В стране королей и королев

Первая ночь на борту корабля Красного Кракена прошла быстро, но для Эммы она ощущалась вечностью. После сражения её отвели в крошечное помещение, которое с трудом можно было назвать комнатой. Всё казалось чужим: тесные стены с облупившейся краской, пыль, тумбочка с ненужным хламом, и кровать, напоминающая больше доски, покрытые старым тряпьём. Здесь не было места для тепла, уюта или даже иллюзии покоя. Эмма сидела на кровати, держа в руках флягу с водой. Горло было сухим, как пустыня, но пить не хотелось. Она только сделала пару глотков, когда в дверях появился худощавый юноша лет пятнадцати. Он держал её вещи в руках. — Я принёс ваши вещи. И ещё… — мальчишка замялся, его взгляд дрогнул. — Тот мужчина… он умер. Эмма будто услышала удар грома. Слова прозвучали, как хлёсткий удар, разрывая её мысли. Гул заполнил её голову, звеня в ушах. Она уставилась в одну точку, не замечая ни лица юноши, ни его фигурки, замершей в проёме. Всё исчезло. Был только этот гул и бесконечно повторяющееся в голове: "Он умер. Он умер. Он умер". Руки затряслись, фляга выпала на пол. Эмма не успела её поднять — её ноги подкосились, и она рухнула на кровать, зажала виски руками. "Я убила человека. Здоровый мужчина, сильный, живой, он только что стоял передо мной. А теперь его нет. Из-за меня. Это я отправила его на тот свет . " "Но ведь он хотел убить тебя! — шептал внутренний голос. — Ты защищалась. Ты не виновата". "Не виновата?!" — другой голос в её голове был полон ярости. — "Я убийца. Теперь я убийца. Как я могу жить с этим? Мне не следовало этого делать." "А что ты должна была делать? " "Я .. я не знаю, но я не была убийцей, а теперь стала ей ." "Ты убила не невиновного, он сам первый начал." " Это что-то меняет ? Правда только в том, что я убила человека." "Он хотел отрубить тебе руки, ты всего лишь защищала себя." "Мне не стоило защищать себя, кто я такая , чтобы защищать себя ? Чем так жить, лучше бы я умерла ." "Что тебе мешает умереть сейчас ? Иди и прыгни за борт ! " "Но, но .. я не могу так умереть ." "Почему ? Твоя жизнь ценнее его жизни ?" "Нет, но.. Я .. я еще столького не увидела." "А зачем тебе увидеть ? Разве в твоей жизни осталось смысла ? Ты бросила всех своих близких, ради чего ? Чтобы стать убийцей?" Мысли, словно острые ножи, вонзались в её разум. Эмма вжалась в кровать, дрожь прошла по всему телу. Слёзы катились по щекам. Словно хоровод теней кружил вокруг её сознания, напоминая всё, что она так старалась забыть. "Это ведь не первый. Ты убила в 13. Помнишь?" "Нет… тогда это была случайность…" "Правда? Ты всегда была убийцей, просто старалась закрыть глаза". "Я .. да, я признаюсь, я и только я виновата во всем этом, я согрешила, думаю мне нельзя жить." "Но, тем не менее ты жива и цела. Ты не можешь отправиться вслед за ним. " "Тогда должна понести наказание за свой грех, Боги меня накажут. " "Накажут, обязательно, если ты согрешила." "Что мне делать ? " "Ждать." "Чего ?" "Наказания, жизнь мужчины отняла ты и ты понесешь за это наказание от Бога." "Как он меня накажет ? Я не хочу умереть. " "Неужели ? А зачем тебе жить ? У тебя нет семьи, нет друзей, нет никого и ничего. Что ты хочешь ? " "Я не знаю, но у меня есть я." "Ты ? Разве ты важна для себя ? Если ты важна, зачем все эти годы ставила себя ниже всех, ставила выше цели других, желания других, ты никогда не делала так,как хочется тебе." "Ложь ! Я нужна себе !" "Нет, не нужна, ты никому не нужна, и себе не нужна. " Её сердце сжалось. Она обняла себя, как будто могла укрыться от собственных мыслей. — Замолчи… хватит… умоляю, хватит, — прошептала она, но её голос дрожал так, что едва могла себя услышать. Мысли ослабили хватку, оставив её почти обессиленной. Только одна, тихая, но ясная мысль зазвучала сквозь этот хаос: "Я хочу домой". Эмма закрыла глаза. Перед внутренним взором возникли воспоминания, такие живые и яркие, что она будто перенеслась в них. Она маленькая девочка, лет пяти. Лежит