С понедельника по воскресенье

      

Четыре года назад

      — Нива…              Куникудзуши замирает, задерживая пальцы над гитарным грифом, не доведя до конца очередной аккорд — медленный и неуверенный, такой, которым юный музыкант робко пробует найти идеальное мелодичное созвучие…              Дзуши сидел с гитарой в руках у окна небольшой, аккуратно убранной комнаты, находящейся на втором этаже старенького дома. В спальне, в которой он находился, было минимальное количество мебели в виде узкой кровати, маленького стола с крохотной лампой и нескольких книжных стеллажей — то единственное, что дышало богатством и разнообразием. Каждая полка была заставлена несчётным количеством книг разного формата и цвета: от старых, протёртых изданий до более новых, не тронутых течением времени.              Впервые придя сюда, в комнату Нивы, Дзуши был откровенно поражён: по сравнению с остальной комнатой, да и в целом всем домом, этот небольшой «книжный» угол казался таким живым и богатым, словно представлялся оазисом посреди мёртвой пустыни. И всякий раз, оказываясь здесь, Райдэн украдкой замечал, с каким проглядываемым трепетом его близкий друг относится к своему маленькому увлечению.              Хотя для самого Нивы чтение книг и изучение литературы представляло скорее образ жизни — то, что являлось неотъемлемой частью него. Сколько Дзуши знал Ниву, он никогда не расставался с книгой, будь то учебник по какому-нибудь школьному предмету или очередной роман…              Даже сейчас, пока Куникудзуши сидел в его комнате у открытого окна и лениво перебирал аккорды, Нива, расположившись за маленьким столом, подклеивал ветхие страницы в один из старых поэтических сборников, который достался ему каким-то чудом…              — М…? — спустя почти минуту молчания Нива наконец отнимает руки от разворота, откладывая в сторону инструмент, которым по кусочкам собирал рассохшуюся страницу старой книги. — Что такое…?              Он обращает к Куникудзуши мягкий, слегка вопросительный взгляд, на что юноша, ещё пару мгновений следя за руками Нивы, вдруг внезапно отворачивается к окну…              — Да ничего, забудь…              Дзуши слегка сжимает губы, не решаясь озвучить то, ради чего он отвлёк друга от его любимого занятия. Было в этом что-то странное, ребяческое, то, что Нива, скорее всего, даже не воспримет всерьёз. Но эта мысль, словно тенью преследовавшая Куникудзуши в последнее время… Она не давала ему покоя.              — Дзуши, что случилось? — Нива встаёт из-за стола и, пересекая небольшое расстояние в пару-тройку шагов, оказывается рядом с юношей. Он садится на подоконник, и ради удобства положения Куникудзуши отставляет гитару на пол. Его слегка поражает то, как быстро Нива отвлёкся от книги, чтобы оказаться рядом…              — Я же сказал: забудь, — тихо просит парень, вновь уводя взгляд к окну, за которым медленно рассыпалось небо, заливаясь охристым цветом — предвестником наступающего заката.              — Тебя что-то тревожит, верно? Я ещё сегодня в школе это заметил, — Нива удобнее устраивается на узком подоконнике, слегка приближаясь к Дзуши, пытаясь заглянуть в его глаза, которые парень старательно уводит в сторону, не сводя взгляда с вечернего пейзажа за окном.              — Дзуши… — Нива подаётся слегка вперёд и неспешно поднимает руку, чтобы аккуратным движением пальцев коснуться подбородка юноши, тем самым, не прилагая никакой силы, намереваясь повернуть его личико к себе, — …расскажи мне, что случилось.              Его голос звучал мягко и проницательно, забираясь куда-то глубоко, отдаваясь приятным теплом в груди… Всякий раз, когда Нива делал нечто подобное, касался или целовал его, когда даже просто смотрел на него вот так — с проскальзывающей нежностью в оттенке его каштановых глаз, Куникудзуши становился совершенно безоружным…              Он хотел, очень хотел рассказать Ниве о своих тревогах, о том, что в ближайшее время ему предстоит сделать непростой выбор, но…              — Не могу… Это глупо… — снова пряча от друга взгляд, тихо произносит юноша, так и не решаясь озвучить то, что терзало его.       — Это уже мне решать, — ещё ближе наклонившись к нему, заявляет парень, — скажи мне, что случилось.              Куникудзуши аккуратным движением руки отводит от себя чужую ладонь, чтобы снова отвернуться к окну. Он просто не осмелится сказать вслух то, что собирается, смотря на Ниву…              — Я подумал… Может, после выпуска из школы… — Дзуши делает небольшую паузу, слегка сжав собственные губы, не веря, что всё-таки решился сказать об этом… — мы могли бы сбежать с тобой… куда-нибудь?              Услышав это, Нива слегка меняется в лице: теперь в его чуть изумлённом взгляде роится беспокойство, которое…              — Я же сказал, что это глупость, забудь… — начинает Дзуши, качая головой, словно в отрицании собственных слов. Он так и знал, что эта идея не понравится Ниве — он ведь хотел после выпуска пойти учиться на литературный. Он готовился к экзаменам и ждал дня, когда сможет уехать из «родительского» дома, в котором по факту был… никем.       — Я не считаю, что это глупость, — тихо произносит Нива, — но… Дзуши, как ты представляешь себе это? Мы ведь хотели с тобой поступить вместе в один университет, или тебе больше не нравится эта идея?       — Нравится, просто… — Райдэн едва слышно вздыхает, уже в сотый раз жалея, что вообще начал этот сложный разговор, — я хочу сбежать, чтобы родители не нашли нас. Чтобы никто не знал, где мы. Я бы мог устроиться работать в какой-нибудь бар, я бы играл там за деньги или…       — Дзуши, — Нива аккуратно берётся обеими ладонями за личико юноши, вновь заставляя того посмотреть на себя, заглядывая в глубину его сапфировых глаз, — я был бы счастлив уехать с тобой куда угодно, — тихо шепча, признаётся он, — но проблема не в том, куда бежать и как жить…              Куникудзуши не нужно дальше ничего слышать — он и так прекрасно понимает, о чём Нива хочет сказать…              — Ты ведь знаешь, куда бы мы ни отправились, твой отец — он обязательно найдёт нас.              Дзуши прекрасно это знал, но всё равно не переставал думать, что имеет право хотя бы просто помечтать о свободе, о жизни, в которой он будет рядом с близким человеком. Не важно как и где — главное, рядом с ним.              — Мы закончим университет и уедем. И всё у нас будет хорошо, вот увидишь.              Куникудзуши очень хотел бы в это верить, хотел бы надеяться, что все решения, которые он предпримет, не окажутся бесполезными и бессмысленными, ведь…       

«Куда бы ты ни пошёл. Он обязательно найдёт тебя».

