Пэйринг и персонажи
Метки
Описание
Антон, судя по всему, оценивает мир и происходящее в нём сквозь призму тех бесконечных вымышленных историй, которые употребляет, видимо, внутривенно. Арсений переживает весь пиздец в мире путём создания историй собственных. Насколько их дуэт опасен? Да кто ж возьмётся судить!
[AU: Арсений — художник анимации, нуждающийся в идеальной модели для отрисовки мимики. Благо, нашёлся один студент-музыкант, готовый пахать за копейки]
Время
22 октября 2024, 07:40
"Она какая-то ебанутая. Отказывается выйти в дверь, выпрыгивает в окно, а потом ломает ноги и изображает удивление!"
Джонни Сильверхенд
***
— Скажи честно, — тянет Арсений, разуваясь, чуть подпрыгивая, в Антоновой прихожей. — Сразу всё так спланировал? — В смысле??? — Заманил меня сюда. Билеты оплатил. Я, если что, скинул Серёже геолокацию. — Спасибо, что предупредил. Буду знать, что твоё тело нельзя будет тут оставлять, — закатывает глаза Антон, проходя дальше по коридору. Арсения смехом пробирает. — Ну… Я говорил, у меня довольно тесно… — Ты ведь один живёшь? — Ну да. — Ну так нормально на время студенческой жизни, — легко пожимает плечами Арсений. — У меня было общежитие, и это последнее, что я люблю вспоминать с учёбы. Хотя… Было много прикольных общажных историй. — Я бы не потянул, жить с кем-то в одной комнате это… Такое себе. — Что я говорил про доверие, Шаст? — Пошли руки мыть, — фыркает Антон, заталкивая Арсения в уборную в конце коридора. — Мыло, полотенце, в общем, да, кхм. — Тебе так неловко… — Я редко кого-то зову, — неловко пожимает плечами Антон, вымывая руки с мылом рядом с Арсом. — Точнее… Я никогда никого не зову. Обычно зовут меня, — тут же начинает тараторить Антон, почему-то краснея кончиками ушей. — Журавль, Горох, Заяц… — Ну, а девчонки? — Что девчонки? — Тоже к себе зовут? — Арсений смотрит на лицо Антона через зеркало над раковиной, а тот моргает учащённо, кепку-то снял, как в дом вошёл, не спрячется. — Ну, э, да. Наверное. — Наверное? — смешливо дёргает бровью Арсений. — А тебе вот какое дело? — бормочет Антон, спеша отвернуться к полотенцу. — Зовут, не зовут. Какая тебе разница? — Я ведь даже не спрашивал никогда, может, у тебя уже кто-то есть, — тянет с усмешкой Арсений, вытирая руки, а в глаза Антона так и стремится заглянуть настойчиво. — Может, кто-то и есть. Может, кого-то и нет. — Шаст. — Что? — Ты встречаешься с кем-то? — С кем-то — каждый день. — Ты понял, что я имею в виду. — Когда? — изламывает брови Антон, сдаваясь. — Я учусь, таксую, а в свободное время на стримах или в «Сешат» зависаю. Если ты опять хочешь подстебать любовью к Человеку-Пауку, то давай, пожалуйста. — Не хочу я, просто интересно было узнать, — пожимает легко плечами Арсений. — А у тебя? — Что у меня? Ах, ты про отношения? Ну как тебе сказать, в каком-то роде у меня служебный роман с Позом, в каком-то роде абьюзивные отношения со Стасом и харт-комфорт с Пашей. — Боже, — вздыхает страдальчески Антон, уходя из уборной. — Пойду чайник поставлю, кофе у меня нет, чай нормально будет? — Вполне. Спасибо, — кивает Арс, проходя за Антоном на маленькую квадратную кухню два на два шага. — У меня… В общем, не очень у меня получается построить, знаешь, нормальные романтические отношения. — С Позом, Стасом или Пашей? — Ставь чайник, умник, — фыркает Арсений на эту колкость. — Кажется… Это не совсем для меня. Долгие отношения с планами на перспективное будущее и… В лёгких романах на краткий срок жить куда проще. — Как ты однажды спросил, — коротко смотря на Арсения из-под сведённых бровей, почему-то шёпотом говорит Шаст, — ты так говоришь, потому что ничего не получилось, или потому что на самом деле так думаешь? — Все так думают, — отмахивается Арсений. — В этом возрасте никто не ищет отношений на всю жизнь. А если и ищут, то это кончается разводами, делением имущества и бытовой поножовщиной. — Ну а если получится найти прямо-таки своего человека? — нерешительно спрашивает Антон, садясь напротив за маленьким квадратным столом у стены. — Нет таких, Шаст. Человек человеку — волк. — И это у меня проблемы с доверием… — Никто не знает никого. — Это ещё что значит? — Люди не знают друг друга. Как говорил тогда Салим: «Можно знать человека всю жизнь, но ничего не знать о нём». Так и мы все. Только лишь сам человек себя знает. Все остальные, — взмахивает коротко ладонью над столом, прерываясь на вздох, — все остальные знают лишь какую-то версию тебя, какой-то кусочек тебя. — Серёжа не знает тебя? — Серёжа — это другое, — резко качает головой Арсений, неловко ёрзая на месте. — Он… Мы с ним были будто с самого начала. Он проводил со мной времени больше, чем мои собственные родители. Да уж, он скорее мать, чем друг… Но тем не менее друг, лучший друг. — И он тебя знает. — Наверное, только он и знает, — пожимает плечами Арсений, уводя взгляд к окну. — Так, как я сам себя не знаю. — Ты перечишь сам себе, понимаешь? — Да. — Так… Ты решил не впутываться в серьёзные отношения из-за того, что боишься, что в них тебя будут плохо знать? Или знать ненастоящего тебя? — Ничего я не боюсь, — фыркает Арсений. — Вырубай режим психоаналитика, мне с ним не по себе. — Нет, тебе просто страшно, что кто-то пытается влезть тебе в душу. Почему? В ней есть что-то такое страшное? Или всё сводится к тому, что ты уже упоминал? Боишься, что человеку станет скучно, едва он тебя узнает? Думаешь, всё держится на какой-то интриге, пока ты ходячая головоломка? — Шаст. Без психоанализа. — Или всё-таки лишь прикрываешься чем-то высшим типа философскими мыслями о знании людьми друг друга, а настоящую причину не хочешь раскрывать, потому что на самом деле стыдишься её и боишься разочаровать? — Это ещё с чего было высосано? — С Джейсона. Говоря о войне в Ираке, он прикрывается американской идеологией, ненавистью к террористам, напавшим на Башни-близнецы. Но на деле он был просто торчком, жизнь которого катилась под откос, он был разочарован в себе, в людях, во всём мире. И пытался найти смысл, стать хоть сколько-то значимым и поэтому записался в армию. — И к чему эта параллель, Шаст?.. — К тому, что… «У каждого есть причина. Необязательно глубокая», как сказал Салим. И не важно, что что-то звучит более героично, а что-то кажется тебе постыдным говном. Не надо прятаться за глубокой философией, когда речь идёт о чём-то явно личном. Ты говоришь так, будто долгих, крепких и настоящих