Вкусные эмоции

"Вот, в чём сложность борьбы с демонами. Если их не успокоить, они с вами навеки"

Хранитель историй

***

             — Итак, — больно уж официально начинает Журавль, когда все собираются в гостиной у квадратного столика. Кто на креслах, кто на диване, кто на ковре. Антон притащил себе кресло-мешок из угла. Всё равно остался сидеть будто бы отдельно от всех, Арсений покорно уселся на ковре у его ног. Без поводка, уже радует. — Правила для желаний простые: никакой вредящей здоровью и жизни дури. Типа для того, чтобы выбить кого-то из игры, хуйню типа «выпрыгни в окно» не загадываем, это понятно? Сесть кому-то на член при всех — тоже.              — А я-то уж надеялся, — вздыхает трагично Арсений, за что тут же получает шутливый щелбан от Антона.              — Первый раз выбираем того, кто задаёт вопрос или загадывает действие, а потом ход передаётся тому, на кого указала бутылка. Ну типа…              — Да понятно, не разжёвывай, — отмахивается Горох. — Давайте начнём уже. С кого? Крутанём?              — Давайте дадим первый ход звёздному гостю, — посмеивается Антон, встрёпывая волосы у Арсения на чёлке. Арс только косится с усмешкой на вторую, пошедшую в расход бутылку пива в Антоновых руках. Если Шаст, будучи пьяным, становится чуть более спокойным и открытым, то всё нормально. А то ведь бывают люди, которые злыми становятся, когда напиваются. — Арс, крути бутылку.              Арсению два раза повторять не надо, он подтягивается к столу, крутит лежащую на нём бутылку, аккуратно, чтобы не свалилась. Выпадает на какого-то парня, имя которого Арсений ещё не знает.              — Я Макс, если чё, — будто бы считывая мысли, представляется Максим, вскидывая ладонь.              — Арсений. Приятно. Правда или действие, Макс?              — А на «правду» у нас есть количественное ограничение? — интересуется у Журавля Антон, чуть заваливаясь набок.              — Да как хотите, можно до бесконечности.              — Но я выберу действие, — отмахивается Максим, смотря на Арсения.              — Хорошо. М… Назови имена семи персонажей из разных историй, имена на букву «эс» за минуту.              — Жёстко, — усмехается сзади Антон. — Засеките время.              Кто-то засекает время и кивает Максиму, чтобы начинал. А тот ни бэ, ни мэ, не идёт ничего в голову.              — С… С… Санта Клаус. Пойдёт? Санта Клаус. С… С… Самуил Маршак.              — Это писатель, — обречённо вздыхая, прикрывает лицо ладонями Олеся.              — А? Да? С… С…              — Время вышло.              — Блять.              — Итого у нас только Санта Клаус, — улыбается Арсений. — Минус один, получается.              — Брось, чё это за действие такое вообще! — вскидывает ладони Максим. — Кто вообще придумает?              — Ша-а-аст, — тянет с улыбкой Арсений, закидывая назад голову.              — Сэм Винчестер, Северус Снейп, Сабрина, С… С… Селестия, допустим. Сигизмунд Дийкстра. Сильверхенд, а нет, блять, фамилия, тогда Сабуро Арасака, Сол Гудман, Салли-фейс…              — Стой-стой, уже есть семь! — торопится остановить Арсений, заходясь смехом. — Вот, возможно назвать, даже больше, видишь?              — Да ну вас, — фыркает Максим. — У меня всё равно не было вариантов для кино.              — Ну тогда и не дуйся, — пожимает плечами Антон. — А если выпал человек, снова Арс загадывает?              В ответ Журавль только кивает.              Арсений снова крутит бутылку, в этот раз выпадает на Журавля.              — Правда или…              — Правда, — обрывает Журавль, понимая, что сейчас Арс тут всех подобными вопросами вынесет, если выбирать действие. Надо сменять ход.              — Ладно, — буркает Арсений. Он не знает этих людей, а оттого интересных вопросов в голову не лезет. — Откуда такая богатая квартира у тебя в Питере?              — О нет, — почему-то стонет сзади Антон, прикрывая глаза ладонью.              — Началось всё с моего переезда из Колыбельки, — начинает с ритмичными кивками Журавль. — Я был юн и глуп…              — Давай покороче, — умоляет Антон.              — Заработал я. Сначала курьером пахал, потом водителем, потом администратором, а теперь вот в отделе маркетинга сижу. Поднялся из грязи в князи.              — О, понятно, уважаю, — легко улыбается Арсений, передавая Журавлю ход.              Дальше игра идёт более быстро, как кажется Арсению. А может, попросту проходит мимо него, потому что он то и дело отвлекается на какие-то свои мысли. В частности, в данную секунду его волнует прижавшееся к его боку Антоново бедро. А ещё кончившаяся собственная бутылка пива.              — Если полезу целоваться, остановишь меня, — просит шёпотом Арс.              — Даже не сомневайся, — прыскает со смеху Антон.              На момент, когда в игре остаётся Леся, станцевавшая на столе, Ира, рассказавшая про бухающего отца, Антон, которому просто везёт не попадаться никому, и Журавль, загадавший Гороху признаться прямо сейчас по переписке какой-то девушке в любви, Арсений уже засыпает, пуская весьма по-взрослому слюни на подставленную коленку Антона.              — О, Арс, снова ты, — расшатывая ногой Арсения, улыбается Шаст.              — М? А, да-да, я тут.              — Правда или действие? — спрашивает у него Ира.              — М-м-м, правда, — отвечает Арс, которому сейчас попросту лень шевелиться. Пригрелся тут у Антоновой ноги, а если сейчас скажут идти куда-то что-то делать, он забьёт на игру тупо из лени, которая накатывает на него под алкоголем.              — Если бы машина времени существовала и ты бы мог один раз вернуться в прошлое, чтобы изменить одну вещь, что бы это было?              — Такие вопросы мне нравятся, — в момент оживает Арсений. — Хм.              — Ты же наверняка о чём-то жалеешь.              — Жалеть — это не про меня, — отвечает с ухмылкой Арс цитатой Джейсона, зная, что Антон поймёт. И не ошибается, потому что сзади слышится тёплый раскатистый смех, и снова огроменная рука Антона забирается к нему в волосы, встрёпывая их.              — А потом он ныл в жилетку Салима о своей жизни, — напоминает шёпотом Антон, склоняясь к уху.              — Я в твою ныть не буду.              — Ну-ну. Посмотрим.              — Изменить одну вещь, — заставляет себя сосредоточиться на вопросе Арсений. — Я бы не покупал белые кросы. Это было ужасным решением. Уже через неделю стали серыми.              — Серьёзно??? Это то, на что ты бы потратил единственное использование машины времени??? — недовольно тянет Ира.              — Дась. Говорю же, мне не о чем жалеть.              — И он так говорил, Арс. И он так говорил, — тянет сзади Антон.              — Не слушайте, он уже реальных людей от персонажей не отличает, — машет ладонью от себя Арсений, за что тут же получает щелбан от Антона в затылок. — Ауч! Кольцом прямо в кость!              — Ой. Прощения про-о-осим.              — Это отсылка на «Реальных упырей»?              — Я уже и сам хочу, чтобы ты полез ко мне целоваться, — расплывается в улыбке Антон.              — М-да, — тянет Арс, осматривая пьяную лужицу под именем Антон Шастун. — Совсем всё плохо, видать. Ладно, я дальше загадываю.              Арсений крутит бутылку, выпадает ему — о боже, не прошло и века! — Антон.              — Только глянь на мою жопу косо…              — Сказали без действий из разряда «сесть кому-то на хуй», — вскидывает ладони в примирительном жесте Арсений. — Правда или действие?              — С тобой и то, и то — пиздец полный. Давай действие.              — Говорю же, проблемы с доверием, всё, лишь бы не открыться.              — Дей-стви-е.              — Хорошо-хорошо, я понял, тише. Спой «Арабскую ночь» на лестничной клетке.              — Знал, что так будет, — скулит Антон в прижатые к лицу ладони. — Ладно, похуй, повезло, что я бухой. Похуй.              Антон поднимается кое-как с кресла-мешка, доходит с помощью Журавля до входной двери, а потом, высовываясь лишь головой на лестничную клетку, начинает горланить «Арабскую ночь». Точнее только припев, но остальной текст в целом мало кто знает.              — Доволен?              — О да, ещё как, — расплывается в ангельской улыбке Арсений. — Очень красиво.              — Если не считать того, что половина нот мимо кассы, — усмехается уголком губ Олеся.              — Я просто пьяный, — оправдывается Антон, возвращаясь на своё место с остальными. — Арс, крутани за меня, влом вставать.              Антону выпадает Олеся и, видимо, чтобы отыграться за слова о фальши пьяного Шастового пения, он загадывает Лесе допить за раз бутылку пива и спеть «Скайфолл». Да уж, Олеся, будучи не меньше Антона пьяной, с пением справляется так же. Но Арсу вообще-то всё нравится, у него, видимо, музыкальный слух отбит, ему и Шастово пение было красивым, и Олесино.              Олесе выпадает Журавль, тот выбирает действие.              — Вызови Шаста на дуэль.              — Чего???              — Неважно, в чём вы будете соревноваться, главное, чтобы мы увидели, что Антона возможно заставить, возможно развести на подобное.              — Тогда армрестлинг, — кивает Журавль.              — Не-а, без меня, — качает головой Антон, упрямясь, кажется, просто потому что.              — А Антон ведь не вылетает из игры, если проёбывает «дуэль»?              — Нет, но Журавль вылетает, если проигрывает.              — О, тогда я за, — усмехается тут же Антон, подбираясь в кресле.              Арсений смотрит на него крайне скептично. Журавль выбрал армрестлинг. Журавль, который по ширине плеч, как два Шаста. Или в этом и прикол? В том, чтобы побыстрее от Антона отъебались, а по факту никто не вылетит, если Антон проиграет?              — Давай, Шуша, иди сюда, — ставя локоть на стол, улыбается Журавль. — Кофту свою снимай, не видно рук твоих нихуя.              — Было бы на что смотреть, — закатывает глаза Шаст.              А толстовку всё-таки снимает. Вот это, думает Арсений, хорни контент подъехал. Нет, конечно, у Антона под толстовкой не оказалось внезапно широких-широких плеч, как у Журавля, но в майке-безрукавке Шаст выглядит похлеще звезды с порнхаба. Да и вообще сейчас так выглядит. Раскрасневшийся из-за пива, взъерошенный, весь такой подтянутый, стройный, сухой, мышцы на руках, пусть и не «банками», а всё ж таки выделяются довольно… Вкусно.              Арсений тут не один залипает на это, девчонки не отстают, даже смешно с этого становится.              — Ты не говорил, что у тебя есть татуировки…              — Ты не спрашивал, — пожимает плечами Антон, и в этот момент ключицы… Почему Арс не раздел Антона во время съёмок на студии? Ах да, они же делают мультики для общей целевой аудитории, а не для взрослых. Совсем из головы вылетело.              — «Во» или «на»?              — Что? — Антон чуть хмурится, смотря на Арсения.              — Выбери предлог.              — Для чего?              — Просто выбери.              — Ну, допустим, «во». А к чему был вопрос?              — Пытался определить, хочу я, чтобы ты был во мне или…              — Заткнись, ради бога, — выпаливает Антон с резко округлившимися глазами, краснея так густо, что страшно за его кровеносные сосуды становится.              — Ну раз уж «во», то молчу, — покорно склоняет голову Арс, раскалываясь от сдерживаемого смеха.              Антон состязается с Димой на руках, и да, зрелище резко прочерченных мышц на Антоновой руке дико завораживает. Не говоря о венах. Не говоря об Антоне целиком.              Но всё-таки побеждает Журавль.              — Если бы это был бой не на грубую силу, я бы выиграл, — фыркает Антон, садясь обратно в кресло-мешок. Так и остаётся в одной только майке, Арсу бы прикрыть его чем-то от греха подальше.              Журавль крутит бутылку, снова выпадает Антон. И снова он выбирает действие.              — Что ж, Шуша, раз мы так долго без таких действий… Ты же понимаешь, что в один момент к этому бы пришло? — тянет с улыбкой Дима. — Ты должен поцеловать кого-то в этой комнате. На твой выбор.              — Любого в этой комнате? Никаких ограничений?              — Как поцеловать, сколько секунд, куда, кого — всё под твой выбор. Да, любого в этой комнате.              Все смотрят заинтересованно на Антона, который раздумывает буквально секунду, а затем подносит к своим губам собственную ладонь и чмокает в запястье.              — Готово.              — Боже, — вздыхает вымученно Олеся, прикрывая лицо.              — Что ж, кажется, ты правда социопат, — фыркает весело Арсений.              — Так не считается! — возмущается Журавль.              — Ты сказал любого в этой комнате, куда и как захочу. Я выбрал себя, в ладонь, коротко. Что?              — Шуша, не беси меня.              — Технически он не нарушил правило, а просто нашёл в нём лазейку, — легко пожимает плечами Арсений.              — Так неинтересно играть, — продолжает упираться Дима. — Всем же понятно было, что он должен выбрать другого человека! Любого другого человека!              — Надо было действовать на опережение и предугадать этот ход, — пожимает плечами Арсений, уже смеясь. — Сказал бы заранее, не проебал бы так ход. А у него даже в пьяни голова работает исправно.              — Ты хотел сказать социопатично? — уточняет Олеся. — Дима прав, все бы поняли, что целовать надо НЕ себя. Кто вообще до этого додумается???              — Очевидно, Шаст, — смеётся Арсений. — Всё, давайте дальше, Шаст, твой ход.              — Я протестую, — упрямится Журавль. — Требую переигровки, изменю действие.              — Да ладно тебе, — тянет Арсений. — Ты сам облажался, какая переигровка? — Арс чувствует, как ложится на плечо Шастова ладонь, тянет чуть назад, видимо, чтоб Арсений угомонился, всё-таки Антон ему за адвокатские услуги не платит. — В таких случаях надо изначально уточнять, никто не знает, что там для вас может быть очевидно. Для Антона вот было очевидно… — Арсений чувствует горячее влажное прикосновение к виску, — …сделать это так…              — Всё? Распри кончились? Теперь нормально выполнил? — фыркает сзади голос Антона.              Арсений чувствует, с какой силой начало печь лицо. Не, не печёт, уже жарится в адском огне его ебальник.              — Или мне сейчас со всеми надо будет десятью разными видами поцелуев пересосаться, чтобы вы отъебались? — с вызовом спрашивает Антон. — Ты хули в сеньора Помидора превращаешься?              — Что это было? — сипит Арс.              — Дружеский цём в висок, — усмехается довольным котом под валерьянкой Антон, смотря ровно в глаза. — Только не привыкай, — добавляет он шёпотом, склонившись к уху.              — Тц, а так, блять, хотелось, — с напущенным, мать его, сарказмом выпаливает Арсений, отворачиваясь резко от Антона.              — Мой ход, — говорит Антон, наваливаясь грудью на Арсову спину, пытаясь через него дотянуться до бутылки на столе.              — Да, конечно, сделаем вид, что ничего странного не было, — учащённо моргая, натягивает улыбку Олеся, на которую указывает горло бутылки.              Арсений — последний человек, который будет делать вид, что ничего странного не происходило и не происходит. А потому сосредоточиться на игре у него не получается. И уже даже не из-за мыслей о том, что это было, а из-за того, что его буквально лапают.              Не знай Арсений Антона, будь это просто парень, которого он сегодня увидел впервые, Арс бы без сомнений сказал, что его домогаются. С Антоном это слово кажется неуместным. Или Арсений всё-таки плохо Антона знает?              Зато теперь можно сказать, что руки Антона прекрасно знают его. Начиналось с массажа плеч, закончилось массажем простат… Кхм, нет. Не настолько, но Арс уже как будто не против.              