      

      Понедельник, 17:24

             Чёрт…              Прочувствовав гулкий, отдающийся в голове стук, Скара резко, в приступе накатившего испуга широко распахивает глаза и делает глубокий вдох, вмиг наполняя лёгкие тяжестью холодного воздуха…              — Ха…              Его рёбра ожидаемо сдавливает болью, а в висках раздаётся отзвук громко бьющегося сердца, казалось, готового пробить грудную клетку — настолько отчётливо Скарамучча ощущал его.       Он делает попытку подняться, беглым, растерянным взглядом осматривая место, которое в первые пару секунд кажется ему совершенно незнакомым: это было просторное светлое помещение, залитое мягким холодным светом, проступающим через широкие окна…       Скара на мгновение переводит усталый, сонный взгляд в его сторону и, увидев серо-голубые проблески маленького перелеска, утопающего в пелене тумана, сразу же вспоминает, где находится…              Кабинет, мать её, Шэнь Хэ…              Скарамучча устало проводит ладонью по волосам, пытаясь согнать с себя неприятную тяжесть после сна и вспомнить, в какой момент приёма со своим новым психотерапевтом он умудрился заснуть.       В последние несколько дней он стал спать чуть лучше по сравнению с тем, что происходило с ним на протяжении минувших недель. Ему стали реже сниться кошмары, но вот режим сна, казалось, испортился окончательно, и то, что он заснул посреди беседы с врачом — было очередное тому доказательство.       Впрочем, назвать их сеансы с Шэнь Хэ «беседами» было крайне сложно. Скара побывал здесь всего лишь пару раз и за это время не сказал почти ничего стоящего — он постоянно отнекивался и чаще всего просто молчал, не желая отвечать на вопросы Шэнь Хэ, находя их либо слишком сложными, либо слишком личными…       Он до сих пор не верил в то, что его присутствие здесь может хоть как-то выправить ситуацию. Он не хотел приезжать сюда, не хотел терпеть все эти разговоры, не хотел копаться и пускаться в размышления о своём прошлом — ключе всех его проблем, по мнению Шэнь Хэ.       Но, как и сейчас, с трудом поднимаясь с небольшой софы и делая несколько шагов к широкому окну, за которым красивым пейзажем рисовался тот самый небольшой голубой перелесок — Скара делал над собой усилия и старался даже в таких простых, бытовых вещах искать хоть какой-то смысл…       Он постоянно задавался вопросами «зачем» и «для чего», делая всё словно по наитию, потому что так было правильно.              Хотя… было ли это так на самом деле…?              Проводя бездумным взглядом по окну, Скара вдруг отвлекается, услышав обрывки отдалённо знакомого женского голоса, доносящегося откуда-то со стороны дверей…       Только сейчас, спустя почти целую минуту после пробуждения, Скарамучча осознаёт, что в кабинете Шэнь Хэ он находится… совершенно один. Он даже сразу и не заметил отсутствие психотерапевта, вероятно, из-за лёгкой заторможенности, появившейся после сна.              Тц…              Ощущая раздражение на самого себя, Скара отходит от окна и неспешным шагом направляется к двери, попутно доставая из кармана джинс телефон, чтобы взглянуть на время и осознать, что часы его приёма уже давным-давно закончились и что он проспал, находясь в клинике, лишних два с половиной часа.       Парень выругивается, пропуская через себя неприятную мысль, что, возможно, лишние часы нахождения здесь, в кабинете Шэнь Хэ, которая почему-то не разбудила Скару по истечении времени приёма, теперь придётся оплачивать сверху…              Только вот…              Скара даже представить себе боялся, сколько стоит один час у психотерапевта, работающего в частной клинике такого уровня… Его в дрожь бросало всякий раз, когда он думал о том, сколько денег Кадзуха отдаёт за эти по факту бессмысленные сеансы, на которых Скара теперь ещё и засыпал. А сам покрывать подобные расходы… Отныне он не мог.       Пару дней назад Дотторе обнулил все его счета, оставив парня совершенно без денег. И это было вполне ожидаемым действием со стороны продюсера. Скару удивляло лишь то, что Дотторе только сейчас озаботился этим вопросом, а не сразу после того, как Кадзуха забрал Скарамуччу к себе. Видимо, всё это время Дотторе был очень занят отмыванием своего честного имени перед лицом закона. И, к несчастью, ублюдку это удалось. Впрочем, как и всегда.              Устало выдохнув и сжав телефон в ладони, Скара делает несколько шагов к двери, намереваясь выйти из кабинета, чтобы как можно скорее покинуть это место и связаться с Кадзухой, однако же…              — «Прости, я не могу рассказывать тебе содержание наших встреч…»              Юноша застывает на месте перед тем, как открыть дверь кабинета, вновь слыша знакомый женский голос, принадлежавший Шэнь Хэ. Она, вероятно, сидела в небольшом холле перед своим кабинетом и с кем-то вела беседу. И Скара бы даже внимания на это не стал обращать, только если бы он не…              — «Я понимаю. Я просто хочу знать, что с ним всё будет в порядке…»              …не услышал голос Кадзухи.              — «Пару сеансов не принесут никакого результата, Кадзуха, — поясняет ему Шэнь Хэ, давая Скаре окончательно убедиться в том, с кем именно она говорит, — и делать прогнозы пока ещё слишком рано. Главное, чтобы он продолжал терапию и согласился на медикаментозное лечение…»              Скарамучча чуть ближе прижимается к двери, затаив дыхание, чтобы ещё чётче слышать всё, о чём Шэнь Хэ говорит. Он понимал, что в ходе терапии ему придётся принимать антидепрессанты и всякую разную дрянь… И от этой мысли в восторге он не был. Проблема была даже не в том, что в очередной раз он подставлял свою гордость или чувствовал вину перед Кадзухой за ещё один пункт в статье расходов, а в том, что он находил все эти меры абсолютно… бесполезными. Потому что рано или поздно, при любом раскладе, Скарамучче придётся… уйти.              Даже если он этого не хочет — как и всегда, никто не станет его спрашивать.              — «Нужно будет проследить, чтобы он действительно принимал препараты, — продолжает говорить Шэнь Хэ, — я могу доверить тебе только это…» — договаривает она, после чего наступает какая-то странная неловкая тишина, будто между говорящими прямо сейчас происходило некое взаимодействие…              — «Спасибо. Я постараюсь сделать всё, что нужно…» — наконец раздаётся из-за дверей знакомый голос, который заставляет Скару слегка съёжиться. Ему всегда было так странно слышать, как Кадзуха рвётся помогать ему, как отчаянно он пытается бороться…       Деньги, полиция, Бэй Доу, теперь Шэнь Хэ — он делает так много, так старается ради того, чтобы «спасти», даже не подозревая, что все эти попытки — абсолютно напрасны. Как бы Кадзуха ни пытался — он не сможет исправить жестокой реальности, в которой Скара скован договором, обязующим его работать на Дотторе. А попытка сбежать или скрыться — это было ещё более бессмысленно и даже опасно.              Однажды близкий Скарамучче человек уже поплатился за это своей жизнью. И рисковать вновь он никак не мог себе позволить, ведь…              История имеет ужасное свойство повторяться.              — «Кадзуха, ты помнишь о нашем уговоре? — из-за двери снова доносится голос Шэнь Хэ, заставляя Скару вновь прислушаться к чужому разговору. — Ты так и не записался на сеанс…»       — «Я помню, — коротко вздохнув, отвечает Кадзуха, — я был очень занят на прошлой неделе…»              Сеанс…? Для Кадзухи…?              — «Я понимаю, однако постарайся найти время и на себя тоже. Иначе никакого диалога у нас с тобой больше не получится».              Скара слегка хмурится, слыша этот странный, словно не очень связный разговор — о каких-то договорённостях касаемо самого Кадзухи.       Он тоже должен записаться на приём к Шэнь Хэ? Но зачем? Это какой-то очень тупой план этой хитрой дамочки заработать больше денег? Или есть более существенная причина…?              — «Хорошо, на следующей неделе я попробую».              Скара слышит это и на мгновение отстраняется от двери — делая это рефлекторно, словно не желая больше участвовать в этом диалоге третьим, посторонним лицом. И почему он снова оказался в ситуации, в которой невзначай подслушивал разговор Кадзухи с кем-то…?              Мысленно выругавшись, Скара делает глубокий вдох и наконец решается открыть дверь, чтобы выйти из кабинета и явить себя на пороге небольшого холла, где и в самом деле на диване сидели Кадзуха и Шэнь Хэ.              — Ты наконец проснулся, — первой приветствует Скару именно Шэнь Хэ, скользнув по нему слегка оценивающим взглядом, на который парень не обращает никакого внимания, потому что единственный, кто его волнует прямо сейчас — это Кадзуха.              — Привет, — вставая со своего места, приветствует его Каэдэхара, делая слегка неуверенный шаг навстречу, словно оказавшись в некотором смятении от внезапного появления здесь Скарамуччи.       В ответ юноша невольно упирается взглядом в лицо Кадзухи, замечая в его взгляде немой вопрос и нарастающее недоумение, словно непонимание…              — Всё в порядке? — интересуется вдруг он, подходя чуть ближе. — Ты себя нормально чувствуешь?              Этот совершенно бытовой, обыденный вопрос, который Скара получал изо дня в день, почему-то теперь слышался ему с неким обострённым чувством взволнованности и смятения. Словно с осознанием некой безысходности и бесполезности…       