отношений в принципе не существует, прячась за какой-то своей придуманной для отмазы идеологией типа «человек человеку — волк». Только вот не надо быть психоаналитиком, чтобы видеть, что ты попросту разочаровался в каких-то отношениях, которые считал такими: серьёзными, важными, на всю жизнь — а всё пошло по жопе, тебе до сих пор больно и ты теперь ищешь свой смысл в поверхностном общении и «лёгких романах», как Джейсон искал свой смысл в армии. Это очевидно. В первый день после знакомства с Антоном Арсений думал, шутя в голове и язвя на полную катушку, на тему того, что там ещё может увидеть ясновидящий Антон, читающий людей благодаря насмотренности в историях и персонажах. Сейчас шутить и язвить сучливо совершенно не хочется. Вообще не до смеха. Хотел узнать, что там ещё Антон сможет в нём увидеть благодаря изучению своих персонажей? Хотел, вот, пожалуйста, получите, распишитесь. — Арс, расскажи мне. Голос Антона звучит так тихо, но при этом глубоко, что Арсения пробирает мурашками. Теперь прятать глаза и поджимать губы приходится ему. Больше мурашек появляется на спине в момент, когда Антон касается нерешительно Арсовой ладони, лежащей на столе. — Тебе будет неприятно это слушать с твоей гомофобией. — Блять, да нет!.. Нет у меня гомофобии, — заставляя себя успокоиться и снизить тон, говорит Шаст. — Слушай, если тебя это успокоит, если убедит, — Антон зарывается двумя руками в свои кудряшки, взлохмачивает их, тяжко вздыхая. — Я подумал о том нашем разговоре. Ну, ещё на моём дэ-эр, на балконе, помнишь? И именно ты же у меня тогда спросил: думаю я так, потому что нихера не вышло с тем другом, или я правда считаю, что поторопился с определением того чувства как влюблённости. И, блять, я всё ещё думаю, не конкретно над этим, ну, и над этим тоже. И над тем, что ты сказал, мол, я себе запизделся, но… Я не думаю, что запизделся. Мне кажется, я просто запутался. Иногда мне кажется, что, блять, походу, реально парни нравятся, потом думаю, никто мне нахуй не нравится, всё это отстой полный, потом мне вообще все нравятся, а потом опять никто и хочется только сидеть сериал смотреть, кому нужны эти отношения и прочая херня? А потом как накроет и прям всего хочется, и… Мне лечиться надо, да? — резко распахивая глаза, вонзаясь взглядом в стол, тараторит Антон. — Я не ставлю людям диагнозы, вопрос не ко мне, — вздёргивает вверх ладони Арсений, внимательно рассматривая каждое изменение мимики Антона. — Блять, да я же вообще не к этому начинал всё это, — бормочет сквозь тяжёлый вздох Шаст, снова встрёпывая волосы. — Я думаю, что доля правды в твоих словах есть. Может, я просто обжёгся, ошпарил руку, ну и не совался больше в этот котёл, а чтобы не думать, что я трус или чего-то себя лишаю, я говорил себе, что оно мне и не надо, и не хочется, и нахуй вообще всё это. А потом армия, и у нас в роте, блять, у нас был один парень, который… Блять, это не передать словами… — Что? Понравился тебе? — Нет, сука, ровно наоборот! — вскидывает ладони Антон. — Он был типа открытым геем. Если думаешь, что в армии таких сапогами всей ротой пиздят, то нет, э, там за драки такое прилетает, и похуй на причину. Блять, какой он был… Вот он был отвратителен, Арс. И типа не потому что гей, а потому что вёл себя как дебил конченный, и вечно ляпнет что-то совершенно мерзкое невпопад и вот… А он ещё какого-то хуя решил самоутверждаться за мой счёт. И пацаны вечно его хуями крыли, ну, фигурально. А там ты так заёбываешься физически, что на моральное уже никаких сил не остаётся. Ты услышал, что все пидорасы такие — и всё, понял-принял. Там критическое мышление под лавиной усталости нахуй идёт. — Надеюсь, ты понимаешь, как это всё плохо звучит, — сужая на Антона глаза, складывает на груди руки Арсений. — Знаю. И я, наверно, рассказывая это, выгляжу тоже мудаком, раз я выделил раздражающую меня черту и обиду и перевёл их на всех геев и… Это так тупо, я понимаю. Это как назвать Салима террористом за то, что он мусульманин. Просто подравнять по какой-то агрессивной стереотипной херне всех под одну линию. Поверь, я сейчас всё это прекрасно понимаю, Арс… — Вот как. А если понимаешь, то зачем было у меня в первый же разговор спрашивать, не пидорас ли я? М, Шаст? Если ты больше не равняешь людей по херовому признаку, если они из «одной группы»? Если больше не гребёшь всех под одну гребёнку, то нахера было спрашивать у меня, пидорас я или нет? — Мне нужно было это уточнить… — Зачем? — давит Арсений, сильнее щуря глаза. — Я… Я не могу сказать, — в конец стушёвывается Антон, опуская взгляд. Арсений отступает, не собирается дальше давить. Шаст сейчас выглядит искренне взволнованным, если не расстроенным, и зачем бы тогда он ни задавал Арсу тот вопрос, то точно не за тем, чтобы вломить ему в нос. Если бы Антон продолжал испытывать то же, что было раньше, он бы не отмахнулся так легко от собственного вопроса в тот день, он бы не подружился с Арсением, не смог бы расслабиться рядом с ним и впустить в дом. — Ладно, я верю, что ты спрашивал не из-за того, что продолжал нести злобу на весь род радужный из-за одного придурка-гея. Верю, — поднимая примирительно ладони над столом, вздыхает Арсений. — Прости, что взъелся. — Это… Очевидно, больная для тебя тема. — Да нет… У меня никогда не было проблем с признанием того, что мне могут нравиться два пола, а побить за это меня никому никогда не удавалось, потому что мой маленький верный доберман по имени Серёжа всегда рядом. К чёрту доберманов, в злости он страшнее разъярённых чихуахуа. — О боже, представить страшно, — морщится Шаст. — О да, — прыскает со смеху Арсений. — И… Я должен был отреагировать на это спокойнее, раз у меня-то нет с признанием себя проблем, а вот у тебя как раз-таки есть… И эта злость могла быть частью отрицания, могла быть одной из её причин. И я вместо того, чтобы спокойно обсудить с тобой это, начал тут… Я же должен как-то… Помочь с этим разобраться, раз уж я тебя натолкнул на эти разборки. — Ты уже помог, Арс. Спас и даже не знаешь, — усмехается тихо Антон, качая головой. — Что это значит? — Ещё один вопрос, на который я не готов ответить, — улыбается грустно Шаст, отходя к закипевшему чайнику. — Не ты ли попрекал меня напускной вуалью загадочности и интриги??? — Это другое, поверь, — пожимает плечами Антон, почему-то смеясь. — Ну так… Кхм, мы отошли от темы. Поверь, с твоей помощью я начал осознавать