Кажется, Шасту попросту было некуда девать руки, а в них с чего-то появилась какая-то энергия, склоняющая к активности. Сначала Антон просто держал его за плечи, потом начал зачем-то плечи разминать. Потом на добрые три хода повис на плечах, завалив буквально спиной к себе на грудь. Арс, видимо, сегодня тут в качестве плюшевого медведя. Потом ладони Антона оказались у него на груди, пока Шаст что-то там мямлил про худобу и «ебать рёбра выпирают», тут уже была для Арсения конечная. Не хочется завтра без гордости проснуться, когда вернётся память о вечере.              Отстранил от себя чужие взбунтовавшиеся руки, пересел аккуратно чуть дальше, на безопасное расстояние, но оставаясь рядом. Этого было достаточно, больше руки до Арсения не доставали.              Руки-то у Шаста вкусные, ещё какие. Но к такому Арс, кажется, ещё не готов. Тем более, если это ничего такого не значит.              — Я уже заебался, если честно, — вздыхает Антон, откидываясь головой назад. — Давайте просто спать.              — Э, а фильм! А танцы?              — Какие в жопу танцы? — хнычет, жмурясь, Шаст. — Я включу вам музыку и пойду спать.              — Как обычно, — усмехается сбоку Ира. — Арсения с собой плюшевым мишкой заберёшь? — тянет она, а в голосе Арсу почему-то слышится с трудом сдерживаемая агрессия.              — Он же не уснул прямо так? — морщится Журавль, когда затишье со стороны Антона затягивается.              — Я думаю.              — Думаешь, взять ли меня с собой? — усмехается Арс.              — Не. Думаю, хватит ли нас на фильм. Мы уже набухались, я уж точно.              — Включим «Оно», а если отрубишься, то и хер с ним, — предлагает Арсений. — М? Согласен?              Антон выпрямляется, смотрит минуту сквозь пространство, Арс щёлкает пальцами у него перед носом. Взгляд Шаста перетекает к его глазам.              — Жамаль эюник юхифуни.              — Ты на меня только что порчу навёл? — широко улыбается Арсений, выставляя перед собой ладони.              — Не, это на арабском «Как меня всё заебало».              — Я даже не удивлён, что ты выучил именно эту фразу, — посмеивается Арс. — Дима, включишь фильм? Я Шаста выведу на балкон проветрю, а то он вообще никакой.              — Как раз хотел попросить, — улыбается Журавль, кивая Арсению.              — Надень толстовку, ночью холодный воздух, — просит Арс, осторожно вставая на ноги. Антон забирается кое-как в толстовку, взъерошивает волосы одним движением, да уж, птичье гнездо из кудряшек. Как, Антон говорил, будет та иракская сладость, называющаяся птичьем гнездом? Что-то там бюлю-бюль, что ли. Да уж, Антон сейчас так и выглядит, полный бюлю-бюль.                     Выводит немного покачивающего Антона на балкон, припирает к стене, чтобы не вывалился, не дай Боже, а то выглядит так, будто может, а балкон не застеклён.              — Звёзды красивые.              — Звёзд нихера не видно, Шаст.              — А ты представь, что видно, — улыбается Антон, подпаливая кончик сигареты.              — Э, ладно. Звёзды красивые? О да, Шаст, очаровательные. Только посмотри на это созвездие, что это?              — Созвездие Кита, — расплывается шире в пьяной улыбке Антон, вообще не смотря на небо.              — Опять со своими играми и отсылками, — вздыхает Арс.              — Чуть ли не в каждой части «Дарк пикчерс» всплывает это созвездие, в «Хаус оф эйшес» так вообще оказалось, что именно оттуда, с созвездия Кита и прилетели… Вампиры, — кривляя по-доброму восточный акцент Салима, улыбается Антон. — Всё ведёт к созвездию Кита.              — Всё ведёт к созвездию Кита, — тихо повторяет Арсений, отвлекаясь на какие-то свои мысли.              — У меня так много теорий относительно этого мира… Ну, игрового. Я вообще фанат историй, в которых всё неоднозначно кончается и тебе есть, о чём подумать. Заебала эта херня, что в конце персонажи тебе прям разжёвывают всё и вся. Нахуя? Разве не прикольнее самому распутывать всё по ниточке?              — Люди, ненавидящие открытый финал, с тобой не согласятся.              — Так финал не открытый, ты знаешь, кто у тебя в героях выжил, а кто помер, дело в том, что игрок сам разбирается в сущности того, что было врагом этих героев. В жизни разве не так же? Разве по жизни человек не сам разбирается с тем, кто или что его главный враг?              — Пожалуй, так, — улыбается Арсений, опираясь спиной на противоположную стену балкона, становясь напротив Антона. — В моём комиксе главный герой сражается с одной тёмной сущностью… И я сам ещё не знаю, что она из себя представляет.              — Начал историю, не зная ответы на вопросы собственной вселенной? — усмехается уголком губ Антон, а дым вырывается из его рта огромным облаком.              — Дело в том, что я знаю, по каким правилам эта сущность существует. Я знаю, что она не просто какая-то мистическая бабайка. Как ты говорил про Пеннивайза, он персонаж-метафора, олицетворяет мировое Зло. Вот и мой монстр… Он тоже метафора, образ, но я никак не могу понять образ чего. Я его чувствую, я его понимаю, я знаю его правила, но я не знаю… Не знаю, как назвать одним слово то, что он олицетворяет.              — Может, твой монстр олицетворяет целую совокупность каких-то явлений.              — Может, — пожимает плечами Арсений, подходя к Антону чуть ближе, останавливается у ограждения. — На самом деле я работаю над двумя комиксами сразу. Не получается работать над одним, нужно переключаться. Один выкладываю, над другим только работаю пока. Иногда настроение на одно, иногда на другое.              — Точно СДВГ.              — Да нет же, — фыркает Арсений, закатывая глаза. — Типа у тебя не так? Не под настроение игры, в которые играешь? Фильмы, которые смотришь?              — Ладно, признаю, так же, — улыбается примирительно Антон, растапыривая пальцы свободной от сигареты ладони. — Если один твой комикс отчасти фантастический, ведь ты сделал главной бабайкой тёмную сущность, которая олицетворяет явление, которое ты сам не можешь определить. Что насчёт второй истории?              — Романтический комикс про двух парней, — фыркает Арс. — Хотя, как ты сегодня проговорился, тебе плевать на собственную гомофобию, если речь о персонажах, а история классная.              — Нет во мне гомофобии, заебал. Я просто не считаю себя…              — Да-да, слышали уже, прекращай эту шарманку.              — Я когда-то думал, что такой. Но я ошибся.              Арсений переводит к Антону любопытный взгляд, хмурится, замечая грустную растерянность на Шастовом лице.              — Что это значит? Ты думал, что ты… Какой?              — Думал, мне нравятся парни, — поджимая губы, улыбается натянуто, коротко качая головой.              Сейчас, с вернувшейся на голову кепкой, с этим слезливым, но будто бы остающемся в своей упрямой гордости выражении лица; сейчас, когда они стоят только вдвоём на балконе, Арсений чувствует странное дежавю. Странное, потому что такого точно никогда не было. Но потом быстро доходит, очень похожая атмосфера была при начале откровений между персонажами истории, в которую Антон уже Арса втянул.              — Что-то пошло по одному месту?              — Всё пошло по одному месту, — из Антона горький смешок вырывается. Он закуривает вторую сигарету, смотрит пустым взглядом куда-то вдаль. — Я был уверен, что… Ты прав, та песня, она была не для друга. Потому что я был уверен, что… Я чувствовал что-то другое. Но я ошибся. Я был подростком, гормоны шкалили, а он просто был охуенным другом.              — Ты так говоришь, потому что ничего не получилось и тебе пришлось засунуть свои чувства куда подальше, или потому что действительно так думаешь?              — В подростковом возрасте я часто думал, что в кого-то влюблён, — пожимает неловко плечами Антон. — Точнее, — смеётся он, — я постоянно был в кого-то «влюблён».              — Нам нужна муза, Антон, мы вечно ищем влюблённости. Она наш мотиватор.              — У творческих, ты имеешь в виду? Или у подростков?              — И у тех, и у этих, — с улыбкой отвечает Арс, подбадривающе толкая Антона плечом. — Дело в том, что нихера не получилось? Или ты даже не пытался? Или он наговорил тебе какой-то хуйни? Потому что, если так, то не такой уж он охуенный друг…              — Я не знаю, насколько можно доверять моей памяти, — усмехается уголком губ Антон. — Кажется, в то время я любил всё излишне драматизировать. Сейчас мне куда проще оценивать людей и их поступки, а тогда всё воспринималось на свой счёт.              — Это тоже классика для нас, Шаст.              — Я просто… Ошибся. Если бы я правда его любил, мне бы не хватило одного взгляда, чтобы забить на это всё.              — Поподробнее, пожалуйста.              — Брось. Ты и так всё понял, — качает головой Антон, а в расход идёт уже третья сигарета. — Сыграл я ему ту песню. Он всё понял. А потом начал меня избегать, странно смотреть, шарахался от простейших прикосновений. Будто бы… От одной песни я ему стал отвратителен. Ну, я и забил.              — Прямо-таки и забил. И никаких разбитых сердечек и депрессивных настроений?              — Я из-за этой хуйни, которая в голову стрельнула, — тычет двумя пальцами в висок Антон, — просрал друга. Конечно, мне было херово.              — И дело только в том, что ты просрал друга?              — Не своди всё к гейской любви, окей? Это пиздец как бесит.              — По-моему, ты себе запизделся, Шаст. Выбираешь себе в любимчики персонажей, у которых всё получилось, которые не просрали отношения с дорогим человеком, открывшись ему. Думаешь, не видно, что ты компенсируешь? Какую дыру залатываешь, совсем не видно, да?              — Думаю, пора дать языкам отдохнуть, — тыча пальцем в грудь, шипит Антон, сужая резко на Арсения глаза.              — Хочешь анекдот?              — Что?              — Хочешь анекдот?              — Не-а.              Арсений смеётся в голос, а Антон, судя по взгляду, сомневается в его психическом здоровье.              — А говорил во время стрима, что послушал бы анекдот, если бы кто-то предложил его невпопад.              — Что?.. Блять, Арс, ты!..              — Пошли уже, вижу ты протрезвел немного, — кивает на балконную дверь Арсений.              — Не жертвуй собственными чувствами для поднятия настроения другого человека. Не будь клоуном.              — Всё что угодно, лишь бы вы не хандри-и-или, — нараспев тянет Арс, открывая перед Антоном дверь и приседая в реверансе, пропуская вперёд.       

