С понедельника по воскресенье

Две недели назад

             — Скара…?              Тихое постукивание стрелок часов в одно мгновение внезапно прерывается голосом Шэнь Хэ, сидевшей чуть поодаль от Скарамуччи…              — Ты меня слышишь…?              Расположившись в мягком кресле прямо напротив большого панорамного окна, он с отрешённым, задумчивым видом вот уже несколько минут молча наблюдал за падающими хлопьями снега, что покрывали верхушку хвойного перелеска.       Каждый раз, когда Скара оказывался в кабинете Шэнь Хэ, он с некоторым особым интересом рассматривал этот расстилающийся за большим окном пейзаж. Он всегда был таким умиротворяющим, селящим необъяснимое спокойствие, что вытесняло из груди Скарамуччи даже самое мелкое волнение, возникающее всякий раз, когда он оказывался лицом к лицу с воспоминаниями или рассказами о прошлом…       — Всё в порядке? — вновь учтиво интересуется Шэнь Хэ, сопровождая свои слова тихим тоном голоса, в котором проскальзывало едва заметное беспокойство. Обычно, когда Скара пускался в созерцание пейзажа за окном кабинета своего психотерапевта, он уделял этому от силы несколько секунд, помня о том, что каждая минута сеанса стоит больших денег, но сегодня…              Скарамучча вот уже минут пять безмолвно наблюдал за падающим снегом, будто оцепеневший и заворожённый тем, что видел. Он просто хотел отвлечься от всего, что прямо сейчас заполняло его голову: хаос мыслей, разразившийся после одного-единственного вопроса…              — Если не хочешь, мы не будем об этом говорить, — предлагает Шэнь Хэ, вероятно, понимая, что любая тема, касающаяся Дотторе, всё ещё была слишком болезненной для юноши…       — Иногда мне кажется, что всё как-то… слишком просто, — решается наконец ответить Скарамучча, пытаясь самым осторожным из всех способов подойти к теме разговора, которая его очень сильно беспокоила в последнее время.       — Что ты имеешь в виду под «слишком просто»? — интересуется Шэнь Хэ, чуть более расслабленно сев в кресле и сложив руки на коленях перед собой.       — Кадзуха… — произносит его имя Скара, слегка поджимая губы от ощущения какой-то странной тяжести в груди, — …он так просто взял и распрощался с огромными деньгами ради меня? Это было наследство его родителей, но он просто отдал его Дотторе, будто это ничего не значит, — Скарамучча слегка покачивает головой, не представляя, как только ему удаётся говорить всё это, делиться этим переживанием, которое теперь настолько сильно укоренилось в нём, что…       — Ты чувствуешь вину? — предполагает Шэнь Хэ, обращая взгляд к окну, в ту же самую точку, куда ещё пару секунд назад смотрел Скарамучча.              Чувствует ли он вину? Однозначно да. Сама мысль о том, что Кадзуха, которого он встретил всего лишь три месяца назад, безвозмездно отдал за него огромную сумму денег… не давала ему покоя. Она душила его, рисуя в голове самые ужасные параллели: будто Скару, словно вещь, выкупили за деньги из рук какого-то ублюдка, а теперь…              — Меня пугает эта мысль, — наконец признаётся юноша, слегка опустив голову. — Я… должен быть благодарен Кадзухе и радоваться тому, что всё закончилось, да? Но… — тихо произносит он, чуть сжимая руки. Ему было невероятно тяжело говорить о том, что он чувствует, потому что…       — Мне начинает казаться, что всё случившееся, всё то, что Кадзуха сделал — абсолютно бесполезно, — сокрушается парень, ощущая, как его начинает слегка колотить из-за этих откровений, из-за мыслей о том, что, несмотря на все усилия Кадзухи, на все его попытки защитить и освободить — ничего не изменилось.       — Проблема не в том, что Дотторе остался на свободе, верно? Ты ведь всегда знал, что его не удастся посадить за решётку, — делает предположение Шэнь Хэ. — Но тогда… в чём же дело? Что тебя так сильно тяготит?       