С понедельника по воскресенье

Неизвестное время

                   — Что это…?              Сидя на кровати, Куникудзуши опускает удивлённый взгляд к протянутой подарочной коробке, обёрнутой в ярко-фиолетовую упаковочную бумагу с маленьким рисунком в виде звёздочек.              — Это тебе, — раздаётся полюбившийся мягкий голос с ноткой присущей нежности и заботы, с которой Нива всегда обращается к нему, — с Днём рождения, Дзуши.              Он ласково улыбается, замечая неподдельное изумление в аметистовых глазах Куникудзуши, которые тот удивлённо распахивает, бегло осматривая протянутый подарок.       Дзуши догадывается, что именно было спрятано в коробке, судя по её размерам, но он никак не мог осознать этого, потому что…              — Нет… — в откровенном неверии юноша чуть покачивает головой, поднимая на Ниву взгляд, полный недоумения, — я не могу это принять…       — Почему? — парень чуть наклоняет голову вбок, изображая на своём лице самую безобидную и добродушную улыбку, на которую был способен, — неужели ты даже не взглянешь…?       — Ты сошёл с ума, — заключает Райдэн, слегка хмуря брови, — ты и правда думаешь, что я смогу принять это…? — спрашивает он, бросая короткий взгляд на достаточно увесистую, длинную коробку перед собой.              Чёрт, это просто не могло быть правдой…              — Боюсь, у тебя нет выбора, — мягко усмехнувшись и качнув головой, Нива заглядывает в глаза юноше, продолжая держать в руках подарок, — пожалуйста, хотя бы открой его.       Куникудзуши тихо вздыхает, понимая, что с этим парнем совершенно бесполезно спорить. Нива в любой ситуации добьётся своего…              — Хорошо, но я всё равно заставлю тебя вернуть это в магазин, — ворчит юноша, всё-таки принимая подарок и укладывая коробку на кровать перед собой, и начинает торопливыми движениями раскрывать обёрточную бумагу, желая как можно скорее «взглянуть» на подаренное, а затем всучить другу обратно.              Нива совершенно точно сошёл с ума, раз решился подарить нечто настолько дорогостоящее, будучи простым парнем из не очень обеспеченной семьи — в отличии от Куникудзуши, который никогда ни в чём не нуждался.       Несмотря на достаточно сложные взаимоотношения со своими родителями, они не обделяли Дзуши карманными деньгами и дорогими подарками — хоть и большинство из них были, скорее показательным актом родительской любви, о которой, впрочем, сам парень не просил…       Наверное, поэтому он никогда не озвучивал своих искренних желаний, когда отвечал на вопрос родителей, что подарить ему на очередной бесполезный праздник.              Единственный, кому Дзуши мог доверить нечто подобное — был Нива.              И сейчас, пока юноша раскрывал коробку, он искренне жалел, что когда-то проболтался другу о своей маленькой мечте, на которую совсем недавно сам начал откладывать деньги…              — Если это и правда то, что я думаю… — слегка недовольным тоном произносит Дзуши, наконец открывая коробку и находя внутри неё чёрный чехол с лейблом дорогостоящего бренда электрогитар.       — Ты и правда сумасшедший, — повторяет Райдэн, бросая в Ниву почти сердитый взгляд, — я не стану её открывать!              Вопреки своему заветному желанию и восторгу, Куникудзуши действительно хотел отказаться от этого подарка. Он просто не мог представить себе ситуацию, в которой принимает столь драгоценную вещь из рук простого, работающего парня, не имеющего свободных денег, и вообще…              — Ну пожалуйста, — не сводя, почему-то радостной улыбки со своего лица, просит Нива, — я так долго выбирал её для тебя. Хотя бы одним глазком взгляни…       — Что, по-твоему, я там не видел…? — продолжает сердиться Дзуши, готовый всучить чехол с гитарой обратно своему другу.              На самом деле Куникудзуши не то чтобы сильно нуждался в личном инструменте. У него была одна любимая гитара, которую он брал в аренду в музыкальной студии, где учился играть, поэтому…              — Цвет, — тихо усмехнувшись, заявляет Нива, — ты просто обязан на него взглянуть.              Дзуши снова вздыхает и, не говоря больше ни слова, тянется к маленькому замочку на чехле, чтобы открыть чёртову гитару, от появления которой было больше проблем, чем…              — А… — Куникудзуши замедляется, едва только он раскрывает гитару, потому что вместе с качественно сделанным грифом и поблёскивающими свежими струнами он обнаруживает ещё и удивительной красоты корпус глубокого, насыщенного, фиолетового цвета, сочно переливающегося по красивым литым изгибам новенькой, не испорченной временем гитары.              