Massacre des papillons

      М-м-м бля, как встать? Тело такое желейное, я не могу. Почему мне так плохо? Я ведь использовал Сублимацию всего дважды. Даже после инцидента мне было лучше. Так, давай, сядь на жопу. Молодец. Подползи к холодильнику, ляг на него, отдохни. Не спать. Надо нащупать ручку. Тяни. Сука! Всё стухло. Вот подстава. Придётся встать. Давай!       Я зарычал, чтобы достать последние силы, положил руку на край стола… Толчок! Рывок! Отлично я на ногах. Подхожу к крану, открываю воду, пью. Холодненькая оживляет, прожигая горло, грудь и живот. Я пару раз умылся и тут же вцепился в край. Голова закружилась с новой силой, в глазах потемнело. Живот начал урчать и скручиваться. Через минутку свет вернулся, я закрыл кран и держась за стенку пошёл на выход. Ноги тряслись и ныли, в них расходились тепловые волны, пытаясь расслабить мышцы и заставить меня упасть, но я шёл. Еле-еле, по десять шагов в минуту, я ковылял в сторону соседки. По пути всего раз присел отдохнуть прямо на тротуаре. — Привет ещё раз. Слушай, у тебя есть че-нибудь пожрать? Или нет, не надо. Лучше просто посиди с Марселем, я как раз притащил его домой, а я пока в магазин схожу. Только это, чтобы не случилось, не развязывай его. — Мужик, ты себя видел то? Посиди тут, я щас переоденусь, заведу тебя домой и сама схожу вам за едой. — Господи, спасибо тебе.       Дверь закрылась, я сполз по стене и положил голову на колени. Свет выключился, но я не уснул. По телу бегали токи, заставляя конечности подёргиваться, в голове из черноты лепились картинки, похожие на гравюры из детских наборов. Вот на гладкой поверхности появляются волны, они становятся всё больше и больше, одна из них закручивается в спираль, на мгновение всё замирает и теперь это катушка йо-йо. Вверх-вниз, вверх-вниз. Мальчик пытается покрутить его и в движении катушка превращается в карман пращи, а мальчик в мужчину. Вспышка. Жжение. На секунду всё белое. Поднимаю голову. Соседка стоит рядом. — Встаешь? — Ага, щас. Ы-ить! Ой-ой-ой. Она подхватила меня под руку и повела домой. — А? Собака искусала, хотя подожди… интересно. Место укуса затянулось грубой серо-черной шкурой. Оно не болело, но выглядело пугающе. — Похоже гангрена началась. — отшутился я. Соседка посмотрела на меня как на дебила, мы зашли в дом, она усадила меня на кухне и перед тем как выйти сказала. — К врачу тебе надо.       Когда она ушла, я ещё раз выпил воды, лёг на пол и стал отдыхать. Становилось полегче, голова не кружилась и не болела, руки ноги не дергались. Сил правда так и не прибавилось.       Соседка вернулась достаточно быстро. Принесла масла, яиц, сыра с хлебом, томатов. Тут же начала жарить яичницу с помидорами. Глянула на меня и распустила в сковородку сразу две пачки по восемь яиц. Я подвинулся чтобы не мешать ей у плиты и слушая как скворчит еда улыбался. Когда все было готово, мне удалось забраться на стул самому, я тут же набросился на ужин. — Я пойду предложу Марселю. Я кивнул, запихивая в рот очередной кусок яичницы. Когда она кончилась, мне всё еще хотелось жрать, я сделал один бутерброд с сыром и маслом, второй… — Марсель уснул, я не стала его будить. Я выхватил у неё из рук его порцию. — Су-ушай… а как… те-я зо-гут? — Мария, а тебя? — Лука. Только после двух яичниц и четырёх бутербродов, я почувствовал, что наелся. После чего достал из кармана полтинник и протянул девушке. — Спасибо. — она улыбнулась. — Тебе спасибо.       Мы помыли посуду, я проводил её до порога, а сам лёг в детской комнате Марселя и тут же уснул. Меня разбудил шум из бабушкиной спальни (Марсель жил с бабушкой, которая умерла пару лет назад). — Эй, есть тут кто-нибудь? Лука? Василиск? Вот черт, он же не видел меня с тех пор как я детрансоформировался. — Это Лука, я тут, в соседней комнате. — Развяжи меня. Я тяжело вздохнул, поднялся и прошёл к нему. — Нет дружище. Я однажды уже вытаскивал тебя, вытащу и ещё раз. Марсель поднялся на кровати и облокотился спиной о стену. — А может я не хочу вылезать? Может после увиденного я вообще жить не хочу. — он начал плакать. — Может у меня просто кишка тонка, чтобы ножом по венам полоснуть?! А?! — Погоди, о чем речь, что ты видел? — Я о том деле, на котором погиб Марик, водитель фургона. — Ну ты вроде выглядел молодцом, отлежался и пошёл пиццы купил. Позвонил бы как-нибудь, если тебя это тяготило. — Да чего уж там. — Марсель снова лег и отвернулся. — Я ж знаю, что ты меня на сиськи променял. Не хотелось тебе мешать.       