Этот вопрос, который Шэнь Хэ задаёт с явной, предельной осторожностью, вероятно, по причине болезненности одного очень… неприятного, терзавшего душу бывшего солиста «FATUI» осознания…       — Я не чувствую себя свободным.       Он произносит это так тихо, словно стыдясь собственных чувств в самом плохом и трагичном смысле из всех возможных. Скара понятия не имел, почему так происходит…? Почему после всего он до сих пор… не может освободиться? Почему, находясь рядом с человеком, который окружает его заботой и любовью, который волнуется обо всём, что касается его состояния, здоровья, его жизни и переживаний — после всего этого…              — Я чувствую, что заперт… в той же клетке.              Скарамучча признаётся в этом с долей некого отчаяния, с чувством вины за то, что не может быть полноценно благодарен и счастлив. Дотторе больше не тронет его, никто больше не удерживает его силой, не насилует, не использует его, не продаёт его голос, никто больше не подавляет его воли, держа запертым в золотой клетке. Она открыта — он может наконец выйти и освободиться, но… он продолжает сидеть на месте.              Почему…?              — Виной тому твоё искажённое представление о себе, — озвучивает свою мысль Шэнь Хэ, заставляя Скарамуччу вздрогнуть и обернуться прямо к ней, — это не удивительно, учитывая, как обращались с тобой с самого детства. Всё началось с отца, потом продолжалось с Дотторе, и вот сейчас, привыкший к тому, что все важные решения принимают за тебя, ты боишься осознать, что волен делать выбор сам.       Скара внимательно вслушивался в слова своего психотерапевта, не до конца понимая, что именно она пытается сказать. Что он чувствует себя вещью, куклой, которую передают из рук в руки…?              — Но эта проблема слишком глубока, Скара, — продолжает Шэнь Хэ, соблюдая спокойный тон голоса, — и, к сожалению, её невозможно исправить месяцем терапии. У людей уходят годы, чтобы перекроить себя.              Он прекрасно это понимал, знал, что после всего, что ему пришлось пережить, не будет никаких «простых» решений, проблемы не исчезнут по велению руки, но всё же…              — Однако сейчас тебе не стоит переживать об этом, — произносит женщина, не позволяя мыслям Скарамуччи завести его в очередные дебри. Шэнь Хэ очень ловко считывала настроения парня, который откровенно терялся от нарастающих переживаний, — предлагаю тебе сейчас подумать над кое-чем другим. Более существенным.              О чём же…?       — Ты упомянул, что чувствуешь некую вину перед Кадзухой из-за денег, верно?              Скарамучча коротко кивает, не сводя внимательного взгляда с лица Шэнь Хэ. Он не совсем понимал, к чему она снова ведёт, но…              — Так почему бы тебе не попробовать их… вернуть? — предлагает она, слегка прищурив взгляд. — Кадзуха пригласил тебя в свою группу, и заработанные деньги ты мог бы отдавать ему в качестве оплаты? Неважно, сколько времени уйдёт на погашение этого долга, важен сам факт того, что ты будешь это делать самостоятельно, сам себя приближая к той свободе, о которой ты мечтаешь.              Скара подумывал об этом. Он хотел бы вернуть Кадзухе деньги, но… так много сложностей заключается в этом его желании, что легче было об этом вообще не думать.              — Тебе стоит подумать об этом сейчас, — предлагает Шэнь Хэ, будто считывая мысли юноши, — потому что как только ты задумаешься над этим, ты задашь себе другой, более важный вопрос.       Вопрос…? О каком вопросе она говорит?              — К нему ты должен прийти сам, — отвечает ему женщина, вероятно, заметив недоумение в его взгляде, — и его ответ… поможет решить большую часть твоих проблем.       

