Любой ценой

Элевтерией обуревала злость. То ли на себя, что засомневалась в своей уверенности, то ли на Креона, который ткнул её носом туда, куда не следовало. Ноги сами привели девушку к двери, дорогу к которой ей уже давно следовало бы забыть. Хотелось доказать — себе или Креону? — чувств к Ливию у неё нет. Она нетерпеливо постучала, раздражённая глупыми мыслями. — Эльви?.. — успел лишь еле слышно произнести Демид прежде, чем Элевтерия рывком притянула его к себе и поцеловала. С такими чувством и страстью, с какими не делала этого никогда. Демиду не было дела до причин — если она здесь, значит, не всё потеряно. Он притянул её к себе за талию, завлекая пройти внутрь, а после захлопнул дверь и прижал девушку к стене. Руки без стеснения сжали бёдра до приятной боли, губы оставляли торопливые мокрые дорожки от мочки уха до ключицы, а после — возвращались за голодным поцелуем. Эльви хотелось раствориться в этом страстном порыве — она делала так всякий раз, когда ей нужно было отвлечься от реальности, убежать от мыслей, сбросить все накопившиеся эмоции. И это всегда работало. Но только не сейчас. Теперь прикосновения казались слишком грубыми, слишком нетерпеливыми. В голове то и дело возникал образ: каштановые волосы, янтарные глаза, маленькая родинка над губой. Ливий касался бы её иначе. С бóльшей нежностью, с бóльшим трепетом. И это именно те прикосновения, которые так хотелось сейчас ощутить. Глупости. Не нужен ей ни он, ни его жалкие прикосновения. Элевтерия запустила руку в волосы Демида и сжала, углубив поцелуй. Телом прижалась ближе, уперевшись низом живота в его возбуждение. Вдруг вспомнила некогда ненавидимый запах малины и шафрана, что так полюбился в последнее время. Пусть Ливий и наносил его не так, как нужно, но всё же старался. И было в этих неумелых попытках что-то прекрасное.  В голове возник бархатистый смех. Как бы она не старалась забыться, этот образ всё не выходил из головы. — Нет, — Эльви резко отпихнула Демида от себя. — Погоди. От окончательного осознания закружилась голова. Креон оказался прав… Да быть того не может! — Что-то не так? — Всё не так! Всё! — торопливо прошептала она. — Не стоило мне приходить. Эльви развернулась, чтобы выйти, но её остановил Демид, развернув за запястье. Обе руки обхватили щёки и прижали лоб ко лбу. — Успокойся, — спокойно прошептал он. — Не переживай, мы разберёмся со всем вместе. Моё исключение ни на что… — Да какое мне дело до твоего исключения? — Эльви сбросила его руки с себя и отпрянула. — Ты и правда до сих пор не понял? Мне вообще всё равно, где ты будешь. Лишь бы не рядом со мной.  — Тогда что ты здесь делаешь? Зачем пришла ко мне? Эльви не знала, что сказать. Этот вопрос застал её врасплох, ведь и правда… Чем она вообще думала, когда шла сюда? — Это не имеет значения, — уклончиво ответила она. — Главное, что я уже ухожу. И надеюсь, что больше тебя не увижу. Прощай, Демид. — Погоди, Элевтерия, — парень снова ухватил её за запястье. — Что ещё? — на раздражённом выдохе спросила Эльви. — Скажи честно. Ты хоть раз что-то чувствовала ко мне? — Конечно чувствовала, — холодно произнесла она. — Неприязнь и отвращение. Доволен? А теперь отпусти меня и дай уйти, наконец. Демид вяло кивнул, отпустил руку и махнул ей в сторону двери. Быстро, пока парень не решил снова остановить Эльви, она метнулась из комнаты. Слёзы градом посыпались с щёк. От обиды на себя, Креона. От того, как всё неудачно складывалось. Из-за этих чувств план, который, как она считала, может отлично сработать, рушился на глазах. И Эльви ничего не могла с собой поделать. Когда она оказалась в своей комнате, захлопнула дверь и скатилась по ней, рыдая.  Игнорировать эти чувства она не сможет, да и дать им волю — тоже. Любовь — её смертный приговор, она сгорит в ней, как сгорела её мать. Как сгорел Креон, лишившись всего из-за этого липкого чувства. Повторить его судьбу она не хотела. А значит, единственный выход — закрыться. Выстроить вокруг себя такие стены, через которые Ливий не сможет добраться до её сердца. Так она и поступит.

