Стокгольмский синдром

      Оглушительный щелчок холостого выстрела, как гром среди ясного неба, разносится в звенящей тишине кабинета. Из горла Хвана вырывается облегчëнный выдох на грани со зверинным рыком. Такого напряжения он не испытывал с тех пор, как сам являлся участником игр. Ин Хо мысленно пытается оправдать свою реакцию угрозами Мастера о том, что случится с ним, при смерти Ки Хуна. Но выходит у него из рук вон плохо. Хван путается еще хлеще, испытывая чувства, затмевающие все: что-то неизведанное, что-то, от чего надрывается душа и хочется выть.        Он в мгновение ока преодолевает разделяющее их с Кон Ю расстояние. Вербовщик, в азартном пылу, поглощенный процессом, пренебрегает вниманием к летящему на него Хвана. Поэтому Ин Хо без затруднений выбивает револьвер из рук Кон Ю, ударяя того ногой по руке. Сжатая в кулак ладонь разжимается, оружие летит куда-то в глубь комнаты и с металическим звоном ударяется о пол.       Ки Хун, наблюдающий за разворачивающимся перед ним действом, ощущает, как мир сужается до одной точки. Он не прочь ущипнуть себя за ляжку, поскольку сомневается в реальности происходящего. Будто мог Ведущий спасти его из альтруистических побуждений?       Присутствие Вербовщика не даёт 456-ому прийти в себя. Ки Хун в полной мере ощущает, познает Вербовщика — это далеко не конец его заскоков. И, подтверждая мысли 456-ого, в рукаве Вербовщика, а как иначе — припрятан козырь. Люди, как Кон Ю, не терпят, не переносят, поражений, особенно в лице таких неудачников, как Ки Хун. Из внутреннего кармана пиджака, мужчина тайком вынимает нож, продолжая кровожадно щериться.       Ин Хо не сразу вникает в то, что разворачивается на его глазах. Как дальнейшим действием Кон Ю вдавливает пальцы в ранение от пули, красующееся на плече Хвана. Мужчина кривится от внезапной и такой неожиданной боли. Вербовщик пользуется моментом замешательства окружающих его мужчин. Он резко взмахивает лезвием, целясь в горло 456-го, но Ки Хун, который и в своей прошлой жизни всегда был начеку — чего стоили отбитые коллекторы, как взведенная пружина, из-за подстерегающих его постоянно опасностей, успевает увернуться от ножа, насколько позволяет ошейник и длина цепи, подставляя спину и руку для удара. В эту минуту их с Хваном глаза пересекаются. Время прекращает свой ход. Ки Хун видит отчаянье побитой собаки во взгляде Ин Хо. Но, разрезающее плоть лезвие, возвращает его обратно в действительность. Кровь окропляет лицо Вербовщика, и тот хищно скалится, получая неподдельное садистское наслаждение. Кон Ю готовится нанести следующий удар. Но в этот раз он чуть замедляется, желая получить как можно больше удовольствия.       Хван пользуется стечением обстоятельств. Вербовщик настолько увлечён, что не смотрит на Ин Хо, который выглядит, словно опасный хищник, готовый броситься на добычу. Хвану не остается другого выбора, кроме как повалить Вербовщика, буквально наскочив сверху. Он рискует нарваться на нож сам, но, зная это, всë равно рискует высокой вероятностью получить смертельное ранение.       На благо Ведущего, Кон Ю успевает откинуть руку с ножом в сторону, раньше, чем смог бы навредить. Всë же, несмотря на безумный азарт, кипевшей в крови и ударяющий в голову — в его планы не входило убийство хоть и мешающего но, все таки, близкого друга. При этом Вербовщика веселит факт, что всегда невозмутимый Босс, как принц на белом коне, как отважный герой, пытается спасти свою принцессу, даже готов пожертвовать собой, во благо спасения Ки Хуна. Кон Ю, находящийся под Ин Хо, не сопротивляется, лишь нагло улыбается и смотрит прямо в глаза. Хван хватает Вербовщика за галстук, после за ворот пиджака, с силой встряхивает:        — Ты... Не смей приближаться к нему! — несвойственно для самого себя, с надрывом, кричит Ин Хо.       