Настоящее время, 29 декабря

Среда, 06:45

      Сидя на просторной двуспальной кровати, стоящей посреди гостиничного номера, Скарамучча безмолвно, почти не двигаясь, наблюдал за искрящейся полоской горизонта, залитого светом восходящего солнца. Оно медленно и очень осторожно заполняло собой виднеющееся в окне море и прилегающий к нему пляж — одинокий и будто обезличенный.              Созерцая этот пейзаж, Скара пребывал в некой прострации, забываясь на несколько мгновений и позволяя себе минутные фантазии: как он мог бы прямо сейчас встать с кровати, спуститься вниз и пойти прямо к пляжу. Он представлял мягкий песок у своих ног и шум успокоившегося моря, его тихий, мягкий прибой…       Наверное, Скара и в самом деле мог пойти и ощутить всё это, но что-то прямо сейчас не позволяло ему этого сделать. Вероятно, проблема заключалась в человеке, который лежал рядом с ним на кровати и которого Скарамучча боялся потревожить…              После вчерашнего разговора с Венти, который всем дался очень тяжело, парни так устали, что молча разбрелись по своим номерам, пожелав друг другу доброй ночи. Сяо и Итэр проводили Венти до его домика, Хэйдзо ушёл в администрацию, а Скара пошёл за Кадзухой. У того разболелась голова, на что он изъявил желание снова лечь спать. Скара сделал вид, что тоже очень устал, и лёг рядом с парнем, но… сон совсем не шёл.       Несмотря на эмоциональное потрясение и всё к нему прилегающее, Скарамучча не чувствовал усталости. Он подумывал, что сможет заснуть, если полежит на кровати рядом с Кадзухой — в его объятиях Скара очень быстро засыпал, но…       

«Какой смысл во всём этом, если Дотторе всё ещё на свободе?»