собственную ориентацию, блять, ну в смысле, не в том смысле, — выставляет предупредительно ладонь в сторону хитро усмехающегося Арсения, краснея щеками. — А что касается осознания того, что все пидорасы разные, тут мне помогли персонажи. — Может, перестанешь говорить это слово? Оно вообще-то считается оскорбительным. — Тебя оскорбляет? — Не-а. — Ну вот и я не в обиду, просто… Ладно, наверное, ты прав, это некорректно, — почёсывая шею, бормочет Антон, второй рукой заливая кипяток в кружки. — Меня бесит определённая группа людей. Людей определённого поведения. И это могут быть люди разной ориентации, расы, пола и вероисповедания. — Давай уже не будем насто-о-олько отходить от темы, — тянет Арсений, широко распахивая глаза, выставив перед собой ладони. — Э, да, ну так? — возвращаясь за стол с кружками чая, спрашивает немного нетерпеливо Антон. — Угощайся вот, — раскрывает шоколадку, придвигая к Арсению. — И рассказывай. — А если я всё-таки не хочу? — Не-а. Вижу, что уже хочешь. Просто нравится тебе из всего шоу устроить, — цокает языком Антон, отламывая себе полосочку шоколада. — Давай, колись. — А если я начну плакать посреди рассказа? Может, для меня это всё ещё очень тяжело? Антон встаёт из-за стола всего на секунду, а садясь обратно, ставит перед Арсением рулон бумажных полотенец. — И это всё? — с лицом-кирпичом спрашивает Арс, прожигая Антона взглядом таким, что Шаст чуть чаем не давится. — А что я должен сделать??? — Обнять, приласкать… — Вот если разревёшься, тогда и обниму, рассказывай давай, — отмахивается Антон. — Да нечего тут рассказывать, — тут же перестаёт выпендриваться Арсений, его театральные постановки явно на Антона сильного впечатления не производят сейчас. — Был парень. Тоже такой… Высокий, на вид хмурый музыкант в татуировках. — Начинаю прослеживать типаж, — кивает с нарочито серьёзным лицом Антон, за что Арс тут же пинает его ногу под столом. — Прости-прости, продолжай. Я поторопился с выводом, Поз явно не подходит в эту группу. — Ой иди ты, — закатывает глаза Арсений, но тут же заходится смехом. А Антон в ответ на этот смех улыбается так мягко и смотрит так… Арс не знает, как это описать одним словом, но от этого взгляда начинает гореть лицо. — Я, кхм, — Арсений переводит резко взгляд в сторону, прикладывается к чаю, чтобы можно было скинуть на то, что краснеет от того, что его попросту распарило кипятком в кружке. — Я познакомился с ним на какой-то вечеринке, уже не помню, по какому случаю, что там была за туса… Он был ди-джеем. — Знаешь, при всём моём уважении к факту того, что актёр Дилана был ди-джеем, в России это какие-то ненадёжные личности. — Ты же сам учишься на компьютерной музыке! — И что? Это не значит, что я хочу стать ди-джеем. Я хочу свою музыку писать, то есть, ну, я-то уже пишу, но хотелось бы, чтобы окупалось. Ну и саундтреки хочу писать. К историям. — Кто бы сомневался, — усмехается тихо Арсений. — Ты в курсе как расшифровывается «ди-джей»? — Что? — Ты в курсе, что это английская аббревиатура? — Чего, блять??? — Видимо, не знаешь, — фырчит со смеху Арсений. — Ди-джей — это аббревиатура от «диск-жокей». — Чего нахуй? — изламывает свои вкусные брови Антон. И реакция эта настолько яркая, что Арсений не может перестать смеяться. — Диск-жокей? Это… Отвратительно, — выжимает из себя Антон, а Арс чуть не давится чаем от новой вспышки собственного хохота. — Ты серьёзно? Не прикалываешься??? — Нет. И тебе вообще-то стоило бы знать это, умник, раз ты учишься на такой специальности, — Арсений тут же заставляет себя заткнуться. Нет, ладно ещё прокатило с тем, что Шаста это знание удивило и вызвало эмоции, а если Арс начнёт тыкать носом в то, что Антон должен был это знать, нет, кончится как всегда. — У меня туго с аббревиатурами. Я обычно с них просто хихи-хаха ловлю, — усмехается весело Антон, качая головой. — А так у меня реально с ними херово. Вот, блять… Страны СНГ. Что такое нахуй это ваше «СНГ»? — Содружество независимых государств, Шаст. — О-о-о, а почему тогда не все страны — страны СНГ? Все страны ведь сейчас независимые государства. Потому что не все дружат, а ну да, содружество же, ебать. А чем вообще отличается страна от государства, блять? Они чем-то отличаются? А ООН — это… Организация о… обделённых… — Объединённых! Объединённых наций, Шаст, каких ещё обделённых! — Организация объединённых наций. Это. Блять. Что вообще значит? — выставляя ладони перед собой, фырчит Антон. — Они просто пихают рандомные слова в эти аббревиатуры? С хуя ли нации независимых государств стали объединёнными? Или типа это в СНГ — содружество независимых, а в ООН… Чего нахуй? — Так, давай я дорасскажу ту историю, а потом, — тянет весело Арсений, смотря на окончательно запутавшегося Антона, — проведу кое-кому совмещённый урок политологии, истории и обществознания. — Э, да, видимо, нужно, — нервно шмыгает носом Антон. — А пока возвращаемся к… Диск-жокею, ну охуеть, как мне теперь воспринимать это? Ди-джей, типа крутой чел на пульте, а тут, блять, диск-жокей, совсем другой образ рисуется. Чел такой, в форме работника отеля, диски подаёт. Ладно, прости, — качает резко головой Антон, Арс не обижается, он тут вообще-то едва ли не умирает со смеху, за Шастом наблюдая. — К теме. Да. Вернёмся к теме. — Я не буду как-то вдаваться в подробности налаживания контакта, как мы там познакомились, разобщались, начали мутить, ну типа это не так интересно, эти истории всегда похожи друг на друга, в этом нет ничего интересного. — Ну не знаю… Моя бабушка увела деда у соседки, сделав на него любовный заговор в Купальскую ночь, — с широко раскрытыми глазами качает головой Антон. У Арсения чай идёт носом. — Шаст, если ты унаследовал её дар, пожалей меня, — сквозь смех и салфетку пыхтит Арс. — Вот ты ржёшь, а я ведь правда верю в это, я рос с мыслями о том, что моя родная бабка — ведьма, блять! Да чё ты ржёшь, это вообще-то серьёзно! И дед ещё, блять, вот помню его, а он всегда какой-то был… Как околдованный, понимаешь? Правда, мама говорила, что он просто самогон гоняет как ненормальный… — Какая… У тебя весёлая… Семья, — выдавливает из себя сквозь смех Арсений. — Ей-богу, мне бы такую, я… Я сейчас помру со смеху! — Не помирай, — улыбается мягко Антон. — И не ржать? — Ну, я тут, конечно, возмущаюсь для приличия, но вообще… Смейся, — пожимает плечами Антон, пряча смущённый взгляд за ресницами. — Ты как-то