за желания пообщаться с ним, после первого провала, когда Антон распсиховался, Ира в очередной раз настояла на походе к психологу. И Антон уверен, что Арсений спас его, потому что именно из-за острой необходимости пообщаться с ним Антон начал разбираться со своей головой. Причина считать себя психом номер три.              Внутренний диссонанс, который возникает в Антоне каждый раз, когда смотрит на Арсения и пытается взвесить: а точно ли подружиться? Это уже не причина, это всё, Антон уже уверен, что он псих.              Это очередной его загон, но он так обожает теорию родственных душ. Обожает все истории на эту тему, и вот к Арсению будто бы чувствует всё то, что те герои историй про это испытывают, встречая половину своей души.              Антон готов приплести теорию родственных душ к каждой паре или дуэту в любой истории. Как синхронятся мысли, действия. Как начинают понимать друг друга, говоря на разных языках. Какой покой и доверие чувствуют будто бы по умолчанию.              Но родственные души же ещё не факт любовники, правильно? Это могут быть лучшие друзья, компаньоны. Вот про близнецов говорят, что одна душа на двоих. Да, ещё не факт, что Антон находит романтику в чувстве, которое испытывает к Арсению. К его глазам, рукам, сосредоточенному виду, гиперактивности и весёлому щебетанию ни о чем… Блять.              Я не пидорас. Я не пидорас. Я не пидорас.              Слышится вопрос Паши в обсуждении с кем-то из постояльцев, мол, зачем Антон сюда пришёл, если не выспался, шёл бы домой отдыхать. Антон отвечает чисто на автомате, говорит только лишь с Пашей. Переключает мысли на комикс, который его вообще-то затянул, а продолжения нет. И только в тот момент, когда уже подскакивает импульсивно к Пашиному столу понимает, что тут Арсений.              В мыслях установка себе: нельзя цепенеть, держи лицо, продолжай разговор с Пашей, не пались, блять!              И изнутри уже потряхивает нервно, потому что весь разговор с Пашей Арсений стоит прямо-таки рядом, прямо бок к боку. И от этого чувства взрывается что-то внутри, будто бы смог коснуться какой-то знаменитости, блять. Язык что-то мелет о комиксах на автомате, тело горит, а в мыслях на повторе всё таже шарманка про «я не пидорас».              О боже, он с ним заговорил! В смысле, он сам с Арсением заговорил! Он начал с ним разговор и Арсений не игнорит и не отмахивается. Он с ним разговаривает.              Когда Арсений пытается поднырнуть под кепку, чтобы заглянуть в лицо, Шаст ловит мини инфаркт. Ему нельзя сейчас смотреть в глаза Арсения, у Антона слишком яркие эмоции, у него лицо с субтитрами, у него табло с бегущей строкой на лбу!              Я не пидорас. Я не пидорас. Я не пидорас.              Арсений с ним разговаривает!              Блять. Походу, я пидорас.              — Арс, — протягивает руку Арсений.              — Ты пидорас?              О господи, блять, боже, что он только что спизданул??? Как говорила его психолог? Не думай, что поздно что-то исправить, если где-то что-то пошло не так, играй типа так и надо. Ну, это так Шаст понял её слова. Ну и старается выруливать по ходу. Но как же неловко!              Впрочем, Арсений явно умеет выруливать невыруливаемое. Потому что он продолжает с Антоном говорить, потому что он шутит и… Притворяется другим человеком.              Антон его знает, прекрасно ведь знает. Да, не лично, но всё же знает, как Арсений себя ведёт. И сейчас он старается быть каким-то типа более весёлым и крутым парнем, отыгрывает то незаинтересованность, какую-то высокомерность, то главную знаменитость вечеринки.              Антон его знает. Он его видит. Но он хочет говорить с настоящем Арсением, а не с его маской. И не понимает, как к этому привести. Для этого нужно долго общаться, может, Арсению с Антоном не будет интересно так долго общаться?              Снова начинает долбить мозг паника и неуверенность. Антону хочется как-то Арсения заинтриговать, хочется показать, что он видит его настоящего. И делает это через персонажей, которых Арс, конечно, не знает. Браво. Молодец. Получилось.              Антону снова начинает казаться, что он оступается на каждом шагу. Ляпает глупости, начинает на нервах вести себя грубо, волнуется и просит встретиться в следующую пятницу для обмена литературой. Чтобы морально себя подготовить.       