Кон Ю свистит, его брови, в наигранном удивлении, ползут вверх, но ироничная улыбка не сходит с лица.       — Он нужен нам живым! — уверенно заявляет Ведущий, при этом четко осознавая, что никаких "нам" не существует. Ки Хун нужен только ему самому. Но это точно не то, что стоит озвучивать в данный момент.        Хван встает, резко поднимая за собой Кон Ю, словно пушинку:        — Или тебе объяснить поподробнее? — уже тихо рокочет Ведущий в самое лицо Вербовщика. Который, все же, немного сдает позиции, поднимая обе руки вверх, словно сдаваясь:       — Ты, случайно, не заболел? — спрашивает Кон Ю, — Иначе как объяснить нелогичность и отчаянность твоих действий? — Вербовщик наклоняет голову вбок, — Тебе должно быть стыдно за подобное поведение, —проговаривает он, будто ругая младшеклассника.        Хван никак не реагирует на провокационную издевку.        — Ин Хо, ну неужели тебе жалко для старого друга? Обещаю, я не попорчу его сильно. Позволь мне доиграть, — умоляет Кон Ю, растягивая слова и делая грустную мордашку. Одновременно с этим, несмотря на жалость в голосе, довольно грубо хватает Ведущего за запястья, отрывая его руки от собственного пиджака. Хван отпускает и больше не предпринимает попыток схватить того обратно, моментально меняясь в лице, изображает спокойствие, от него вновь веет холодом. Вербовщик поправляет галстук, элегантно снимает с себя пиджак и, показательно, стряхивает пылинки. Cловно нагуливая аппетит, перед предстоящей сытной трапезой, вальяжно прохаживается по кабинету и вешает пиджак на спинку ближайшего стула, всем видом давая понять, что ожидает разрешения и, никак иначе, положительного ответа.        Хван вновь разгоняется и награждает Кон Ю яростным взглядом, но понимает, что и так показал слишком многое, что он обязан, во избежание лишних мыслей, разрешить Кон Ю закончить. Хван берет себя в руки вновь, становясь как обычно нечитаемой книгой.        — Валяй, но после — 456-ой только моя игрушка, небрежно бросает он Кон Ю.        Мужчины смотрят друг на друга настолько серьезно, долго, будто готовы прожечь друг в друге дыру. В один момент Хван ухмыляется и дружески хлопает Вербовщика по плечу. Кабинет заливает смех Кон Ю. Ин Хо, отступая назад, открывает своему другу простор для действий.        Ки Хун, уставший от смертельного напряжения, издает полу стон, полу выдох. Мужчины синхронно поворачиваются на звук:       — Да ладно тебе, — весело говорит Вербовщик, — Не делай драму.        Но Ки Хун молчит, не реагируя на обращение, думая только о разрешении Хвана "доиграть". Ки Хун смотрит в глаза Ведущего, но Ин Хо едва заметно отворачивается, не понимая, как реагировать. Кажется, будто он немо извиняется перед 456-ым, но и испытывает стыд за свои же действия — устроил шоу.       Кровь лилась ручьями из порезанного предплечья Ки Хуна. Казалось, что лезвие преднамеренно было заточено перед встречей. Рукав, насквозь пропитанный кровью, неприятно прилипал к руке, доставляя еще больший дискомфорт.       "Да что у него в голове?": пленному чудилось, что он давно понял Ведущего, но Ин Хо мастерски переворачивал все с ног на голову. Он менялся на 100 процентов и возвращал все назад. Ки Хуна напрягало это больше всего — не мочь, как бы он не старался, предугадать, просчитать дальнейшие действия Ведущего.       Вербовщик проводит по своим волосам рукой, поправляя растрепанную прическу. Возвращается на уровень Ки Хуна, уже не улыбаясь, но безумно скалясь. В его глазах нездоровый блеск, такой Ки Хун видел только по телевизору, когда в фильмах показывали больных на голову убийц.       Кон Ю нарочито лениво подносит нож к лицу своей жертвы. 456-ой отворачивается. Вербовщик с неожиданной нежность, но силой, поворачивает Ки Хуна обратно:       — Смотри мне в глаза, — командует, наклоняется к уху и тихо шепчет, так, чтобы Ин Хо не услышал, — Или даже сам Хван не успеет спасти тебя в этот раз.       