Стокгольмский синдром

      Ведущий находится в отдельном от Ки Хуна помещении. Он смотрит на экран, с которого идет прямая трансляция из основного кабинета — там сидит 456-ой. Хван наблюдает уже несколько часов, он снимает перчатки и начинает нервно крутить стакан. Ведущий ждал, пока Ки Хун заснет, наконец-то этот момент наступает. Ин Хо идет к нему. Он тихо открывает дверь, чтобы 456-ой не проснулся раньше положенного.       Хван садится рядом, совсем близко, по его задумке, он должен был зажать болевую точку, находящуюся между большим и указательным пальцем. Аккуратно берет руку Ки Хуна, чтобы не разбудить.       В это время Ки Хун, не подозревая ни о чëм, спит и видит сны о доме. Сначала ему снится дочь, которая в свои десять лет была такой серьёзной, сообразительной и сильной. Он знал — Сон Ка Ëн жалеет его. Кажется, девочка понимала даже больше, чем мать или бывшая жена Ки Хуна. Мужчина искренне хотел быть для неë настоящим героем. Он понимал, что дочь заслуживает большего, чем отец, скрывающийся от громил за долги. Почему он был таким безвольным в своей, кажется, уже прошлой жизни? Если бы он только мог всë исправить. Или хотя бы увидеть Сон Ка Ëн ещë на мгновение, крепко обнять ее.       Образ дочери во сне расплывался и с каждым мигом становился всë более блеклым. Ки Хун пытается догнать, зацепиться за ускользающую картинку, но не может этого сделать, как ни старается.       Хван подвигается ближе к беспокойно спящему Ки Хуну, видит, как лицо того искажается в гримасе отчаяния, из глаз 456-ого текли слезы.        В это мгновение мужчина на полу будто чувствует тепло чужого тела. Он резко хватается за Хвана, с такой силой, что Ведущий даже морщится от неожиданности.       Ки Хун наконец-то смог. Он поймал свою дочь во сне, заключив ее в крепком объятии, ощущая забытое, родное тепло. Его дыхание наконец-то выравнивается.       Ведущий немеет, неосознанно вдыхает аромат волос. Рука сильнее сжимает руку Ки Хуна. Хван сидит так несколько минут — они длятся вечность.       — Как же я скучаю по тебе, — словно загнанный в клетку зверь, быстро и совсем неразборчиво бормочет Ки Хун, — Я люблю тебя.        В этот момент во сне Сон Ка Ëн поднимает на отца такие грустные, бездонные глаза. Она берет его лицо двумя руками, такими горячими и нежными, вытирает большими пальцами слезы со щек Ки Хуна.        Это прикосновения такие реальные, будто она действительно касается его. И вдруг, в мгновение ока, образ дочери растворяется вместе с теплом и ощущением рук на лице.       Ведущий тихо покидает кабинет.