***

             — Он со мной заговорил, он со мной заговорил! — врезаясь в Иру объятиями, тараторит Антон, улыбаясь от уха до уха.              — Чего?..              — Он со мной заговорил, — припеваючи, тянет Антон, хватая Иру за руки и начиная подпрыгивать. — Мы поговорили! Но я наговорил столько всякой херни на нервах. Я спросил в лицо, пидорас ли он, а ещё сказал, что я отрубил похожему на него персонажу руку бензопилой, но кажется, всё не так плохо!              — Э, да, совсем неплохо, — нервно усмехается Ира.              — Мы-ы-ы идём в пятницу в «Сешат», чтобы обменяться литературой, — кружа вокруг Иры, вздыхает мечтательно Шаст.              — То есть, контакт найден? — тут же воодушевляется Ира.              — Да-да-да!              — Наконец-то!!!              — А ещё есть вероятность, что я пидорас.              — Я так за тебя рада, наконец у тебя всё… Чего ты нахуй сказал?!              — Чё ты орёшь, блять, Ира??? — шипит Антон, зажимая Ире рот двумя руками. — Иу, блять, ёб твою мать, Ирина, помада!              — Правда? — с каменным лицом спрашивает Ира с размазанным макияжем, пока Антон пытается найти обо что вытереть руки.              — Ой…              — Я напишу твои последние слова на надгробии, Шастун. Будет дата, имя и «А ещё есть вероятность, что я пидорас».              — Да не надо, Ир, не утруждайся… — просит Антон, медленно делая шаг назад.              — Да мне совсем не сложно, Антошенька-а-а.              — Только не волосы!       

***

             Арсений с ним разговаривает. Переписывается. Смотрит его стримы. Пьёт с ним кофе. Рассказывает что-то о себе, своей жизни, профессии, творчестве.              У Антона в голове то обезьянки в диски хлопают, то такой мысленный поток, что не всегда удаётся отфильтровать то, что действительно стоит говорить Арсению. Но Арс ни на что не обижается, даже на то, что кажется самому Шасту постфактум слишком грубым и резким. Арсений будто бы его чувствует, понимает без объяснений. От этого безумно хорошо.              Антон тоже многое рассказывает о себе, и за это иногда хочется себе врезать. У Шаста это постоянно, когда подмечает, что в разговоре с приятным человеком у него начинается это «а у меня, а мне, а я, я, я», головка от хуя, блять.              Ему хочется, чтобы Арсений его знал. Чтобы узнал как можно скорее. Чтобы можно было наконец говорить по-настоящему открыто. Ощущение, будто бы Антон хочет как-то нагнать, компенсировать то время, которое только он Арсения узнавал, оставаясь в тени.              Раскрывается слишком быстро. Боится этим спугнуть, но кажется, Арсения это только больше притягивает. В голове уже во всю вещает гимн родственным душам, а Ира на это глаза закатывает, когда Антон говорит ей об этом впервые прямым текстом.              Она в это не верит. Говорит, мол, чтобы Антон сказал ей, когда ему начнут феи с единорогами мерещиться. А Шаст верит, искренне верит в родственные души, в связь с тем самым человеком, романтизирует это до ванильного сиропа из жопы. Но не может по-другому.              Потому что сильно уж хочется своего человека. Прям стопроцентно, абсолютно, беспрекословно своего. Чтобы понимать друг друга с полуслонёнка, чтобы считывать настроение и мысли по одному взгляду, чтобы знать, что делать, чтобы человеку стало лучше.              И получается. Всё получается. Арсений его понимает, а он понимает Арсения. Чувствует, как его подбодрить, как успокоить, как помочь стихнуть той буре, что накрыла Арсения посреди недели так сильно, что он не мог и слова из себя выдавить.              У него с Арсением всё получалось. И уверенность в том, что Арс — «тот самый», крепла с каждым днём всё сильнее.              