в постели, а над ней склоняется женщина с серебристыми волосами. Тёплая улыбка озаряет её лицо, и Эмма улыбается в ответ, чувствуя себя самой счастливой. Женщина обнимает её, напевая нежную колыбельную. От её мягких объятий пахнет чем-то сладким, таким родным… Единственный момент, когда она была в полной безопасности. Эмма открыла глаза, и реальность вернулась. Сердце сжалось ещё сильнее. Ей было 10. В воздухе пахло травами, которыми мать Эммы, Алисс, набила большие пучки, развешенные на крыльце. Где-то вдалеке журчал ручей, а рядом с ним слышался смех Эммы. — Эмма! Ну-ка стой! — в голосе Рогана звучал притворный гнев. Его мощная фигура мелькала между деревьями, пытаясь догнать девочку. Эмма с растрёпанными волосами, визжала от смеха, убегая от своего приёмного отца. — Ты слишком медленный, Роган! — дразнила она, оглядываясь через плечо. — Медленный? Да я тебя в два прыжка поймаю, юная проказница! — подыгрывал он, делая вид, что замедляется, а потом резко бросался вперёд, заставляя Эмму вскрикнуть и убежать ещё быстрее. Когда Роган всё-таки догнал её, он осторожно подхватил девочку, подбрасывая вверх, а потом крепко прижал к себе. — Поймал! — объявил он с гордостью, а Эмма, смеясь, обвила руками его шею. — Я тебя почти обыграла! — храбрилась она. — Обыграла, конечно. А теперь марш домой, обедать пора. Если ты снова всё съешь до того, как я успею сесть за стол, я буду сердиться. — Ой, испугалась! — Эмма показала язык и, смеясь, побежала к дому. На крыльце её уже ждала Алисс. Её серебристые волосы были аккуратно убраны в косу, а мягкая улыбка осветила лицо. Она разложила на столе тарелки, полные ароматного рагу, и кружки с молоком. — Эмма, руки помой. А ты, Роган, перестань её баловать. — Алисс бросила на мужа притворно строгий взгляд, но в глазах её читалась нежность. — Я её не балую, просто даю фору, — усмехнулся Роган, усаживаясь за стол. Эмма, протерев руки водой из ведра, уселась между ними. — Мама, а ты знаешь, что Роган слишком медленный? — с улыбкой заявила девочка. — Правда? — Алисс с любопытством посмотрела на мужа. — А мне казалось, что он раньше был быстрым. — Ну-у, я бы ещё показал, кто здесь быстрый, если бы ноги не устали от всей этой беготни, — с улыбкой пробормотал Роган. — Просто я теперь лучшая,и бегаю лучше тебя и меч держу покрепче, — гордо заявила Эмма, наполняя ложку. Алисс тихо засмеялась, наблюдая за ними. Эмма сидела между ними, светясь от счастья, как яркий лучик света. В тот момент ей казалось, что ничего не может разрушить их мир. Роган и Алисс — её семья, её крепость. Она любила их так сильно, что сердце переполнялось теплом. И хотя впереди их ждала утрата, Эмма тогда ещё не знала, что эти моменты счастья станут её самыми ценными воспоминаниями. Ей 16 лет. Она нервно поправила подол своего бледно-голубого платья, стоя у подножия массивной лестницы Староместа. Величественный зал, украшенный сверкающими канделябрами и яркими тканями, был наполнен звуками смеха, музыки и бесконечных разговоров. Она чувствовала на себе десятки взглядов — оценивающих, насмешливых, откровенно враждебных. — Они все смотрят на меня, — шепнула она брату, пытаясь скрыть дрожь в голосе. Гвейн, высокий и статный юноша, старший её на восемь лет, стоял рядом, держа сестру под руку. Его рыжие волосы аккуратно уложены, а в глазах горела мягкая, но уверенная улыбка. Он слегка наклонился к ней, чтобы заглянуть в её лицо. — Конечно, смотрят, — сказал он негромко, но с такой убеждённостью, что Эмма невольно посмотрела на него с удивлением. — Почему? — Её голос прозвучал тонко, как шелест листьев. Гвейн улыбнулся шире, подтягивая её руку чуть ближе к себе, будто оберегая от всего мира. — Потому что ты красива, Эмма. Они все просто завидуют. Ты сияешь ярче всех в этом зале, и им это не нравится. Эмма ощутила, как лёгкий румянец пробежал по её щекам. Его слова, такие простые, но сказанные с искренней теплотой, на миг заставили её забыть о тяжести косых взглядов и шёпота