Ки Хун замирает.       Острие лезвия касается щеки. Вербовщик, смакуя, глубоко вонзает нож в скулу Ки Хуна, беспощадно медленно проводит до подбородка. 456-ой не дергается, сидит смирно, хотя этот порез в тысячи раз больнее оставленной на предплечье раны.       Кон Ю довольно улыбается, насвистывая мотив из детской песенки. Приближается к лицу Ки Хуна почти вплотную, ставит между их лицами окровавленный нож и, демонстративно, облизывает лезвие. Как-будто не насытившись, облизывает и окровавленную щеку 456-ого. Ки Хун морщится от отвращения.              — Разве тебе не приятно? — шепчет Вербовщик.       Но, нарастающий порыв в груди Хвана, заставляет его решительно пресечь разыгравшегося "друга".       — Заканчивай, достаточно, — властным тоном командует он.       Вербовщик откидывает нож, вставая с колен, он возвращается к стулу с пиджаком, на ходу начинает надевать на себя, но резко прерывается:       — Держи, — протягивает пиджак Ин Хо, говорит он — Конечно, ты тот еще красавчик, но не будешь же расхаживать почти голым, — смеется.       Ки Хун, видя возможность в разворачивающемся перед ним проявлением заботы со стороны садиста, украдкой, молясь всем Богам, рискует быть замеченным, ногой пододвигает к себе лежащее поодаль, но в доступе, холодное оружие.       Тем временем Хван принимает пиджак, надевает, но пуговицы не застегивает.       Мужчины так же синхронно переводят взгляд на Ки Хуна, который за мгновение до, успевает спрятать нож сзади за поясом штанов, и их внимание привлекает капающая с рукава кровь:       — Не пачкай пол, сделай уже что-нибудь, — нарочито небрежно бросает Ведущий.       Ки Хун стаскивает кофту, оставаясь в одной футболке, на которой большим штифтом напечатано "456", и туго перетягивает ей предплечье, при этом мыча от боли, в надежде остановить кровь. "Не пачкай пол": как шарманка повторяется из раз в раз в его голове.       Вербовщик продолжает посмеиваться. Обращается к Ин Хо:       — Так что, выпьем за встречу? Не зря же я сюда ехал?       — Разумеется, — Хван одобрительно кивает.       Мужчины удаляются от Ки Хуна, их не волнует то, что тот истекает кровью. Кажется, они напрочь забывают о существовании пленного, по крайней мере один из них точно. Садятся на диван, как обычно на столе находится графин с коньяком.       Тем временем Ки Хун откидывается на стену, закрывает глаза, ему так хочется спать.       Мужчины долго веселятся, распивая крепкий напиток. Они сидят даже слишком близко, как не подобает друзьям и, тем более, мужчинам. После опустошенной до дна бутылки, Bедущий зовет солдата, который предусмотрительно все это время стоит за дверью, ожидая, что понадобится Главному. Как только треугольник заходит в кабинет и встает по стойке смирно перед мужчинами, Хван дает указания:       — Принеси еще, — его пьяный голос становится неразборчивым.       Солдат удаляется стройным шагом и поспешно приносит вторую бутылку, как статуя предстает перед мужчинами. Он не смеет и не имеет права принимать решения самостоятельно.       — Чего стоишь, открывай, — командует Хван.       Треугольник моментально подчиняется, открывает бутылку с характерным звуком, из горлышка идет дымок, разливает напиток по стаканам.  Протягивает наполненные почти до краев стаканы мужчинам, кланяясь. Как будто умоляя их взять напитки.       Вербовщик опьянел, пожалуй, сильнее Ин Хо, у которого заплетался язык.       В момент, когда солдат касается руки Вербовщика — передавая стакан, Кон Ю не сжимает его с достаточной силой, и стакан вдребезги раскалывается на множество осколков.       