Только сейчас, с неким восторгом осматривая инструмент, Дзуши ощущает укол совести… Несмотря на то, что собирался отказаться от подарка, в глубине души ему… безумно хотелось оставить её себе. Она была очень красивой, и её цвет и в самом деле стоил того, чтобы хотя бы просто любоваться ею, не говоря уже о том, чтобы взять гитару в руки.              Примерно так он и чувствовал себя всякий раз, рассматривая витрину магазина музыкальных инструментов, куда частенько захаживал после школы и репетиций… Там, на стендах он подолгу мог разглядывать корпуса моделей разных электрогитар, представляя, как однажды сможет выступить с одной из них на сцене.              И, несмотря на то, что родители могли купить ему любую из гитар, он хотел накопить и заработать на неё сам. Даже вопреки тому, что его мама не очень одобряла тяги к струнному инструменту вместо клавишных…              — Нравится?              Куникудзуши поднимает взгляд, едва справившись с тем, чтобы оторваться от новенькой красивой гитары, которая лежала прямо перед ним, и…              — Ты можешь взять в руки, — тихо проговаривает Нива и придвигается к парню чуть ближе, — она теперь твоя.              Райдэн уводит слегка смущённый взгляд в сторону от внезапной близости, в которой он оказывается рядом со своим… другом.              — Я не могу, — качнув головой, протестует юноша, пытаясь отвернуться от Нивы, — она очень дорогая, и я не понимаю, как тебе удалось… — он вдруг вздрагивает и, снова повернувшись к другу, со слегка обеспокоенным тоном спрашивает, — … ты ведь не сделал ничего противозаконного…?       — Что? Конечно нет! — негромко посмеивается парень, слегка прикрывая глаза. Куникудзуши в ответ дуется, не очень понимая, что смешного он сказал.       — Не волнуйся об этом, пожалуйста, — успокоившись, нежно улыбается Нива и поднимает руку, осторожным движением касаясь щеки юноши, чтобы ласково провести по ней ладонью, — на самом деле мне кое-кто помог, — признаётся парень, замечая в аметистовом взгляде тень тревоги, — нет-нет, не переживай, твои родители тут ни при чём, — сразу же заверяет он, догадываясь, о ком в первую очередь Дзуши подумал.              Да и вряд ли такое могло бы произойти. Родители Куникудзуши ненавидели Ниву, поэтому…              — Но тогда… кто? — слегка хмурясь, интересуется юноша, изо всех сил стараясь перебороть смущение, выступающее на его щеках румянцем из-за тёплых и ласковых прикосновений чужой ладони…       — Прости, я не могу сказать, — слегка виновато улыбается Нива, убирая руку, — этот человек попросил не говорить тебе, но, знаешь… — он делает короткую паузу, — она хорошая и желает тебе только добра.              

Четверг, 13:57

             — Скара…              Едва ощутимое, почти невесомое касание чьей-то руки заставляет Скарамуччу вздрогнуть: его худое, окутанное прохладой тело неприятно ломит из-за долгой, неудобной позы, в которой он лежал, почти согнувшись, словно свернувшись клубочком, в попытке согреться…              — Скара, просыпайся…              Где-то в отдалении Скарамучча слышит знакомый мягкий голос, осторожно зовущий его по имени в намерении вызволить из объятий очередного неприятного сна…              Ему снова снились события когда-то хорошо забытого прошлого, о котором он не хотел ни вспоминать, ни думать. Только забыть, закрыть и запереть — чтобы больше никогда не терзаться этой неизлечимой и гнетущей болью, но…              Кажется, его подсознание играло с ним злую шутку, в очередной раз проявляя во сне картинки из прошлого, приносящие тоску и чувство опустошения вместе с окутывающим колким холодом, который он терпел всякий раз, просыпаясь на кровати совершенно… один.              Снова…              — Скара…?              Юноша слабо мотает головой, пытаясь укрыться от голоса, которым кто-то зовёт его. Он прекрасно знал, кто именно это был, однако ему не хотелось ни отвечать, ни реагировать ни на что происходящее вокруг — в этой снедающей и обезличенной реальности, в которой каждая минута тянулась нестерпимо, мучительно и долго.              Словно Скарамучча пребывал в застывшем, бесконечно тянувшемся падении, которое никак не могло подойти к своему логическому финалу — тому самому моменту истины, о котором юноша заветно грезил.              