На мысль «я не пидорас» Антон забил. Вместо «я не пидорас» в голове прочно засело «мне нравится Арс». И правда, созвучие есть.              С каждой встречей всё чаще появлялись мысли… Странные для Антона мысли. Вот это его «ты под моей защитой» у него активировалось со всеми друзьями. А вот дальше…              Если вспомнить всё, что Антон наговорил Арсению на арабском, можно сойти с ума от неловкости. Шаст в одинаковой мере до безумия боялся и ждал момента, когда Арс поймёт. Без перевода, без намёков, будто бы по волшебству мешанина звуков станет ему ясна.              И иногда разочаровывало то, что не понимает, но в этом был и отдельный кайф. Антона не разрывало изнутри от чувств в молчании. Потому что не молчал, говорил. Без риска. Мог сказать прямым текстом без страха быть отвергнутым, но при этом не промолчать о том, что на сердце.              Может, это маленькая месть Арсению за то, как он дразнится?              Долгое время Шаст старался от этого дразнения, от этих подкатов и флирта отстраниться. Они казались ему слишком неуместными. И даже не по факту преславутого «я не пидорас», а потому что это было неправильно. Попытки Арсения его то ли закадрить, то ли сексуально соблазнить были слишком неправильными в глазах Антона по другой причине. Арсений его ещё не знал.              Шаст разворачивал. Останавливал. Затыкал на полуслове. Оборонялся. Потому что не хотел «чего-то» просто из-за симпатии к внешности или какого-то фетиша Арсения на хмурых парней-музыкантов. Антону нужно было совсем другое.              И едва показалось, что «другое» наконец пришло, наступил тот самый момент, как всё пошло по одному месту. Стоп-кран сорвало.              Весь день всё было так хорошо. И Антон, уже преисполненный верой и, грех таить, безумной влюблённостью, окрылённый ею, готов был говорить прямо в лоб о своих чувствах. Потому что был в них уверен. Потому что был уверен в том, что это взаимно.              А потом эта ёбаная вечеринка. И Арсений, который не захотел его целовать.              Антона понесло, и он не смог проконтролировать свою реакцию, слова, движения. Как с цепи сорвался, и даже не сразу понял, почему. Просто игра ведь. И куча пьяных людей, которые хотели повеселиться. Но Арсений же всегда устраивает шоу, всегда к нему подкатывает, мог хоть разыграть этот поцелуй, но даже пытаться не стал. Просто вышел из игры.              Арсений — тот ещё шоумен. У него свой цирк, в котором он устраивает представления для публики, играя из себя кого та только захочет. Но Антон думал, что знает этого шоумена как человека, за пределом цирка. А оказался просто одним из клоунов в его шоу.              Такие были мысли. Такое было чувство. Обманутый. Разыгранный. Не нужный. Не желаемый. И при этом открывшийся. Так глупо и наивно. Как в школе, будто ничего не изменилось. На те же грабли встал, будучи обманутым чувством уверенности от обычного дружеского отношения с той стороны и собственной влюблённости. Ничему не научился.              Антон так ждал в этот день момента, когда сможет открыть последнюю карту и поцеловать Арсения. А карта, видимо, давно была в кармане у шоумена и разыграна против Антона. Шаст будет отрицать, он не хотел. Не хотел его целовать, ему это не нужно, да кому, блять, нужно! Будто больше поцеловаться не с кем, блять!              Антон ловит себя на том, что скатывается в ту же яму, в которой был до сеансов у психолога. Отказывается от того, что ему на самом деле нужно, отнекивается от желаний после провала. Он чувствует себя таким слабым, обезоруженным, лишённым брони и преданным собственными чувствами.              А всё это переваривается в злость. И Антон почему-то идёт в наступление на Арса, хотя он-то не виноват в том, что Шаст там себе напридумывал. Но нет, он его обманул, он его запутал, он вечно его дразнил. Он просто с ним игрался.              