за спиной. — Ты так говоришь только потому, что ты мой брат, — пробормотала она, пытаясь скрыть улыбку. — Ну, разумеется, — с улыбкой согласился он, притворно высокомерно вскинув подбородок. — Кто, как не я, знает, что моя сестра лучшая? Эмма не выдержала и улыбнулась по-настоящему. Его уверенность и спокойствие успокаивали её, словно он был её щитом от всех невзгод. Когда началась музыка, и первый танец открыл бал, Гвейн посмотрел на неё серьёзно. — Готова? — спросил он. — Я? — Она моргнула, слегка растерявшись. — Конечно, ты. Первый танец с кем-то должен быть особенным, и никто не подойдёт лучше, чем я. — Он подмигнул ей, протягивая руку. Эмма тихо рассмеялась и вложила свою ладонь в его. Они вышли на середину зала, и музыка заполнила пространство. Её первая попытка сделать шаг была немного неловкой, но Гвейн мягко направил её, ведя в танце. Под его уверенными движениями она быстро нашла ритм, и вскоре они кружились среди других пар. В этот момент Эмма чувствовала себя совершенно спокойно. Гвейн держал её за руку так надёжно, будто никакие косые взгляды и шёпот не могли добраться до неё. — Всё не так уж страшно, да? — тихо спросил он, склонившись к её уху. — Нет, — призналась она с улыбкой, глядя на него. Гвейн был не просто её братом — он был её опорой, её безопасной гаванью в этом мире, который часто казался таким жестоким. И хотя этот вечер мог остаться в её памяти как ночь, полная косых взглядов и тихих насмешек, для Эммы он стал чем-то совсем иным. Это был вечер, когда её брат показал ей, что она не одна и что её место — там, где она сама захочет быть. Она вспомнила этот вечер и его слова опять мелькнули у нее в голове, её место — там, где она сама захочет быть. А где она хочет быть ? Ей 17 лет. Старое зеркало с потрескавшейся рамой отражало ее напряжённое лицо. Она сидела в комнате на верхнем этаже Староместа, её руки были сложены на коленях, а взгляд скользил по пыльному ковру. За спиной слышались тяжёлые шаги — бабушка Кассандра неспешно ходила взад-вперёд, как хищник в клетке. — В тебе его кровь, — раздался голос старой женщины, сухой, но удивительно мощный. Эмма подняла взгляд. Кассандра, хрупкая, с седыми волосами, уложенными в строгий узел, подошла ближе. Её глаза были такими же яркими, как у Эммы, но в них читалась сила, которую внучка пока не могла постичь. — Кровь Бейлона Таргариена. — Она указала тонким пальцем на Эмму, будто подчеркивая что-то важное. — Это не просто слова, девочка. Это наследие. Это долг.Ты не просто так пришла на свет. Эмма сглотнула, чувствуя, как тяжесть этих слов ложится на её плечи. — Бабушка, я… я не понимаю. Что я должна сделать? Кассандра склонилась к ней ближе, её взгляд был почти жёстким, но в нём проскальзывала странная нежность. — Ты должна выжить. Выжить и стать великой. Твоя мать… — её голос слегка дрогнул, но она быстро взяла себя в руки. — Она не смогла этого сделать. Но ты спасёшь всех нас. Ты — моя внучка. Ты от моей крови. Эмма замерла, услышав эти слова. Они звучали, как клятва, но она не знала, кто от неё этого требует — её семья или судьба. — Я… — она пыталась найти нужные слова. — Как я могу спасти кого-то, если я даже не знаю, от чего? Кассандра слегка наклонила голову, и на её лице появилась загадочная улыбка. — Тебе не нужно знать сейчас. Всё, что важно — ты должна быть сильной. Ты должна помнить, кто ты есть. Эмма почувствовала, как в её груди разгорается странное чувство. Слова Кассандры, её уверенность, её ожидания — всё это пробудило в Эмме что-то новое. Она почувствовала ответственность. И решимость. Но вместе с этим в её голове осталась тень сомнений. — Великая… — прошептала она себе под нос, когда Кассандра отвернулась к окну. Для неё это слово казалось таким далёким и бессмысленным. Быть великой? Почему это вообще важно? Что от неё хотят? Кассандра снова обернулась, её взгляд был строгим. — Помни, Эмма. Только ты можешь защитить нас. Никто другой. Эмма кивнула, не зная, что сказать. И хотя