Дорога домой

      Значит, недооцененный. Значит, недолюбленный. Без признания, которого так жаждал. Мюриэль передернула плечами: куда ей до такого? Она всего лишь перекладывала бумажки. А тут претендент на непризнанного гения, не меньше.       И все же Мюриэль казалось, что Кроули что-то ей не договаривает. Может, была еще какая подоплека в его разжаловании из глав артели. А не признается, потому как былое величие покоя не дает?.. Все это можно было выяснить, пару дней покопавшись в архиве. Звездных артелей не так уж много. Разжалованных глав явно можно пересчитать по пальцам одной руки. Прошерстить каталог, поднять соответствующую опись, долистать до нужной единицы хранения и… И что?       Будь даже ссылка в Ад заслуженной, разве это успокоит Кроули? Не успокоит. Чувства и логика. Они как… как… как молочай и орхидея. Несовместимы. В один из редких моментов своей относительной трезвости Кроули просветил Мюриэль, которая сдуру вздумала провести уборку и переставить его ненаглядных. Молочай — токсичный, видите ли. В общем, рядом с молочаем орхидея зачахнет. Ну, пусть и дуется, токсичный такой, на весь белый свет в своем одиночестве… Стоп!       Дался ей этот молочай! Где Кроули?       Стул перед ней пустовал. Кроули унесся, не оставив чаевых!       Мюриэль вышла из кофейни, принюхалась. За демонами всегда тянулся шлейф из дыма. Иди на дым — найдешь и пожар.       Несколько минут она блуждала по кварталу, ловя носом аморфный след. Пару раз чуть не попав под колеса, Мюриэль-таки отыскала источник запаха — даже чихнуть захотелось. Ирландский паб. Ну конечно — кто бы сомневался. Мюриэль толкнула дверь. Тут было темно и людно. Все посетители — мужчины. Некоторые сидели за круглыми столиками, другие стояли, опираясь о стойку. И все без исключения пили, таращась в прямоугольный экран, на котором разноцветные человечки хаотично носились по зеленому полю.       Сигаретный дым клубился под потолком, и на миг Мюриэль встревожилась, что именно эта вонь сбила ее с толку. Вдруг Кроули на самом деле не тут? Но нет. Нашелся в углу. Строго говоря, найти его было нетрудно: он один отрешённо хлестал янтарную жидкость, повернувшись к экрану спиной. Мюриэль было направилась к нему, как вдруг у самого ее носа появилась полная кружка какого-то пойла.       — Что тут забыла такая красавица? Вашей маме зять не нужен? — спросил бойкий бородач в футболке «Челси», встав у нее на пути.       — Мать настроена резко отрицательно в вопросе бракосочетаний… — Мюриэль приготовилась к непростому разговору. Хорошенькое дело — ввести смертного в тысячелетний ангельский дискурс!       — Тем лучше! — перебил ее смертный, загоняя к пустующему столику. — Что, как досмотрим матч, айда ко мне? Или к тебе?       Мюриэль была окончательно сбита с толку. Что этому ясноглазому смертному от нее нужно? Ну, придут они к ней, в забытый Богиней книжный — и что дальше? А что, если он не любит книги? Может, предложить ему что-то про спорт? Чтобы не подавать ложных надежд, Мюриэль решила признаться сразу:       — Я не уверена, что у меня найдется то, что ты ищешь. Если подойдет, из спортивной литературы есть «Искусный рыболов» Исаака Уолтона.       — Да хоть «Сумерки», рыбка моя, — расплылся в улыбке смертный. — Я любую дичь переварю, только бы ты ее читала мне… на ночь.       Смертный обхватил руками край стола и спинку ближайшего стула, тем самым отрезав путь к бегству. Мюриэль переводила взгляд с шипящей кружки на чахнущего над пойлом Кроули и обратно. Она решительно не понимала, зачем взрослому мужчине нужно читать на ночь. Может, беднягу мучает бессонница? Нет, чутье подсказывало, что дело тут в чем-то другом...       