Стокгольмский синдром

      Иль Нам — игрок 001, занимает кресло нынешнего Ведущего.       — Ты ведь понимаешь, что счастье далеко не в деньгах? — начинает разговор Главный.       Хван в немом вопросе склоняет голову. Опять Старик что-то задумал.       — В следующей игре именно ты должен занять мое место — ты станешь первым игроком.       Правила игры не подвергаются модификации, не смотря на то, как бы хорош не был Ведущий, как бы не был влиятелен.       — Ин Хо, удовольствие вовсе не в том, чтобы тешиться господством, верша жизни, — продолжает Создатель, — Я знаю, ты верен идее, до какой степени верен мне, — лукаво щурит глаза Иль Нам, — Ты же не откажешь своему Мастеру? А как показательно убийство младшего брата, — Иль Нам удовлетворенно улыбаться произведшему впечатлению от произнесенных им слов. Умышленно опуская Ин Хо на землю, и даже глубже. Он прекрасно осведомлен — Хван всецело под контролем, и так льстит эта мысль. Хладнокровный Ведущий в его подчинении.       Ин Хо реагирует тяжелым вздохом. А образ младшего брата — Хвана Чжун Хо, восстает перед глазами, Ведущий никогда не забудет его взгляд перед кончиной. В глазах того не было страха, отнюдь, но тотальное отрицание. Чжун Хо не смог принять оного, кем стал его дорогой брат.       001 слегка касается руки Хвана, продолжает:       — Ты станешь следующим 001 игроком, — Создателю начинает надоедать, что подчиненный витает в мыслях, пропуская половину мимо ушей.       Ин Хо отвечает недоумевающим выражением лица.       — Поверь, — продолжает Иль Нам, — Ты испытаешь такой же восторг, как и я.       Ведущий задает логичный вопрос:       — Почему? Почему Вы решили сыграть?       На что Иль Нам отвечает:       — Все куда проще, чем кажется. Я не мог испытать ни капли удовлетворения, наблюдая за игрой с этого самого места. Знаешь ли, скука — страшная сила. Но я в полной мере ощутил то, что оказалось в тысячи раз сильнее счастья, когда все таки сыграл сам, — Иль Нам прикрывает глаза, вспоминая, что подарила ему игра. Еще шире улыбается.       Ведущий не хочет играть — он помнит, что происходило с ним много лет назад, когда именно он занял место победителя, еще в далеком 2015-ом году. Какой ценой ему досталась эта победа. Но не может отказать Иль Наму, единственному, кому, в целом мире, подчиняется по собственной воле.       — Хорошо. Как пожелаете — следующая игра будет моей. Я не подведу, даже если расплата будет смертью, — Ведущий кивает, пытаясь принять данный факт.       Иль Нам ободряющее хлопает Ин Хо по колену. Он уверен, что игра пойдет на пользу, не даст окончательно зазнаться и потеряться. Его восприятие Хван Ин Хо — почти отцовские чувства, и не только из-за большой разницы в возрасте — он прекрасно понимает, что, каким бы жестоким не пытался казаться выбранный им Ведущий, его сердце до сих пор полно надежды, и, даже, безоговорочного добродушия, несмотря на то, как хладнокровно Хван убивал непокорных, нарушивших правила. На то, как спокойно лишил жизни собственного брата. Иль Нам всецело понимал и принимал Ин Хо.       Создатель замечает краем глаза, что экран, который, вообще-то, должен быть выключен, светится в полу мраке кабинета. Он переводит взгляд и не верит происходящему. Видит прикованного игрока в зеленой форме в своем бывшем кабинете, отданном Хвану. Ни разу, за всю историю игр, такого не было — все участники, кроме победителя, должны быть мертвы. К нему приходит осознание, кто, если не победивший, может находиться там? Глаза фокусируются не сразу — рак мозга дает о себе знать. Как только к Иль Наму приходит четкость, он читает надпись на повернутом к ним спиной игроку. Глаза округляются: "456-ой":       — Что это такое? — спрашивает у Ин Хо.       Кажется, Ведущий краснеет, отводя взгляд, высказывая страх перед Создателем. Он знает, что его поступок может грозить смертью, и лихорадочно пытается придумать оправдание. Хван чувствует себя провинившимся мальчишкой. Вот только то, что он совершил, далеко не невинная детская шалость. Его руки нервно подрагивают.       Он не находит, что ответить. Хван сам успел позабыть причину, по которой Ки Хун находится в плену. Точнее, все его мотивы кажутся сейчас глупым оправданием скучающего, зажравшегося мажора, который нашёл себе игрушку.       Хван продолжает отчаянно перебирать сотни вариантов возможных ответов. Наконец-то он решает выдавить из себя то, что, кажется, должно помочь сохранить жизнь хотя бы на этот вечер:       — Мастер, прошу, не считайте меня нарушителем. Это всего лишь эксперимент, — Хван старается говорить уверенным голосом и держаться невозмутимо.       Иль Нам падает обратно в кресло. Первая буря гнева отпускает. Усталость от накала, являющаяся в том числе последствием болезни, накатывает волнами. Возможно, только это спасает Ведущего от неминуемой смерти, как и всех, кто нарушает правила.       — Ладно, — приглушенно вздыхает Главный, — Позже я жду более уместных и логичных объяснений твоим действиям, — Иль Нам явно не удовлетворен той информацией, которую получил:       — Но, ты же понимаешь, что должен исправить свою ошибку? Иначе мое решение будет радикальным. Не вынуждай меня, —с нажимом просит Иль Нам. — Ки Хуна тут быть не должно. И я лично проконтролирую исполнение моих указаний, — голос Главного звучит твёрдо, несмотря на кажущуюся его немощность, — Не считай, что мой скорый конец избавит тебя от ответственности.       — Но Мастер, я уже не могу отпустить его просто так, — Хван делает паузу, не отрывая взгляда от пола, — По личным мотивам, - не совсем уверенно завершает мысль, будто сам не верит собственным словам.       Иль Нам закрывает глаза и потирает переносицу. Перед ним всплывают воспоминания о игре с Ки Хуном. Этот мужчина определено нравится ему. Не зная о положении Создателя, он относился к нему настолько по-доброму. И Ки Хун действительно заслужил победу, хоть и не являлся таким дерзким, пробивным, как большинство других игроков. Пускай Ки Хун и считал себя последним неудачником, Иль Нам видел истину — тот был поцелованным судьбою воином, который не предал свою чистоту, смог сохранить человечность, несмотря ни на что, добравшись до конца — победив. Конечно, если бы не удачное стечение обстоятельств, вряд ли Ки Хун прошёл бы и первую игру. Но всё сложилось, как надо. И для чего? Чтобы Хван всë перевернул с ног на голову, перечеркнув правила? Не для этого Иль Нам отдавал свои шарики 456-ому, чтоб тот сидел сейчас на холодном полу в его бывшем кабинете. Не для этого придумывал различные действия, спасая его вновь и вновь.       — Ин Хо, ты помнишь, что мы восстанавливаем справедливость в этой игре? Помнишь о равенстве еë участников? Мы дали шанс людям, которые страдали всю жизнь, исправить свои ошибки и выйти на новый уровень, — взгляд Главного тяжел, — Или ты забыл, как ты сам попал сюда? Разве тебе кто-то надевал ошейник после победы? Разве я приковывал тебя?       — Простите, Мас... — пытается начать было Хван, но Иль Нам резко прерывает:       — Достаточно, я не желаю больше слушать этот детский лепет. Соберись! Разве так ты должен разговаривать? Этому я тебя учил?! — нестерпимая боль в голове накрывает с новой силой, что добавляет причин для раздражения и гнева:       — Мало того, что ты позволил себе недопустимые эмоции! Так еще и используешь победителя руководствуясь личными мотивами. А потом что? Окончательно выйдешь из под моего контроля? Ты вообще хотя бы на миг задумывался о последствиях своих действий? Учти, если ты навредишь, или, не дай Бог, хотя бы подумаешь, чтобы убить 456-ого — ты труп, — Иль Нам разочарованно смотрит на Хвана, — Вы с ним для меня словно сыновья. А теперь прочь с глаз моих!       Хван послушно покидает кабинет под пронзительным, строгим, но заботливым взглядом Мастера. Наконец-то выдыхает, когда дверь за ним закрывается. Только сейчас полностью осознает, насколько был напряжëн всю встречу с Иль Намом. Хван не пожалел родного брата, но Ки Хуна сохранит подле себя любой ценой.       Плечо, в которое выстрелил младший Хван за несколько мгновений до собственной смерти, отзывается болью, физической, но не душевной. В отличие от тех чувств, которые вызывает приказ Мастера. Хвала Богам, что Создатель не мог читать мысли, иначе без замедления прикончил бы за испытываемое. Плечо продолжает нещадно ныть, будто бы в наказание. Ин Хо смог пожертвовать человеком, которому когда-то отдал собственную почку, чтобы сейчас провалиться по всем фронтам.       Ведущий усмехается своему просчету: "И кто теперь глупее, очевидно, не Ки Хун". Пора приводить себя в порядок, как в физическом, так и в моральном плане. Выдохнув, Хван уверенно идет в сторону своей личной комнаты. Добравшись до места, мужчина первым делом идет к рабочему столу. Он не мог отказать себе в удовольствии и потребности продолжить наблюдение за Ки Хуном. Благо, доступ к камерам был и с личного ноутбука. Но ощущение понижения, изгнания, не оставляет его: "Докатился, сидеть как шестерка в комнате, как наказанный ребенок».       Пока изображение нужного помещения загружается, Ин Хо идет к шкафу, чтобы снять рубашку, открывая рану. Бинты пропитаны свежей кровью. Кажется, пара швов разошлась во время аудиенции у Мастера. Хван тяжело вздыхает, берет аптечку, возвращается к столу с ноутбуком. И, сев в кресло, стягивает бинты, оголяя ещё не затянувшуюся рану. На ноутбуке высвечивается уведомление: "Вербовщик прибыл на остров"       Хван уже и позабыл, что недавно звонил Вербовщику, прося, чтобы тот заглянул, как будет свободная минута.

