Любой ценой

Следующие несколько дней стали для Эльви самым настоящим кошмаром. Она отсиживалась на занятиях, а сразу после запиралась в комнате, оставаясь наедине со своими мыслями. Ей было невыносимо ловить на себе косые взгляды и перехватывать перешёптывания за спиной. Круг замкнулся: она снова вернулась к тому же. Только если в прошлый раз была уверена в своей невиновности, то в этот — убеждена в обратном. Она плакала. Нет, рыдала. Истошно и громко, до боли в гландах, но легче от этого не становилось. Дело было не в Демиде, не в его участи. Дело было в ней. Эта ситуация раскрыла ей глаза на собственную безжалостность. Она плохой человек. Ужасный и отвратительный. Элевтерия тихо погибала в ненависти к самой себе. Сделала ли она хоть раз что-то хорошее? Ливий пытался навестить её несколько раз. Эльви ни разу ему не открыла. Не желала никого видеть, да и выслушивать жалость к себе — тоже. Она неправильно с ним поступала и прекрасно это понимала. Но Ливий слишком хорош для неё. Этому лучику света нет места во всепоглощающей тьме её души. А может, ему всё же удастся развеять этот сумрак?.. С этими мыслями Элевтерия прогуливалась по саду, когда устала быть заточённой в собственной комнате. Каждый предмет, казалось, насмехался над её жалким состоянием, осуждал за содеянное. Эльви возненавидела каждый уголок комнаты, потому что они напоминали ей о том, какая она на самом деле. Колбочки с аромамаслами кричали о её эгоизме, папирусы на столе — о безжалостности, сундук с платьями — о цинизме. Позволив себе выйти из этой клетки, она, наконец, вдохнула полной грудью. Надеялась принять, возможно, первое правильное решение в своей жизни. Шелест листвы от дуновения ветра и пение птиц помогали унять тревогу, что мучила её сердце. — Я всё устрою, — послышалось где-то рядом. — Я договорюсь, и ты уедешь. — Я думала, мы всё уже обсудили, — ответил женский голос. — Зачем ты снова начинаешь? Элевтерия и сама не заметила, как невольно притаилась за поворотом, подслушивая. Боялась быть пойманной, издав лишний шорох. — Потому что хочу как лучше для тебя, Церси. — А меня ты спросить не забыл? Вассарион, ты прекрасно знаешь, что я учусь в школе только по наставлению отца. Я не хочу заниматься врачеванием. Мне будет лучше остаться здесь, с тобой. — Это твоё будущее! Такой шанс нельзя упускать. — Я согласна его упустить. Ты не вправе решать за меня. — Да как же ты не понимаешь?.. — Нет, как ты не понимаешь?! Если хочешь расстаться, так и скажи. К чему эти игры? — С чего ты это вообще взяла? Я же для тебя стараюсь. И готов поехать с тобой. — Делай, что хочешь. Я никуда не поеду. И не желаю больше это обсуждать. Когда послышались шаги в сторону Элевтерии, она вжалась в листву, в надежде избежать поимки с поличным. Из груди вырвался судорожный выдох, когда пара последовала в другую сторону. Значит, Вассарион собирается договориться, поручиться за Церсею. С кем, если не с Юсефом? Вздор! Этого нельзя допустить. И что с этим делать? Одна Элевтерия вряд ли справится. Она уцепилась за эту попытку отвлечься от собственных мыслей. И не заметила, как ноги сами привели её к знакомой двери. На сомнения, — она уверена, — времени не было. Решать нужно быстро, поэтому в комнату влетела без стука, пока не успела передумать: — Ты не поверишь, что я сейчас узнала! Ливий стоял посреди комнаты, вдумчиво читая папирус, что сжимал в руках. Он вздрогнул от неожиданности, когда в его обитель пожаловала незваная гостья. — Я случайно подслушала разговор Вассариона и Церсеи. Только представь себе: учитель хочет подговорить или, не знаю, подкупить Пахомия Юсефа, чтобы тот забрал с собой Церсею! Был ли это лишь повод, чтобы увидеть его, начать разговор? Теперь, когда от одного его вида сердце гулко забилось в груди, Эльви не могла дать точного ответа. — Элевтерия, ты сейчас серьёзно?.. — вскинул брови Ливий. — Да! Мы должны что-то с этим сделать. — Я не об этом, — парень отложил папирус. — Ты сейчас серьёзно влетаешь в мою комнату, будто ничего не было? Ты избегала меня все эти дни, отвергала все попытки поговорить, а теперь просто пришла за помощью? Эльви ощутила себя так, будто её окатили ушатом ледяной воды. Стыд заставил замереть на месте, она не могла вымолвить и слова. Боялась сказать не то, оттолкнуть от себя ещё больше скорее по привычке, чем по истинному желанию. — Прости, — выдавила из себя Эльви. — Я просто… Испугалась. Оглушающая тишина наполнила комнату. Ливий молча изучал её лицо, будто выискивая фальш в её словах, какую-нибудь уловку. Но эти сомнения развеяли пустые глаза. Они смотрели на него каким-то усталым, больным взглядом. — Кого? Меня? — Ливий усмирил своё негодование и теперь говорил спокойно. — Думаешь, я верю тому, что о тебе сейчас говорят? Ты