Он не хотел ничего из того, чем существовал: ни чувств, ни ощущений, ни голосов, ни слов, ни мыслей. Теперь ничто не могло обрести для него хоть какую-то ценность, потому что он, будучи окончательно сломленным и изувеченным, не ощущал себя живым и полноценным… Настолько, чтобы снова внимать радости желаний, надежд и веры в собственные силы.              Скарамучча был потерян и подвержен тяжёлому отчаянию. В течение времени, которое он проводил, лёжа на кровати и предаваясь полусну, он не находил себе места. Он потерял счёт дней и ощущений предметности мира, иногда даже не понимая, когда он спит, а когда находится в реальности.              Временами ему становилось очень страшно. Кошмары постоянно преследовали его, словно остриё ножей вонзаясь в его и без того измученное тело, разрывая старые и новые раны. Они преследовали его постоянно: воспоминания, картинки из прошлого, голоса и лица родителей, угрозы и унижения отца, безразличие окружающих… Абсолютно всё, когда-то наполнявшее жизнь Куникудзуши, теперь отзывалось неотступной и тянущей болью. Даже светлые моменты, в которых он вспоминал Ниву, его заботу и любовь, которой тот безвозмездно делился — даже это превращалось для Скарамуччи в пытку.              — Скара, ты меня слышишь…?              Он снова слышит обеспокоенный знакомый голос, который теперь становится чуть более взволнованным, очевидно, из-за молчания, которым Скара награждает своего… приятеля.              Скарамучча не мог назвать Итэра другом. Он просто не ощущал никакой близости с ним, не потому что не доверял или находил его неприятным, а потому что просто… не мог прочувствовать этого.              Скара словно растерял способность чувствовать и ощущать.              — Прости, я знаю, что ты не любишь, когда тебя будят, но… — Итэр кладёт свою руку на худое плечо Скарамуччи, начиная коротко, робко поглаживать, — …я обещал Кадзухе, что заставлю тебя поесть.              Скара вновь отворачивается, слегка зажмурив глаза, будто желая укрыться не столько от слов и внимания Итэра, сколько от проблем всего окружающего мира.              Он не хотел есть, не хотел вставать, не хотел говорить…              — Скара, пожалуйста… ты не ел уже три дня, — Итэр склоняется над ним, продолжая с трепетом поглаживать по плечу, — если Кадзуха об этом узнает…              Кадзуха…              Скара слышит его имя и почему-то ещё сильнее зажмуривает глаза, вжавшись лицом в подушку, прижимая к груди ослабевшие худые руки, слегка дрожащие от вновь охватывающего холода.              Скарамучча ненавидел это чувство. Мысли о Кадзухе были тем единственным, что посещало его голову, оставляя за собой оттенок хоть каких-то эмоций. Чаще всего — тревожных и очень мрачных.              Он ненавидел обстоятельства, в которых вынужден был оказаться из-за всего произошедшего, но больше остального Скара не мог вынести того, что Кадзуха видит его таким. Слабым, сломленным и бесполезным — именно таким, каким он боялся предстать перед ним больше всего.              Скара не мог найти в себе сил даже поесть, не говоря уже о каких-то чувствах, разговорах и близости, по которой где-то в глубине души Скарамучча очень сильно скучал. Он скучал по нему каждый день, находясь в этом чёртовом бесконечном одиночестве. Скучал по его нежному голосу, которым тот успокаивал его после пережитых ночных кошмаров, по его заботливым рукам, которыми он обнимал Скарамуччу, прижимая к себе во сне, словно желая защитить и укрыть от всех тревог.              Это было то единственное, что оставляло в юноше подобие хоть какой-то жизни. Хоть он и никогда не сможет самому себе признаться в этом, временами он всё же ощущал эту тоскливую горечь, которая часто напоминала о себе. Потому что почти каждое утро Скарамучча просыпался один, вынужденный переживать едва терпимый и ненавистный ему холод вместо когда-то полюбившегося тепла…              — Скара…?              Юноша слышит тихий, печальный вздох, который Итэр издаёт вместе с последней попыткой дозваться до Скарамуччи. Однако парень остаётся лежать в безмолвии, мечтая вновь провалиться в долгий, пускай и неприятный… сон.              Пускай ему лучше снятся воспоминания о прошлом, пускай лучше его посещают кошмары — сейчас это был единственный способ избежать реальности и остатка мыслей.              Скара не слышит больше голоса Итэра, он не слышит, как тот встаёт с кровати и куда-то уходит, он и в самом деле вновь начинает засыпать, словно опускаясь в безмятежное, медленное плавание…              И последнее, о чём мечтает Скарамучча перед тем, как окончательно уснуть — это тепло объятий Кадзухи, когда проснётся в следующий раз…              