И вот, когда разрисованная ладонь смертного уже накрыла ее пальцы, когда Мюриэль обдало спиртным дыханием, тело проняло слабым разрядом. Не иначе — сверхъестественное вмешательство. Паб сотряс дружный вопль разочарования и (бывает же такое!) гнева. Все взгляды оказались прикованы к экрану, где белый шарик запутался в сетке, а юноша в перчатках, вместо того, чтоб его доставать, почему-то бился лбом о газон.       — Твою же ма… — смертный подскочил со стула, обеими руками вцепившись в смоляные вихры. Путь был свободен.       — Ты — мой спаситель! — это было первое, что сказала Мюриэль, заняв место подле вконец поникшего Кроули.       «Спаситель» посмотрел таким безучастно-усталым взглядом, будто спасал ее уже пятый раз кряду. За день.       — С чего ты вообще взяла, что я тебя спасал? Просто голкипер Челси встал не с той ноги. И потом, зачем мне было тебя спасать? Вы отлично провели бы время вместе: почитали бы на пару «Искусного рыболова». Потом разыграли бы сюжет в лицах: он — рыбак, ты — рыбка. Ты клюешь, он — подсекает, ты, как воспитанная рыба, молчишь, он тебя жарит. Без масла, но зачем вообще тогда воображение?..       Мюриэль до конца не понимала сказанного, но исподволь чувствовала: над ней подшучивают. С другой стороны, чего она ждала? Что Кроули спас ее по доброте душевной, а не забавы ради? «Если демон и делает благие вещи, то стремится употребить это во зло». Может, небесные иерархи были не так уж неправы? Может, демону там и место? Высказать бы ему все, как на духу… Но нет. Это его добьет. Кроули, конечно, хам, но побитый хам. Добивать падших — неспортивно. Спасать — высший пилотаж.       Мюриэль придвинулась, на удачу тронула худую сгорбленную спину. Не вывернулся. Стерпел. Значит можно погладить.       — А мне ты шутом не показался. Ты так говоришь, будто все пропало. Ну и что, что без благодати! Как ты управляешься с этими людскими железяками — я так не могу! Ты меня, трусиху, летать научил, ты…       — Я начал забывать, как легко тебя впечатлить, — Мюриэль хотела вызвать улыбку Кроули, но явно не таким способом!       — Я знаю, ты хочешь смутить меня. Но я все равно договорю, а потом пей, сколько хочешь. Ты был на высоте, тебя сбросили вниз. Справедливо ли — не знаю. Я только сортирую почту. Зато знаю: ты скучаешь по Небесам. Скучаешь, и тут же жалуешься, что тебе не давали и шагу ступить. В тебе это… ну как там говорил этот твой Геракл… «единство и борьба противоположностей».       — Во-первых, не Геракл, а Гераклит, прояви ув… — прополоскав рот очередной порцией янтарной жидкости, протянул Кроули. — уважение. А во-вторых, к чему ты клонишь?       Мюриэль перевела дух.       — Отпусти это. Те Небеса — они так или иначе тебя не устраивали. А теперь ты от них свободен.       А Кроули будто и не слушал ничего — знай, заливался. Опять. Мюриэль растерянно уставилась на свои пальцы. И… что еще говорить?       Кроули сделал новый глоток. Виски скатился в желудок жаром. Легче от этого не стало, но других путей Кроули не знал, так что шел по проторенному веками.       Не надо было ворошить прошлое. Отдел демиургов, проект расширения Вселенной, мозговые штурмы длинной в несколько световых лет — все это осталось в другой жизни. Не было тогда Кроули, а был совсем другой засранец. Его даже звали так… по-засрански. И, если сказать по чести, того себя Кроули бы и сам отделал хорошенько — заслуживал… Самомнения там у него было, нахальства… Эх, молодо-зелено. А сейчас Кроули старый, дьявольски старый. И, как положено старцам, по-своему мудрый. Только как там сказал один русский дипломат: «Горе от ума»? Кроули механически опрокинул в себя еще одну порцию вискаря — авиационное топливо — не иначе. Отлично продирает! В голове мутится — чего и добивались. Больше выпивки — меньше ума. Меньше ума — меньше горя. Обратная пропорциональность, перетекающая в прямую.       — Они, Небеса твои, от меня свободны — вот, что отлично. — невесело рассмеялся Кроули, аж хрюкнул, запрокинув лицо к потолку. — Эх, знала бы ты… каким настырным был тот звездник. Я б с таким точно не водился. Эй, ты, баста со стаканами носиться, целую бутылку тащи мне! Помянем звездника. Звиздец ему… А психолог из тебя, утенок, такой себе. Зна-ш, у людей есть психолухи. Ты не годишь-с-с-ся. Хоть и хорош-ш-шая. Для небес-с с-с-слиш-шком. Потому они тебя и поперли. А они тебя поперли — не сомневайся. С-с-скинуть в Ад им уже с-с-лабо. Сослали с-с-сюда. А меня звали. Обратно. Зас-с-сунут пусть с-свои предложения… — В этот момент о столешницу грохнула уже открытая бутылка. Кроули с готовностью за нее ухватился. Между полной бутылкой и наполовину пустым стаканом выбор был очевиден. — Будешь? С моим корешем Джеком Дэниэлом ты уже знакома. Позвольте-ссс представить-с, еще один мой корефан — Джемесон.       — Друзья у тебя, конечно… — буркнула Мюриэль.       Кроули всунул стакан ей в руку, а сам тут же присосался к бутылке. Мюриэль погоняла янтарную жидкость о стеклянные стенки, попробовала. Маленький глоток мягким теплом прокатился по языку, но стоило сглотнуть, как горло обожгло горечью. Неудивительно, что Кроули так ею пропитан — он только горечь и пьет.       — Зачем звали? — спросила Мюриэль. — Когда?       — Лучше с-спрос-си, нас-сколько далеко я их пос-слал.       Да не посылал же. Наоборот. Просил, умолял остаться. Но если положить на чаши весов целые Небеса и одну-единственную старую змею… Очевидно, куда они склонятся.       — Насколько? — хлопнула ресницами Мюриэль. Кроули не успел определиться с ответом.       Тоттенхэм пропустил мяч, и паб зашелся в приступе фанатского счастья. Под шумок Кроули изъял и прикончил стакан Мюриэль — все равно не пьет, а играется. Хмыкнул.       — То ли дело у Майя мячи были. Из чистого каучука, девять фунтов весом. Примешь такой на голову — утопит по плечи. А это…       Утихать народ, похоже, не намеревался. Кроули в раздражении швырнул на столик горсть монет, схватил Мюриэль левой рукой за плечо и, все еще сжимая в правой доброго друга Джемесона, стал угрюмо протаривать путь к выходу. Это не бегство — эвакуация. Захлопнувшись, дверь отсекла невыносимый человеческий гомон. вот бы заглушить мысли было так же просто. Кроули шумно выдохнул:       — Я должен извиниться?       — За что?       — Ну, я тебя назвал никчемным муравьем, кажется…       — Я уже почти забыла! — Мюриэль отвела взгляд. — Спасибо, что напомнил.       — Пассивная агрес-с-сия? — Кроули дернул бровью. — Делаешь успехи. Хотя неудивительно, у тебя хорош-ший учитель.       Прислонившись к стене, он прикрыл веки. Хорошо, ухитрился даже не особенно сильно шипеть. Надо в том же духе и дальше продолжать:       — С чем ты без меня не справляешься? С-спас-сать ангелов — это, видимо, мое хобби. Выкладывай.       Мюриэль взглянула на Кроули исподлобья. Наговорил ей сначала, а теперь помощь предлагает? А зачем помогать? Она же изгнанная! Чего ради изгнанной стараться?.. По логике Кроули, что ни делай, все равно благодарности не получишь.       Она закрыла лицо руками, постояла так, чтобы не дать мокрому кому в горле вырасти. Нет-нет-нет. Ни за что. Она не расплачется перед демоном. Только не перед этим. Он и так считает ее никчемным муравьем.       И почему это так ее задевает?..       