Любой ценой

Отец с детства твердил Демиду, что он бесполезный и никому не нужный. Мужчина делал это так часто, что в какой-то момент эта мысль въелась в голову мальчика, вцепилась клещами так глубоко, что выросла вместе с ним. Единственной отрадой была мать, что души не чаяла в младшем сыне. Пока отец занимался воспитанием старшего, возлагая на него все надежды, Демид рос в компании матери. Она оплачивала его обучение в школе, вытаскивала из всех передряг, откупаясь деньгами. Лишь бы сыночек ни в чём не нуждался. Демид привык к женскому вниманию, поэтому постоянно находился в окружении дам. Сначала это были подруги матери, затем — девочки со двора, а после — девушки в школе. Единственной недоступной ему всегда казалась Элевтерия Канарис. Как бы Демид не пытался заполучить её внимание, она в упор его не замечала. Вечно была занята своими заботами, крутилась вокруг Креона. Однажды вечером он вышел прогуляться до сада. И совершенно случайно застал любопытный разговор неразлучных друзей. Тогда он не особо что-то понял, но когда наутро вскрылась правда о Креоне, именно Демид рассказал всем, кто был в тот вечер с нарушителем правопорядка. Он и подумать не мог, что эти слова разрастутся до таких глобальных масштабов, портя репутацию Эльви. Признаться, по началу он даже был рад такому исходу. Не досталась ему — так не доставайся же никому, Элевтерия. А после решил воспользоваться этим. Именно он стал её опорой в тот непростой период. Убедил её — он не верит тому, что о ней говорят. Демид дал ей то утешение, в котором она так отчаянно нуждалась. Стал её личным щитом от всех невзгод. А когда всё успокоилось, она просто… Ушла. Взяла у него всё то, что ей было так необходимо, а после резко отдалилась. Попользовалась и бросила. Но Демид не собирался отступать. Её внимание он однажды заполучил, получит и ещё. Но все его отчаянные попытки разбивались о каменную стену. А затем вокруг неё стал виться этот неженка Пеллийский… Чем Ливий лучше Демида? Он не даст Эльви и толики того, чего она заслуживает. Демид готов носить её на руках, а у Ливия, наверняка, силёнок не хватит и пальца её поднять! План исключить Ливия из гонки за звание лучшего ученика казался ему идеальным. Он бы прошёл с Эльви, и у него было бы больше шансов с ней сблизиться. Больше шансов вновь обратить её внимание на себя. Но план с треском провалился. До основания всех надежд. Его исключат из школы, а это значит, что сегодня с Элевтерией он виделся в последний раз. Она ясно дала понять, что не нуждается в нём, больше нет. А нуждалась ли она в нём хоть когда-либо? Неужели и правда, всё, что она к нему испытывала — лишь неприязнь и отвращение? Эльви видела весь его интерес к ней и нагло пользовалась. Как и сейчас. Как и всегда. Выходит, он совсем никому не нужен? Мать, очевидно, разочаруется в нём, когда узнает об исключении. Единственный человек, который хоть немного в него верил, хоть немного по-настоящему любил, потеряет всякую веру в него. Видимо, отец всё это время был прав. Он и вправду бесполезный и никому не нужный. Мать наверняка носилась с ним из жалости.  Чего он добился за эти годы? Ничего! Даже простого внимания любимой девушки. Всё не то. Он только всё портит, мешает всем жить. Глупое бесполезное ничтожество! Он с сильным нажимом сдавил свою голову, в попытке унять навязчивые мысли. Глаза сами зацепились за малый копис, что лежал на столе. Подобные размышления всё чаще пробирались в его голову, а потому он нашёл, как казалось, единственный выход избавиться от них. Раны на ногах не успевали заживать от колотых ран, пытаясь заглушить уничижительные мысли. Сегодня лезвие полоснуло по предплечью. Острая боль пронзила руку, обращая внимание только на ней. Из маленького надреза выступили капли крови. «Глупое!» — всё не унималось в голове. Тогда клинок прочертил ещё одну тонкую полоску. Боль стала тупее, будто Демид к ней уже привык. «Бесполезное!» — продолжали навязчивые мысли. Лезвие провело тонкую полосу ближе к запястью. «НИЧТОЖЕСТВО!» — эта мысль заглушила все остатки здравого рассудка. Надрез прошёлся вдоль запястья. Из задетых лезвием вен хлынула кровь — Демид не успел что-либо предпринять. Или не хотел. Если так получилось, значит так и должно быть. Наверное, так будет лучше для всех. А, может, лишь для него самого. Момент, когда перед глазами поплыло, а голова лишилась всех мыслей, казалось, был самым лучшим в его жизни. Впрочем, эмоций он уже не испытывал — не было сил. А дальше — всепоглощающая темнота, где нет ни чувств, ни сожалений. Та дорога, по которой уже никогда не вернуться обратно. Смерть.