             Что-то не позволяло ему сомкнуть глаз, что-то без конца крутилось в его голове, не давая покоя…       Было ли это следствием сбитого режима или того тяжёлого разговора с Венти — Скара не ведал настоящей причины, всё, что он чувствовал прямо сейчас — это дурацкую, не унимающуюся где-то в груди тревогу, которая постепенно нарастала…              В таких случаях Скарамучча обращался к Кадзухе, к его рукам и нежностям, которыми Каэдэхара всегда одаривал его. Даже сейчас, приближаясь к нему, Скара хотел прижаться к его груди, коснуться его волос руками или даже поцеловать его. Он был таким красивым, когда спал, таким умиротворённым, таким беззаботным, что это даже немного… смущало.       Скара никогда не чувствовал ничего подобного. Он когда-то был по-настоящему влюблён, он знал, что это за чувство, и отдавал себе отчёт, но что-то… всё равно беспокоило его.              Ещё вчера он был полон решимости, ещё вчера он был уверен, что начнёт здесь, на море, вдали от всех проблем, претворять в жизнь свой маленький план: он хотел предложить Кадзухе наконец сыграть вместе, или подобрать текст для их новой песни, или хоть что-то, что могло приблизить ребят к деятельности как музыкальной группы. Но всё с самого начала приезда сюда шло по одному месту…              То одно, то другое, и в каждой истории заключены явные проблемы с ментальным здоровьем. Будь то Хэйдзо, который отказывается от помощи своих же друзей, или Сяо с Итэром, которые отчего-то начали ругаться, а вчера так вообще… Венти чуть не свёл с ума абсолютно всех своими признаниями. И не сказать, что Скарамучче это было неприятно или раздражало, нет. Скорее, просто тяготило и давало понять эту очень печальную, но вполне явную вещь…              «ANEMO» очень далеки от музыки.              А ведь это было единственным способом вернуть Кадзухе деньги. Это было единственным способом для Скарамуччи прийти в себя и найти тот самый вопрос, о котором ему говорила Шэнь Хэ. Он до сих пор не понимал, что она имела в виду тогда? Почему не сказала прямо, если намеревалась помочь…?              Чёрт…              Вздохнув и проведя ладонью по своему лицу, Скара устало опускает голову, на мгновение скользнув взглядом к рядом лежащему Кадзухе, что продолжал мирно спать. Всё такой же красивый, такой же очаровательный…               И сколько бы Скарамучча ни смотрел на него, сколько бы ни любовался им, он не переставал быть в его глазах таким совершенным, идеальным, чёрт его возьми, во всём…              Не выдержав, Скара устало проводит рукой по волосам и аккуратно встаёт с кровати. Он делает это осторожно, чтобы случайно не разбудить Кадзуху и не попасть под шквал вопросов о том, куда он собрался и почему снова уходит.       Скара не хотел в очередной раз оправдываться за свои действия, он просто намеревался немного прогуляться в округе, устав лежать на кровати и ворочаться от вереницы бестолковых мыслей.       Быстро одевшись и сунув в карман толстовки пачку сигарет, Скара так же тихо покидает гостевой домик, стараясь очень аккуратно ступать по половицам и закрывать за собой дверь.       На улице было прохладно и слегка ветрено, но поднимающееся блёклое солнце внушало надежду на предстоящий тёплый день.       Спустившись вниз, Скара первым же делом закуривает, подпаливая сигареты зажигалкой, которую случайно умыкнул у Кадзухи. Это было так забавно и странно одновременно: Скара постоянно таскал у него вещи, еду, сигареты. Он буквально стоял в толстовке, которая принадлежала Кадзухе, и курил он сигареты с его зажигалкой, да и вообще, если оглядеться, абсолютно всё, что прямо сейчас происходило вокруг Скарамуччи… было из-за Кадзухи.       То, что он пригласил его в группу, то, что он в их первую ночь согласился с ним переспать, и тот факт, что он влюбился, и…       Блять…              Скара постоянно одёргивал себя. Он помнил, что должен быть благодарен, что должен быть рядом с Кадзухой и следовать за ним — просто потому что так было правильно, потому что у Скары… не было выбора.              И даже сейчас, пока Скарамучча проходился по улице, медленно ступая по дорожке, ведущей куда-то в сторону моря, он понимал, что Кадзуха будет ужасно недоволен тем, что Скара ушёл, ничего ему не сказав. Он постоянно волнуется, постоянно запрещает всякое, и даже если это имело объективную причину…              А что если Скара не хотел приезжать сюда? Может, ему вообще не нравится море? Может, он хотел бы попробовать вернуться на учёбу: восстановить документы, которые Дотторе забрал, сдать сессию? Может, Скара наконец-то хотел взяться за гитару и поиграть? Может, он хотел развеяться и выпить, хотел поработать над той песней, что задумал исполнить для Кадзухи?       Он постоянно задавался этими вопросами, но как будто и вовсе не мог решать за себя. Из-за чего в его забирались очень нехорошие, гадкие мысли…       — «Ты такой хороший друг, Сяо».              Очередное самокопание Скарамуччи внезапно перебивает знакомый юношеский голос, принадлежавший Итэру. Услышав его, солист замирает, слегка удивлённый присутствием друга где-то рядом в такое время. Поэтому поначалу Скаре думается, что он сошёл с ума и ему просто послышалось, однако…              — «От тебя это слышать немного боязно».       — «Ха-ха…»              Спустя мгновение до него доносится голос Алатуса, который, вероятно, находился где-то рядом с Итэром…       Переживая откровенное недоумение и желание выяснить причину бодрствования друзей в такое время (нет, серьёзно, почему они не спят?), Скара начинает оглядываться по сторонам дороги, окружённой узким перелеском, в поисках знакомых силуэтов. Из-за высоких деревьев и кустов не было видно соседних дорожек, не говоря уже о пристройках к домам, где, вероятнее всего, и находились Сяо с Итэром…              — «Слушай, если мы сейчас не пойдём спать, то опять проспим до вечера…» — вновь доносится до Скарамуччи голос менеджера.       — «Тебе бы не мешало отдохнуть», — отвечает ему Сяо, голову которого Скара всё же замечает среди деревьев. Не то чтобы юноша хотел подслушивать их разговор, но…       — «Ну уж нет! Я не хочу пропустить снова всё веселье…» — хмыкает Итэр, так громко зевая, что Скаре кажется, будто он находится в паре метров от него.       — «Веселье? Ты имеешь в виду ситуацию, когда Хэйдзо чуть не утонул?» — усмехается Алатус, на что парень бурчит что-то, недовольно приговаривая:       — «Не придирайся к словам. Я тебе серьёзно говорю: пойдём спать…»              После этого короткого, такого незатейливого диалога наступает тишина, которая напоминает Скарамучче о том, что он буквально подслушивает чужой разговор. Он делает это ненамеренно, просто… Это было так странно?       Ещё несколькими часами ранее Итэр громко плакал, увидев Сяо и Венти вместе, ещё вчера он сокрушался, хоть и не устраивал истерик, а теперь он так спокойно говорит с Сяо о бытовых вещах? Что успело произойти за эту короткую ночь?       — «Итэр…»              До Скарамуччи вновь доходит голос Алатуса, который зачем-то резко зовёт своего парня, вероятно, желая его окликнуть. Скара до сих пор не видел ребят, хоть и подозревал, что они ходят где-то по соседней тропинке.       — «Я хотел спросить», — продолжает Сяо, — «точно ли у нас всё в порядке?»              Услышав возникшее волнение в голосе Алатуса, Скара вдруг замирает, понимая, что что не единственный, кого беспокоил этот вопрос…              — «Сяо…»       — «Извини, если докучаю этим».       — «Сяо…»       — «Просто я… Я понимаю, насколько эта ситуация могла ранить тебя и…»       — «Сяо, хватит, пожалуйста», — в третий раз пытается перебить его Итэр, голос которого становится слегка серьёзнее и холоднее, словно он и в самом деле не хотел это обсуждать. — «Тебе не нужно говорить мне этого снова. Я знаю, что ты ни в чём не виноват». — смягчив тон, произносит юноша, — «То, что ты позвал меня на прогулку этой ночью и начал этот сложный разговор… этого уже достаточно».              Итэр произносит это так легко, так беззаботно, будто и вовсе ничего не случилось. Будто для него это и в самом деле было простым недопониманием, не проблемой доверия или чем-то похожим…       — «Знаешь…» — слегка замявшись, продолжает Итэр. — «Это доверие между нами, для меня оно нерушимо. Когда вчера я увидел тебя с Венти, я просто не поверил в это. Я был уверен, что ты не сделаешь ничего подобного. Я не знаю, как это работает, правда. Я просто продолжаю тебе доверять. Даже сейчас…»              Слыша о том, насколько сильно Итэр доверяет Сяо, насколько глубока в нём вера в его честность и открытость, Скара начинает невольно ощущать… некую горечь несправедливости.       Итэр всегда так свободно говорит с Сяо обо всём: о своих чувствах, об их отношениях, о том, чего он хочет, чего нет. Итэр смело решает проблемы простым разговором, в то время как Скара…              — «Итэр, это…» — протягивает Алатус в ответ спустя несколько секунд.       — «Это только твоя заслуга, Сяо», — перебивает его юноша, судя по тону голоса, начиная… улыбаться.       — «Знаешь, когда близкий человек дорожит тобой, когда он взволнован вашей ссорой, когда он идёт к тебе с намерением открыто поговорить или признаться в чём-то, это даёт понять, как сильно этот человек нуждается в тебе. Насколько много для него значат ваши отношения».              Да, наверное, это так, но…              — «И в твоём случае найти в себе силы на этот разговор — это уже очень многое, Сяо. Это уже делает меня счастливым…»              Ощущая, как в груди начинает разрастаться чувство неприятной, липкой обиды и зависти, Скара на мгновение останавливается…              — «Итэр…»       …он понимает, что не имеет никакого права завидовать своим друзьям, завидовать Итэру, которому удаётся так легко и просто говорить обо всём этом. Но он должен был признаться себе, что всегда ему завидовал и вместе с тем ощущал себя каким-то неумелым идиотом, не знающим, как правильно подобраться к серьёзному разговору…              — «Спасибо тебе за это доверие…»              С другой стороны, что он должен был сказать Кадзухе? Что в его голове до сих пор творится полный хаос? Как он мог признаться ему, что хочет начать зарабатывать деньги, чтобы вернуть ему долг? Как он мог признаться, что хочет немного больше самостоятельности, чтобы Кадзуха перестал везде и всюду опекать его?              Как он мог прийти к нему и заявить, что после всего, что он для него сделал, Скара всё ещё чувствует себя несвободным?       — «Это тебе спасибо, Сяо. За всё…»       И как ему нужно было сказать то самое — очень ценное и важное, такое, что уже давно поселилось в нём…?              То, что, вероятнее всего, пугало его, соприкасаясь с его личной свободой…       — «Я люблю тебя…»       