она не понимала, от чего её нужно было защищать и почему её судьба казалась такой неизбежной, в этот момент она дала себе обещание: если в ней действительно есть сила, она сделает всё, чтобы доказать это. Сейчас, все это кажется ей таким безумным , бессмысленным и очень непонятным. Она вспомнила, как долго несла в себе этот груз. С тех пор, она вовсе не начала чувствовать себя Великой, но начала чувствовать вину каждый раз, когда у нее что-то не получалось. Груз, разве только бабушка дала ей нести тяжелый груз ? Ее отец тоже постарался. "Ты недостойна фамилии Хайтауэр. Ты не оправдала мои надежды." Его этот разочарованный взгляд все еще стоит перед ней, если бы ее отец был бы здесь, он бы от нее отвернулся. Он не принял бы грешную дочь. Или принял бы ? Эмма неожиданно вспомнила Эймонда. Не из-за каких-то особенных слов или поступков, а из-за того, что он всегда вызывал в ней смешанные чувства. Вспыльчивый, порой резкий, он мог легко вспыхнуть от малейшей провокации, но при этом его злость никогда не казалась ей истинным лицом. За то маленькое время, проведенное в Красном Замке она всегда чувствовала, что за этой маской скрывается нечто иное — что-то глубоко человеческое, уязвимое, что он отчаянно пытался скрыть. Эймонд был для неё загадкой. Его безэмоциональность и внутреннее напряжение порой раздражали, но в то же время притягивали. Она видела в нём нечто большее, чем просто злость. Казалось, что он защищался от мира, будто опасался, что кто-то заметит его слабости. И это делало его не неприятным, а наоборот, каким-то... понятным. Эмма испытывала к нему чувства, которые сама не могла до конца объяснить. Она знала точно лишь одно: они не были враждебными. Его вспыльчивость не отталкивала её, скорее, вызывала сочувствие. Когда он поцеловал её, она не испытала страха или отвращения. Это было неожиданно, немного неловко, но в то же время... правильно. Эймонд был тем, кто умел разжигать в ней что-то новое, едва уловимое.. Сейчас, оглядываясь назад, Эмма не могла до конца понять, что именно она тогда почувствовала. Были ли это страсть, симпатия, или что-то совсем другое? Но она помнила одно: рядом с Эймондом она на миг ощутила странное спокойствие. Её не пугала его хитрость , его импульсивность. Интересно, чем он сейчас занят ? Нет, ей это не интересно. Она не в состоянии чтобы думать о чувствах, она борется со своим внутренним демоном, что вселяет в нее страх, стыдит и винит. Она оправдывается, молится и старается смыть свой грех слезами, но ее демон ее не хочет даже слушать. *** Эмма не старалась не показать своей слабости, она была раздавлена и не скрывала этого. Она не была похожа на победительницу сражений. Первые дни на корабле Красного Кракена казались ей кошмаром. Она почти не спала, каждое утро вставала с рассветом и сама просилась на самые грязные и тяжёлые работы. Потому что, так она наказывала себя, ей казалось,что отмывая грязь с корабля,она отмывает грязь с себя, к тому же на этой работе ей не мешали, и она могла быть невидимкой. Она мыла палубу, драила трюмы, стирала одежду команды. Иногда она чувствовала на себе насмешливые взгляды других — смешок там, подзатыльник тут, или резкие слова: — Ты же новенькая, вот и трудись. — Это же та ведьма, смотри какая хозяйственная стала, - и громкий смех мужчин. Многие члены команды, в основном мужчины, не скрывали своего презрения. Для них она была лишней, слабой. Они пытались унижать её, заставляли выполнять их прихоти. Каждый раз это пробуждало в Эмме гнев, но этот гнев не длится долго, ровно секунду и она опять унывает, ее лицо ничего не выражает, ей все равно,когда над ней насмехаются, потому что в мыслях у нее совсем другое. Она не может избавиться от чувства вины. Она чувствовала себя беспомощной. Её спасал Торн — высокий мужчина с суровым взглядом и тёмной бородой. Однажды, когда один из матросов пытался силой заставить её принести воды, Торн вмешался. — Хватит, — сказал он, отталкивая обидчика. — Если ты