Год присматривался к человеку. Год пытался с ним познакомиться. Год присматривал за ним, помогал. Год, блять, чтобы опять проебаться.              Злость и разочарование кипят в крови ядом. Антон не понимает, почему так накрыло, только одни и те же мысли в голове стучат: ничему не научился, опять ошибся, нахуя открылся?              Дразниться было пиздец весело, Арс?              Нихера ему не надо. Ни эти родственные души. Ни новые люди в окружении. Ни ёбаные экстраверты, которых хуй поймёшь. Да пошло оно всё.              А Арсений пытается его поцеловать. Ну да, блять, конечно, спасибо, жалость сейчас так уместна!              Мысли отрезвляет вид боли в чужих глазах. Антон, будто сквозь дымку, видит свои руки сжатые на чужих запястьях, и ему становится тошно от себя, от своих эмоций, от своих мыслей. Он в этот момент себя ненавидит чистой ненавистью, и хочет просто свалить как можно дальше от всего живого.              Так и делает.              Только добравшись до дома, спохватывается, вспоминает про оставшуюся в клубе пьяную Иру. Возвращается, но Олеся говорит, что Иру взялся проводить до дома Арсений.              Хороший. А Антон чувствует себя куском дерьма.              За эту ночь уходит из аптечки немало успокоительных. Половину ночи Антон таксует, пытаясь опустошить голову и сердце. Чтобы взглянуть на всё с чистой головой, чтобы выдохнуть.              Повозив полночи людей, возвращается домой и валится спать. Почти сразу отрубается. Как по щелчку. Ну да, с таким-то количеством валерьянки. Удивительно, как за рулём не отключился. Надо быть более ответственным, более внимательным к собственным чувствам, быть к ним таким же неравнодушным, как к чувствам других людей. Когда-нибудь Антон этому научится…              С утра вспоминает всё со свежей головой. Упорядочивает. И хочет выйти к чёрту с балкона. Он просто псих, у него с головой пиздец не порядок, ему не у психолога, ему у психиатра лечиться надо.              Впрочем, что бы ни думал, а связывается с психологом. Они говорят по видеосвязи, потому что выходной, а офис сегодня, говорит Татьяна, занят другим специалистом. Но она выкроила для Антона время, потому что необходимость была острая.              Они обсуждают всю эту ситуацию пятьдесят минут сеанса. Антон упорядочивает всё до конца.              Татьяна объясняет ему, что это был за взрыв. Рассказывает о механизме работы травм. Объясняет Антону, что для его психики эта ситуация была слишком схожа с сильно травмирующим его опытом, после которого он потерял близкого человека, потерял комфортное общение, среду, замкнулся в себе, начал терять уверенность, а позже начал отрицать свою собственную ориентацию.              Вроде бы это всё и не сложно. Вроде бы, Антон понял это с утра и сам. Но после подтверждения от специалиста уверяется в том, что всё так оно и было. Его накрыло от мысли о том, что всё повторилось, а он ничему не научился.              Но Арсений другой. Антон ведь его знает.              Сидя на балконе с гитарой и чаем, Шаст понимает, что было в голове у Арсения. И от понимания того, что это была забота именно о нём, об Антоне, становится дико стыдно. Он буквально разозлился, обиделся и ещё наехал на Арса за то, что он старался думать о его чувствах.              Шаст молится о том, чтобы это не было концом. Собирается быстро, забывает взять кепку и надеть кольца, но это всё сейчас не важно. Важно только поговорить с Арсением. Объяснить ему всё.              