13:31

      — Скара…?              Хорошо различимый знакомый голос, раздавшийся посреди уже привычного шума, заставляет Скарамуччу в одно мгновение содрогнуться и приоткрыть глаза. Он делает это с большим трудом, ощущая неприятную тяжесть на веках, словно не спал несколько суток…              — Ты чего здесь делаешь?              До Скары вновь доносится чей-то знакомый голос, опознать который ему не удаётся: он едва ли мог осознать себя в реальности, не говоря уже о ком-то другом…        Просыпаясь и медленно оглядываясь по сторонам, Скара едва ли мог вспомнить, как оказался здесь, лёжа в кресле, стоящем в главном холле гостиницы. Всюду сновали люди, шумели голоса гостей и персонала, стучали чемоданы и раздавался звон посуды… И во всём этом безобразии звуков и хаоса Скарамучче каким-то образом удалось… заснуть?              Он помнил, как после долгой прогулки, изрядно устав, он добрёл до пустующего здания гостиницы, в котором ранним утром почти не было людей. Скара хотел немного отдохнуть в одном из кресел, стоявших в углу зала, однако… вероятно, он попросту уснул.              — Чёрт…              С трудом отняв от жёсткого подлокотника голову, Скара пытается приподняться и наконец взглянуть на человека, стоявшего рядом…              — Ты в порядке?              Это был Хэйдзо, который с обеспокоенным взглядом проходится по лицу ничего не понимающего Скарамуччи, в лёгком напряжении держа руки по бокам.              — Сколько времени…? — это было первое и единственное, что Скару сейчас беспокоило больше всего: он понятия не имел, сколько часов прошло с его «побега» из номера, где он оставил Кадзуху совершенно одного…              — Половина второго, — спокойным тоном отвечает Сиканоин. — А что случилось?       — Кадзуха…? Ты не видел его? — игнорируя вопрос приятеля, Скара делает попытку подняться из кресла, что даётся ему не сразу. Из-за неудобной позы у него теперь ныла шея, боль в которой отдавалась по всему телу…       — Это я у тебя хотел спросить, — хмурится Хэйдзо, подавая руку юноше, чтобы тот смог встать, — Нана сказала, что ты пришёл сюда рано утром и просто лёг спать, и я подумал, может, у вас с Кадзухой что-то случилось?       — А… — сонно протягивает солист, пару секунд колеблясь перед тем, как принять чужую руку. — Нет… — наконец отвечает он, всё же хватаясь за Хэйдзо и поднимаясь из кресла.              — Хм… — ещё раз оглядев вставшего парня, Сиканоин намеревается сказать что-то ещё, но в то же мгновение его перебивает чей-то голос, раздавшийся со стороны дверей:       — Хэйдзо! Мы идём?              На пороге главного входа, помимо нескольких гостей, Скара замечает ещё одного знакомого — Оваду, следователя, с которым он общался ночью после того, как Хэйдзо чуть не утопили в море…       — А, иди пока, я скоро подойду, — просит его Сиканоин, махнув рукой, на что полицейский коротко кивает и спешит уйти на улицу.              Скара не очень понимал, что происходит, да и в целом едва ли мог соображать — голова болела так нещадно, словно он во время сна бился ею об стену.              — Извини, мне нужно идти, — с виноватым видом сообщает парню Хэйдзо, кивая в сторону двери. — Но ты точно в порядке? Может, проводить тебя до номера или…       — Нет, — резко отнекивается Скарамучча, мотнув тяжёлой головой. Ему совершенно не хотелось, чтобы Хэйдзо случайно стал свидетелем какого-нибудь неприятного разговора, который, судя по всему, Скару ожидает, учитывая, сколько времени он «гуляет». Поэтому прямо сейчас Скарамучче нужно было как можно скорее рвануть в сторону гостевого домика в надежде, что Кадзуха всё ещё спит…              — Дзуши…?!              …однако Скара даже подумать об этом не успевает, как вдруг до него доносится знакомый голос со стороны всё тех же дверей, куда юноша с лёгким испугом обращает взгляд…              Блять…              На пороге и в самом деле показывается Кадзуха, который быстрым, уверенным шагом сокращал между собой и Скарой дистанцию, при этом выражая столько гневного недоумения и беспокойства на своём лице, что в один миг солисту становится не по себе…              Стой… не надо…              — О, вот и твой благоверный, — протягивает Хэйдзо с ноткой некого сочувствия, на которое Скара не обращает никакого внимания. Его не волновала реакция наблюдавших со стороны людей (и Хэйдзо в том числе), потому что…              — Дзуши, что случилось?! Где ты был?!              …в это короткое, но отчего-то такое болезненное мгновение, в момент, когда Кадзуха наконец подходит к нему, Скару будто прошибает разрядом — чувством приближающейся опасности…              — Не трогай меня…               Будто по инерции, следуя странному желанию защититься, юноша отшатывается назад, поднимая к лицу изумлённого Каэдэхары чуть испуганный, полный необъяснимого страха взгляд…              — Не подходи…              Он не понимал, что с ним происходит, почему сейчас, когда он стоял напротив Кадзухи, он испытывал такое странное, гадкое чувство, словно отголосок чего-то из его прошлого. Чувство недоверия, чувство опасения, чувство, при котором он испытывал ужас, боясь быть загнанным в угол…              — Дзуши…? — как тот и просил, замерев на месте, Кадзуха не трогает его, не меньше стоящего рядом Хэйдзо и самого Скарамуччи переживая откровенное удивление. Его ярое беспокойство сменяется непониманием того, что именно сейчас происходит: почему вдруг Скара, словно испугавшись его, попросил остановиться.              