Когда она отняла руки, то смогла даже ровно произнести:       — У меня есть одна идея. Я хочу ее проверить, но помогать во всем необязательно. В конце концов, я найду документы на всю эту аренду и переделаю их под свои условия. Уж в документах я что-то смыслю… Люди или согласятся на новое, или уйдут.       Мюриэль пнула сбежавшую из мусорного бачка жестяную банку. Сколько в городе мусора! Хотя чья бы корова мычала. Она в одном магазинчике не может навести порядок, а тут целый город!       — Я хочу попробовать передать тебе благодать из райских резервов, а ты попробуешь починить с помощью нее в квартале водоснабжение. Хотя бы его. Мне самой не хватает сил работать с такими объемами. А ты, теоретически, да что там… Я уверена, сможешь. Ты гораздо сильнее Азирафаэля.       — Че-го блядь?.. — оторопел Кроули. Нет, такое нужно обсуждать на совершенно трезвую голову. Утащив Мюриэль в укромный закуток, он принялся выводить из организма все выпитое до капли и, только зашвырнув вновь полную бутылку в мусорный бак, посмотрел на Мюриэль настолько серьезно, насколько мог.       — Позволить демону использовать райскую благодать… стать проводником. В теории такое, полагаю, может даже прокатит. Но если наверху прознают, по головке тебя не погладят. Не слишком ли много геморроя из-за ржавых труб? Аварийку вызывать не пробовала?       — Аварийка? — с недоверием спросила Мюриэль. Здесь, конечно, кого только не встретишь, но даже для Лондона такое имя звучало экзотично. — Ты её знаешь? Одна женщина сможет залатать целый квартал?       — Ну, коммунальная служба иными словами, — и тут же Кроули ударил себя по лбу, — Ах да. Совсем забыл. Это я же ее создал. Один из моих лучших проектов. Тогда твое дело и впрямь труба. А что за кипиш с документами? Аз… Ангел чего наворотил?       — Пока ты дружил с Джеком Дэниэлсом, я перебирала бумаги. Счета называются. И знаешь что? Когда я плачу за свет, газ и воду больше, чем получаю от смертных… Значит, тут что-то не так.       — Хо-хо, видишь, не зря я спал с Джеком. С какой пользой ты провела время! Собираешься взвинтить цены? — Кроули откровенно веселился, — не боишься великого исхода?       — Великого, малого — мне уже без разницы. Если я расстанусь с частью нынешних арендаторов, то буду только рада.       — Скажи мне: что со всеми вами, ангелами, не так? Вечно от людишек избавиться хотите.       — Вовсе нет! — не стараясь спрятать испуг, замотала головой Мюриэль, — Я всеми руками «за» людей. Просто когда они стучат в любое время суток и требуют-требуют-требуют…       — Бесят, правда? — осклабился Кроули.       Мюриэль ограничилась полукивком.       — «Пятерка» за честность. Ты уже на эволюционную ступеньку выше коллег-ханжей. Но таким макаром мисс-пластинка первой пойдет под нож? Неужели ты пала нас-с-столько, чтобы разлучать два любящих с-с-сердца?       — Я же говорила: там не любовь, а какая-то…       — Заезженная пластинка?       — Да, наверное, как ты сказал. И потом, Нина от ее присутствия только хандрит. А когда Нина хандрит, то варит отвратный кофе, и у нее падает поток посетителей. Вместе с выручкой.       — М-м-м, с-с-стяжательство, один из моих любимых грехов! Я же говорил, что ты отуземишься.       — Из твоих уст это звучит, как что-то плохое, — поежилась Мюриэль, — Так берешься за свою часть?.. Благодать беру на себя.       — Я без благодати справлюсь. У меня свои методы.       — «Свои»? Это какие?       — Ясен-красен, что демонические, — широко ухмыльнулся Кроули. — Важен же результат?       Что-то в его голосе настораживало, и Мюриэль на миг засомневалась. Кроули же сам говорил, что за такое наверху «по головке не погладят». «Внизу», вероятно, тоже. Дадут, но не премию. Сейчас до них с Кроули никому дела нет. И, положа руку на сердце, пусть так будет и дальше. Как бы Кроули своим демоническим вмешательством не разворошил осиное гнездо. Неважно какое.       