***

      Хван возвращается к себе. Садится в кресло, стоящее посреди комнаты — прикрывает глаза. Его челюсть сжимается так крепко, что кажется, еще чуть-чуть и зубы раскрошатся в мелкую пыль. Последние пятнадцать минут он пытается успокоить дыхание, но получается у него, откровенно говоря, из рук вон плохо. Грудь поднимается и опускается так часто и беспорядочно. Ведущий доводит себя до неистовства. Кровь пульсирует в голове, словно отбойный молоток. Коньяк, выпитый наполовину, почти залпом, не приносит ни успокоения, ни расслабления, как не подобает 40-градусному алкоголю.        Ещё немного, и Хван готов запустить стоящую перед ним бутылку в огромный экран. Лишь бы не видеть проклятое изображение с камер наблюдения. Несмотря на это, ему, всегда хладнокровному, расчетливому и жестокому человеку, не хватает духа даже на то, чтобы нажать на кнопку выключения.       Ведущий хотел уничтожить человека, которого видел на экране, стереть с лица земли, за испытываемые чувства, которые были неподобающе ему от слова совсем. Он всегда действовал медленно, испытывая неподдельное удовольствие от чужих страданий, от подчинения ему. Но не сейчас. Ни капли удовлетворения, только беспробудная злость. Глубоко в своих мыслях он понимал, что не смотря ни на что, больше всего терпеть не может именно себя. Из-за того, что позволяет себе испытывать эмоции. Эту мысль он старается загнать как можно глубже, но ничего не выходит.       Из Ведущего вырывается крик, сначала тихий, неуверенный, после он кричит громче, если бы кто-то слышал, то подумал, что в этом вопле так много отчаянья, но еще больше злости. Хвана несет — ярость заполняет все существо. Сначала он пинает столик ногой, на котором стоит стакан и графин — столик падает, раздается звук битого стекла о пол. Но Ведущему мало, он опрокидывает стеллаж с книгами. Мечется по комнате. Не находя чего-либо еще для разрушения, Хван бьет кулаком в стену. Удар был такой силы, что стена, сделанная из красного дерева, раздает жалобный стон.       Ведущего прерывает стук в дверь:       — Входи, — говорит он, мгновенно собираясь. Он прячет лицо под маской.       В кабинет заходит солдат:       — Господин, что мне делать дальше? — он учтив, в интонации слышны нотки извинения. Кому захочется умирать? Солдат невольно осматривает кабинет, недоумевая от беспорядка, будто по комнате пронесся ураган. Но в один момент ловит на себе взгляд Ведущего, робеет.       Хван игнорирует вопрос, переводит взгляд обратно на экран, наблюдая пробуждение Ки Хуна. Ведущий возвращается в кресло, откидываясь от напряжения назад, выдыхает.       — Господин..? — снова лепечет солдат с нарисованным квадратом на маске.       — Тихо, — бросает Хван, — Иди ко мне, — уже холодно командует он.       Квадрат незамедлительно подчиняется, но это не мешает ему смертельно бояться. Он замечает пистолет, лежащий рядом с левой рукой Ведущего. Солдат давно обратил внимание на то, что Лидер — левша.       — Повернись ко мне спиной, — спокойно произносит Ведущий.       Квадрата пробирает мелкая дрожь. Но он осторожно поворачивается.       — Сведи руки за спиной, — звучит приказ.       Хван защелкивает наручники на запястьях солдата, но продолжает наблюдать за Ки Хуном, который окончательно проснулся. Ведущий улыбается сам себе. В его голове родился план.       — Пошли, — приказывает он.       Солдат облегченно выдыхает, все это время он ждал выстрела в спину. И это было бы более предсказуемо, чем то, что происходит сейчас.       Ведущий ведет нового пленного в кабинет к Ки Хуну. 456-ой вздрагивает, когда двое мужчин прерывают тишину.       Хван подводит квадрата к той же стене, где прикован Ки Хун. Но нет смысла приковывать солдата — он полностью в его власти, не посмеет даже подумать о том, чтоб дать отпор.       Ведущий надавливает на его плечи, заставляя сесть.       Ки Хун молча смотрит: «Что опять задумал этот ублюдок?» — проносится в его голове. Он осознает, что Хван ни разу не посмотрел на него. Ки Хун в смятении: «Может быть, это и есть конец?» — думает он.       Тем временем Ведущий бьет солдата в солнечное сплетение, тот скулит громче, чем должен был, боль сгибает его пополам.       Хван хватает того за горло, разгибает. С силой ударяет о стену. Хватка настолько крепка, что горло солдата белеет. Он ловит ртом воздух — будто тонет.       Ки Хун отшатывается, раздается лязг цепей. 456-ой еще не видел, чтобы Ведущий лично прикасался, и, тем более, избивал кого-то. Ведь тот пользовался только оружием, но чаще подчиненными. Он почти ощущает прикосновение грубой кожи черных перчаток Ведущего на своем горле.       Хван ухмыляется, он доволен реакцией Ки Хуна, но ему не достаточно.       Как только тело квадрата начинает обмякать, Ведущий убирает руку.       — Не смей терять сознание, мы только начали, — дает пощечину новой игрушке.       Все это время на пленном маска, Ведущий бесцеремонно срывает ее:       — Больше она тебе не понадобится, — его рука мягко касается щеки, слегка поглаживает.       Солдат реагирует приглушенным.. стоном? Он мычит и вжимается в руку Лидера. Его не пугает фраза "больше тебе не понадобится", что однозначно намекает на скорую его кончину.       Ки Хун в недоумении: «Что это только что было? Почему он..» — но мысли прерываются, его тело наполняет непонятный жар. Ки Хун не понимает этого чувства, похожего на жгучую ненависть, которую он испытывал при каждом взгляде на Ведущего. Но все же что-то не так. «Р-р-ревность..?», как гром среди ясного неба проносится в голове. Ки Хун приходит в полнейшее недоумение от собственных мыслей. На какое-то время он настолько погружается в раздумья, что со стороны выглядит как полнейший идиот, сидя с приоткрытым ртом и выпучив глаза:       "Нет, такого быть не может," — он отчаянно пытается переубедить себя.       "Как я могу думать о таком?!" — мужчина был бы даже не прочь получить отрезвляющую пощёчину. Но на фоне, как бы Ки Хун не пытался противиться этому, как набат звучит: "Хван не может делать подобное с другими." В этом ворохе мыслей появляется ещё один логичный вопрос: "Чего Он пытается добиться данным шоу?"       Хван склоняется над лбом квадрата, шепчет, но так, чтобы Ки Хун имел возможность услышать:        — Мой милый мальчик, тебе нравится?       Солдат едва слышно шепчет в ответ:       — Вы ведь и так все знаете.       В день, когда квадрат впервые увидел Ведущего, когда тот лично принимал его на должность, вместо Вербовщика, кажется, он потерял рассудок. Буря эмоций и чувств захватила его. Уверенность, властность Лидера пронзала от и до. А чего стоил низкий, но бархатный голос. Квадрат потерял покой после роковой встречи. Он почти не ел и не спал, в голове всегда маячил образ Ведущего.        Сердце Ки Хуна почти не бьется.       Ведущий продолжает, невесомо прикасается губами ко лбу квадрата. Неожиданно переводит взгляд на Ки Хуна. Ведущий весел, а глаза сияют.       Так же внезапно Хван вытаскивает пистолет из кобуры и молниеносно приставляет оружие к виску квадрата.       — Ты ведь готов умереть за меня? — спрашивает он.       Но солдат не успевает ответить — в его голову прилетает смертельная пуля.       Кровь окропляет стену, брызги попадают и на лицо Ки Хуна.       Как ни в чем не бывало, Ведущий покидает кабинет, оставляя труп на полу. На прощание он удовлетворенно улыбается 456-ому — Хван доволен его испугом. ______ Доброго, дорогой читатель. Надеюсь, эта глава смогла произвести нужное впечатление. Спасибо всем за такие высокие оценки! Так же хочу представить соавтора — пришлось повысить бэту ехехе