Ки Хун вздрагивает от шума, просыпается. Спешно пытается оценить ситуацию, сначала обращая внимание на Вербовщика, полубоком приобнимающего Ведущего. После взгляд цепляется о разбитое на полу стекло. И, в последнюю очередь, Ки Хун видит трясущиеся руки солдата. Дрожь треугольна переходит и на тело. Треугольник сжимается, опустив плечи. В голове Ки Хуна проносится, что вновь придется лицезреть смерь с особой жестокостью. Но Вербовщик и Ведущий разражаются в смехе. Cолдат приходит в ужас, падает перед мужчинами на колени.       Вербовщик слегка ударяет Ин Хо по колену:       — Мне так нравится их покорность Тебе, — серьезно произносит он.       — Ты же знаешь, что мои солдатики в равной степени покорны и тебе, Кон Ю, — Ведущий нарочито громко произносит.       — Можно? — вопрошает Кон Ю.       Но Хван, кажется, добреет от выпитого. Разум затуманивается:       — На сегодня с тебя хватит.       Вербовщик убирает руку с плеча Хвана, откидывается на диване:               Ты знаешь, что твой дар убеждения превосходит над всем и всеми в этой Вселенной? — будто бы с наслаждением выдыхает он.       Ведущий не собирается принимать карательных мер — они так пьяны и увлечены друг другом.       — Лучше бы тебе поставить мой стакан на стол, — произносит Ин Хо, обращаясь к солдату, — А то нам, он поворачивается к Вербовщику, по статусу не подобает пить из самой бутылки.       Вербовщик поднимает указательный палец вверх:       — Лучше послушайся Старшего! — провозглашает он.       Мужчины вновь заливаются смехом и, далеко, не злорадным, разряжая накалившуюся обстановку.        Вербовщик ворошит волосы Ин Хо, кажется, тот еле слышно мурчит от удовольствия. Кон Ю думает: "И все таки ты — мой", чтобы это не значило.       — Когда в последний раз мы были так пьяны? — спрашивает Хван у Вербовщика.       — Никогда? — Вербовщик утыкается лбом в плечо Ведущего.       Но Хван настолько недовольно хмыкает, что Кон Ю моментально отдергивается.       — Все в порядке? — заботливо и удивленно спрашивает он.       — Все в порядке, — повторяет за ним Хван, — Просто не ожидал.       Его настроение сменяется усталостью и раздраженностью, которая буквально отражается на лице:       — По последней, — говорит Хван, противореча сказанным им словам, выхватывая бутылку у солдата, все еще стоявшего в ожидании, на разрешение Ведущего покинуть помещение. И выпивает почти половину прямо с горла, не морщась.       Глаза Вербовщика округляются:       — По последней бутылке? Оставь мне! — смеясь, просит он, при этом выхватывая бутылку у Ин Хо.       Ведущий пропускает и просьбу, и не реагирует на достаточно грубые действия Вербовщика, задумываясь:       — Завтра много дел, — проговаривает он, но на самом деле хочется сказать другое: "Я так устал от всего этого. И, по моему, окончательно запутался", Хван хотел бы поддержки, и это было так унизительно. Он не смеет вновь показать свои чувства, даже являясь достаточно пьяным. Ин Хо стягивает пиджак Кон Ю и протягивает его хозяину.       Вербовщик слегка пожимает плечами, но забирает одежду свободной от бутылки рукой. Поднимается с нагретого места, делает приличный глоток сам. Но, в отличие от Ведущего, все таки кривится, алкоголь неприятно обжигает горло.       — До встречи, мой дорогой Хван Ин Хо, — Кон Ю интонационно выделает слово "мой".       Хван прекрасно слышит это, но не подает виду, обращается к треугольнику:       — Проводи нашего дорого гостя, — привычно приказывает Ведущий, — И проследи, чтоб наш дорогой гость не свалился с лестницы, — переходит на смех Ин Хо.       — Не наглей, или я тебя сам с лестницы спущу, — шутливо отвечает Вербовщик. Он кивает солдату головой, как бы сообщая, что готов идти. У двери останавливается, поворачивает голову в сторону Хвана и произносит:       — Ладно, — решаясь, следом проговаривая, — Прости за это, — указывает рукой, держащей бутылку, на Ки Хуна, и покидает кабинет.