Мюриэль прикусила губу, вытерла вспотевшие ладони о юбку.       — Это не навредит тебе? Одно дело обмануть автобус и не платить, а другое… спасать целый квартал. Рядом с Вратами. С помощью демонических чудес.       — Я им что, по твоему, уголовник с браслетом — чуть рыпнусь — запищит? Им давно плевать! — Кроули оглянулся вокруг себя так, словно намеревался увидеть ангельские полчища. Раскинул руки в стороны. — Мне пришлось вломиться в Рай, чтобы хоть кто-то там почесал задницу. Да что там Рай. Вон, Шакс могла поубивать кучу людей — и поубивала бы. Посольство штурманула. Нефиговое такое демоническое вмешательство, правда? И что, кому-то было дело?       Тут Кроули вспомнил, что сама Мюриэль тоже не вмешалась. Могла бы — но не вмешалась. Стояла и наблюдала. Стоит ли, впрочем, вменять ей это в вину? Сильно вряд ли. Это он, дурак, с белых крыльев был в каждой бочке затычка — и где просили, и где не просили… а что с утенка взять?        «Я волнуюсь не за людей, а за тебя» — хотела сказать Мюриэль. Но не сказала.       До людей Раю никогда не было дела. Ангелы позволяли им устраивать войны и геноцид, допускали ужасные пандемии. Не страшно, поголовье восстанавливалось быстро.       Но демон… Это же совсем другое! Уничтожить демона считалось весьма почетным. Особенно демона высокого ранга. Или демона, который предотвратил Армагеддон.       Тем страннее казалось ей спокойствие Кроули. Видно, тот никогда не сталкивался с воинствующим ангелом один на один. Повезло. Вряд ли Кроули смог бы улизнуть от настоящего стража или воина, который чтил правила и тренировался на полигоне. Они как быки — туповатые, мускулистые и агрессивные. Не мягкосердечный (и мягкотелый) Азирафаэль с подсвечником и сахарной улыбкой.       — Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, — медленно сказала Мюриэль.       «Потому что меча, чтобы тебя защитить, у меня никогда не будет».

***

      Нет, Кроули, конечно, смутно подозревал, на что идет, но даже не догадывался, каким изматывающим геморроем окажется спасение Азирафаэлевских владений. Геракл с его Авгиевыми конюшнями на фоне Кроули просто отдыхал.       Ползать на брюхе пришлось двое суток! Двое гребаных суток маленькая черная змейка перемещалась от здания к зданию, ввинчиваясь то в вентиляционные решетки, то в водостоки. А когда дошло до канализации… Ох... Не те это были ароматы, которые хотелось собирать кончиком языка, но змеи, увы, по-другому не умеют. Подобно герою небезызвестного автора, Кроули подался в тошеры, но, увы, вместо золота-брильянтов ему попадалось кое-что другое. Ладно, черт с ними, с бриллиантами, подайте хоть что-то леденящее кровь. Ну там человеческие останки, запихнутые в сток подражателем «Деса» Нильсона. Нет. Зато метровые залежи жира от зачуханного заведения паназиатской кухни — это пожалуйста.       Договариваться со зданиями в целом и некоторыми их системами в частности — это не самая простая задача. Конечно, за те десятилетия, что здесь обитал Азирафаэль, район успел обрести некоторое подобие воли, однако поди еще навяжи поверх этой воли свою. Но Кроули не пальцем деланный. Если смог укротить строптивую Детку, то что ему стоит совладать с каким-то викторианским сараем с паровым отоплением?       Только спустя двое суток Кроули, полуживой от усталости, но гордый проделанной работой, кое-как дотащился до книжного.       