***

      Вербовщик не торопился. Его талант безусловно нужен Хвану. И никто не смог бы привести большее количество игроков, чем он. Проделанная им работа стоила высших похвал! Именно поэтому он являлся правой рукой Ведущего.       Серый костюм, черный чемодан — Вербовщик не носит оружия, хотя Хван и настаивал. Не было надобности, он лично уничтожил бы любого в рукопашном бою. Кон Ю, как обычно, весел. Его лицо озаряет улыбка, когда он минует многочисленные посты охраны. Задорно здоровается с солдатами. Те, в свою очередь, расступаются, склоняя головы в жесте уважения.       По привычке Кон Ю идет в старый кабинет Ведущего. Он один из единиц, кто знает настоящее имя Лидера, и ему это нравится.       — Ин Хо, я так скучал! Выпьем? — со смехом произносит Вербовщик, входя в кабинет.       Но не застает Ведущего, а видит 456-ого, прикованного к стене.       Ки Хун, в который, черт возьми, раз, немеет от удивления.       Кон Ю удивляется не меньше, но его удивление — радостное, предвкушающее. Он отлично помнит 456-ого, последнего завербованного им игрока.       — Как тебя там, — произносит Вербовщик, — Давно не виделись! — он обращается так, словно встречает старого, доброго друга.       Ки Хуна наполняет испуг в перемешку со злостью, полностью захватывая его разум. Он хочет произнести что-нибудь язвительное, но не находит нужных слов.       Вербовщик по свойски осмтаривает кабнет — наконец-то взгляд цепляется за заветную коробку. Кон Ю уверенно идет к ней, открывает:       — Ого, револьвер! — восклицает он, — А Ин Хо умеет удивить!       Ки Хун слышит имя Ведущего, но не помнит, чтобы хоть кто-то произносил его, даже он, зная имя, боялся очеловечить — звал по фамилии: "неужели Хван настолько близок с ним?"       Вербовщик, продолжая улыбаться до ушей, смотрит на 456-ого, его брови ползут вверх:       — Ты веришь в судьбу? — нарочито вопросительно спрашивает, — А в удачу? Хотя, я лично видел все моменты твоих эпичных проигрышей. В чем-чем, а в этом ты мастер, — Кон Ю извлекает две пули из пяти заряженного револьвера:       — Ты когда нибудь слышал про русскую рулетку? — Вербовщик вальяжно расхаживает по кабинету, абсолютно беззаботно объясняя правила. При этом рука с пистолетом описывает круги и восьмерки. Словно Вербовщик дирижирует невидимым оркестром. Словно сытый кот со случайно попавшейся ему мышью.       Ки Хун не успевает вставить и слова — Вербовщик говорит без остановки."Как можно быть настолько самоуверенным ублюдком? Даже Хван не ведет себя подобным образом.. Должно быть, он совсем психопат": думает 456-ой.       — Я объясню тебе правила — слушай внимательно, повторять не буду. Но на самом деле все проще простого! — Вербовщик дает Ки Хуну возможность подумать, — Смотри, — он легко пинает сидящего 456-ого, требуя внимания. — Я кручу барабан, в котором три пули, две из которых холостые, нажимаю на курок в свою очередь, соответственно ты — в свою. И, тот, кому попадается пустой заряд, победитель. Ну а если не пустой.. — мурчит Вербовщик, разворачиваясь на каблуках туфель, спиной к Ки Хуну. Как резко оборачивается обратно, направляет револьвер на неожидавшего этого действия пленника, и имитирует звук выстрела: — БАМ!       Ки Хун вжимается в стену, а ужас буквально заполняет его горло, сковывая, и не выпускает крик наружу.       — Ну, — тянет Кон Ю, — Не переживай так! — он по актерски опускает уголки губ, изображая расстройство, — Я сыграю с тобой на равных правах!       