Любой ценой

Она бежала, что есть сил, не разбирая дороги. Родные дома и знакомые улочки едва узнавались в глазах, застланных пеленой слёз. Бежала так быстро, словно за ней гнался сам Цербер, готовый вот-вот вгрызться зубами в её пятки, а её саму — разорвать в клочья. Впрочем, чувствовала она себя так, словно это уже случилось. Ей будто вырвали сердце, а в душе зияла дыра — глубокая и чёрная, такая, какую не под силу заполнить ни одной радости жизни, не осветить ни одним солнцем. Эта боль сжирала её полностью, сжигала дотла. Пожар внутри бушевал, не оставляя и капли надежды на спасение. И самое страшное было в том то, что подпалила она себя сама, желая отделаться лёгким ожогом. Но сама же позволила этому огню разгореться… Когда ноги начали изнывать от усталости, она обнаружила себя в чьём-то саду. Обессиленно скатилась по стволу какого-то дерева и завыла, даже не пытаясь утереть обжигающие щёки слёзы. В голове вертелся лишь один вопрос: зачем она позволила этому случиться..?

~~~

— Зевс, будь милостив, я должна успеть, — шептала себе под нос девушка, чьи торопливые шаги, едва переходящие на бег, эхом отзывались в стенах пустующего коридора. — Все наверняка уже на занятии. Надо же было так оплошаться и проспать! — она покрепче прижала папирусы к себе и прибавила шагу. Перед дверями она застыла, не решаясь войти. Поправила складки на белом платье и пригладила тёмные волосы, прислушиваясь. Услышала бурные обсуждения, не смолкающие ни на секунду. Тихо выдохнула от облегчения. Кажется, успела. — Какие-то проблемы, Эльви? — за спиной она услышала усмешку и обернулась. — Главная проблема стоит перед моими глазами, — скучающе ответила она. Элевтерия ожидала колкого выпада в ответ, но, на удивление, Ливий молча приоткрыл дверь, галантно пропуская её вперёд. Из наспех собранных волос выбивалась пара непослушных тёмных прядей. Но одет он был с иголочки: из-под пояса его хитона* не торчала ни одна складочка. «Прихорашивался, вот и опоздал», — позабавилась про себя Элевтерия. Но, пожалуй, эта ухоженность и подкупала девушек, что сходили с ума по Ливию. Казалось, своему внешнему виду он уделял не меньше времени, чем обучению: со всеми трепетом и удовольствием. Элевтерия не понимала, чем Пеллийский заслужил столько внимания. Девушки мечтательно ахали, стоило ему просто пройти мимо; бывали девушки и посмелее, пытавшиеся заполучить внимание господина Пеллийского разными способами, порой даже хитрыми и изощрёнными. Но, какими бы настойчивыми красавицами они не были, дальше лёгкого флирта и милых улыбок не заходило: Ливий ставил обучение выше бессмысленных интрижек. Признаться, Элевтерия и сама порой украдкой на него заглядывалась: Ливий и впрямь был хорош собой. Густые тёмно-каштановые волосы, отдающие золотом на солнце, чёткие скулы, острый подбородок, хищная улыбка. Ох, а что же скрывал его хитон… Однако Элевтерия быстро отдёргивала себя мыслью: “Заносчивый и избалованный βλάκας**”. Она точно знала, как Ливий любит нежиться во внимании к своей персоне, так что если за этот жест он ожидает от неё доброго словца, то не получит и толики. Она не просила его открывать эту дверь. Покрепче прижав к себе папирусы и гордо вздёрнув голову, она молча вошла в аудиторию. Элевтерия прошла к свободному месту, стараясь не обращать внимание на обсуждения. Разложила учебные принадлежности и спокойно сидела в ожидании учителя. Как бы девушка ни старалась не вникать в разговоры, их обрывки всё равно долетали до её ушей. Ливия увлекли незамысловатой беседой о грядущем Дионисии — празднике в честь Диониса. Пеллийский клялся, что не пойдёт: у него нет времени на это баловство. Элевтерия поймала себя на мысли, что совсем забыла о празднике, но, в целом, с Ливием была согласна. Кому могут быть интересны эти переодевания в шкуры животных, пьянки и пляски у алтаря? Впрочем, ей и идти-то было не с кем. Да и вообще, у неё определённо есть дела по-важнее. — Соскучилась? — томный шёпот в ухо заставил Элевтерию невольно вздрогнуть от неожиданности. Когда Демид оказался в поле её зрения она недовольно вздохнула и закатила глаза. Вот его-то она, пожалуй, не рада видеть больше всего. С Демидом у Элевтерии были неоднозначные отношения. Сначала она презирала его за особенно легкомысленное отношение к учёбе. В их школу очень трудно попасть, но Демид не прилагал особых усилий — пара золотых решили все его проблемы. Впрочем, все его проблемы они решают до сих пор. В какой-то момент он собирался взяться за учёбу, а потому обратился за помощью к Эльви, но, как оказалось позднее, это была лишь уловка, чтобы склонить её к делам порочным. По правде говоря, она и не была против. Они периодически встречались лишь для одного дела — утоления животных инстинктов. Это продолжалось ровно до того момента, пока Демид не стал уделять Элевтерии уж слишком много внимания: случайные прикосновения, ласковые слова, поиск встреч. Её это не интересовало, поэтому она быстро тушевалась: грубо, но честно. Но даже так Демид не давал ей прохода. — Чего тебе? — на раздражённом выдохе спросила она. — Разве я непонятно объяснила, что между нами расход? — Ты была куда более податливой, когда мои руки касались тебя там, — он положил руку на её бедро и стал подбираться выше. Элевтерия грубо отпихнула его. — Найди кого-нибудь другого. Я тебе уже всё сказала. Элевтерию воротило от его самоуверенности: она уже несколько сотен