***

      Ки Хун наконец-то может расслабиться, когда пытавшийся убить его мужчина покидает помещение. Но вспоминает, что Ведущий все еще здесь. Ин Хо попрежнему остается на диване, молча сидит продолжительное время, но, то и дело, 456-ой слышит тяжелые вздохи.       Хван уходит, идет в свою комнату, берет аптечку, в которой есть все, на любой случай жизни. И возвращается к Ки Хуну, подходит и просит снять завязанную на руке кофту. Рукав высох, и стал твердым.       — Ки Хун, не бойся, в этот раз я всего лишь хочу помочь, — проговаривает Ин Хо, направляясь к противоположной стене от пленного, и что-то ищет на полках шкафа, небрежно раскрывая все двери подряд и скидывая содержимое на пол:       — Да где же они, — негодует он.       Ки Хун обреченно произносит в слух:       — Опять..       — А, наконец-то! — восклицает Ин Хо. Он забирает найденное с полки, оборачивается к Ки Хуну, прячет руки за спиной:        — Тебе понравится, — мурлычет он и, шатающейся походкой, возвращается к 456-ому.       Тот вновь напрягается, почти до предела: "Нож? Пистолет? Да что там может быть, думай! Если поймешь — то сможешь спастись."       Мужчина доходит до Ки Хуна, все еще пряча находку, сводящую прикованного 456-ого с ума.       — Лови, — кидает картонную пачку Ведущий.        Сигареты? Но руках Ин Хо остается кое-что еще, пистолет?       Ки Хун немеет, и не от развивающихся событий, а от осознания, что уже видел этот игрушечный пистолет. Он четко помнил, как выглядел подарок, сделанный им своей дочери в ее день рождения. Это не может быть не он. Ки Хун выучил каждую деталь, когда забрал его у Сон Ка Ен, долгими ночами вспоминая ее и прокручивая, связанные с дочкой события, у себя в голове. Конечно, он не мог оставить подарок Сон Ка Ен, это бы грозило прекращением их общения по воле ее матери и бывшей супруги Ки Хуна. Так же ни раз, Ки Хун прикуривался именно от этой зажигалки, в форме пистолета, болезненно вдыхая дым, куря одну за другой.       Хван знает, о чем думает 456-ой, он читает каждую его эмоцию, каждую мысль.       — Откуда это у тебя? — надрывно спрашивает Ки Хун. — Твои подручные были уже и у меня дома? В вас осталось хоть что-то святое? — кричит он.       Хван привычно игнорирует вопрос, облокачивается на стену, скатываясь вниз, приземляясь почти в плотную к Ки Хуну:       — Так ты будешь? — он достает сигарету из наполовину пустой пачки, что однозначно свидетельствует о пагубной привычке Ведущего.       — Буду, — Ки Хун тихо, но, переходя на уверенность, отвечает.       Хван, предусмотрительно опережает остальные вопросы 456-ого, не успевающего подумать ни о чем, собственноручно приставляет сигарету к его рту.       456-ой не собирается больше потыкать Ин Хо своим страхом и подчинением. Он отталкивает руку Ведущего и ловко выхватывает от заторможенного алкоголем Хвана.       — Я разрешал? — утробно рычит Хван, выхватывает у успевшего прикуриться Ки Хуна сигарету. И сам продолжает курить ее же. Ин Хо разворачивается к Ки Хуну окончательно. Он держит сигарету губами. Глубоко затягивается и, со стороны, это действие выглядит таким нервным.       Ки Хуна отнюдь не раздражает наглость Ведущего, и он внутренне радуется, кажется, первой своей победой над ним, подмечая нервозность Ин Хо: " Этот ублюдок теряется", что делает 456-ого еще более уверенным.       Ки Хун вспоминает о ноже, предусмотрительно спрятанном: "Надо было перепрятать поудобнее" — он корит себя, представляя перерезанное горло Ин Хо.       Тот недовольно выдыхает, словно читая мысли пленного:       — Вытяни руку, — привычно командует Хван.       Но Ки Хун и не думается подчиняться вновь. Он самовольно берет новую сигарету из лежащей на полу пачки. Что окончательно срывает Ин Хо с цепи. Не выдерживая выходок 456-ого, он насильно хватает порезанную руку, вытягивая. Бесцеремонно срывает кофту, при этом выдыхает дым Ки Хуну прямо в лицо, от чего тот морщится сильнее, нежели от причиненной боли, от отрывающегося рукава. Из раны вновь идет кровь.       Ведущий вынимает сигарету изо рта и внезапно, с силой, прижигает больную руку 456-ого. Тот пытается отдернуться, но хватка Ведущего стальная. Когда сигарета затухает о кожу, Хван откидывает ее. Но это не помогает разрядиться, как, по идее, должно было бы.       При каждом движении 456-ого, цепь неприятно лязгает. И это еще больше раздражает Ведущего. Он достает ключ из кармана, который так и не выкладывал за все время, находившегося в плену Ки Хуна. Даже во время сна. Перехватывает рукой за шею, чуть выше оков.       Тот все так же не теряется, но все таки из горла вырывается рефлекторный вздох.       Хван вставляет ключ в замок на ошейнике, поворачивает с характерными щелчками три раза — ошейник падает на пол.       И вот теперь Ки Хун в замешательстве. Хван убирает руку с горла 456-ого, и пленный потирает шею, чувствуя оставшийся отпечаток от оков.       — Даже не думай, я не собираюсь отпускать тебя, — опережает мысли Ки Хуна. — И, по хорошему, тебе стоило бы вернуть мне нож. — Ки Хун открывает рот от удивления. Хван злорадно улыбается, отыгрываясь.       Ки Хун, не задумываясь, молниеносно выхватывает спрятанный нож, пытается ударить Ведущего. Тот, хоть и пьян, превосходит в мастерстве 456-ого в тысячи и тысячи раз. Опьянение не мешает ему перехватить летящую на него руку с ножом, заламывая Ки Хуна, ему не составляет труда выбить холодное оружие за долю секунды. Он делает это легко и играючи:       — Ты действительно такой дурак, или пытаешься меня разжалобить своей глупость? — Ведущий смеется, и так сильно, что откидывает голову в приступе смеха.

***

      — Доброго, — растягивает автор, — Понравилось ли Тебе и в этот раз? Не тяжело ли читать по 7-9 страниц, или, все же, стоит разбивать главу на отрывки поменьше? Мои Дорогие, я буду очень признателен за обратную связь в виде комментария, чтобы понимать, на что держать курс, устраивает ли Тебя развитие сюжета и раскрытие героев? Спасибо мррр