говорил, что люди становятся очень красивыми, когда улыбаются. Твоя правда. — Оу, Шаст, тише, не околдовывай меня, ладно? — Я передумал, — цокая языком, закатывает глаза Антон, отчего Арсений ещё громче смеётся. На то, чтобы успокоиться, у Арса уходит добрых пять минут. И всё это время — Арсений уверен в этом — Шаст не сводил с него взгляд. Интересно, кто тут на самом деле кого околдовывает? — Возвращаясь к теме, — тянет Арсений уже без тени той мрачности и грусти, с которыми думал об этом рассказе. — С тем парнем, как мне казалось, всё действительно было серьёзно, и я… Впадал в крайности, ну, торопился, хотел съехаться, думал о совместном будущем. — Это не впадать в крайности, — качает головой Антон. — Это нормально. Мечтать о будущем вместе, когда вы в отношениях, это нормально. — Ну я-то не только мечтал, я рвался и выполнить все эти мечты тут же. Наверное, я уже тогда его отпугнул, раз он в итоге… — Не делай этого. — Чего? — удивлённо спрашивает Арсений. — Не переводи всю вину на себя, — строго говорит Антон, складывая руки на груди. — И не думай, что всё, что случилось, случилось из-за какого-то одного твоего действия. В отношениях же работает так, что… Ну, это разделение ответственности. И если для него что-то было не так, это не значит, что это твой изъян, просто… Вы не подходили друг другу так, как казалось. — Он сказал, что я постоянно веду себя как «ёбаный душнила и высасываю из него всю жизненную энергию», — не выдерживает Арсений, ляпая вслух то, после чего всё резко пошло под откос, пропуская к чёрту немалую часть рассказа. — Люди не хотят на самом деле разбираться в чём-то, Шаст. Они хотят делать вид, что разбираются. Предпочитают через тик-ток диагностировать себе СДВГ, а не разобраться, что оно из себя представляет в реальности. Предпочитают ляпнуть что-то типа для шутки, плюя на то, насколько это некорректно, стереотипно или недостоверно. Он не понимал большую часть моих шуток, а я не понимал, почему он так бесится, когда я просто начинаю рассказывать о чём-то новом, что изучил в… Очередную бессонную ночь. Наверное, мы правда попросту не подходили друг другу, — неловко пожимает плечами Арсений, сжимая нервно пальцами кружку. — Он не плохой человек, но партнёром для меня оказался ужасным. Такое бывает… Арсений ковыряет нервно ногтем рисунок на кружке, но тут же заставляет себя перестать: вряд ли Шаст звал его за тем, чтобы кружки ему портил. — В конце концов, — вздыхает тихо Арсений, поднимая к Шасту немного усталый взгляд. — Всё развалилось. Всё ещё до той фразы было не слава богу, но я старался… Наверное, это моё проклятие, я всегда буду оправдывать творческих. Потому что сам такой. Буду говорить, что у человека другое мышление, проблемы с общением, тяжёлая травматика… И буду снова и снова спускать всё с рук, как бы меня ни обидело действие другого творческого, но… Я же не железный, да? — тихо спрашивает Арс, снова опуская глаза к кружке. — Я психанул. Порвал довольно резко. И на психах ушёл. Он даже сказать мне ничего не успел. Я поехал к Серёже, остыл… А на следующий день пожалел о том, что сказал, что сделал. И пытался урегулировать конфликт. Арсений кивает сам себе в тихой задумчивости. Не любит вот так вспоминать. Потому что те моменты врезаются в память чёткими картинками. Может, уже не дико больно, но всё ещё неприятно. От той боли осталась только память о том, как херово это ощущалось. Повторения не хочется. — Я даже слова сказать не успел… Он был уверен, что я приехал за вещами. Я только прошёл в квартиру, только хотел начать свою оправдательную речь-извинение, как его понесло. Ему тоже… Было достаточно того, что он хотел мне сказать… Ну, я и выслушал. И пусть приезжал я за примирением, а не за вещами, но после его речи я уехал именно с вещами, а не с примирением… Ну вот и получилось всё, что мы имеем сегодня, — заставляя себя взбодриться, кивает Арсений. — Лёгкие романы и новый Арсений, который не высасывает не из кого энергию своей душностью, — бойко заканчивает Арс. — И что думает насчёт этого Серёжа? — А ты, чё, присоединиться к нему хочешь? — раздражённо улыбается Арсений. — Самому нечего сказать? — По поводу? — тяжело вздыхает Антон. — Всё, как и говорил, то есть, я уже всё сказал. А с учётом того, что ты сам мне говорил, ты должен понимать ответ и сам. Просто примерить свои слова на себя же. Ты рекомендуешь мне не замыкаться и не бросаться в крайности после неудачи, но делаешь то же самое. — И какой у нас план действий? — усмехается уголком губ Арсений. — Раз уж у нас одна проблема на двоих, почему бы не решать вместе? Что мы должны, по-твоему, делать? — Накун муан. — Это арабское «хакуна матата»? — усмехается шире Арсений. — Так будь свободен от ушей до хвоста? Или что это в переводе значит? — «Хуй его знает». — Скажи мне, Антош, ты выучишь в этом языке хоть что-то позитивное? — Азизи. — И что это? — «Идиот». — Ты уверен, что ты понимаешь значение слова «позитивное»?.. — Уже пора выходить, — качает головой Антон, обрывая этот спор. — Сбегаем на дефиле, потом вернёмся домой и посмотрим что-нибудь, типа такая… Тусовка лучших подружек. С ночёвкой. — А подушками биться будем? — Боюсь, что могу не подрассчитать силы, скорую потом вызывать, — фырчит Антон, быстро убирая со стола. — А я люблю военных, красивых, здоровенных, — весело напевает Арсений. — Иди уже обувайся!***
Вернувшись на мероприятие только лишь за тем, чтобы увидеть своеобразный показ мод персонажей, Арсений смотрит уже до конца дня, кажется, только на Антона. Даже когда начинается дефиле, смотрит в основном за его реакцией, за движением шире раскрывшихся глаз, за тем, как забавно у Шаста приоткрываются губы. Заснять бы его сейчас, вот ей-богу. — Доволен? — чуть отходя в сторону от толпы после завершения дефиле, спрашивает с улыбкой Арсений. — Ну, были прям охуенные, были не очень. Типа я не сильно в восторге от того, что они не погружаются в персонажей, которых косплеят. — Так. Мы ведь уже говорили об этом. — Да нет, я не про поверхностное знание биографии персонажа, а про отыгрывание его характера. Косплей — это же не только шмотки на себя напялить, понимаешь? Вот ты же видел девушку в косплее Джинкс из «Аркейна»? Охуенно ведь справилась. Хотя почему-то… Я это уже не в первый раз замечаю, безумных персонажей типа там Джинкс, Харли Квинн, Джокера, Джоша из «Дожить до рассвета», Васа из «Фар края» легче даётся сыграть. Хотя