не виновата в… Том, что случилось. — Ты не понимаешь. Я виделась с ним в тот вечер и наговорила всякого… А если бы не сказала? Может, он бы не пошёл на такое, — слёзы вмиг застлали глаза, но девушка их быстро смахнула. — Ты прав. Зря я пришла сюда. Она развернулась, чтобы уйти. На душе образовался тяжёлый ком вины. На что она надеялась? Элевтерия опять всё испортила. Сама ведь сказала ему, что они не друзья. Приходить к нему было глупо, ожидать поддержки — глупо. Да и сама она, в общем-то… Глупая. Рука почти коснулась двери, когда тёплая ладонь обхватила запястье: — Не уходи, прошу, — полушёпотом произнёс Ливий. Все эти дни он гадал, что сделал не так. Не мог ни на чём сосредоточиться. И теперь, когда она сама явилась к нему, было бы неразумно позволить ей уйти. — Зачем? — она опустила взгляд в пол, страшась взглянуть на него. Боялась увидеть осуждение в его глазах. Ливий остался единственным, кто хоть как-то в неё верил. Потерять его расположение значило бы лишиться всего. Эльви всё же подняла глаза, когда ощутила, как Ливий в поддерживающем жесте положил руку на её плечо. Она не находила в его взгляде и намёка на осуждение — лишь сожаление. Элевтерия сама потянулась к нему, чтобы обнять, и разрыдалась на плече. Сердце Ливия болезненно сжалось, и он на мгновение растерялся, не зная, что сказать. Молча гладил по голове и спине, слушая тихие всхлипы. Все эти дни в полном одиночестве убивали Эльви изнутри. Ни один истошный крик не делал тупую боль внутри легче. Но здесь, в его объятиях, она отчего-то ощутила, как толстые стены, образовавшиеся на сердце, дали трещину. Элевтерия открыла ему тот участок души, который отчаянно обороняла, не позволяла никому видеть. И только рядом с ним понимала — удара не последует. Пожалуй, впервые в жизни ей так хотелось быть рядом с человеком. Без заискиваний, утаиваний и интриг. Просто быть собой. — Ты не виновата, — повторил он. — Что бы ты ему не сказала в тот вечер. Я уверен, что это не единственная причина, по которой он решил уйти. — Я просто ужасна. Только и делаю, что приношу людям боль. — Я так не считаю. Ты не идеальна, но и я тоже. Как и все люди. В тебе есть много хорошего. — Правда? — Конечно. Разве не ты помогла мне с обучением? Элевтерия сморщила нос. Спорный пример, учитывая, что это была лишь часть её коварного плана. — Подарила масло? И это тоже. — Показала Дионисию? И это, пожалуй. Видимо, она намного хуже, чем может себе представить. Сделала ли Элевтерия хоть что-нибудь не ради собственной выгоды? Чтобы просто помочь, не ожидая ничего взамен? — Я просто бессердечная… Горгона, — шмыгнула носом Эльви. Ливий улыбнулся этим словам. Если и Горгона, то только лишь потому, что заставляет его сердце замирать всякий раз при виде неё. — Думаешь, бессердечный человек сейчас плакал бы? Отводил бы взгляд, желая уйти, когда вели быков на убой? Ты не плохой человек, Эльви. Ты умная, добрая и отзывчивая. Готова биться за тех, кто тебе дорог. Ты прекрасна со всеми своими пороками. — Ты правда так считаешь? — она подняла голову с его плеча, всматриваясь в лицо. — Зачем мне лгать? Он видел в ней свет, даже когда она потерялась в темноте своей души. И как с ним оставаться равнодушной? Видимо, она была права, когда сказала, что они не друзья. Ими им больше никогда не стать. Элевтерия и сама не вполне понимала, что чувствует. То была симпатия, влюблённость или просто отчаянная попытка держаться за единственного человека, который видел в ней хоть что-то хорошее? Как бы там ни было, оттолкнуть его стало бы самой большой ошибкой. По правде, Эльви и самой не хотелось этого делать. К Аиду это всё. Если сгорит в своих чувствах — то так тому и быть. Элевтерия сама потянулась к его губам. Целовать мужчин ей было не впервой, но ещё никогда это простое действие не приносило столько удовольствия. Когда Ливий прижал её за талию поближе к себе, накатила волна чувств, сравнимая лишь с эйфорией. Она пьянила до головокружения, расслабляла тело, заставляя обмякнуть на мужских руках. И Ливий разделял с ней это чувство. Впервые он был готов сжечь все мосты, пожертвовать самым дорогим, что у него было. Для неё. Лишь бы больше никогда не видеть слёз в её глазах. Эльви не заслужила всего, что с ней происходит. Не заслужила того, что о ней говорят. Какой бы Элевтерия не пыталась казаться сильной в глазах других, в душе у неё таилась напуганная девочка Эльви, уставшая бороться. И Ливий был готов вступить в эту борьбу за неё. Он понимал, что мало кому удавалось добраться до этой стороны её души. Ценил её доверие и пообещал себе, что никогда не подорвёт его. Когда поцелуй был разорван, они улыбнулись друг другу, а затем крепко обнялись. Молча, без лишних слов и сантиментов. Всё было понятно и без них.