***

             Во время просмотра фильма Арсений то и дело отвлекается (нет у него СДВГ!), просто он уже этот фильм смотрел раза три, а ему начал писать в телеге Серёжа, ещё и миссия ежедневная в сабвей-сёрф не пройдена, а на пинтересте после обновления так вообще благодать какая-то.              После ознакомления с новой историей у Арса в пинтересте появлялась новая доска, которую он забивал артами персонажей, мемами, коллажами и прочей прикольной фигнёй. И теперь у него немало всяких забавных штук на аж двух новых досках.              Антон тоже от фильма отвлекается. Иногда уходит покурить, иногда попить, иногда лезет в свой телефон, но только проверяет рабочий чат и тут же блокирует.              Едва замечает, что происходит у Арсения в телефоне, вообще забивает на фильм. Просто сидят с Арсом в его пинтересте и хихикают с мемов о персонажах игр. «О да, это про моего мальчика», — шёпотом говорит Антон, тыча в сердечко возле картинки в Арсовом телефоне. Да уж, два социопата на тусовке, фото в цвете.              Так-то, Арсений, когда оказывается на таких мероприятиях, обычно стремится разобщаться со всеми вокруг, устроить кипиш и начать революцию, но с Антоном под боком как-то совершенно лень. А может, дело не в Антоне, а в фруктовом пиве, которое Арса разморило.              За время фильма Антона окончательно отпускает опьянение, что легко понять по бурчанию себе под нос во время уборки раскиданных по ковру пивных бутылок.              Олеся объявляет танцы, а у Шаста на лице написано, как ему это всё нужно. Надо придумать, как бы Антона задержать, а то вот-вот побежит прятаться в спальню, чтобы всего дальнейшего здесь не видеть.              — Слушай, Шаст, я тут подслушал у девчонок, — тянет совсем не провокационно Арсений. — Из-за того, что я приехал позже всех, я пропустил весьма интересную часть.              — Ничего интересного, — буркает Антон, уже понимая, к чему Арс ведёт. И краснеет тут же щеками, ловя на себе настойчивый взгляд Арсения, в котором заинтересованности уж слишком много. — Я больше не буду петь, считай, то, что ты хотел, я уже спел. «Арабскую ночь». На лестничной клетке, — дёргая рукой в сторону коридора, говорит Антон.              — Это было в рамках игры, — закатывает глаза Арс, помогая убрать бутылки и коробки из-под съеденной пиццы. — Да и то, только припев. И ты только пел. Будучи пьяным. А сейчас ты немного протрезвел, а тут, говорят, твоя гитара и…              — Мне не очень нравится играть всякую хрень, которую у меня просят, — буркает снова Антон.              — Сыграй то, что сам хочешь.              — Ничё не хочу. Всё? Тема закрыта?              — Не будь таким противным, — морщится Арсений, открывая для Шаста шкафчик под раковиной, где по традициям находится урна. — Ну же. Сыграй что-нибудь из… Из какой-нибудь игры.              — Ага, ща начну тут Сильверхендом песни «Самурая» горланить, — фыркает со смеху Антон. — Уже поздно, и прямо орать, чтобы все соседи сбежались… Не-а, я протрезвел, хер ещё на что-то такое разведёте.              — Неужели все песни из игр такие, что прямо-таки горланить надо?              — Из «Атомик харт» я знаю на гитаре рок-версию «Арлекино». Громко? Да. Из «Киберпанка» — пару песен Сильверхенда. Громко? Пиздец как. Из «Ведьмака» ничё не знаю, лютни у меня нет.              — А в играх от «Супермессив геймс»?              — А ты видел, чтобы Салим с Джейсоном посреди пещер встали и петь начали??? Нет там песен!              — В «Зе куори» вообще-то есть. И дофига классных.              — Блять, точно. Вечно у меня выпадает из головы эта часть. Что? Выпадает в том смысле, что она не относится к серии «Дарк пикчерс».              — Так есть песни оттуда?              — У меня в плейлисте? О да, больше половины саундтреков.              — Я имел в виду в твоей голове, — улыбается Арс. — Чтобы ты мог сыграть их на гитаре.              — Две есть, — кивает Шаст. — Но две петь не буду. Выбери одну.              — Давай, — пожимает плечами Арсений.              — Та, под которую дед-охотник кровью ебало мазал, или когда замес пошёл, а там такая весёленькая песенка?              — Вторую, — морщится Арс. — Так-то обе охеренные, но лучше вторую.              — Фух.              — Что?              — Прямо-таки мысли мои считал, — улыбается отчего-то смущённо Антон, смотря куда-то себе под ноги. — Я у первой с текстом хуёво справляюсь, а во второй текст очень простой. Я прямо-таки кулачки держал, чтобы ты вторую выбрал.              — Миндальная связь, — улыбаясь, тычет себе в висок Арсений.              — Да уж. Ладно, пошли, тигр.              — Почему «тигр»???              — А ты не помнишь слова песни, да? — заходится смехом Антон, уходя в другую комнату, а Арсения так и оставляет: одного стоять в коридоре, без ответа. — Для этой песни лучше подходит акустическая гитара, — выходя из комнаты, вскидывает в руках гитару Антон.              — И с акустической, и с электронной, уверен горячо будет в одинаковой…              — Завязывай.              — Как прикажете, господин, — поясничает Арсений. — Так, что там про тигров?              — Хм. А ты хорошо знаешь английский? Там, в принципе, простой язык в песне, но у меня есть собственный перевод, могу на русском спеть.              — Было бы замечательно, — кивает воодушевлённо Арсений.              Они проходят с Антоном обратно в гостиную и вид Шаста с гитарой сразу же привлекает к себе всеообщее внимание. Кто-то начинает улюлюкать и даже хлопать то ли всерьёз, то ли в шутку, кто-то присвистывает. Может, у этой компании не в милости выбор Антоном фильма, но вот за его игру на гитаре и пение тут явно все за.              Арсений усаживается покорным зрителем на одном из свободных кресел, смотрит на Антона самой преданной фанаточкой, ну, та которая из первых рядов орёт, как любит и кидает на сцену нижнее бельё. Ладно, эта метафора уже лишняя.              Шаст сначала перекидывает через плечо ремешок гитары, но тут же её снимает, что-то не понравилось. Через секунду становитя ясно, что именно. Антон снимает быстро с себя толстовку, снова оказываясь в одной лишь проклятой майке-безрукавке. Снимает и железные цепи браслетов.              Пока Антон готовится, Арс бесстыдно разглядывает татуировки. Ну, конечно, у Антона целый рукав забит логотипами и какими-то узнаваемыми знаками игр. Метка Чужого из «Дизонарда», ведьмачьи символы. У изгиба локтя с внутренней стороны — компас, выбирающий между сердцем и мозгом, явно отсылка на «Дарк пикчерс». Виднеется и полная Луна — «Зе куори». Эмблема Хогварста и ещё что-то. Всё рассмотреть не получается, Арсений не успевает. Надеется, что когда-нибудь удастся рассмотреть всё и расшифровать.              Когда Антон отворачивается, чтобы оставить браслеты на полке под плазмой, Арс цепляется за татуировку на лопатке, более старую и выцветшую, будто бы уступающую по качеству тем, что были на рукаве. Арсений догадывается, что татуировка скорее армейская, да и орёл выдаёт факт этого. Спасибо, что не двухглавый, уже легче дышать. Так можно скинуть на обычную птицу, которая крылом будто прикрывает Антонову спину.              — Вас всех я уже заставил выучить текст, так что вы знаете, когда начать подпевать, — бормочет Антон, перекидывая через шею ремень гитары. — А кто-то будет слушать впервые, — не смотрит Арсу в глаза, ага, протрезвел, видать. Или текст песни вспоминает?              Антон начинает перебирать струны и настроение его тут же с вечно хмурого и замкнутого переключается по щелчку пальцев. Будто бы актёр, вышедший на сцену в образе, Антон тут же переключился в эмоциональный фон песни. На лице его лёгкая ухмылка, в глазах — игривая весёлость. И кажется, впервые Арсений видит, что Антону нравится быть в центре внимания. А может, нравится быть в центре него всегда… Поёт Антон с такой озорной смешинкой, чуть покачиваясь, что не расползтись в улыбке и не начать подтанцовывать ни у кого не получается. Да уж, гипнотизёр, уже точно.              Тигр — это его красота.       Ты не знаешь: вдруг укусит тебя.       Именно внутри его красота.       Я должен найти ключ в эту ночь,       Я должен найти ключ в эту ночь,       Не мог бы ты мне с этим помочь?              Я скажу: «Да!». Ты скажешь: «Не-е-ет».       Полюблю тебя, когда погаснет свет.       Ты всё дразнишь, а я смею-ю-юсь.       Когда сядет солнце, я тебя коснусь.       Я тебя коснусь…              Танцую рядом с тобой львом,       И катаюсь под ногами ласковым котом.       Мой милый тигрёнок,       Путь до ключа уже совсем не долог.              Я скажу: «Да!». Ты скажешь: «Не-е-ет».       Полюблю тебя, когда погаснет свет.       Ты всё дразнишь, а я смею-ю-юсь.       Когда сядет солнце, я тебя коснусь.       Я тебя коснусь       Солнце уже садится, зачем дразниться?       Вечно дразнишься,       И так мне нравишься.              Когда я говорю «да», ты говоришь «нет»,       Полюблю тебя, когда погаснет свет.       Ты всё дразнишь, а я смею-ю-юсь.       Когда сядет солнце, я тебя коснусь.              Я говорю «да!», ты говоришь «нет!»,       Полюблю тебя, когда погаснет свет.       Ты всё дразнишь, а я смею-ю-юсь.       Когда сядет солнце, я тебя добьюсь.       Я тебя добьюсь.              Песня заканчивается и всё, что Арсению хочется сказать… Да нет, ничего ему не хочется сказать, он просто в ахуе, потому что ничего, кроме как прямой подкат к нему, он в этой песне от Антона не увидел и не услышал. И он буквально до песни назвал его «тигром».              — Ты же понимаешь, что я не промолчу, — подскакивая к Антону сбоку, тараторит шёпотом Арсений.              — О чём? — состраивает крайне непринуждённый вид Шаст, стягивая с себя гитару. — Подержи, я пить хочу.              — Не пидорас, говоришь, да? — сужая подозрительно на Антона глаза, тянет сквозь зубы Арсений, наблюдая за дёргающемся кадыком на длинной шее, пока Шаст пьёт первое, что попалось под руку: минералку.              — В этой песне был какой-то внезапный каминг-аут? Если да, то ты мне скажи, — фыркает со смеху Шаст, отрываясь от бутылки. — Это же песня из «Зе куори», и пусть она играла на моменте полного пиздеца, я её почему-то тут же с Диланом ассоциировал. И довольно похоже на его манеру… Подкатов.              — Опять Дилан, — кривится Арсений. — Дилан то, Дилан сё.              — Боже, только не ревнуй меня к нарисованным мужикам, ладно? — давится смешком Антон.              — А что делать, если ты никого, кроме них не видишь???              — Вижу. Всех прекрасно вижу, Арс. Зрение в порядке. Не переживай, — с крайне скорбной улыбкой, строя бровки домиком, шепчет Антон, а руку, паскуда такая, укладывает на плечо. — Если сильно по этому поводу переживаешь, Арс, — скажи, я буду рядом, подержу за руку, но не больше, должны же быть какие-то личные границы, — весело щурит глаза Антон, коротко заглядывая в глаза.              — Это тоже слова какого-то персонажа? — скрипя зубами, натянуто улыбается Арсений.              — Салима, — кивает, шире улыбаясь, Шаст.              А от того, как Арсений закатывает глаза с глубоким раздражённым вздохом, только смеётся звонче, уже в голос.              — И после этого будешь говорить, что видишь кого-то, кроме нарисованных мужиков.              — Повторюсь. Зрение в порядке. Более чем. На стрельбище всегда был одним из лучших. Что?              — Твою мать… Ты стал тем, кто тебе был нужен.              — Чего, блять?              — Твой этот идеализированный образ горячего и при этом чувственного солдата! Ты стал тем, кого тебе не хватало!              — Заткнись, ради бога, — шипит Антон, пытаясь Арсения заткнуть.              — Многие парни решают стать тем самым мужчиной-отцом-мужем, которого не хватало в семье, а ты выбрал стать!.. — поскольку Арсений не заткнулся сам, Антон ему с радостью с этим помогает.              — Я кину тебя на прогиб. В этот раз по-настоящему, если не заткнёшься.              — Тебя это так смущает, Антош? — мурлычет Арс, вообще ничему жизнь не учит. — Брось, это ведь горячо и… — Шаст делает резкий шаг навстречу. — Я молчу!!!              — То-то же, — кивает Антон, хмуря свои вкусные брови так уже сильно, что хочется пальцами их разгладить. — Что ты делаешь?              — Расправляю тебе брови, а то морщина проляжет, — весело сообщает Арсений, проводя большими пальцами по линиям бровей, расслабляя мышцы лица под ними. А потом резко сдвигает большим и указательным пальцем щёки Антона к губам, делая из него «уточку».              — Ты фам напрофилфя, — последнее, что слышит Арсений, прежде чем сорваться с места и отскочить в несколько широких шагов бегом от Антона подальше. — А чё ты убегаешь? — кружа возле кресла за Арсением, раздражённо улыбается Шаст. — Ты, что, боишься меня, Арс?              — Не-е-ет, совсем нет, что ты!              — Не разносите мой дом! — просит из кухни Журавль.              — Да, Антон, как тебе не стыдно только.              — Иди сюда, Арс, я тебе шепну кое-что на ушко…              — У тебя прекрасное зрение, а у меня идеальный слух! Скажи оттуда, Шаст.              — Я разобралась с колонками, будем танцевать, — весело заявляет Олеся, останавливая всю возню, которая происходила в гостиной.              — О. Пора спать, — кивает сам себе Антон, оставляя Арсения в покое.              — Раз уж ты явно собираешься с минуты на минуту где-то запрятаться и уснуть, — шёпотом говорит Арсений, наблюдая за копошащимися у колонок ребятами. — Я, наверное, поеду.              — Куда???              — Домой, куда ещё, — прыскает со смеху Арс. — Время уже позднее, ты вот-вот уснёшь, а мне тут что делать? Танцевать с Олесей?              — Ты можешь тоже пойти спать. У Журавля в гостевой комнате две одноместные кровати, — пожимает плечами Антон.              — Не, Шаст, не люблю… Как ты не любишь смотреть в глаза, так я не люблю спать в чужих домах. Поеду.              — Ладно, — легко соглашается Антон. — Пошли провожу.              — Так я на такси.              — Провожу до такси, — весело закатывает глаза Антон. — Пошли, мне бы на улицу, в тишину хоть на пять минут.              — Так бы сразу и сказал.              Попрощавшись со всеми, Арсений выходит с Антоном из квартиры, пока спускается по лестнице, вызывает такси. Будет через семь минут.              — Спасибо, что пришёл. И за подарок спасибо. Ещё раз.              — Всегда пожалуйста, — расплываясь в самодовольной улыбке, качает вяло головой Арс.              — Напиши, как до дома доберёшься, ок?              — Не доверяешь другим таксистам?              — Вообще нет.              — Напишу, — посмеивается Арсений.              — И кинь ссылку на тот комикс, который ты уже выкладываешь.              — Ага, размечтался, может, ещё и дубликат ключей от моей квартиры тебе дать?              — Если хочешь, — усмехается Антон, пожимая плечами. — Кто бы знал, что ты такой жадина. Я с тобой столькими историями уже поделился, а тебе одной жалко.              — Ты не своими историями делился!              — Какая разница, они мне все как родные!              — Я… Я подумаю, — сдаётся Арсений, видя подъезжающую машину. — Спокойной ночи, Шаст. Ещё раз с Днём рождения.              — Технически он уже прошёл, — улыбается грустно Антон, показывая на дисплее телефона время перевалившее за полночь.              — Значит, с прошедшим, — легко пожимает плечами Арс, открывая дверь машины. — До встречи?              — Ещё до охуеть скольких встреч, — улыбается шире Антон. — Знаю, как оно у тебя было, но я людей, которым своих мальчиков доверил, не-а, от них я уже не отцепливаюсь так легко.              — Что ж, очень на это надеюсь, — посмеивается Арсений, заползая в машину.              Уже из машины, смотря на Антона через стекло окна дверцы, вскидывает ладонь в прощальном жесте. А Шаст салютует двумя пальцами от своей серой потасканной кепки.              Скорее бы оказаться в этих «охуеть скольких ещё встречах» с Антоном.