«Зачем всё это…?»

             — Да, — спустя несколько секунд Скара всё же даёт ответ, быстро переводя взгляд в сторону Шэнь Хэ, — почему вы не разбудили меня? — хмурится юноша, готовый вот-вот разразиться недовольной тирадой.       — Ты очень сладко спал, не хотелось тревожить твой сон, — слегка пожав плечами, произносит женщина, — не переживай, я не стану брать оплату за лишние два часа.              Скара ещё больше мрачнеет и чуть сжимает губы, мысленно где-то уже в тысячный раз проклиная Шэнь Хэ за её излишнюю проницательность. Этой дамочке, казалось, известно всё, о чём Скара думает и переживает. И это ужасно, просто невероятно сильно его раздражало.              — Скарамучча, всё ли у тебя в порядке? — Шэнь Хэ поднимается с дивана, обращая взгляд к парню, который в ответ лишь демонстративно хмыкает, словно выказывая своё нежелание говорить о себе и своём состоянии. Единственное, что ему хотелось прямо сейчас — это как можно скорее отсюда уйти.              — Ладно, мне кажется, этот разговор стоит оставить на нашу следующую встречу, — подмечая незаинтересованность Скары в разговоре, предлагает Шэнь Хэ, — и, если у тебя нет ко мне больше вопросов…              Скара готов был уже отмахнуться вежливым «всего хорошего, до свидания», но… обратив вдруг взгляд к рядом стоящему Кадзухе, Скарамучча на мгновение задумывается об одной вещи…              Интересно…              — У меня есть один вопрос, — вдруг произносит он, вызывая тем самым у Шэнь Хэ тень изумления во взгляде — едва заметную и холодную, как, впрочем, и любая эмоция на лице этой женщины. — Итэр… у вас? Я могу навестить его?              Этот вопрос, вероятно, поражает не только Шэнь Хэ, но и Кадзуху, который переглядывается с женщиной в неком недоумении…              Скара был хорошо осведомлён о том, что случилось с Итэром пару дней назад. Он также знал, что парень находится где-то в этой клинике, запертый в палате под присмотром злыдней-врачей. Даже если его сейчас не пустят к Итэру, выяснить немного о его состоянии… было бы весьма кстати.              — Да, он здесь, — кивает Шэнь Хэ, — но сейчас его лучше не тревожить, он отдыхает и восстанавливает силы, — поясняет она, — я думаю, что посещения разрешены будут только через пару дней.              Скара едва заметно, коротко кивает, словно в подобии благодарности. Это было единственное, на что его хватало в разговоре с этой женщиной. Меньше слов, меньше реакций — чтобы она не смогла в очередной раз счесть или рассмотреть что-нибудь в его поведении. Временами его это очень сильно смущало…              — Если это всё, я думаю, вам пора, — заключает психотерапевт, встречаясь взглядами с Кадзухой, который чуть кивает ей, видимо, в завершение их недавнего разговора.              Скара не произносит больше ни слова — он не прощается с Шэнь Хэ, не подзывает за собой Кадзуху, он просто уверенным шагом направляется в сторону дверей, желая как можно быстрее покинуть холл и уйти от внимания женщины, рядом с которой юноша переживал откровенный дискомфорт.       Кадзуха же в отличие от Скары всё же произносит вежливое «до свидания» и направляется за быстро уходящим юношей, догоняя его в коридоре, идущего прямо к лифту.              Прямо сейчас Скарамучча чувствовал себя откровенно паршиво. Он ощущал некоторую неловкость из-за почти любого социального взаимодействия, не говоря уже о времени, в которое он находился рядом с Кадзухой. Возможно, он и хотел бы поговорить с ним о чём-то отвлечённом или спросить об их разговоре с Шэнь Хэ: зачем ему тоже нужны сеансы и всё в таком духе… Но едва ли Скара мог решиться на подобный диалог.              Он чувствовал себя отвратительно слабым и пустым, не имея сил даже дышать, не говоря уже о беседах. Временами он ощущал некоторую неловкость из-за этого, но Кадзуха, однако, никогда не требовал обратного: он ко всему относился с абсолютным пониманием…       

«Зачем ты всё это терпишь…?»

             Услышав оповещение о приезде лифта, Скара заходит в него вместе с Кадзухой, украдкой наблюдая за тем, как парень достаёт свой телефон и открывает приложение для вызова такси.              И даже это отдаётся где-то в груди Скары неприятным уколом — словно маленьким напоминанием о том, что Кадзуха вновь тратится на какие-то необязательные удобства.       

«Зачем ты всё это делаешь…?»

             Кадзуха постоянно забирал и отвозил Скару на такси — и никогда не предлагал воспользоваться общественным транспортом. Вероятно, из-за состояния Скарамуччи, которому лишние социальные взаимодействия могли даваться сейчас с большим трудом, но…              — Кадзуха, мы могли бы… — Скара уверенно начинает диалог, поражаясь самому себе и тому, насколько легко и непринуждённо ему это удаётся, — …я хочу прогуляться, — не обращая взгляда к Кадзухе, не очень связно произносит юноша, не уточняя разрешения. Он просто ставил парня перед фактом.              — Хорошо… — в голосе Кадзухи проскальзывает едва заметное удивление от внезапного предложения Скарамуччи прогуляться. Впрочем, в этом не было ничего странного: просто так выйти на улицу для Скары — это было настоящим подвигом, не говоря уже о прогулках и проведении времени в общественных местах.              — Правда, на улице похолодало, — вспоминает Кадзуха, — мы могли бы доехать до центра и там посидеть где-нибудь, — предлагает он, видимо, пытаясь упростить путь до дома, за время которого они могут замёрзнуть.              Скара безразлично пожимает плечами — ему всё равно, как и где проводить время. Он не горел особым желанием показываться в общественных местах, но и позволить Кадзухе в очередной раз тратиться на такси он тоже не хотел.              Выйдя из лифта вместе с Кадзухой, Скара направился в гардероб, чтобы получить свою верхнюю одежду — не сильно плотную, укороченную куртку, которая явно не подходила для продолжительных прогулок по зимней погоде в начале декабря. Но Скара не жаловался — у него не оставалось выбора.              К тому же он с детства достаточно хорошо был восприимчив к холоду…              Юноша надевает и застёгивает куртку, украдкой наблюдая за Кадзухой, который проделывает то же самое, только со своей чёрной паркой, на вид казавшейся куда более тёплой, чем…              — Так не пойдёт, — вдруг произносит Кадзуха, обводя Скарамуччу взглядом, видимо, понимая, что юноша слишком легко одет для прогулки. Скара никак не отвечает на этот комментарий — какая разница, это не имеет никакого…              — Иди сюда, — оказываясь чуть ближе, Кадзуха подзывает юношу, заставляя того обратить на себя внимание и… заметить, как тот, освобождая шею, начинает снимать с себя шарф. Каэдэхара неспешным движением подносит его к Скарамучче и, не произнося больше ни слова, начинает аккуратно укутывать — бережно касаясь воротника куртки и лица юноши, который в этот самый момент, оказавшись так близко к Кадзухе, в одно мгновение вдруг неожиданно замирает…              Он так давно не чувствовал этой приятной, нежной близости, отдающейся теплом где-то между рёбер — там, где прямо сейчас раскрывается это давно позабытое чувство…              Тёплые ладони, которыми Кадзуха притрагивается к шее Скарамуччи и его лицу, стараясь как можно аккуратнее укутать его в мягкий шарф, ткань которого до мелкой, щемящей дрожи отдавала приятным, таким знакомым, почти родным ароматом…              Это был очень тонкий, слегка щекочущий нос запах, напоминающий сочетание хорошего парфюма и древесного терпкого аромата с короткими нотками можжевельника — что-то такое, что сложно было описать и представить. Это было такое приятное, располагающее к себе чувство, словно нежная тоска по когда-то прошедшему моменту особенного счастья…              Это был аромат Кадзухи.              …именно тот, какой витал в его квартире и касался всего: его подушки, полотенец и других вещей, но самое главное — его тела и того самого тепла, ставшего одной из причин…              Почему Скарамучча смог влюбиться…              И, ощущая прямо сейчас эту простую, совершенно незатейливую близость, в которой Кадзуха ласково касается его в момент заботы и волнения о его здоровье — Скарамучча, словно переживая это впервые, был нежно впечатлён и ощущал то неподдельное мягкое чувство позабытой радости и вместе с тем горечь от неизбежного, витающего где-то над головой осознания…              Что всё это лишь на время, что на самом деле это… не имеет никакого смысла.       