17:23

             Какое-то мимолётное, тревожное чувство, шквалом проносящееся в голове, вынуждает Скарамуччу внезапно проснуться и резко раскрыть глаза, словно в предчувствии чужого присутствия, находящегося где-то в опасной близости…              Юноша слышит чьи-то незнакомые размерные шаги, отдалённо напоминающие приглушённый стук каблуков, которые с каждой последующей секундой Скарамучча распознаёт всё отчётливее до тех пор, пока краем взгляда не замечает движение высокой, тёмной, кажется, женской фигуры, появившейся откуда-то из-за спины…              Скара вовремя успевает закрыть глаза, пытаясь притвориться спящим, подобным образом желая спрятаться от чужого внимания совершенно незнакомого ему человека.              Скарамучча, к сожалению, не успел рассмотреть внезапно появившуюся словно из ниоткуда женщину, что теперь, судя по звукам её шагов, всё ближе подходила к кровати…              Скара не сильно переживал из-за этого: вряд ли бы Кадзуха пустил в свою квартиру, а тем более в свою спальню, кого попало, однако же…              — И как долго ты будешь делать вид, что спишь?              Скарамучча едва заметно вздрагивает, слыша смутно холодный и резковатый тон голоса той самой незнакомки, на которую незаметно обратил внимание минутой ранее. Он старался не двигаться и не подавать никаких признаков жизни, притворяясь спящим, дабы женщина не начала задавать вопросов.              К сожалению, Скара догадывался, кто эта незнакомка и с какой целью она прямо сейчас находилась в квартире Кадзухи.              — Хм… — почти шёпотом протягивает женщина, лица которой Скарамучча, к счастью, не видит. Он лежал на кровати, слегка отвернув голову и прикрыв глаза, и в самом деле пытаясь создать видимость того, что он спит. Меньше всего ему сейчас хотелось разговаривать с совершенно незнакомым человеком, да к тому же ещё и…              — Интересно…              Скара мысленно выругивается, где-то на задворках мыслей проклиная эту странную женщину, которая, судя по звукам, перемещалась по комнате и, по ощущениям, находилась где-то со стороны окна. На самом деле Скарамучче было наплевать на её присутствие: ему просто не хотелось допускать мысль, что она пришла сюда с одним очень неприятным намерением…              — А если я скажу тебе, что за каждую минуту нахождения здесь Кадзуха мне платит огромную сумму денег, ты соизволишь открыть глаза или ты так и будешь делать вид, что тебе наплевать?              Скара снова вздрагивает, едва удержавшись от того, чтобы не раскрыть в удивлении глаза и не бросить возмущённый взгляд на ту, которая прямо сейчас делает подобные резкие заявления…              Что она пытается сделать? Вызвать чувство вины? Чёрта с два у неё получится…              — Это манипуляция, Скарамучча, — вдруг зачем-то говорит незнакомка, — я пытаюсь вызвать у тебя ложное чувство вины перед своим… другом? — она делает вопросительный тон голоса, словно пытаясь уточнить у Скары, кем именно ему приходится Кадзуха.              Для Скарамуччи это был весьма… сложный вопрос.              — Сложно ответить, я понимаю, — словно прочитав мысли парня, вдруг озвучивает своё предположение незнакомка, — хотя лично мне не сложно дать определение человеку, который ради другого делает всё возможное, желая исправить положение дел и поставить его на ноги.              Скара едва заметно сжимает губы, стараясь пропускать через себя слова этой хамоватой особы, которая фактически докапывалась до почти спящего человека.              Нет, серьёзно, откуда и зачем она здесь взялась…              — Я пришла потому, что твой возлюбленный попросил меня, — совершенно бесстрастным тоном произносит незнакомка, заставляя Скару дрогнуть и, слегка нахмурив брови, всё же открыть глаза, натыкаясь взглядом на высокую, стройную женщину с длинными серебристыми волосами и очень странным, блеклым оттенком глаз.              — О, ты соизволил открыть глаза, — холодно произносит она, — с добрым утром, Куникудзуши.              Куникудзуши…?              — Откуда вы…       — Знаю твоё имя? — она слегка дёргает бровью. — Правда думаешь, что кто-то в университете и ближайшей паре километров не знает имени парня, пытавшегося покончить с собой прямо посреди фестиваля…?              