Серебряное сердце

      Перед носом в очередной раз пронёсся Пригов, а его слова в очередной раз пронеслись мимо сознания Булатова. За много лет работы с генерал-майором, он научился пропускать многочасовые лекция начальника мимо ушей. Только вот сейчас мысли Булатова, как и любого из Смерча возвращались палату военного госпиталя. Он плохо представлял себе момент, когда придётся сообщить о произошедшем отцу девушки - своему старому приятелю. Но пока с этим можно было повременить - вице-адмирал вместе с женой координировал важную операцию, доверив дочь Булатову.       Доверив… Филин всегда доверял Бате. Он готов был идти за ним и под пули, и, пожалуй, даже под артиллерийский обстрел. Поэтому отпуская детей служить под командование Бати, не сомневался ни на секунду. И вот сейчас Булатов не смог оправдать доверия. Да, Багира не первый раз за сутки повторяла, что Саша сама кинулась под пули и вины командира в этом нет. Но Батя знал, как никто другой: командир виноват всегда. Он должен был… Что? Сидя в штабе и протирая в кресле форменные штаны, что он мог сделать. То, что Саша до сих пор жива, казалось Булатову чудом, хотя он никогда не верил в чудеса.       Он уже не ждал новостей. Он был уверен - хороших не придёт. Иван скупо отсчитывал часы, принося Багире очередной стаканчик кофе. В него самого горячий и бодрящий напиток уже не лез. Да и сон сейчас явно не придёт, несмотря на третьи сутки его отсутствия. Разговор с Романом предстоял трудный. Но чем дальше он откладывался, тем труднее в итоге он будет. Булатов понимал, непоправимое может произойти в любой момент, и последнее, чего бы он хотел - сообщать одному из лучших друзей о том, что его дочь с задания не вернулась. Ему было легче отвезти его к ней в больницу, удержать на пороге палаты, вытерпеть ненавидящий взгляд и стиснуть в объятиях его жену - безутешную мать у больничной койки дочери, которая могла в порыве материнской любви навредить только стабилизирующемуся состоянию Саши.       - Он мне верил… - Батя не осознал, что произнёс фразу вслух. Пригов замер посреди кабинета с открытым ртом. Всегда боевого генерала было ужасно непривычно видеть таким растерянным. Но лучше наблюдать за Приговым, чем наворачивать круги вокруг больницы, на пару с Бизоном - находится рядом с палатой он бы не смог. Не смог бы смотреть в глаза Коту, который сидел третьи сутки у постели сестры, не смог бы видеть Физика, в глазах которого с каждой минутой угасала надежда, которой он жил последние несколько лет, не смог бы видеть Муру с Умой, не смог бы посмотреть в глаза Бизону. Нет, ни один из них не обвинял Батю. И даже Багира, которая всегда первая указывала на все его промахи, не сказала ни слова. Он не увидел ни доли обвинения в её глазах. Лишь боль. Бесконечную, заполняющую женщину изнутри боль… И пустоту. Или это было отражение его собственных глаз? Рука генерала легла поверх погонов Булатова.       - Вань… Ты же знаешь… Никто не виноват… Она сама кинулась…       - Я должен был дать приказ вернуться!       - Ты не мог! Тогда бы погибла вся группа! - ведь он знает, что Пригов прав, и всё равно не может смириться, - То, что её вытащили - это чудо! Она ж Кошка, Бать! Ионова!       - Даже у кошек только девять жизней… - хлопок двери за плечами Булатова поставил точку в этом бессмысленном разговоре. Он взглянул сквозь прозрачные двери ИВЦ на его руководительницу и в очередной раз поплёлся к кофейному аппарату.