***

Ливий встал немного раньше привычного. Вчера вечером пришло письмо, в котором Анисиос сообщил, что ненадолго прибыл в Пеллу и будет рад видеть у себя названного сына. Ливий с детства привык к ранним подъёмам, поэтому они давались ему легко. Наставник привил ему эту привычку — с утра можно успеть сделать гораздо больше дел. Так, едва рассветные лучи коснулись горизонта, Ливий стоял у знакомого дома, в котором наставник часто останавливался, когда бывал в столице. Костяшки быстро постучали по двери — парню не терпелось встретиться с единственным человеком, которого может считать родным. Дверь открыл сморщенный старик. Тело его чуть осунулось, морщины, казалось, стали немного глубже, чем были несколько месяцев назад, когда Ливий видел его в последний раз. Увидев парня, губы наставника растянулись в тёплой улыбке, едва заметной под длинной седой бородой. — Сынок, как же я рад тебя видеть! — Анисиос крепко обнял парня, потрепав по плечу. В нос ударил до боли знакомый запах. Запах дома. Понятия «дом» в привычном понимании для Ливия не было. Комната в школе, пожалуй, единственное место, где он задержался на столь длительный период. Анисиос никогда не сидел на месте: кочевал по ближайшим деревням и помогал беднякам. Ливия ему приходилось брать с собой. Иначе куда подевать мальчишку? — Надолго Вы здесь? — поинтересовался Ливий, проходя в дом. — Проездом. Вечером отправлюсь в Яницу. В общем, у меня всё по-старому, — старик усмехнулся. — Освоился на новом месте? — Да уж, освоился — не то слово, — парень улыбнулся. — В школу пожаловал Пахомий Юсеф. — Это кто ещё такой? — старик нахмурил брови, разливая чай по кружкам. — Не знаете? Фараонский лекарь. Говорят, заберёт одного из учеников с собой. — Что, прямо в Египет? — Наверное, прямо в Египет, — Ливий посмеялся, пригубив кружку с горячим травяным чаем. — И как твои успехи? — Трудно судить. Прошёл первый этап. — Это хорошо. Очень хорошо. А в учёбе как? Справляешься? — Да. Мне помогают. Одна девушка предложила помощь. — Де-евушка? — наставник загадочно улыбнулся. — Вы же меня знаете, — Ливий тепло улыбнулся. — Я ничему и никому не позволю навредить учёбе. Ливий и правда так считал, но в последнее время желание быть с Эльви стало чуточку выше интереса в обучении. Но перед Анисиосом, что столько сил вкладывал, чтобы оплатить школу, ему было стыдно признаться в увлечении чем-то помимо учёбы. — Я тоже так думал, когда был также молод и глуп, как ты. Считал, что всегда успею, И посмотри на меня! Ни жены, ни детей, ни денег. Всё же попробуй, кто знает, как жизнь обернётся. — Боюсь, я ей неинтересен, — честно признался Ливий. — А она тебе? Ливий отвёл взгляд, скрывая улыбку, так и норовящую растянуться по лицу от одной только мысли об Эльви. Она и впрямь овладела его чувствами и мыслями. Отчасти от этого не получалось спокойно учиться. Разве можно внимательно слушать учителя, когда совсем рядом сидит она? Разве можно усердно изучать папирусы, когда в голову пробираются воспоминания с ней? — Пожалуй, я плохой советчик в любовных делах, но за свою долгую жизнь кое-что всё же понял. Поэтому послушай меня внимательно, сынок: девушки умело скрывают свои чувства. Тебе и впрямь может казаться, что ты ей неинтересен, но рискнуть всё же стоит. Лучше быть отвергнутым, чем несколько лет затем жалеть и гадать. — Всё очень сложно. Она желает уехать с фараонским лекарем и сделает всё для этого. — А вот уедет — будешь жалеть, что не рискнул. Помяни мои слова. — Я подумаю об этом, спасибо за совет, — Ливию было некомфортно об этом говорить, поэтому он поспешил завершить разговор и сменить тему. — С какими болезнями столкнулись за это время? По правде говоря, парень сомневался в словах наставника. Анисиосу легко судить, не зная сути. Ливию нравилось проводить время с Элевтерией — даже молчание казалось приятным. Что-то внутри груди отчаянно тянулось к ней: поймать её взгляд, будто невзначай коснуться ладони, узнать смех издалека. Сердце требовало быть ближе. Стать опорой и защитой. Умиротворением и спокойствием. Может, и правда стоит рискнуть?..