тысяч раз пожалела, что позволила ему себя касаться. Любое его прикосновение теперь обжигало, точно ядом: его хотелось стереть с себя, смыть, содрать вместе с кожей. Настолько Демид стал ей противен. Она никогда не питала к нему каких-то особых чувств, но своим поведением он сменил её отношение к своей персоне на резко негативное. — Ты же всё равно будешь моей, — вкрадчиво произнёс он. — Я скорее буду умру, чем буду твоей, — на последнем слове она сморщила нос. — Не трать моё время, попробуй поразить этими словами какую-нибудь другую дурочку. Может, хоть там тебе повезёт. Демид хотел было что-то ответить, но в класс вошёл учитель. Все разговоры тут же смолкли и каждый занял своё место. — Доброго дня, — учитель Вассарион говорил громко, чтобы его услышали все. В идеально тихой аудитории его голос отдавал эхом. — Прошу прощения за задержку. Мне оказали честь, позволив поделиться с вами вестью. Через пару недель в нашу школу пожалует Пахомий Юсеф. Элевтерия тут же услышала перешёптывания: «Это же личный лекарь египетского фараона!»; «Говорят, он искусный лекарь»; «Таких во всём мире не сыщешь!». — Приезжает он, на мой взгляд, не просто так. Это ваш шанс проявить себя. Возможно, уедет от отсюда не один, — добавил учитель. Перешёптывания разрослись в громкие разговоры. В этом шуме было уже сложно выловить хоть что-то. — Но это лишь мои догадки, уважаемые ученики, — Вассарион повысил голос, в попытке перекричать учеников. — Вы и без того должны прилежно учиться. Надеюсь, приезд фараонского лекаря лишь повысит вашу успеваемость. Элевтерия задумалась. Она прекрасно понимала, что конкуренция в их классе не самая высокая. Их школа отличалась особым престижем, поэтому попасть сюда можно лишь за особенно отличающиеся знания и толстый кошелёк. Впрочем, многим хватало и последнего. Безусловно, других талантов в школе было много, но обойти их вряд ли составит ей особого труда. А что касается Ливия… Он казался ей серьёзным соперником. А потому она сделает всё, чтобы убрать его с этой арены. — А теперь перейдём к теме занятия…

***

Уже почти смеркалось. Последние лучи солнца мягким оранжево-красноватым светом окрасили мраморные полы и стены, пару сундуков с одеждой и белое постельное бельё на ложе. Элевтерия зажгла свечи, села за стол и разложила перед собой бутылёчки с аромамаслами, пару из которых приобрела сегодня. Ей нравилось их комбинировать и сочетать, пытаясь найти тот самый идеальный аромат. Бывало, получались довольно неплохие экземпляры, но случались и не самые удачные... В общем, идеальную для себя комбинацию она не нашла, но не отчаивалась и пыталась дальше. Капелька сюда, капелька туда… А меж тем думала. Думала, как показать себя Пахомию Юсефу с наиболее выигрышной стороны и как сделать так, чтобы тот на Ливия не обратил и малейшего внимания. Смотрела на ситуацию с разных сторон. Подставить его она не рискнёт, нет… Если вскроется, то все старания будут напрасны. Как-то помешать ему тоже вряд ли удастся. Отравить? Слишком радикально. Шантаж? С ним такое не пройдёт. Нужно что-то более тонкое, такое, чтобы он сам не понял, где оступился… А что, если..? Да, это может сработать. Это будет трудно, возможно, долго и имеет свои риски. Но всё же это однозначно не самый худший из вариантов. Скорее, один из наиболее возможных. Да, так она и поступит. Элевтерия прибрала масла и потушила свечи. На глаза бросилось до сих пор нераспечатанное письмо, которое она получила сегодня. У неё не было ни малейшего желания его открывать: Эльви точно знала, что там написано. Отец наверняка пишет о том, как же он горд ею, как же рад, что она продолжает семейное дело и как же надеется, что она оправдает его ожидания. Эти письма были лишь напоминанием о том, почему она этим занимается. Элевтерия чётко понимала, что не может разочаровать отца, а потому продолжала заниматься не самым любимым делом. Многие папирусы о различного рода лечениях пропитались морями слёз, что она обронила, пока пыталась всё выучить. Её воротило от врачевания, но иных путей у неё, как казалось, попросту нет. Против воли отца она не посмеет пойти. Элевтерия и сама не понимала, как простая обязанность переросла в гонку за звание стать лучшей. Её подпитывало соперничество с Ливием, ей нравилось находить его пробелы и всячески поддевать. Пожалуй, это одна из основных причин, по которым она всё ещё продолжает обучение. Эльви вышла на улицу, чтобы прогуляться и подышать свежим воздухом. От него немного закружилась голова после душной комнаты, намешанной запахами различных масел. Гемера уже давно сдала свой пост Нюкте, чтобы та охраняла сон грешных душ. Свет её очей не давал заплутать в тёмных коридорах. В школе, конечно, было запрещено гулять после наступления темноты, но за этим никто особо и не следил, так что запрет был скорее формальностью. Элевтерия прогулялась до внутреннего двора, где величественно стоял фонтан — гордость школы и место, куда ученики чаще всего приходили после занятий. Как оказалось, идея прийти сюда пришла не ей одной. Знакомая фигура стояла к ней спиной, так что её пока не обнаружили. Она долго колебалась и уже думала уйти обратно, но заставила себя ступить вперёд и произнести: — Тоже не спится..? Сейчас или никогда. *Хитóн — У древних греков: род одежды в виде куска ткани, накладывавшегося на правый бок и скреплявшегося на плечах. **βλάκας (влáкас, с греч.) — идиот, дурак.