это странно… — Э, нет, не странно. Потому что в историях вот эти персонажи-символы, ну, у них не настоящее проявление безумия, это гиперболизированная демонстрация. А гиперболизировать, как и в кино переигрывать, на самом деле просто. Это логично, что персонажей с ярко выделяющимися чертами проще передать. Что Джинкс, что, не знаю, капитана Джека Воробья. У них чётко прослеживающаяся особенность в движениях, во взгляде, в речи. Это повторить не так сложно. А вот если персонаж куда менее выделяющийся, если он не киношный псих, а просто человек с особенностями характера без гиперболизированного проявления — это куда сложнее показать, Шаст. — Да. Наверное, ты прав, — кивает задумчиво Антон. — Что нужно сделать, чтобы передать киношного психа? Раскрыть пошире глаза, порывисто непредсказуемо двигаться, резко менять эмоции и громкость голоса в речи. И всё. Киношный псих готов. А вот… Как передать характер того же Салима? Или Чёрной вдовы? Это уже задачка посложнее. Нужен более глубокий анализ и при этом до определённого уровня, до высокого уровня развитая эмпатия, чтобы действительно прочувствовать персонажа изнутри. Для них уже недостаточно анализа их жизни, нужно их изнутри ощущать, чувствовать их боль и радость, как свою. Если, конечно, мы хотим, чтобы получилось похоже. Антон кивает несколько раз, улыбается снова неожиданно мягко. И что там в его голове? Говорят, что путь в к сердцу мужчины лежит через желудок, но у Шаста путь к сердцу явно идёт через разговоры о персонажах и их историях. В таком случае, может, Арс не шарит за все игры, но он историй и персонажей знает тоже не мало, в таком случае у него куда больше шансов оказаться на верном пути. На пути к Антоновому сердцу. — Этой палатки не было с утра, — взволнованно шепчет Антон, видя маленькую чёрную палатку-стенд в углу неподалёку от опустевшего подиума. — Скажи, что ты тоже это видишь. — О да, — расползается в улыбке Арсений, тут же подталкивая Антона в плечи вперёд, чтобы бежал уже смотреть на мерч по своей, наверное, любимой игровой вселенной. — Здравствуйте, — ярко улыбаясь, здоровается девушка по ту сторону прилавка. — Что-то подсказать? — О Господи, я в раю… — Здравствуйте, — с улыбкой кивает Арсений девушке, пока Антон уже во всю разглядывает кружки, подвески, блокноты и другой мерч по играм «Супермессив геймс». — Мой друг говорил, что уже давно ничего по этой вселенной не появляется. Вот он и… Взбудоражен, он не не вежливый, он просто увлечён. — О, ну скоро вернёмся в немалом количестве, — прыскает со смеху девушка. — В смысле? — тут же переключает своё внимание на разговор Антон. — Во-первых, скоро должна выйти новая игра, которая откроет второй сезон серии «Тёмных картинок», — загибает пальцы девушка. — Во-вторых, в этом году сделали крутое обновление «Дожить до рассвета», ну так, чисто патч с улучшением графики, механики игры, а ещё говорят, планируют фильм по этой части снять. — Неподтверждённая информация, — качает головой Антон. — Ну, я про экранизацию. — Ты не рассказывал мне про новую часть, — заинтересованно тянет сбоку Арсений. — А. Ну, бля, я просто не знаю, что о ней сказать. Всё, что у нас есть — это трейлер. И там типа персонажи летят в космос, а я не очень люблю истории про космос, но раз уж это от «Супермессив геймс», то… Конечно. Ну и плюс ко всему там в космосе будет как всегда какой-то замес типа ужасы, но… Это другое. Будет какой-то космический паразит, который может поглощать человека и принимать его форму, ну, так, судя по трейлерам и теориям, которые я изучил уже. — А летят они на созвездие Кита, — присоединяется девушка за прилавком. — А ты теперь сам знаешь, что с Кита прилетели те самые вампиры, с которыми Джейсон и Салим сражались, — не давая продолжить девушке, тараторит восторженно Антон. — Я же говорил, всё связано с этими пришельцами с созвездия Кита. Газ, который переправляли на затерянном корабле в «Мен оф Медан», записки агента Мюррея в «Дивел ин ми». А там ещё упоминался корабль «Кассиопея», а в следующей части персонажи как раз летят в космос на корабле «Кассиопея»! — Но вряд ли под тем островом разбился космический корабль… — Кто знает, — отмахивается от девушки Антон. — Я просто хочу верить, что моих мальчиков, раз уж их всё равно не хотят отпускать после того, что они нашли в пещере, отправили в космос. Там только двух персонажей показали, а вдруг там с ними и Салим с Джейсоном летят??? — Это очень вряд ли, — снова обламывает Шаста девушка. — Они берут одних и тех же актёров, но вряд ли они станут делать тех же персонажей из другой части. Да и каждая часть, тот же «Дом пепла» настолько вариативен… А разработчики сами говорят, что каждая концовка имеет место быть, нет «истинной». А поскольку существует концовка, в которой Джейсон и Салим погибают в пещерах… — Осуждаю, — резко говорит Антон, стреляя в девушку глазами. — Ша-а-аст, — заходится смехом Арсений. — Помягче. — Но я ведь права! — взмахивает ладонями девушка. — Они могли там погибну… — Бла-бла-бла! Я ничего не слышу!!! — закрывая уши ладонями, тараторит Антон. — Прости его, он слишком их любит, — смеясь, говорит Арсений девушке, которая, судя по улыбке, на самом деле и так Антона понимает. — Скажи ещё, что когда сама проходила, убила их, давай, я ничё у тебя не куплю, понятно? — с вызовом спрашивает Антон, буравя взглядом пространство перед собой. — Я их не убивала никогда, хоть игру проходила на семь разных концовок. — Во-о-от, теперь одобряю. — Но я меняла их взаимоотношения. — В смысле? — хмурится Арсений. — У них могут быть разные взаимоотношения? — Ну да, — немного потерянно откликается девушка, переводя взгляд к Арсу. — Они могут стать близкими друзьями, могут сохранить эмоциональную дистанцию и стать просто компаньонами на момент события в пещерах, а могут… Ну, есть развитие событий, это если Джейсон до последнего ведёт себя как конченная падла, есть развитие событий, при котором Джейсон с Салимом скорее враги, с трудом переносящие компанию друг друга, чем близкие друзья. В этом даже есть какой-то отдельный хорни контент, — улыбается хитро девушка. — Что-то из разряда «доминирования и унижения». — Осуждаю, — снова выпаливает горячо Антон. — Мои мальчики должны быть близкими. Никакой «любви-ненависти». — Разработчики говорят, что любое развитие событий имеет место быть! И раз уж они сделали такую линию, значит… — Не-а. Похуй. Ничего не