Вербовщик крутит барабан:       — Да начнем веселье! — он тянет оружие 456-ому и, когда тот протягивает в ответ дрожащую руку, резко одергивает: — Приятель, ты так трясешься. Мне жаль, что напугал тебя до чертиков. Он резко сокращает дистанцию, опускаясь на одно колено. В качестве извинения, я начну первым, — Вербовщик без сомнения подносит револьвер к своему лицу и по курок засовывает ствол в рот.       Ки Хун мысленно молится, чтобы хотя бы один раз в жизни его настигла удача. Он невольно жмурится, но подглядывает одним глазом, ожидая оглушительный выстрел.       Щелчок — холостой. Но он пугает больше, чем выстрел.       Вербовщик звонко смеется, беззаботно, словно ребенок:       — Твоя очередь, — он предлагает оружие 456-ому, замирает, — Если попробуешь выстрелить в меня, — его всегда ухмыляющееся лицо сменяется на гримасу настолько безумную, — Я убью тебя прежде, чем ты успеешь даже подумать о своей мамочке, — Вербовщик шипит, чем еще сильнее пугает Ки Хуна.       456-ой понимает — выбора нет. Как и не было уже так долго. Или он сам убьет себя или это сделает безумец. Ки Хун собирает волю в кулак: "Лучше я умру сейчас, чем позволю им сделать это"       Вербовщик видит перемены в лице последнего игрока, радуется: «Наконец-то этот слизняк собрался, наконец-то достойный противник.»       Ки Хун приставляет пистолет к виску. С его лица течет пот, не смотря на уверенность в желании собственной смерти.       — Блять, да стреляй ты уже, хватит быть тряпкой! — Вербовщик угрожающее нависает над 456-ым и шепчет в самое ухо.       Рука того уже не просто дрожит — лихорадочно трясется.

***

      Ведущий обрабатывает огнестрельное ранение оставленное Хваном младшим перед смертью. Братья обменялись выстрелами на прощание.       Ин Хо уже не реагирует на боль, делает все так, словно эти ощущения на ровне с укусом мелкого, но назойливого, комара. Он почти заканчивает, как необъяснимый импульс заставляет повернуться к экрану ноутбука:       — Да чтоб вас всех.. — вырывается из горла.       Он бросает бинты, не успев закончить перевязывание, забывая даже про одежду, сломя голову несется в лифт, который ведет в кабинет: лифт поднимается бесконечно долго.       Но наконец-то двери открываются. Хван влетает в такое привычное для него помещение, где разворачивается совершенно непредвиденное для него действо.       Ки Хун так и сидит с револьвером у виска.       — Стой! — орет Хван.       Вербовщик, скалясь, радость на грани с безумия, оборачивается, он никак не ожидает увидеть Ин Хо, а его вид — обнаженный по пояс, еще больше вводит в недоумение.       — Ки Хун, — Ведущий пытается отдышаться, он опирается руками о колени, — Стой, я тебе приказываю, не смей! — сбиваясь, пытается командовать Хван.       Пронзительный смех заливает комнату:       — Если бы я не знал тебя, Ин Хо, то подумал, что ты переживаешь за него, — Вербовщик продолжает смеяться, выхватывая оружие у 456-ого:        — Весь кайф обломал, паразит ты этакий! — укоризненно, разочарованно бросает он Хвану.       Ведущий знает, что Кон Ю азартен настолько же, насколько азартен каждый завербованный им игрок. Просчитывает его действия наперед. Вербовщик внезапно направляет опущенный револьвер на Ки Хуна. Вряд ли и следующий заряд окажется холост.       Хван пытается успеть. Он делает рывок вперед, с такой скоростью, на которую, кажется, не способен человек.       Но не успевает.       Обезоруженный Ки Хун сильнее вжимается в стену, словно хочет провалиться внутрь, раствориться. Но ему некуда деваться, он опять загнан в угол.       Вербовщик спускает курок.       Ин Хо остолбевает.       Раздается спуск затвора.