Когда звякнул дверной колокольчик, и Кроули, весь пыльный и грязный, словно вытирал собой все самые злачные закоулки, ввалился в книжный, Мюриэль вскочила из кресла ему навстречу. Даже не задумавшись, вцепилась в Кроули. Ох, какой все-таки тощий. Кости выпирают даже сквозь пиджак. Словно предупреждение — не трогай хозяина. Ой, будет она слушать кости! Мюриэль сжала Кроули только крепче. Он весь пропах гарью. Шея и щеки почернели — пойми еще, от чего. Словно чешуя. Мюриэль на всякий случай тронула одно пятнышко. Мамочки. И правда…       — Ты что? Менял облик? — спросила она, рассматривая крупную блестящую чешуйку, оставшуюся на пальцах. — Умеешь просто так?!       Кроули слабо отшатнулся. Да что ж она руки при себе держать так и не научилась? Он хотел привести себя в порядок чудом, но сил на это не осталось.       — В смыс-с-сле прос-с-сто так? Я змей ис-скус-ситель или кто, по-твоему?       За эти дни в змеином обличье он успел отвыкнуть чуять по-человечьи. Запах Азирафаэля выветрился из магазинчика окончательно. Осталось только неопределенное ощущение ангельского присутствия.       Мюриэль пахла леденцами, птицей и чайным разнотравьем. Ее запах не будоражил, не сводил с ума, но как-то… окутывал, что ли. Наверное, Кроули слишком долго стоял, как дурак, с приоткрытым ртом, потому что Мюриэль засуетилась. Подставила ему под зад стул и снабдила чашкой кофе. От Нины, разумеется. До кофе собственного приготовления эволюционировать ей ещё только предстояло.       — Ну, расскажи, что ты там увидел? — спросила Мюриэль два глотка спустя.       — Я видел некоторое дерьмо.       — Ну зачем ты так? — А сама в краску. То ли от возмущения, то ли от смущения — не разберешь. — Натерпелся там. Я же предлагала с благодатью…       — Ни н-н-нада! — Кофе, увы, не справлялся со своей задачей. Чертовски клонило в сон, — Я — змеюка гордая! Относительно гордая. Благодать взять — гордая, а поработать сантехническим тросом — уже нет.       Кроули вяло дотащился до дивана. Пачкать пожалел — примостился на пол. Опять человеческое сползает — что ж ты будешь делать. А лежать кольцами хорошо, уютно. Можно спать, спать, спать… Опустив веки, прикрыл голову хвостом. Здорово быть змеей — руки-ноги во сне не затекут. И спину не ломит. Крас-с-сота…       Когда Кроули неожиданно шлепнулся на пол, Мюриэль едва сдержала крик. И правда ведь… Обратился. Там, где только что лежала человеческая оболочка, теперь свернулась исполинская змея с алым брюхом.       — Ну ты даешь, — Мюриэль на всякий случай присела на корточки, потрогала прохладный бок. Кроули не шевелился.       Он там не помер?!       Она прислонилась ухом к чешуе. Сердцебиение не услышала, зато Кроули слегка дернул хвостом. Будто бы недовольно.       — Прости, все, больше не трогаю, — сконфуженно пролепетала Мюриэль.       Только чего на диван не уполз-то?! Перенести? Или не тревожить?.. Мюриэль сделала скромную попытку приподнять огромное змеиное тело, но быстро сдалась. До чего же слаба женская оболочка!       Он обратно теперь когда-нибудь превратится?..              Что-то подсказывало Мюриэль, что вид дрыхнущей на предкаминном коврике двадцатифутовой змеи несколько смутит покупателей, потому она повесила на дверях табличку «Технический перерыв — пять минут». Кто ж знал, что пять минут растянутся на неделю.       Никем не отвлекаемая, Мюриэль всецело посвятила себя самообразованию. Она отрыла в отделе «Естествознание» пару энциклопедий и прочитала, что змеи любят тепло. Еще прочитала, что они глотают добычу в четыре раза шире собственной пасти, обладают инфракрасным зрением, откладывают яйца и линяют. А еще, что они могут проспать без воды и пищи три года кряду! Нет-нет-нет, три года одиночества — конечно, не сто, но даже к такому Мюриэль была не готова! Оставалось надеяться, что Кроули не всамделишная змея. Однако, на миг Мюриэль всерьез задумалась о покупке террариума.       