«Зачем ты делаешь всё это…?»

             Скара в очередной раз задавался этим вопросом, не понимая и не ведая даже близко подходящего ответа. Вероятно, Кадзуха даже не подозревает, что Скарамучче рано или поздно придётся уйти из-за дурацких обязательств, описанных в договоре с Дотторе, потому что иначе он никак не мог понять…       

«Зачем?»

             — Что ты делаешь… — спустя несколько секунд, словно опомнившись, спрашивает Скарамучча, заглядывая в глаза Кадзухи, в которых таится всё то же ласковое, такое искреннее, полюбившееся юноше тепло…       — Просто не хочу, чтобы ты простудился, — следует ответ, озвученный Кадзухой вместе с мягкой улыбкой, что трогает кончики его губ, на которые Скара невольно засматривается…       И где-то в его воспоминаниях, зарытых под гнётом тяжёлых переживаний, всплывает то самое когда-то полюбившееся ему чувство — тепло поцелуев, по которым Скарамучча невероятно сильно скучал.       Юноша приходит в себя и уводит взгляд от губ Кадзухи лишь в момент, когда ощущает случайное касание чужой ладони к своей слегка покрасневшей лёгким, едва проступающим румянцем щеке.              — Так гораздо лучше, — заканчивая манипуляции с шарфом, Кадзуха тепло улыбается, и, заметив слегка смущённый взгляд Скарамуччи, он наклоняется к нему, приближаясь к его лицу, чтобы, прикрыв глаза, совсем легко, почти невесомо коснуться его губ ласковым поцелуем…              В подступившем изумлении Скарамучча чуть округляет глаза, ощущая мягкое, бережное касание к самому уголку своих губ, теперь слегка опалённых позабытым, но таким приятным теплом…              Кадзуха отстраняется, на короткое мгновение заглядывая Скарамучче в глаза нежным взглядом, за которым юноша неотрывно следит — за этим когда-то ставшим родным выражением алых, наполненных нежностью глаз, в тягучей глубине которых, казалось, можно было навсегда потонуть и потеряться…              В этот самый миг Скара перестаёт ощущать полномерную реальность — он не чувствует, как Кадзуха ласково берёт его руку в свою ладонь, как аккуратными, неспешными шагами начинает вести его в сторону выхода из клиники, попутно прощаясь с кем-то из персонала. Скара не слышит и не ощущает всего происходящего с ним в действительности — того, что прямо сейчас кажется ему таким бессмысленным и бесполезным, кроме одного… Фигуры человека, идущего чуть впереди и осторожно сжимающего его ладонь в своей.              Скара шёл за ним, не сводя пристального взгляда с его спины, с его плеч и с белоснежной, не очень длинной копны его волос, по привычке стянутых в низкий, слегка неаккуратный хвост, красиво рассыпающийся под движением и лёгким ветром…              Скарамучча не понимает, что чувствует прямо сейчас — испытывает ли он подобие нежной радости оттого, что находится рядом с Кадзухой, или, наоборот, переживает горечь от осознания неизбежного, необратимого конца…              Как бы ему хотелось поделиться с ним своими тревогами, но едва ли ему хватит сил признаться не столько Кадзухе, сколько себе…              Сколько бы он ни старался, сколько бы ни пытался исправиться и освободиться — всё бессмысленно….       

«Куда бы ты ни сбежал, он обязательно найдёт тебя».

             