Я удивленно моргнул, сделал глубокий вдох-выдох. — Дружок, нахуй, ты часом не ахуел? Ты хоть знаешь, как я за этот месяц настрадался? Спал часа по четыре в день, баба меня отшила, чтоб её, в историю одну вляпался по самые уши. Пока тебя искал пулю словил. Так что заткнись и не пизди. Если хотел выговориться, позвонил бы, а не черняжкой ставился. Я сходил на кухню, набрал стакан воды. — На вот попей. Как посветлеет я уйду, к обеду должен вернуться. Развязать тебя никак не могу. Крепись, хотя ты лучше меня знаешь, что тебя ждет.       Утром я зашёл к себе, спрятал Коготь в сейф, взял из заначки денег. Купил пару банок физраствора и глюкозы, силиконовую трубку, кучу игл-«бабочек», пачку памперсов и рулон мешков для мусора. Вернувшись, сложил все бутылки в пакеты, выбросил набор юного наркомана, обшарил дом на наличие заначек и ничего не нашёл. Не знаю, радоваться, что так просто не сорвется или грустить, что этот дебил всё выжрал.       Я не успел выкинуть мешки — у Марселя началась ломка. Сперва он просто свернулся насколько позволяли «веревки» и тихо застонал, потом замычал закрутился, начал бить по матрасу. Я спохватился, что забыл надеть ему подгузники. Пришлось развязать ему ноги, чтобы снять штаны. Он тут же начал брыкаться и извиваться. Когда я прижал ноги, Марсель завопил, начал колотить меня руками по спине, довольно больно, не смотри, что месяц бухал, но я всё-таки раздел его и натянул подгузники. Стоило отпустить его, он выгнулся дугой, аж спина захрустела, потом распластался на кровати и потянулся за стаканом, кое-как схватил его, разбил об изголовье и начал подносить к шее. Я схватил его за руку, а он всё мотал головой, скулил и шептал: — Убей меня, не могу… не могу, убей…       Я отвесил ему пощечину, после чего он выпустил осколок из рук. Я тут же отбросил его, подскочил к шкафу, достал пару ремней, стянул ими руки по швам, одну освободившуюся простынь пропустил через грудь и накоротко привязал к кровати. Лишившись возможности двигаться, Марсель заорал. Его лицо покраснело, все тело было в поту.       Под стоны и крики прошло несколько часов, но в какой-то момент Марсель всё-таки отключился. Скорее всего это ненадолго, так что я выскочил на улицу и постучал к Марии. — Привет вот полтинник присмотри чтобы Марсель не умер пожалуйста спасибо. И тут же помчался в магазин за продуктами, накупил еды на неделю вперед и потащился домой. Там было тихо. Соседка сидела на кухне, вид у неё был подавленный. — Он там живой? — спросил я. Она кивнула. — Ч-ч-что это? Что с ним случилось? — Героин. Точнее героиновая ломка. — я вздохнул. — Ладно, спасибо, что присмотрела, если хочешь, можешь идти. — Нет, я пожалуй до утра останусь. Давай только ты за ним присмотришь, а я, например, ужин приготовлю. — Как скажешь. На Марселя кстати можешь не готовить, ему сейчас не до еды.       Я зашёл к нему в комнату. Лицо его блестело от пота, он мотал головой, мычал что-то неразборчивое, сводил и разводил ноги. Я потрогал лоб. У него был жар. Я сходил на кухню, набрал воды в стакан и глубокую тарелку, взял полотенце, обтер друга и положил на лоб холодный компресс. Марсель не сильно дергался поэтому я поставил ему сразу по капельнице в каждую руку. В одной был физраствор, чтобы он не помер от обезвоживания, в другой глюкоза — вместо ужина.       Я принёс из детской стул, поставил его в угол у двери, сел. Через несколько минут Марселю полегчало, он пришёл в осмысленный вид и что-то захрипел. Пришлось встать и наклониться над ним. — Води-и-и-и-ички… К-ХЫ-КХА-К-ХМ! Я отдернулся и скривился, поднес стакан, он попил. — М… Спасибо. Ху-у-у. Не могу больше, Лука, придуши меня. У меня щас кости лопнут. — Терпи. Я тут, я с тобой. — Да нихрена ты не со мной, пойди, поколись герычем недельку, тогда я на тебя посмотрю… — на этом моменте я снисходительно улыбнулся. — Прости погорячился. Он отвернулся насколько мог, зашла Мария и шепотом позвала кушать. — Ну как он там? — спросила она, ставя передо мной тарелку макарон с сыром. — Неплохо. Даже в себя пришёл, но мучается сильно. — Как он