На седьмой день Мюриэль рискнула сесть с Кроули рядышком. Взяла с собой плед, книгу, чай, плюхнулась на пол, опершись спиной о диван. А ничего. Удобно. И будто бы не одна.       — Если хочешь, иди ко мне под плед, — сказала вслух, почувствовав себя окончательной идиоткой. Кроули не шевелился. Ну и ладно, главное — пригласила.       — Я нашла у Азирафаэля столько книг Оскара Уайльда. Целый стеллаж! На многих — дарственная подпись. Представляешь? Он, кажется, знал автора лично. Давай я тебе почитаю? Это — сборник сказок. Извини, не знаю твои вкусы. Но это же сказки, кто их не любит? Вот, «Соловей и роза». Прелестное название! Ну что, начнем?..       И Мюриэль принялась вдохновенно читать. Как она ошибалась! Сказки — невинное чтиво? Как бы не так. Если такое читают детям, то люди живут в очень суровом мире. Она едва сдерживала слезы.       — Мамочки, люди такие злые. Бедный соловей. Какая ненужная смерть.              Кроули просыпался постепенно: обоняние, слух, зрение… Он давно, очень давно не чувствовал себя настолько отдохнувшим — словно проспал пару столетий в самом безопасном укрытии. Но нет, вряд ли прошло очень уж много времени.       Кое как стряхнув с себя сонную негу, Кроули распутал кольца. Осмотрелся вокруг. Магазинчик пустовал. Все знакомое окружение: сломанный кассовый аппарат, коротышка-стремянка, затихший граммофон — как декорации к нуарному фильму, объятые серым полумраком. Дождевая вода в водостоке выстукивала неровную дробь. Плакали окна. Плакала Мюриэль. Она сидела совсем рядом на полу, прислонившись к дивану, и шмыгала покрасневшим носом. Что-то произошло? Да нет, вроде, книжку сопливит.       Люди часто плачут из-за книг. Но чтобы ангелы… Кроули бесшумно поднял голову и всмотрелся в обложку.       Зашипел:       — Мус-с-сор какой. Наш-ш-шла чш-ш-что читать.       Мюриэль даже не вздрогнула. Снова шмыгнув носом, обняла колени, спрятала в них этот самый шмыгающий нос. Чувствовала себя какой-то… Потерянной. Может быть, поэтому даже не удивилась, что змея может выдать что-то кроме звука спущенной шины.       — Ты давал мне «Воронью дорогу» и сказал, что мне понравится. Там тоже невесело. Там все так сложно… И я не увидела единой линии. Все… Распыляется. А ты чем-то похож на Прентиса. Со всеми этими звездными озерами, озабоченностью Богом, соперничеством братьев и сестер, взрослением, алкоголизмом… первой любовью, которую Прентис однажды перерос. Хотя, полагаю, все мы немного Прентис.       — Полегче-полегче, утенок. Литература дурно на тебя влияет. На выходе получаешь непомерный словарный запа-с-с и глаза на мокром месте.       — Что, советуешь бросить?       — Зачем брос-с-сать? Тут как с алкоголем. Надо повышать градус. Пос-с-степенно.       — Кто о чем, а вшивый о бане, — хихикнула Мюриэль и утерла заплаканное лицо краем рукава.       Кроули аж пасть раскрыл. Утенок времени зря не теряла. Уже поговорки к месту вворачивает. Что дальше? Постиронию понимать начнет?       А если серьезно, он же не просто пропойца и балагур. У Кроули была страшно долгая история, настоящим свидетелем которой Мюриэль уже никогда не станет. И эта история точно не уместится в одно Евангелие. Не уместится во все бесчисленные апокрифы этого мира. Некоторые пропасти не перепрыгнуть.       