Может, Арс не захочет его даже на порог впускать, может, уже забанил во всех соцсетях, Антон боится проверять, может, Арсений не захочет иметь больше с Шастом ничего общего, но он должен всё объяснить. Должен извиниться и рассказать, что вообще у него в голове щёлкнуло и…              Арсений всё понимает даже без объяснений. Это почему-то сильно сбивает с толку, почему-то шокирует и вгоняет в ступор. Антон может только смотреть в глаза. Арсений так хорошо понимает и так приятно целуется… Антону кажется, у него в теле клетки взрываются, образуя новые галактики.              Они поговорили. Сейчас хочется до конца дня целоваться. Хочется пролежать часами нос к носу, чтобы… Чтобы поверить, что это реальность. Потому что Антону ничего не стоит поверить в то, что он окончательно сошёл с ума.              И только Арсений: его касания, голос, его фиглярствования и неочевидные реплики оставляют Антона в чувстве реальности. Его мозг не придумал бы никогда то, что выкидывает Арсений так легко, будто это очевидные вещи.              Антон целует Арсения на его кухне после тихого «да» в ответ на вопрос на арабском. Гладит щёки с россыпью родинок, на которые мог когда-то только смотреть. Чувствует на себе руки Арса, которые относятся к нему так же бережно и аккуратно, как к книгам.              — Оставайся на ночь, — просит шёпотом Арсений, прижимаясь виском к шее. Смотрит вопрошающе снизу-вверх. Отказать ему невозможно, но Антон волнуется насчёт… — Ничего такого, обещаю не приставать, — успокаивая встрепенувшиеся мысли, шепчет с тёплой улыбкой Арс. — Просто хочу, чтобы мы сегодня засыпали вместе. Не хочу тебя отпускать. Останешься?              — Даже не представляешь, с какой радостью, азизи, — выдыхая и прикрывая глаза, улыбается Антон.              — «Азизи» — это ведь не идиот, да?              — Что?              — Ну вряд ли ты меня сейчас, в контексте всего назвал идиотом, — хитрым пакостником улыбается Арсений, чуть отстраняясь и задирая подбородок. — Это не «идиот». И никогда им не было.              — М-м-м, не знаю, с чего такая уверенность…              — Колись уже, что это! — пихая недовольно Антона в бока, приказывает Арсений, только это веселит по большей части, чем пугает.              — А на что похоже?              — Не знаю… На что-то нежное.              — Ну, если ты думаешь, что «чёрт, демон, бес», которыми я тебя называл, то есть, буквально «чертила» — это что-то нежное…              Арсений закатывает глаза, тяжко вздыхая. Отходит за чаем, и у Антона уже открывается рот, чтобы сказать правду, как…              — Нет, — выпаливает Арсений, быстро разворачиваясь обратно к Антону.              — Что «нет»?              — Это не чёрт, не бес и не демон.              — Ну мне лучше знать, Арс, я учу с Ирой арабский…              — Эти слова на арабском — «шайтан», я помню, ты на стриме говорил, когда Салим этим словом ругнулся. И ты его часто использовал, чтобы Салима подстегнуть. Это не то.              — Словил, — вскидывая ладони, сдаваясь, широко улыбается Антон. — «Азизи» — это «мой дорогой», — Антон, не теряя улыбки, наблюдает за чужой реакцией, больше не пряча взгляд, не засмеяться не получается. — Арс, ты смущаешься?              — Да в каком месте! — пыхтит Арсений, резко прикладывая тыльную сторону ладони к губам, прячась. — Вообще нет…              Насмотревшись на Арсения глазами безнадёжного влюблёныша, ловит за горящие щёки осторожно, касается трепетно Арсовых губ поцелуем. И чувствует невероятный контраст влюблённой взбучки внутри сердца и при этом полного покоя на душе.              — Ант тажялуни саэдатан.              Арсений смотрит на него совершенно расфокусированным взглядом, и не получается никак себя сдержать. Антон целует снова.              Придётся Арсу ввести какую-то квоту для количества поцелуев. А пока Антон целует, едва ли не забывая дышать.