докатился до жизни такой, ты можешь объяснить? Я весь напрягся, на мгновение завис, задержал вилку на пути ко рту, посмотрел на неё исподлобья, выпрямился. — М-м-м. Сложный вопрос. Насколько ты его знаешь? — Я знаю, что он вор, что вы с ним лучшие друзья. Он весельчак, можно сказать. Всегда бодрячком. Что же случилось? Я положил вилку, опустил голову, сложил руки в замок на затылке. — Ну хорошо… В голове все встало, слова никак не хотели выходить, инстинкт подсказывал, что лучше молчать. —Ладно, слушай. Примерно месяц назад, я позвал его на одно дело, надо было обнести квартиру. С нами было еще два человека, водители. Когда мы всё сделали и уже выходили началась погоня, мы с Марселем впрыгнули в фургон и погнали. Водила как увидел ограждение, дал заднюю, так что за руль сел я. Всё кончилось тем, что наш фургон свалился в Сену, Марику, так звали водителя, придавило ноги, а от удара головой он потерял сознание, мы не смогли его вытащить, он утонул. Мне самому после этого было тошно и я не заметил, что Марселю нужна поддержка, вот он и сорвался.       Я провел руками по лицу, пытаясь стащить нахлынувшие тоску и уныние, быстро смахнул содержимое тарелки в рот, поставил её в мойку и направляясь к комнате Марселя сказал. — Иди спать.       Сидя на стуле, я все никак не мог отогнать гадкие ощущения. Бабы, все началось с чертовых баб. Ренди… Талисман Петуха считает, что она все ещё важна для меня. В голове звучало слово «неправда», но его сдавливала горечь. Вся ситуация с того самого дня в «Перекрестке миров» казалась неправильной и какой-то нереальной. Ренди не могла ответить на мои подкаты, мы никогда не встречались, не могли встречаться. Нет в этом мире того кто мог бы любить меня!       Я закрыл глаза, вспомнил её. Черные волосы, обычно туго стянутые, когда были свободны спускались на плечи лёгкими волнами. Зеленые глаза, тонкий, острый нос, квадратная челюсть. По щекам потекли слёзы. Сейчас она представлялась мне ведьмой-искусительницей. Вдруг образ начал скукоживаться, как горящая фотопленка, покрываться фиолетовыми пузырями. На их фоне вырисовывалось новое лицо — в серой маске, с темно-синими глазами. — Приветствую, я Бражник. Я могу помочь тебе решить твои проблемы, даровав необычайные способности.       Необычайные способности говоришь. Где-то я это уже слышал… точно, Талисманы! Мозги оживились, мысль посла шустрее. А не связан ли ты часом, с одним из них? — Нельзя заставить человека любить, оставь меня в покое. — Ты отказываешься от могущества? Далеко на фоне, еле слышно пробивался чей-то крик. — Зачем тебе делиться силой? Чего ты от меня хочешь? Я пытался сдерживаться, как-то выйти из ситуации победителем, раскрутить собеседника, но идея о том, что принятие силы позволит мне хотя бы частично улучшить ситуацию, становилась все слаще. — Подчинись мне!       Пощечина прервала контакт, из меня как будто что-то вырвали, я услышал вопли Марселя, увидел склонившуюся надо мной Марию, вскочил со стула, подошёл к другу и взял его за руку. Он вцепился в неё так сильно, что мне стало больно. Если бы не ремни, он бы схватился и второй рукой, и мне кажется свернул бы её окончательно. Я повернулся к соседке. — Если хочешь спать, лучше иди к себе. — Я остаюсь. — она села на стул.       Из-за частых криков и воев мы не спали целую ночь, Марселю полегчало только к полудню. Мария наотрез отказывалась уходить или хотя бы лечь поспать, так что я оставил их и пошёл домой. Мне нужен был совет, касательно ночного происшествия. Орикко, конечно, ещё не знает меня, поэтому услужливо расскажет, о чем бы я не спросил, но он не показался мне наделенным мудростью, да и Сублимацию я почему-то перенёс куда хуже Второго Шанса. Так что придя домой, я достал из шкатулки привычный Браслет. Как только бирюзовая вспышка потухла и Сасс появился передо мной, я затараторил. — Не исчезай сегодня ночью кто-то вселился в мой сон. Змеёныш уже собирался спрятаться в полу, но резко остановился. — Рассказывай, гадёныш. — Ну я присматривал ночью за другом, случайно задремал, а потом появился какой-то мужик в маске, ну как сказать появился, я увидел его перед собой, у себя в воображении точнее. Так вот этот мужик хотел дать мне какие-то суперсилы, я пытался отбрыкиваться, но чуть не согласился, меня вовремя разбудили. — Та-а-ак… Опиши все что помнишь. Как выглядел мужчина, во что был одет, где стоял.       