слышу, бла-бла-бла, мальчики друзья и живы, идите нахер, — фырчит Антон из-под кепки. — А это… Что за кулон? — А, это из «Зе кастинг оф Фрэнк Стоун». — А. Такое себе. — Согласна. У них лучше выходят собственные истории, чем вышла история по вселенной другой игры. — О чём вообще речь? — бормочет Арсений. В этом даже есть что-то забавное, думает про себя Арс. В аббревиатурах Антон, видите ли, не разбирается, не знает даже банальных, проскальзывающих в новостях каждый день, а вот в этом всём, несуществующем даже в реальном мире, разбирается настолько. Не так давно в тик-токе, кажется, завирусилось понятие «навязчивые грёзы», а тик-ток, как истинный психолог-самоучка, тут же начал распространять данный термин в качестве какого-то психиатрического диагноза. Туда очень быстро занесли не только маниакальное придумывание собственных миров, чем занимаются все творческие, но и поглощение чужих историй, в которых человек якобы прячется от реального мира. Арсу жилось куда проще, когда он считал, что у него просто богатая фантазия, а сейчас он, выходит, шизик. И вообще все творческие. Ну, тик-ток есть тик-ток. Напридумывают всякой хуйни. Арс до сих пор с «тёмными эмпатами» не разобрался. Вспоминая обо всех сомнительных терминах, которые узнал через тик-ток, Арсений неожиданно вспоминает и ещё одно понятие, которое очень легко прицепить клеймом на Антона. Особенно после его речи на кухне. Мол, не может разобраться, кто ему нравится и нравится ли вообще. Был такой термин «фикторомантик, фиктосексуал» — ещё один вид ориентации, при которой человека привлекают только вымышленные персонажи. Арсу, если честно, всё это кажется маразмом и расстройством. Он трансгендерность всё ещё ну никак не признаёт, считает это глубокой травматикой и непризнанием себя, своего тела, отрицанием на почве глубокого эмоционального потрясения, которое человек может даже не помнить. А тут ещё влюблённость только в персонажей? Тоже наёбом попахивает. Какая к чёрту ориентация, если ты по факту просто о реальных людей обжёгся и начал только персонажей любить, замыкаясь от реального мира? Ориентация? Больше похоже на психрасстройство. — Я надеюсь, ты там что-то в своей квантовой физике высчитываешь, а не считаешь минус на карте после того, как согласился оплатить мои хотелки сегодня, — виновато улыбается Антон, выходя с Арсением из здания после скупки половины стенда с мерчом «Супермессив геймс». — Что? А, нет. Я вообще о другом. И не высчитываю что-то из физики. Я думал о трансгендерах. Моя этическая головоломка. — Чего, блять?.. — Пошли домой, Шаст, — улыбается устало Арсений. — Ты же всё ещё приглашаешь к себе? — Не. Тех, кто думает с таким стрёмным ебалом о трансах, к себе не пускаю, — язвит, закатывая глаза. — Пошли. Будем пиздиться подушками. — Шаст, — Арсений ловит за край рукава, смотрит взволнованно на Антона, вопросительно вздёрнувшего бровь. — Хотел спросить… Ты считаешь, что лучше отдавать свою любовь выдуманным персонажам, чем реальным людям, которые, не факт, оценят это? — Я такого никогда не говорил, — хмурится растерянно Антон. — Просто… — Арс, перестань, я уже говорил, я всех вижу, зрение в порядке. Не только нарисованных мужиков вижу перед собой. Не поехал ещё кукухой, — фыркает со смеху Антон. — Я люблю персонажей, дико люблю, истории их обожаю. Но я же… Я не целуюсь с Человеком-Пауком через страницу комикса, я пошутил тогда! — А с Джейсоном через экран? — Арс-с-с. — Понял-понял, — смеётся Арсений, вскидывая примирительно ладони. — Я понимаю, что значит лечить себя историями… Но я херово отношусь к замене ими реального мира. — Я… Люблю свой мир, Арс. Это может звучать странно, но ведь… Знаешь, я бы не хотел оказаться в мире того же «Киберпанка» не в качестве игрока, а по ту сторону экрана. Не хотел бы стать наёмником, которого спиздили на органы «Мусорщики», не хотел бы разборок с «Тигриными когтями» или другими бандами и корпами. Мне нравится вникать в истории, но я бы не хотел оказаться в том мире, потому что, будем реалистичными, я бы там сдох сразу. И мне нравится то, что я могу узнавать все эти истории, но у меня есть и собственная. Где я строю свою комфортную среду, свой кайф. Я заёбываюсь таксовать, но если честно, мне дико нравится кататься на машине по ночному Питеру. Под музыку. Под дождь. Мне в кайф, меня это прям эмоционально разгружает. И мне нравится сидеть в «Сешат», как там пахнет и… Учиться нравится, гулять, сочинять музыку. Общаться с близкими. С тобой… В целом, да, кхм, моя собственная история — тоже кайф для меня. И я бы не хотел заменить весь реальный мир на что-то другое, как не хотел бы заменить тебя на того же Дилана. — Оу, очень лестно слышать, — мурлычет довольным котом Арсений. — Тут бывает больно, херово. Но и моим персонажам — тоже не всегда лавры, победы и сладкая жизнь… Только подумай... Дилану. Отпилили. Руку. Бензопилой. — Ага. — А Фреда убили в битве за Хогвартс. Да даже, блять, в «Смешариках», — вскидывает руку Антон, — у всех персонажей был момент, когда им было прямо херово. От говна не убежишь. Не спрячешься. — О-о-о, новый персонаж разблокирован: Антон-философ добавлен в галерею, нажмите «таб», чтобы просмотреть. — Да иди ты, — фырчит недовольно Шаст. — Эй, а… Что будем делать, когда придём домой? — Подушками драться всё-таки не хочешь? Ну-у-у, тогда можем придумать что-то другое, — тянет Арсений, расплываясь в улыбке. — Мы, два взрослых парня… — Мне уже не нравится, куда это всё идёт, — впериваясь обречённым взглядом себе под ноги, качает головой Антон. — Шаст, а скажи честно. — Давай сыграем в молчанку? — Вот уж нет, — рассекает воздух ладонью Арсений, идя вприпрыжку за плетущимся кое-как Антоном. — Вот ты такой человек… Такой, скажем так, персонаж, ну, замкнутый, неуверенный в себе, сам себе на уме, вечно эти бровки домиком и хмурые тучи грозовые у него над головой… — Ты это всё к чему вообще? — вздыхает тяжко Антон. — Ну, ты сегодня уже, можно сказать, проговорился о том, что девчонок у тебя нет. В целом, судя по ответу, ничего нет. — М, мы будем обсуждать, с какой периодичностью для здоровья позволительно дрочить? — Нет, — закатывает глаза Арсений. — С кем у тебя был первый поцелуй? — И на кой хер это обсуждать, — буркает недовольно Антон, наклоняя ниже голову, чтобы спрятать краснеющее лицо за козырьком. Арсу с его ракурса всё равно видно прекрасно. Антон не того роста, чтобы за козырьком