не можешь защитить себя, никто этого не сделает. Тебе нужно показать, кто ты. Эти слова застряли у неё в голове. Нужно показать, кто ты ? А кто я ? Этой ночью она задумалась, но задумалась по-другому, она сопоставила весь свой опыт, все философские труды, что она читала, все наставления отца, не те, которые ей сказал, а те, что он о других думал. После долгих и трудных размышлений, Эмма поняла, что сейчас в этом мире она — никто. Она не Хайтауэр, не Таргариен, она - Уотерс, бастард, и больше ни у кого нет дела до ней. И это ее устраивало - быть никем. Она - теперь никто, она никому ничего не обязана. Никто не был ей обязан. Эмма подумала:"Если я никто, то мое прошлое - оно тоже теперь ничего не должен значить для меня, как живут никто ? Люди, забытые - Одним днем. Я могу умереть в любой день, если я грешна Бог меня заберет, но сейчас я отпускаю все свои мысли, я начну жизнь с чистого листа, жизнь в которой не имеет значение кто я и кем была, жизнь которая может в любой момент оборваться. Я готова к смерти, и к жизни тоже." Она думала, что осознанно пришла к этому решению, но на самом же деле, у нее не было другого выхода, с постоянными такими мыслями она бы не прожила и года, поэтому ее тело просто решило игнорировать эту боль, заглушить его на долгое время. И ее тело дало ей другую задачу - выжить. Со следующего утра Эмма начала внимательнее смотреть по сторонам, изучать людей, с которыми оказалась на одном корабле. Её глаза ловили каждую деталь: грязные рубашки, потёртые сапоги, крепкие руки, которые слишком многое видели в своей жизни. Эти люди громко смеялись, спорили, шутливо толкали друг друга. Казалось, что это вовсе не разбойники, калечащие и грабящие людей, а обыкновенные моряки, которые просто проводят время.Поначалу это вызывало в Эмме раздражение. Она не понимала, как они могут вести себя так беспечно, будто всё происходящее — игра. Когда мужчины возвращались с набегов, они пели, хвастались добычей, а потом устраивали пиры. Как это возможно? Они ведь нападают на людей, разрушают чужие судьбы. Её злость от этих мыслей кипела внутри, пока однажды она не заметила женщину из команды — крепкую, с загрубевшими руками и ярко-рыжими косами. Она сидела в стороне, сжимая в руках кусок хлеба и глядя в пустоту.Эмма подошла к ней. — Почему ты здесь? Ты ведь не такая, как они, — начала она осторожно. Женщина около тридцати лет посмотрела на неё, недоверчиво нахмурившись. — А ты думаешь, я пришла сюда ради удовольствия? — её голос был тихим, но твёрдым. — У меня дома семья. Муж погиб давно, и я единственная, кто может принести еду своим пожилым родителям и дочерям. Ты хоть раз видела, как мать голодает ради своих детей? Эти слова задели Эмму глубже, чем она ожидала. Она задумалась. Ее слова были правдой. Только теперь Эмма ясно увидела происходящее. Никто на этом корабле не жил для удовольствия. Они выживали. Наблюдая за остальными членами команды, Эмма начала видеть то, что раньше ускользало от её взгляда. Мужчины и женщины на корабле жили просто и сурово. Они были грубы, да, но каждый из них нес на себе груз своей жизни. Кто-то хотел прокормить семью, кто-то хотел доказать, что он чего-то стоит, кто-то просто не знал другого пути. Особенно её взгляд изменился, когда она стала прислушиваться к их разговорам. За каждым хвастливым рассказом скрывались личные трагедии, тяжёлое прошлое, а иногда и отчаяние. Многие из них говорили о капитане, Красном Кракене, с уважением, а иногда даже с обожанием. — Он ведёт нас, — однажды сказал Торн, замечая, как она смотрит на капитана издалека. — У каждого корабля должен быть капитан, который знает, куда плыть. Без него мы бы давно пропали. Эмма начала понимать, почему эти люди идут за Красным Кракеном. Он был для них не просто предводителем. Он был их надеждой. С ним они могли выжить, могли продолжать бороться за свою жизнь, даже если способ был жестоким.