19:03

                    — Дзуши, просыпайся…              Услышав тихий, едва различимый тон голоса, раздавшийся тёплым шёпотом где-то прямо над ушком, Скарамучча лениво, совсем неохотно раскрывает глаза, чуть щурясь от неприятного света, от которого он почти сразу пытается спрятаться, невольно зарывшись в тёплое и тёмное…              — Нам скоро выходить, — слышит он снова, что вынуждает его чуть недовольно скривить губы и поморщиться от возникшего лёгкого дискомфорта во всём своём теле…       Скара сдерживает жалостливый стон, пока пытается чуть поднять голову и разлепить слегка саднящие от резко подступившего света глаза, которые только-только стоит ему открыть, как вдруг он видит перед собой почти размытый неясный силуэт…              — Мм…?              Скарамучча слегка приподнимается, спустя пару мгновений начиная различать реальность, в которой, оказалось, он проснулся, будучи крепко прижатым к Кадзухе…       Скара ощущает, как сильно он льнёт к нему, сидя почти вплотную — настолько близко, что юноша мог услышать его сердцебиение даже сквозь полусон, в котором пребывал прямо сейчас.       Скарамучча отнимает голову от того самого «тёплого», как оказалось, крепкого плеча и изгиба шеи Кадзухи, к которой он так рьяно прижимался…              О чёрт…              Осознавая, насколько близко к Кадзухе он находится, Скара слегка вздрагивает и спешит отстраниться, встречаясь с улыбающимся взглядом алых глаз, в которых прямо сейчас поблёскивало очевидное, ярко заметное довольство…       Скара чуть выставляет руку вперёд, пытаясь отсесть от Кадзухи, однако, ощутив тяжесть чужой ладони на своей талии, за которую парень прижимал Скарамуччу к себе, юноша замирает, буквально чувствуя, как его собственные щёки трогает очередной румянец из-за нахлынувшего смущения…              Как он вообще оказался так близко к Кадзухе, почти сидя у него на коленях…?! В какой момент их поездки в автобусе он вплотную подсел к нему и заснул практически в его руках…?              — Скара…? — Кадзуха наклоняется к нему, замечая, как в это самое мгновение юноша пытается от него отвернуться. Скара даже представлять не хотел, насколько нелепо он мог выглядеть в глазах других людей, пока ласково прижимался к Кадзухе и сладко сопел на его плече…       — Всё в порядке, — Каэдэхара мягко усмехается, кажется, понимая, почему именно Скара пытается спрятать свой смущённый взгляд и отстраниться от него… — здесь почти никого нет, — поясняет он, ласковым движением руки касаясь бедра юноши, на котором всё это время удерживал свою ладонь. Скарамучча слегка ведёт плечами, только сейчас, спустя почти минуту после пробуждения, осознавая, что всё это время Кадзуха крепко обнимал его, обведя рукой его талию и осторожно поглаживая по его бедру….              И ощущение этих незатейливых, но очень приятных касаний почему-то возводит во всём теле Скарамуччи лёгкую дрожь…              — Нам скоро выходить, — слегка отодвигаясь, сообщает Кадзуха и аккуратным движением уводит свои руки от Скарамуччи, выпуская его и позволяя ему отстраниться. Скара почти сразу отсаживается от Кадзухи, чуть сонным взглядом невзначай осматривая салон автобуса, в котором и в самом деле почти никого не было…              Скара вспоминает, что после того, как они с Кадзухой вышли из клиники — они направились в сторону автобусной остановки, чтобы добраться до центра города и задержаться там в какой-нибудь тихой маленькой кофейне, дабы согреться. Скара спокойно соглашался на всё — ему было всё равно, куда именно Кадзуха поведёт его, главное, чтобы это было не слишком затратно и…              Чтобы он оставался рядом.              Сейчас любое социальное взаимодействие Скарамучче было в тягость, но он готов был потерпеть ради того, чтобы хоть как-то сократить расходы Кадзухи, за которые Скарамучче становилось уже неловко…              — Идём?              Скара отвлекается от своих мыслей, слыша Кадзуху, который, встав со своего места, протягивает юноше руку. И Скарамучча, совершенно не думая, словно рефлекторно, отвечает ему, вкладывая свою ладонь в его руку, позволяя увести себя к дверям остановившегося автобуса, а затем и на улицу… Шумную, полную людей и самых разных звуков — от разговоров прохожих до гула дороги.              Скарамучча мысленно устало выдыхает, прямо сейчас стараясь максимально отстраниться от всего этого хаоса, раздражающего его и без того уставшую, воспалённую голову. Однако он не успевает даже отпустить мысль об этом всём, как вдруг он ощущает более крепкую хватку чужой ладони на своей руке, за которую Кадзуха начинает вести его куда-то в сторону…              — Куда мы идём…? — смотря ему в спину, спрашивает Скарамучча, совсем слегка удивляясь столь неожиданному и даже резковатому порыву.       — Подальше отсюда, — сообщает Кадзуха, ни на секунду не замедляясь при ходьбе, словно желая не просто уйти от шума улицы, а буквально сбежать, будто…              — Здесь для тебя очень шумно…              Скарамучча никак не мог осознать этого — как и почему Кадзуха остаётся настолько внимательным к нему, что даже в таких мелочах продолжает думать о его состоянии и всякий раз пытается окружить его комфортом…              — Я знаю недалеко одно место, — произносит Каэдэхара, опуская к юноше взгляд, тронутый тенью едва различимого беспокойства, — но если не хочешь никуда идти, мы можем сразу поехать домой.              Он произносит это, вероятно, полагая, что общество других людей может сейчас быть для Скары дискомфортным, но на самом деле… Пока Кадзуха идёт рядом с ним, пока он держит его за руку, пока прижимает его к себе или обнимает, когда смотрит на него вот так ласково — Скара забывает обо всём, что может тревожить его извне.              Однако это никак не может успокоить роящиеся тревоги внутри него — в его мыслях, в которых всё, казалось, сводилось к одному единственному вопросу…       

«Зачем?»

             Даже сейчас, пока Скара кивком соглашается на предложение Кадзухи остановиться где-то, пока они продолжают идти вдоль улицы, оставляя большое скопище людей и гулкий шум где-то позади, спустя время оказавшись посреди маленькой улочки, красиво украшенной огнями и декором в преддверии приближающегося Рождества, до которого оставалось меньше двух недель; пока они шли вдоль этого наполненного светом переулка, в котором Кадзуха случайно замечает витрину небольшого книжного магазина, задерживаясь на нём взглядом, но почти сразу же отводя в сторону, вероятно, полагая, что сейчас не самый лучший момент для посещения подобных мест — и всё это время Скара никак не мог перестать задаваться этим ужасным вопросом, выносящим из головы всё здравое и верное, разрушающим на корню любую существенно важную или конструктивную мысль…       

«Зачем?»