Солист и сам не мог понять, что случилось, почему его тело наперебой с сознанием выдало такую внезапную защитную реакцию. Почему вдруг он стал бояться того, что Кадзуха подойдёт к нему и…? Что он намеревался сделать? Потребовать ответов? Объясниться, где он пропадал так долго и почему не предупредил, когда решил уйти?       — Скара… — Кадзуха делает ещё один осторожный шаг к нему, протянув руку, словно к испуганному, зажатому в углу котёнку, который когда-то, не получив и толики ласки от людей, теперь боялся каждого встречного…              — Ты в порядке…? — произносит Каэдэхара, подбираясь к парню ещё ближе в намерении обнять его и успокоить, заверить, что он в безопасности. — Что случилось…       — Хватит, — отнекивается Скарамучча, перебивая, — не задавай мне вопросов, где я был и что делал… — тихо просит он, опустив голову, словно стыдясь собственной слабости. Это была такая мелочь наряду с бытовым вопросом, которая попросту не могла выбить человека из колеи, но именно это сейчас и произошло…              — Прости… — аккуратно и мягко подступив к юноше, Кадзуха тихо извиняется и робко протягивает к его талии руки, будто желая спросить разрешения, может ли он обнять его? Скара в ответ лишь коротко кивает, позволяя парню оказаться рядом и…              — Прости, я не хотел напугать тебя, — начиная понимать причину произошедшего, Каэдэхара обводит ладонями талию Скарамуччи, чтобы заключить его в мягкие, осторожные объятия и начать поглаживать по спине — в попытках успокоить и унять дрожь в его теле.              Скара не противится этому: он чувствует себя настолько пустым и уставшим, что позволяет Кадзухе обнимать себя на людях в момент, когда за ними двумя с беспокойством наблюдал рядом стоящий Хэйдзо и некоторые из мимо проходящих постояльцев гостиницы…              — Парни, у вас точно всё в порядке…? — интересуется Сиканоин, начиная слегка мрачновато хмурить брови. — Потому что если и у вас какой-то пиздец намечается, вы скажите об этом сразу, ладно?              Явно намекая на всё ранее произошедшее, Хэйдзо устало вздыхает, на что Кадзуха, обратив взгляд к другу, отвечает короткое:       — Нет-нет, всё нормально. Просто недопонимание.       Он произносит это, уложив ладонь на голову Скарамучче, начиная поглаживать его по волосам, словно пытаясь утихомирить его боль, которая преследовала его с момента пробуждения. В ответ солист лишь сильнее прижимается к груди Кадзухи, не желая ничего говорить или как-то комментировать происходящее. Ему начинало становиться неловко из-за того, что за ним наблюдает несколько человек во главе с Хэйдзо…              — Ладно, как скажете, — покачав головой, заключает Сиканоин, — мне, к сожалению, сейчас нужно идти в полицейский участок, поэтому, если что, лучше звоните. И…       — В участок…? — чуть нахмурившись, перебивает друга Каэдэхара. — Что-то снова случилось?       — Пока нет, — слегка истерично усмехается барабанщик, кажется, уже откровенно не выдерживая всего происходящего пиздеца за последние несколько дней, — но у меня есть одно важное дело, и я пропаду до вечера в участке. Вообще-то, я искал вас двоих, чтобы одну просьбу озвучить, но что-то мне теперь подсказывает, что это не самая лучшая идея… — задумчиво протягивает Сиканоин,       — Что случилось? — вопреки его беспокойству, интересуется Кадзуха, от которого в то же мгновение молча отстраняется Скарамучча — слегка покрасневший и смущённый, наконец осознавший, что они в холле не одни…              — Ничего такого, просто… — как-то слегка неуверенно начинает Хэйдзо, — Сяо с Итэром спят, Венти тоже отдыхает после вчерашнего, а вот Горо… — произнося имя своего друга, Сиканоин растерянно отводит взгляд в сторону, — я думал его с вами оставить, — договаривает он, коротко вздыхая, — меня весь день не будет, в участок с собой я его взять не могу, а одного оставлять… я не хочу. Это небезопасно.              Делая уточнение касаемо «безопасности», Хэйдзо, очевидно, имел в виду ту самую неприятную историю с его бывшими дружками, ребятами из какой-то группировки, из-за которой Сиканоин настоятельно рекомендовал друзьям не бродить по городу в одиночку…              — Хорошо, не проблема, — соглашается Кадзуха, вероятно, понимая, что другого выбора нет. С одной стороны, Скара разделял его мнение, а с другой стороны… не особо-то ему хотелось играть роль няньки для взрослого парня, который, вообще-то, умел за себя постоять.       Ну или просто Скара не хотел лишний раз видеть Горо и Кадзуху вместе. Того вечера, когда они вдвоём сбежали и пошли к морю, чтобы тайно встретиться — сполна хватило Скарамучче.              — Скара, а ты не против? — спрашивает Хэйдзо, заметив промелькнувшее в лице парня недовольство.       — Мне всё равно, — равнодушно пожимая плечами, бросает Скарамучча и в то же мгновение зачем-то отворачивается.              Он так сильно устал, что готов был снова свалиться в кресло и уснуть, и все эти разговоры о Горо изрядно утомляли его. В голове и без того был сущий бардак, в котором любая мысль терялась за считанную секунду …              — Скара…?              Скарамучча понятия не имел, что с ним происходит. Он ощущал какое-то необъяснимое истощение и тяжесть во всём теле, будто находясь под толщей воды. Его снова клонило в сон, буквально притягивая к земле из-за усталости и бессилия, которое в одно мгновение становится настолько невыносимым…              — Скара…!              …что заставляет юношу пошатнуться и, непроизвольно прижавшись к Кадзухе, окончательно потерять сознание.       