Постепенно её взгляд изменился. Она больше не видела в них врагов или чудовищ. Они были людьми, такими же, как она. Их путь был суров, но для них это был единственный выбор. Никто не дарил им еды, богатства или шанса на спокойную жизнь. Всё, что у них было, они добывали сами.И эта мысль, хоть и шокировала Эмму вначале, теперь вызывала не презрение, а некое понимание. Эти люди решали свои проблемы, как умели. Она видела их по-новому: не только жестоких разбойников, но и людей, которые, несмотря ни на что, продолжают бороться за своё место в этом мире. И сейчас каждый из них казался выше Эммы только из-за того, что они боролись за свое счастье, у них хоть есть цель и они идут к ней. Только ради этого можно закрыть глаза на их поведение и понять. Вскоре Эмма встретила Тишу, девушку из Железнорожденных. Та была невысокой, с длинными каштановыми волосами, заплетёнными в косы, и сильным взглядом. Они разговорились во время очередной смены, когда вместе драили палубу. — Ты не понимаешь, почему мы так живём, — сказала Тиша, облокотившись на швабру. — Но у нас нет другого пути. — Что ты имеешь в виду? — спросила Эмма, вытирая пот со лба. Тиша усмехнулась. — Мы не сеем. У нас на Железных Островов нет земли, нет богатства. Нам нечем кормить себя и свою семью.Никто не думает о нас. Корона закрывает глаза. Некому нам помочь. У нас остаётся только одно — красть у тех, кто производит. — И ты просто... согласна с этим? — Эмма нахмурилась. — А у меня есть выбор? — ответила Тиша, пожав плечами. — У меня на островах семья. Они голодают. Вот и пришла сюда. Мы все решаем свои проблемы по-своему. Мы не хотели воровать, хотели заплатить , но и платить мы не смогли, поэтому мы забираем у них, но мы забираем не все, а только часть. И да, возможно это нечестно, но у нас нет иного выхода. Боги не дали нам землю, но дали оружие и корабли. И в конце концов, я не виновата за это и мне не хочется думать о других, у меня на островах остались братья и мать. Братьям пока нет еще и 10 лет, поэтому пока мне нужно зарабатывать за них. Эмме было жаль эту девушку, такая молодая, а с чем приходится свыкнуть. Когда Тишу в очередной раз избили за неправильно выполненную работу, Эмма не выдержала. Она заступилась за подругу, открыто бросив вызов одному из мужчин. Это было страшно, но внутри она почувствовала искру, которая позже станет её силой. — Спасибо, — прошептала Тиша, прижимая к синяку мокрую тряпку.С тех пор они стали ближе. Тиша предложила Эмме тренироваться на рассвете. — Если ты научишься защищаться, тебе будет легче, — сказала она, - к тому же, ты уже умеешь держать меч. Тренировки на рассвете стали для Эммы не просто физическими упражнениями. Это было время, когда она могла думать. Пока они обменивались ударами, она задавала себе вопросы. — Почему люди убивают? — однажды спросила она Тишу, когда они отдыхали после боя.Тиша взглянула на неё, обдумывая ответ. — Все убивают по-разному. Кто-то ради денег, кто-то ради мести, а кто-то просто потому, что это единственный способ выжить. Эмма задумалась над её словами. Она чувствовала, что что-то в них есть, но не могла принять это целиком.Позже, сидя у вечернего костра, она наблюдала за командой. Все смеялись, пили, играли в кости. Эмма тоже потягивала из деревянной кружки слабый эль, не желая отставать. Она смотрела на этих людей, которых сначала ненавидела.Они не были монстрами. У каждого из них были свои страхи, свои мечты, свои боли. Эти люди не ждали помощи от мира. Они действовали. Эмма поняла, что ненависть исчезла. Она больше не видела в них врагов. Она видела в них людей. Людей, которые тоже борются за своё место в этом жёстком мире.Сидя у костра, Эмма впервые за долгое время почувствовала, что хочет быть ценной. Не только для них, но и для себя. Она хотела перестать быть тенью, бессильной и сломанной.Она взглянула на Тишу, которая рассказывала очередную шутку, и почувствовала тепло. Эмма уже не была той, кто смотрела на этих людей с презрением. Она была одной из них. И это впервые не казалось ей таким уж плохим.