             Зачем прямо сейчас они куда-то идут? Зачем Кадзуха держит его за руку? Зачем так старается ради него, отказывает себе в удовольствиях и даже таких мелочах, как посещение книжного магазина или ещё уйма всего, что ему пришлось отодвинуть на второй план…?              Зачем он тратит так много денег на него? Зачем пытается исправить ситуацию дорогостоящими сеансами с Шэнь Хэ, зачем вообще он привёз его к себе домой? Зачем он проводил так много времени в полицейском участке, пытаясь найти способ посадить Дотторе? Зачем пытается спасти его? Зачем, если всё это абсолютно бессмысленно и неважно, если всё это не принесёт ничего, кроме очередного неизбежного расставания, которое наступит, возможно, уже совсем скоро…              Куда бы Скара ни пошёл, что бы он ни делал и где бы ни оказался — ему не удастся сбежать и скрыться, он всегда будет скован той самой золотой клеткой, очередной ошибкой его ненавистного ему прошлого…              — Дзуши…?              Юноша замедляется, в один момент просто останавливаясь посреди пустующей дороги, и выпускает свою руку из ладони Кадзухи, который, почувствовав это, сразу же оборачивается к парню…       

«Зачем тебе всё это…?»

             — Что случилось? — с нарастающим беспокойством в голосе Кадзуха заглядывает в лицо Скарамучче, вероятно, желая найти ответ на свой вопрос в его чуть потерянном, скрытом тенью взгляде…              — Зачем… всё это?              Скара даже не делает особых усилий, чтобы задать этот душащий и возводящий в нём отчаяние вопрос. Оказываясь на пределе своих сил, он чувствует измождение и нежелание больше строить вокруг себя иллюзии — бессмысленные, неоправданные попытки что-либо исправить.              — Что…?              Он слышит не удивлённый, а встревоженный голос Кадзухи, которому, как и всегда, так легко удаётся прочувствовать настроение Скарамуччи — природу его переживаний…              — Не делай вид, будто не понимаешь… — не поднимая взгляда к Кадзухе, произносит Скара, начиная уже теряться в собственных мыслях, в которых и без того творился страшный хаос. — Ты ведь всегда всё знаешь и чувствуешь… — юноша слегка сжимает губы, стараясь подавить нарастающую в собственном голосе дрожь.              — О чём ты…?              Действительно, о чём он хочет сказать? О договоре, о котором Кадзуха, скорее всего, не знает? Или о том, что Скарамучче, как бы ему ни не хотелось признаваться — придётся вернуться…              — Дзуши…? — Кадзуха снова зовёт его по имени, делая шаг чуть ближе к парню, неспешным движением руки намереваясь коснуться его, на что Скара слегка отстраняется назад, оставаясь поодаль…       — Не надо… — шепчет Скарамучча, так и не подняв взгляда на Кадзуху, даже представить себе боясь, сколько беспокойства и волнения сейчас отображается в его лице. — Лучше не трогай меня…              Он с колкой горечью просит об этом, переживая невероятную, непосильную тяжесть в груди, в которой начинает колыхаться то самое неприятно щемящее чувство — осознание неизбежного, того, что прямо сейчас ему придётся обозначить вслух…              — Я… — дрогнувшим голосом начинает Скарамучча, с силой кусая свои собственные губы, словно желая и не желая одновременно озвучивать реалию, жестокую истину, в которой всё, что происходит в данный момент — не имеет смысла, — …я не смогу остаться с тобой, Кадзуха, — Скара сжимает свои ладони в кулаках, впиваясь ноготками в кожу, — я… должен вернуться к Дотторе.       

«Куда ты бы ни пошёл. Он обязательно найдёт тебя».

             — Что…?              Голос Кадзухи кажется таким откровенно удивлённым, граничащим с тихим, почти немым ужасом…              — У нас договор, — наконец признаётся Скарамучча, делая прерывистый, тяжёлый вдох, так и не решаясь поднять взгляда на Кадзуху, — я обязан работать с ним, даже если…       — Нет, — вдруг перебивая парня, заявляет Каэдэхара, а затем снова делает уверенный шаг прямо к нему навстречу…               — Ты не вернёшься к нему. Я больше не позволю этому случиться.              Почему…? Почему это снова происходит?! Почему Скара снова стоит перед этим ужасным выбором…              — Ты не понимаешь… — набравшись сил, Скара поднимает голову, чтобы встретиться с Кадзухой взглядами. И в его поблёскивающих багрянцем глазах вместо ожидаемой печали или сомнений Скара замечает молчаливый и тихий гнев. Такой необычный, распаляющий и опасный…              — Я знаю, — уверенно заявляет он, смотря на юношу так пристально и так вкрадчиво, что на мгновение Скарамучче кажется, будто это он находится в неведении, а не Кадзуха. — Я давно знаю о вашем контракте, Скара, — признаётся Каэдэхара, не сводя с парня пронзительного, без тени холода или презрения взгляда. — Я знаю, на что тебе пришлось согласиться… — чуть тише произносит он, будто не желая говорить о всех вещах, которые ему известны, — и я хочу помочь…              Помочь…?              Скара распахивает слегка дрогнувший взгляд, слыша это странное «я давно знаю» и «я хочу помочь…», казавшееся ему чересчур уверенным и даже наивным.              Что Кадзуха сделает? Что он может? Он ведь уже пытался посадить Дотторе в тюрьму, только ничем хорошим это не кончилось — Скара и не верил никогда, что у него получится. А что теперь? Он снова предложит сбежать? Или будет опять сидеть днями и ночами в полицейском участке? И всё ради чего…? Зачем всё это… Зачем он пытается, зачем, зачем…              — Скара…              Юноша собирается увести в сторону взгляд, не в силах больше выдержать этого разговора — теперь ему кажется, что его и вовсе не стоило начинать. Нужно было, как и всегда, просто сбежать и…              — …я заплачу сумму неустойки.              Ч-Что…?              — Я уже всё решил. Я заплачу Дотторе, сколько он потребует, чтобы он навсегда оставил тебя в покое…              Нет, нет…              — Нет…! — будто оглушённый только что сказанным, Скара в безмолвном ужасе раскрывает губы и слегка мотает головой в полном, решительном отказе. — Нет…       — Скара…       — Нет…! Не смей этого делать…! — не давая Кадзухе сказать и слова, чуть дрогнувшим голосом перебивает его юноша, делая ещё один шаг чуть назад.              — Скара, пожалуйста…       — Ты сошёл с ума! Ты даже не представляешь…              Он не знает, насколько это опасно, насколько рискованно связываться с Дотторе, насколько дорого на самом деле может стоить его никчёмная свобода…              — Я знаю, — Кадзуха снова приближается к Скарамучче, не давая ему отдалиться от себя, — я знаю, какую сумму денег он хочет, Скара, я сделаю это ради тебя. Позволь мне…       — Я сказал нет…!              Он лучше навсегда сгинет в бедности и несчастье, он лучше вернётся и подставится, он лучше убьётся снова, чем позволит Кадзухе сделать нечто подобное…              — Скара… Дотторе ничего не сможет тебе сделать, если я просто заплачу ему эти деньги.              Несмотря на отказ, Кадзуха ни на мгновение не отступает от своих слов и продолжает настаивать — неужели он и правда уверен, что сможет избавиться от Дотторе, если заплатит ему? Это так наивно, так бессмысленно…       