можно было удачно спрятаться в любом положении. — Скажи честно, Шаст, — щуря хитро на Антона глаза, тянет Арсений. — У тебя вообще было?.. — Тебе не кажется, что на сегодняшний день дохуя много слишком личных вопросов на один квадратный метр! — вспыхивает ярче Антон, ускоряя шаг. — То нихуя личного не обсуждаем, то, блять, тебя уже как попрёт, то хер остановишь! То понос, то золотуха, как моя бабушка говорит, блять. Ну уж простите, что мне всегда было важнее узнать человека, а не засунуть язык ему в рот или член в жопу! И простите, что я так херово даже уже на этом уровне, на уровне разговоров справляюсь в отношениях с людьми! — Ша-а-аст, не бесись, — весело подныривает сбоку Арсений, беря Антона под локоть. — Ну подумаешь, двадцать четыре годика и ничего не было. У тебя была учёба, истории, потом армия, потом опять учёба, ещё и с работой, где тут успеть, да? — Ты звучишь не так, будто успокаиваешь, а будто издеваешься! — Нет-нет, совсем нет, — ехидничает Арсений. — Нахожу это очаровательным, хочешь на мне потренируешь поцелуи? Ну так, чтобы не облажаться с какой-нибудь девчонкой или парнем, которые, дай Бог, появятся? — Мне, кажется, тебе лечиться надо, Арс. Ты… Сколько раз уже ты ко мне лез с таким? Вас говорил, что безумие — это делать одно и то же действие и ждать другого результата. Вот ты безумец, Арс. — Так что? Не хочешь потренировать поцелуи на мне? — хлопает ресницами Арсений, ехидно улыбаясь. — Урид хаккан. — Дай-ка угадаю, ты сказал что-то типа «Пошёл ты»? — Зайдём в магаз за пивом, — тяжко вздыхает Шаст. — Чтобы тебе было проще со мной целоваться? — Боже…***
Обычно Арсений не остаётся у кого-то в гостях и уж тем более с ночёвкой так спонтанно. Точнее с ночёвками он вообще никогда не остаётся в чужом доме, если речь не о Серёже. Но уже ебущая мозг, вполне осознанная влюблённость в Антона говорит забить на всё и просто кайфовать от каждого момента взаимодействия. Арсу нравится чувство влюблённости. Как он сам уже говорил Антону, влюблённость — их муза, мотиватор, их движок. И раз уж загорелось уже Арсово сердце, то он вытянет из этого горения максимум. Сделает Антона одним из персонажей своей истории, вставит его в роли какого-нибудь внезапно объявившегося друга детства главного героя. Кто знает, может, этот друг даже поможет протагонисту победить ту самую тёмную сущность? Может, поймёт суть этой сущности куда лучше и быстрее Арсения? А пока, здесь, дома у Антона, развалившись на ковре возле его кровати с джойстиками и пивом, Арсу попросту комфортно и хорошо. Настроение потрясающее, а наличие Антона под боком заставляет заходиться сердце сладостной дробью. Будто бы поршни разгоняют механизм Арсового тела и от чувства влюблённости со всеми прилагающимися к нему физическими реакциями появляется много энергии, которую позже, после выходных, Арсений сможет направить на работу и собственное независимое творчество. — Следи внимательно за кнопками, я очень тебя прошу! — Я, конечно, не служил, но с меткостью и реакцией у меня всё в порядке, — посмеивается Арсений, вовремя нажимая квадратик, а за ним и крестик на кнопках джойстика. — Прикольно, что в эти игры можно играть вдвоём. Антон не успевает ответить, как на экране резко появляется скример в сопровождении, конечно же, бьющего по ушам звукового эффекта. Арсений с Шастом вскрикивают от неожиданности в один голос, вжимаясь рефлекторно плечами в друг друга ни на жизнь, а на смерть. — Я не помню этот скример, какого хуя это было?! — Так даже интереснее играть, — смеётся более звонко, чем обычно, из-за адреналина Арс. — Давай, давай, нажимай! Остаток вечера, до прихода темноты (да и после тоже), буквально в один присест проходят «Литтл хоуп». — Серьёзно? — тянет Арсений, узнавая главную неожиданность игры. — Так вот почему диалоги были такие тупые! — Ага, — смеётся охрипло Антон, ставя джойстики на зарядку. — Ух, ебать, моя шея… — А я говорил, что ты сидел как горгулья, нельзя так спину мучить. — Горгулья? — Ну да, знаешь, каменные, которые стерегут вход в склеп или башню. Они всегда ссутуленные. — Художники обычно называют это «поза креветки». — Ну или так. — Но ты выбрал каменную горгулью, — посмеиваясь, качает головой Антон. Отходит на секунду, чтобы открыть дверь балкона на проветривание. — Эй, Арс… Тебе не кажется, ну, странным это всё? — Я думал, тебе поэтому эти игры и нравятся. — Что? Да нет. Не игры. Я имею в виду… Ты же со мной буквально… Ну, второй месяц всего общаешься. — «Всего»? — переспрашивает Арс. — А, я понял, у нас разное ощущение времени. — Что это значит? — хмурится непонимающе Антон, решая, видимо, покончить со своей бутылкой пива. — Для некоторых людей два месяца пролетают так быстро, что им кажется это секундами, совсем маленьким временным промежутком. Они не успевают ни соскучиться по кому-то, ни осознать этого времени. Вот у тебя так же. Для тебя месяц — будто бы минуты. А я живу в другом время ощущении. Для меня пообщаться с кем-то неделю — это уже много. А полтора месяца — мы, считай, с детства лучшие подружки. Ты же к этому вёл, да? К тому, что стало так спокойно и комфортно рядом друг с другом «всего» за полтора месяца? — Да… Для меня это как-то странно. Обычно я куда дольше… Принюхиваюсь к людям. В плане доверия в личном общении. Вот. — Ну, может, я, конечно, холерик, и всегда во всём тороплюсь, но мне было достаточно времени, разговоров и встреч, чтобы привыкнуть, подружиться и довериться. Мы встречались в «Сешат», ходили вместе в кофейню, ты приезжал на студию, а ещё мы часто переписываемся, так что да, у меня ощущение, что я тебя уже вечность знаю. — Это, конечно, звучит небезопасно, ну, в плане того, что ты вот так с кем-то неудачно познакомишься, слишком быстро доверишься, а люди ведь разные бывают, Арс… Но я рад, что со мной у тебя всё так… Легко? — А тебе со мной тяжело? — весело усмехается Арсений, вздёргивая бровь. — Нет. Но это для меня и странно. Обычно я хочу в свободное время быть один, а тебя, как только вижу, не важно, насколько я заёбанный, тебя я всегда рад послушать, увидеть… Наверное, правду говорят в этих мемах про то, что у каждого интроверта в один момент появляется один особенный экстраверт, рядом с которым не разряжается социальная батарейка. Но может, просто не прошло достаточно времени… Если я вдруг исчезну ото всюду, не буду выходить на связь, ты не пугайся, ладно? Просто знай, что я ушёл на