Я зажмурился, попытался воссоздать ночную картину. Не выходит. Плечи и воротник костюма переливаются из фиолетового в красный, опять в фиолетовый, в тёмно-синий. С глазами такая же чехарда. — Точно помню только серую маску и фиолетовые пузыри на фоне. Может это носитель одного из утерянных Талисманов? — Если это так, то ты не самая большая проблема. Скажи мне, ты не видел бабочку, когда пришёл в себя? Чёрную бабочку. — Мне было не до этого. Сасс сел на подоконник, опустил голову и принял печально-задумчивый вид. — Придётся рассчитывать на худший вариант. Не снимай Браслет, остальные Талисманы лучше переложить из шкатулки в отдельный сейф и спрятать его в этот большой, за двумя замками надёжнее.       Квами отвернулся к окну и начал что-то мычать самому себе. Я залез под кровать, приподнял кусок пола, вытащил оттуда маленький сейф, переложил его содержимое в заначку под столом, выполнил просьбу Сасса и вернул на место куски пола. — Сасс, не отставай, мне пора возвращаться к Марселю. — Иди. Он не двинулся. Я пожал плечами и вышел. Марсель и Мария спали. Она передвинула стул к кровати и теперь напоминала заботливую мать. Я улыбнулся и лёг в детской. Спать было страшновато, но усталость меня вырубила.       Проснулся от онемения и покалывания в руке и стопе. Было уже темно, так что я включил свет и снял носок. Три черных пятна, как то, которое было на ладони слились в одно большое, кроме того, теперь во все стороны расползались тонкие черные капилляры. Они едва заметно пульсировали. На руке была такая же картина. Я потёр Браслет, надел носок и вышел на кухню. Выпил воды, сел и прошептал. — Сасс, ты здесь? Ответ прозвучал также тихо, откуда-то сверху. Я поднял руку. — Что со мной происходит? Квами пролетел через потолок и завис у меня перед глазами. Взгляд его был серьезным и совсем мне не нравился. — Ты умираешь Лука. Использование Талисманов в своих целях наносит непоправимый вред здоровью Носителя. Я опустил голову и тихо рассмеялся. — Заебись. Так и думал, как только увидел эту штуку. Сасс вильнул хвостом и снова спрятался в перекрытии, а через несколько секунд на кухню вошла Мария. — Марсель проснулся, сказал ему легче. Я сменила подгузник, поставила новую капельницу. Мне завтра на работу, я пойду к себе. Я кивнул. — Всё хорошо? — М-м-м… да, просто задолбался и совсем запутался. Точно, совсем забыл. Я потянулся за деньгами, но Мария замахала руками и улыбнулась. — Не надо.       Мы вместе вышли из дома, мне хотелось прогуляться, подышать свежим прохладным воздухом. Меня тянуло в центр. Сколько у меня времени? Что теперь делать? Зарезаться может? Да нет, я жить хочу. Ка-а-ак крикнуть Сасс трансформация, да побежать куда глаза глядят? Менты опять срисуют, черти что выйдет. И рассказать то о ситуации некому, кроме Сасса, но этот только злорадствовать будет. А может… Я достал телефон, пролистал контакты. О, да, у меня остался номер Ренди. Палец завис над кнопкой вызова, но спустя минуту опустился на значок сообщения. Я продолжал идти и думал, о чем же написать, так, чтобы это было не нытье, не просьба о милосердии, не давление на жалось. Что-то чистое, мужественное, приятное больше для неё, чем для меня. Я успел зайти к ней во двор, сесть на лавочку, подумать, что-то настрочить, стереть, переписать, снова задуматься, начать сначала. Чем дольше я мучился, тем грустнее становилось от мысли о том, что мне нечего сказать, а лучший и, наверно, единственный способ сделать ей хорошо это оставить в покое. Я убрал телефон, положил голову на руки и заплакал. Я ничего не могу сделать в сложившейся ситуации, мне остается только ждать смерти и рассчитывать на худшее, потому что внезапно появившийся потенциальный владелец Талисмана не предвещает ничего хорошего, судя по тому как насторожился Сасс. Вот ведь ирония, слишком часто я начал рыдать с тех пор как в моей жизни появились бабы. А знаете что, это закономерный итог моей жизни, такой мудель как я обязан был рано или поздно влезть в передрягу из которой живым не выбираются.       Когда слезы кончились, а на душе появилась приятная облегчающая пустота, окно в квартире Ренди загорелось и мне пришлось убраться оттуда.