«Он обязательно _обязательно_ найдёт тебя».

             — Нет… — Скара даже мысли допускать о том, что это возможно — не собирается, не может и не хочет. И тому слишком много причин: начиная от того, что это ни к чему не приведёт, а лишь разозлит ублюдка, а ещё…              — Скара, пожалуйста… Я хочу тебе помочь.       Кадзуха снова это делает. Он снова, как и всегда, пытается «помочь», «защитить» и «спасти», он снова играет из себя «спасателя», собираясь совершить нечто настолько безрассудное, безумное….              — Прекрати, хватит… — Скара ощущает, как его снова сковывает неприятная колкая дрожь, подбирающаяся к горлу — предвестник приближающихся слёз…       

«Зачем ты такой…»

             — Я никогда не просил тебя об этом… — Скара не выдерживает и срывается, снова отшатываясь чуть назад, будто в попытке сбежать, уйти, скрыться куда-нибудь, чтобы не чувствовать всей этой болезненной тяжести и отчаяния, этого мерзкого, гадкого чувства… Признания своих слабостей.              — Я никогда не хотел этого, Кадзуха, я не хотел, чтобы ты спасал меня, не такой ценой…!       — Скара…

      «Зачем?»

             — Ты правда думаешь, что я смогу принять это…?!       

«Кто мы друг другу, чтобы ты делал всё это ради меня…?»

             — Я просто хочу помочь…       

«Зачем ты в очередной раз пытаешься, для чего…?»

             — Зачем?! — он снова и снова задаётся этим вопросом. — Ты думаешь, что я сошёл с ума или что я болен, и поэтому мне нужна твоя помощь…?!              Все эти слова, спешащие впереди беспорядочных мыслей, невольно слетают с дрожащих губ Скарамуччи, на которых он ощущает соль рассекающих его лицо слёз — горьких и гадких, таких, что невероятно сильно душили его…              — Нет, конечно же нет… — чуть смягчившись, Кадзуха покачивает головой в отрицании ещё одной озвученной догадки…       — Тогда какого чёрта, Кадзуха?! — срываясь окончательно, Скара повышает свой голос, что разрывает прохладную тишину безлюдной, погружённой в нарушаемый лишь слабым светом маленьких огней полумрак улицы…              — Я никогда не просил о помощи… — громко всхлипывая, произносит Скарамучча, — никогда не просил жалеть меня, не просил, чтобы ты защищал меня, искал мне врачей и пытался меня «спасти»! Прекрати это, прекрати…!              Это было невероятно сложно и мерзко — признавать свою слабость и немощность, сталкиваться с мыслью, что ему на самом деле нужна помощь. Но почему всё случилось так, что Кадзуха, именно он, стал свидетелем всего этого…       

«Почему…?»

             — Дзуши, всё совсем… не так, — тихо произносит Кадзуха, — я никогда не считал тебя больным, никогда я не видел в тебе слабости, лишь наоборот… — он говорит это осторожно, неспешно, но что-то в его словах кажется шатким и странным, словно ему было неприятно или больно говорить об этом. — Даже в первый день нашего знакомства, когда ты плакал, потому что Дотторе избил тебя, и когда, даже несмотря на боль и унижение — ты вышел на сцену…! Скажи, разве мог я чувствовать хоть какое-то подобие жалости после этого?              Слыша всё это, Скара чуть замирает на месте, пытаясь удержать очередной громкий всхлип, сопровождающий скатывающиеся по его щекам горькие слёзы.              — Я никогда не считал тебя слабым, слышишь, никогда… — чуть дрогнувшим голосом произносит Кадзуха. — Я знаю, что ты не потерпишь к себе такого отношения…              Тогда почему…?!              Почему он всё это делает? Если проблема не в его желании и рвении спасти, если дело не в жалости или чём-то подобном, что тогда заставляет его делать всё это?! Что останавливает его сейчас, что удерживало месяц назад, когда Скара почти бросил его? Когда наговорил ему столько ужасных вещей…              — Тогда зачем?! Зачем ты всё это делаешь…?!              Скара не выдерживает больше гнёта и тяжести этого ненавистного ему вопроса. Он задаёт его прямо, откровенно уже не понимая ни мотивов, ни причин, за которыми Кадзуха следовал с самого начала их знакомства…              Когда-то Скара думал, что он нужен Кадзухе из-за группы. Но в последнее время об этом не было и речи — словно это было лишь глупой отговоркой в прошлом, ну а теперь…?       

«Зачем…?»

             — Потому что…              Скара слышит его голос, ставший чуть тише в одно мгновение — то самое, в которое он снова поднимает на Кадзуху взгляд, вдруг замечая в уголках его глаз собравшуюся влагу…              Он…?              Скарамучча не отводит взгляда от лица Кадзухи, обрамлённого мягким светом где-то позади зияющих фонарей, что бликами оседают на прядях его белоснежных волос и ярких, красиво переливающихся рубинами глаз, из которых скатываются капельки мерцающих слёз…              — Потому что, Дзуши …              …которые, словно знамение, давали начало той самой долгожданной истине…                     

— Я люблю тебя.