подзарядку. — А… Окей, ладно, — кивает медленно Арс. — Ну и плюс, с начала июля, то есть, буквально через неделю начнётся сессия. И я в неё с головой уйду, хвостов у меня… Как полагается. — Буду знать, — улыбается мягко Арсений. — Может, нужна с чем-то помощь? — С чем, например? — Ты сам говорил, ты сдаёшь ту же философию, и наверняка из устных общих она у тебя не одна. Я мог бы помочь с чем-то разобраться, проверить, как ты выучил билеты, такое всякое. — Это было бы… Круто, — немного удивлённо выдавливает из себя Антон. — Но у тебя же работа, а со мной, может, посреди недели возиться… — Забей, Шаст. Мне в кайф. В плане, светить своим умом и учить, это ведь… Впрочем, как хочешь, как знаешь, я не буду навязываться с этим, — тараторит Арсений, поднимая ладони и отступая на шаг назад. — Арс. — Наверняка прямо учить все билеты и разбираться в науке, которая у тебя даже не по профилю и не вызывает у тебя интереса, и не нужно. Так, где-то импровизация, где-то шпоры, все же как-то сдают эти экзамены. Это не мед, тут куда проще с устными экзаменами… Прямо-таки разбираться ведь для этих экзаменов никому на самом деле не нужно… — Арс, ты не душнишь, помогая мне разобраться с учёбой. — Да я и не думал об этом, — из Арсения вырывается смешок, Арс и сам понимает, что звучало слишком нервно. — А если честно? — спокойно спрашивает Антон, подходя чуть ли не в упор. Голову склоняет вбок, вдумчиво вглядываясь в лицо Арсения. — Мне не наскучит общение с тобой, если ты будешь рассказывать мне что-то типа научное. И никакие силы из меня ты не высасываешь, когда вкидываешь что-то заумное или воспитательное. Мне с тобой не скучно, что бы ты ни говорил, не скучно. Ты не скучный, Арс. У Арсения резко начинают щипать глаза, и то ли пряча лицо, то ли ища тактильной поддержки, он просто чуть падает лицом вперёд, утыкаясь носом в чёрную толстовку. Беспокойный ритм чужого сердца успокаивает. Ладони Антона гладят успокаивающе по лопаткам, перетекают на плечи, с них на шею и забираются в волосы уже как будто привычно. Арсу бы очень хотелось, чтобы он стал причиной сомнений Антона в своей гетеросексуальности в том самом смысле. — Понимаю, что, наверное, уже заебал тебя своими отсылками и персонажами… — Даже не вздумай начинать загоняться на эту тему, — щиплет легонько вбок Арсений. — Что ты хотел сказать? — Джейсон не знает арабский. Но в один момент он будто бы настолько синхронится с Салимом, что начинает понимать, что тот сказал на языке, который Джейсон никогда не знал. — И к чему ты это?.. — хмурится немного потерянно Арсений, отстраняясь, чтобы в глаза заглянуть. — Когда ты сможешь понимать мой корявый арабский будто по одной только интонации, не уточняя перевод, вот тогда сауф укабилюка. — Звучит как что-то угрожающее, — прыскает со смеху от смешного звучания неизвестных слов Арсений. — Ну, ты недалёк от истины, — посмеивается Антон, встрёпывая ладонью волосы. — Давай будем ложиться. — Мне надо прижиматься к чему-то спиной. — Да, я помню. У меня одна комната, одна кровать и не у стены. Прижмёшься ко мне. — Всё чаще я задумываюсь о том, действительно ли я би, может, мне нравятся только мужчины, — тянет весело Арсений. — Ну такие, как Трэвис Хэккет. Хмурые, на вид маньяки-убийцы вояки, а на деле сладкие булочки с корицей и… — О боже. Нет. — Что? — хлопает удивлённо глазами Арсений, смотря на побледневшего Антона. — Я представил, что бы было, если бы Дилан всю игру клеился не к Райану, а к Трэвису. О боже, я не знаю, кому из них было бы хуже. Какой кошмар… — Стели постель, Шаст, — машет от себя ладонью Арсений. — И срежь с меня этот браслет, а то я будто из американской психушки сбежал. — А в русских не цепляют браслеты с именем пациента? Что? Ты же косил от армии в психушке, мне просто любопытно. — Ну, не знаю, у всех ли психов так, но лично у меня и у моего соседа браслета не было. Ты срежешь? — Добби — свободный эльф, — бормочет Антон, уходя из комнаты на кухню, видимо, за ножницами. Арсений старается оценить свою трезвость. Может, лучше лечь спать на ковре у Шастовой кровати, а не лезть с ним в постель? А то, чует Арс, может что-то пойти не в ту сторону. Хотя… Антон явно не даст чему-то пойти не в ту сторону, даже если Арсений себя не сдержит. Вспоминается вдруг их разговор, когда они шли домой уже после дефиле. Есть вероятность, что у Антона даже первого поцелуя ещё не было. Каков соблазн украсть… — Я не хочу знать, о чём ты думаешь с таким лицом, — морщится Антон, подходя к Арсу с ножницами. — Не хочу и даже спрашивать не буду. М… А дело ведь не только в том, что браслет грязный, да? Он на запястье давит неприятно? — Угу, — улыбается разморенно Арсений. Он совершенно спокойно отдаёт свою ладонь Антону, дожидается тихого щелчка ножниц и растирает наконец освобождённое запястье. После душа сразу же укладываются спать. Даже если бы Арсу стрельнуло в голову начать какие-то провокационные игрища, вряд ли бы у него получилось дойти до конца, ибо заигрывать со спиной Антона не так уж и интересно. А Шаст лёг именно так, спиной к нему. Ну, Арсений не стал ходить вокруг да около, он предупредил. Сам прижался спиной к спине Антона. Уснуть удалось неожиданно быстро, а с утра Арсений нашёл себя почему-то у Антона на груди. Шаст ещё и за палец его во сне держался, боже, прелесть какая. Как бы не зацеловать его тут, пока спит. Антон вовремя просыпается. На викторине им удаётся занять первое место. Они получают какой-то общий приз, но Арс, не глядя, отдаёт всё Антону. Потому что у самого нет потребности в мерче и прочей фанатской атрибутике, а Шаст светится от этого так ярко, что ничего не жалко ему отдать. Выходные были потрясающими, а теперь снова возвращаются рабочие будни. Отрисовка кадров новой сцены: лайн, покрас, шейдинг. За неделю они с Позом сделали всего лишь минуту экранного времени анимации, но кто с анимацией знаком лично, а не как зритель, прекрасно знает, что такое одна отрисованная покадрово минута. У Антона начинается сессия, а после неё будут каникулы. Шаст сказал, что будет чуть больше работать, но свободного времени у него теперь всё равно будет в разы больше, чем было. И Антон — он сам это сказал! — очень хотел бы как-то почаще видеться летом с Арсением. Может, Арсению с его восприятием времени и кажется, что они с Антоном знакомы уже всю жизнь, а несмотря на это, Арс чувствует, что их история на самом деле только начинается.