Волевым усилием Кроули избавился от змеиной формы. Перетек из одного в другое, мягко и плавно. О, сколько времени он потратил на то, чтобы это выглядело именно так — эффектно и стильно. Больше усилий и лет отнял только поиск гармонии между собой и змеем. Изначально тот был слишком напуган и обозлен. Оказалось непросто держать его в узде. Змей порывался бросаться, брызжа ядом, на каждого встречного. На его укрощение ушла не одна тысяча лет, но теперь между «отравить и задушить» и «уползти в убежище» змей предпочитал выбирать второе. И хорошо. Кроули был одним из немногих, кто сумел переупрямить, переломать и перестроить навязанное демоническое естество под себя. Вон, у того же Хастура вышло наоборот — зверь добил оставшееся от ангела.       Лежать на полу оказалось не вполне удобно. Даже странно, как это он здесь так сладко дрых — уж не накрывала ли его Мюриэль чем-то тепленьким? Кроули перебрался на диван. У Мюриэль надо лбом топорщились перепутавшиеся прядки — видимо, размышляя над книгой, она запускала в них пальцы. Проверяя, насколько хорошо восстановились резервы, Кроули пустил по комнате легкий ветерок, сделавший просто художественный беспорядок на ангельской голове высокохудожественным. Мюриэль фыркнула.       — Я кое-что нашла, пока ты спал, — она отложила книгу в тень, за пределы уютного островка света абажура. — Не все же документы по аренде да энциклопедии листать. Дневники Азирафаэля. Пять штук с восемнадцатого века, как раз, когда он открыл этот магазин. Хочешь, я их тебе отдам? Мне кажется, ты по нему скучаешь. Может, голос друга на бумаге тебя немного подбодрит?       «Ангел вел дневники!» и «Ты читала его дневники, предлагаешь прочесть их мне?!» слилось в голове Кроули одним нечленораздельным воплем.       Агрх… ну зачем, зачем?!       Пальцы похолодели.       Вдруг… Азирафаэль написал о Кроули? Хотя бы раз, ну хотя бы разочек упомянул… Черт, она же наверняка все уже прочитала! Кроули разрывало от боровшихся в нем чувств: стыда за возможные пикантные тайны, и ревности — что первым обладателем этих тайн стал не он.       — С-спрячь, а лучш-ш-шее с-сожги.       «Чтобы я точно не нашел».       — Ладно, — Мюриэль только пожала плечами. — Просто хотела сделать тебе приятно. Ты всю дорогу только и делаешь, что спасаешь меня. С арендаторами, с моим страхом летать, с тем типом в пабе, с ремонтом…       — И я же все время язвлю и подшучиваю над тобой, — усмехнулся Кроули, напяливая на шею подушку-уточку. — Как там кто-то брякнул? «Если демон и делает благие вещи, то стремится употребить это во зло»?       — Значит, этот кто-то был круглый дурак! И, мне кажется, Азирафаэль тоже так думал, — Мюриэль резво покинула насиженное место.       Точно читала, падла! И все же слова Мюриэль что-то тронули внутри Кроули. Дождливый вечер в компании дивана и Мюриэль стал вдруг ещё уютнее.       — Может статься, — смягчился он в голосе. — Но дневники все равно сожги.       Мюриэль покачала головой. Не хотела смущать ни Кроули, ни себя. Себя, вероятно, больше. Одернула юбку. Змею рядышком воспринимать было проще. Даже греть ей бок своей ногой. А от близости Кроули почему-то горели щеки.       Она тихонько отступила внутрь магазинчика.       Кроули был не то чтобы из общительных ангелов… То есть падших ангелов… То есть. В общем, существом ее расы. Нет-нет, говорить монологи он, кажется, любил, но ответов на них не ждал. По крайней мере ответов от нее. Скажет что-то, выплеснет эмоции, а остальное — неважно.       Стараясь не цокать каблуками, Мюриэль поднялась на второй этаж. Дневники лежали на столе в комнате, где еще недавно жил Гавриил. Она не стала говорить, что закладкой последнего, недописанного дневника было темное перо. Несложно догадаться, чье. Кажется, Азирафаэль им и писал.       Мюриэль погладила мягкие корешки. Ладно, спрячет или сожжет, раз Кроули не заинтересовало. Только перо оставит. Маховое, красивое. Пусть лежит.