18:06

      Сделав глубокий вдох и распахнув глаза, Скарамучча резко поднимается с кровати, просыпаясь так же внезапно, как и нахлынувшее на него осознание произошедшего…              Последнее, что он помнил — это разговор с Хэйдзо, дурацкое кресло, боль в шее и… Кадзуха. Точнее сцена, в которой Скара, отчего-то испугавшись его, словил паническую атаку или что это вообще, блять, было…              Кое-как сев и оглядевшись, юноша обнаруживает себя посреди кровати одетого в одну-единственную футболку и бельё. Он не помнит, как добрался до номера и уж тем более разделся, поэтому…              — Проснулся?              Услышав знакомый голос, раздавшийся откуда-то со стороны, Скара обращает взгляд к двери ванной комнаты, из которой с полотенцем в руках выходил Кадзуха со слегка обеспокоенным видом…              — Я снова заснул…? — хмурится Скарамучча, не веря в то, что он опять просто вырубился. Нет, в самом деле, какого чёрта происходит?       — Ты потерял сознание, — спокойным тоном поясняет Кадзуха, пока подходит ближе к кровати. — Я принёс тебя сюда, и ты проспал примерно три часа, — взглянув на время на телефоне, Каэдэхара подсаживается к юноше, который в ответ слегка стыдливо опускает голову…              Как же ему это надоело. Надоело вечно быть в долгу перед Кадзухой, быть для него тем, кого он обязан «защищать», «спасать» и далее по списку благородных поступков идеального во всём Каэдэхары Кадзухи…              — Пиздец, — тихо выдыхает Скара, проводя ладонью по своим слегка спутавшимся волосам, — извини, я не знаю, что со мной опять творится…       — Дзуши, — приблизившись к нему, Кадзуха аккуратно берётся за руку юноши, чтобы нежно взять её в свою. — Посмотри на меня, пожалуйста.              Скарамучча слегка вздрагивает, наблюдая, как своей мягкой ладонью Кадзуха ласково сжимает его холодные, худые пальцы, словно пытаясь их согреть и вместе с тем кое-что ему напомнить…              Напомнить настоящую причину, почему Скарамучча всё ещё здесь…              — Тебе не за что извиняться, — произносит Кадзуха, стоит только солисту обратить к нему свой взгляд, — это ведь я должен попросить у тебя прощения за сегодня. Я так сильно напугал тебя… — парень на мгновение опускает глаза куда-то вниз и коротко вздыхает. — Я не знаю, я просто очень сильно заволновался. Ты пропал, оставил свой телефон и все вещи, я подумал, с тобой что-то случилось, — начинает объясняться он, — знаешь, я прекрасно понимаю Хэйдзо, который боится за Горо. Я бы тоже очень не хотел, чтобы ты… гулял один в этом городе. Прости, если это звучит как-то… неправильно.              Неправильно? Вот, значит, как для него это выглядит?              — Я не пытаюсь ограничить тебя и не хочу, чтобы тебе было дискомфортно, — вновь приблизившись к Скарамучче, Кадзуха ещё сильнее сжимает его руку в ладони, притянув её к своему лицу. — Я просто не могу унять волнения, не могу не переживать о тебе. Я не знаю, что мне с этим делать…              Он произносит это так искренне, так чувственно, словно прекрасно понимает, что на самом деле сегодня произошло. Кадзуха действительно сожалел о том, что чересчур опекает его, он действительно ощущал вину за свои чувства, за свои переживания, в то время как Скара…              …для него это было настоящим кошмаром. Он ненавидел, когда о нём пеклись так, словно он беззащитный слабак, не умеющий за себя постоять.       — Прошу, мой драгоценный, прости меня...       И всё же то, как Кадзуха прямо сейчас смотрел на него, с долей той нежности в алых бархатных глазах, в которых Скара сотни раз тонул, ощущая, как сердце наполняется каким-то необъяснимым теплом — это было таким бесценным и особенным, дающим осознать одну очень важную вещь…              — И если тебя что-то беспокоит, милый… — тихо шепча, Кадзуха касается губами ладони Скарамуччи, начиная ласково её целовать. — Ты всегда можешь поговорить со мной.       

«Знаешь, когда близкий человек дорожит тобой, когда он взволнован вашей ссорой, когда он идёт к тебе с намерением открыто поговорить или признаться в чём-то, это даёт понять, как сильно этот человек нуждается в тебе. Насколько много для него значат ваши отношения…»

      Скара так сильно хотел этого, хотел прямо сейчас прижаться к Кадзухе, признаться и поделиться всем, что накопилось за последние несколько недель. Тем, как яро он хочет начать играть с ним в группе, придумывать слащавые романтичные тексты песен, как Сяо с Итэром гулять по ночам, болтая о всяком, заниматься любовью под открытым небом, признаваясь снова и снова, как много Кадзуха… значит для него.              — Я…              Он хотел бы подвести себя к этой мысли, но что-то до сих пор не давало ему сказать прямо о своих чувствах. Что-то мешало, останавливало его у порога собственной клетки. Она давно была открыта, но он никак не мог выбраться из неё, будто прикованный переживаниями и чувством страха…              — Дзуши…?              Он не знал, что ему делать. Он не понимал, чего боится больше всего и чего хочет на самом деле…       

Остаться с Кадзухой или… быть свободным?

      

«Как только ты задашься этим вопросом, его ответ поможет тебе решить множество проблем…»

             — Кадзуха, я…              И стоит только Скарамучче поднять взгляд к его красивым, поблёскивающим в мягком полумраке рубиновым глазам, в которых он видел столько любви и доверия, столько глубины его собственных чувств, на которые как можно скорее хотелось ответить и наконец-то начать этот сложный разговор, как вдруг... мысли Скары перебиваются громким стуком в дверь, а вместе с ним знакомым голосом Горо:              — Скара? Кадзуха? Вы здесь?              Блять… Ну почему именно сейчас?