Скара заметно напрягается. Впервые за последнее время кто-то вот так открыто и даже в некотором роде бесцеремонно поднимал эту тему. Ни Итэр, ни Кадзуха, ни Аякс — никто из тех, с кем Скарамучча хоть как-то контактировал последние три недели — никто из них не осмеливался говорить о случившемся вот так просто…              — Вижу, ты удивлён, — спокойным голосом произносит женщина и, проходя чуть ближе, садится в кресло недалеко от окна, — чтобы было честно, позволь и мне представиться, — говорит она, обращая пристальный взгляд на поднимающегося с кровати Скарамуччу. — Я Шэнь Хэ — твой новый, а если быть точнее, первый психотерапевт.              Скарамучча удивлённо приподнимает брови, не зная, за что из услышанного ему цепляться первым. За то, что эта женщина так самоуверенно заявляет о себе как о его «новом» психотерапевте, или за то, что она в принципе осведомлена о…              — Ты ведь никогда не посещал психотерапевта, верно? — спрашивает Шэнь Хэ, складывая одну ногу на другую. — Может, ты ходил к психологу? — продолжает интересоваться она, внимательным взглядом проходясь по всё ещё откровенно недоумевающему выражению лица Скарамуччи…              — Я не обязан вам отвечать, — холодно произносит он, до конца не понимая собственных реакций и эмоций. Ему так тяжело было прямо сейчас изображать на лице неприязнь и притворяться оскорблённым, потому что, мало того, что вся эта ситуация казалась ему весьма странной, он впервые за долгое время вообще решился заговорить с кем-либо.              — Ты прав, — соглашается Шэнь Хэ, слегка кивая и складывая руки на своих коленях, — ты не обязан, но это не значит, что ты этого не хочешь, верно?              Скарамучча вдруг хмурится, теперь уже совершенно точно начиная раздражаться от поведения этой дамочки. Если она называет себя психотерапевтом, то какое она имеет право говорить нечто… подобное?              — Вы делаете слишком громкие заявления, — хмыкает парень, смеряя женщину перед собой недоверчивым и чуть мрачноватым взглядом, изо всех сил стараясь выказать своё недовольство и нежелание вести какие-либо беседы, — уходите.       — Но ведь я только пришла, — спокойным тоном заявляет Шэнь Хэ, будто намеренно своим показным безразличием пытаясь вызвать в Скарамучче ещё больше раздражения и негодования.              — Тебе неприятно моё присутствие, я вижу, — спустя короткую паузу продолжает она, — и тем не менее я не могу просто взять и уйти. Я обещала Кадзухе, что помогу тебе.       — Вы…? — делая усилие, Скара издаёт короткий смешок, стараясь игнорировать слова этой женщины про «Кадзуху» и про «помочь». — Вы не выглядите как человек, которому стоит доверять.       — Вот как, — Шэнь Хэ продолжает выглядеть совершенно невозмутимой и сдержанной, не проявляя на своём лице и тени эмоций. Это уже не просто заставляло Скарамуччу напрягаться, а откровенно бесило его, — а есть ли в твоём окружении хоть кто-то, кому, по-твоему мнению, стоит доверять?       — Думаете такими дешёвыми трюками вывести меня на разговор? — Скара закатывает глаза и уводит взгляд в сторону. Он, очевидно, прикрывается вопросом, не желая продолжать разговор о том, кому он доверяет, и тому подобных вещах…       — Расскажи, что ты имеешь в виду под «дешёвыми трюками»? — интересуется Шэнь Хэ.       — Тц… — Скара отворачивается от этой откровенно раздражающей его дамочки, намереваясь послать её к чёртовой матери с её жалкими попытками разговорить его. — Я не буду отвечать на ваши дурацкие вопросы, — повторяет он и, отвернувшись, укладывается обратно в постель, — и вообще, передайте Кадзухе, что он полный идиот, раз решил вас нанять, — бросает напоследок юноша и, повернувшись к гостье спиной, накрывается одеялом с головой, не желая больше продолжать бессмысленный диалог.              Шэнь Хэ в ответ ничего не говорит. Она продолжает тихо сидеть в кресле у окна, словно застывшая в ожидании чего-то…              Скара также замирает, прислушиваясь к шороху в надежде услышать хотя бы мимолётное движение, свидетельствующее о том, что женщина собирается уйти. Однако ничего, кроме собственного дыхания и размеренного биения сердца, юноша не слышал.              Почему она продолжает молча сидеть? Она чего-то ждёт? Надеется, что Скара всё же начнёт делиться с ней своими проблемами в стиле «меня папа в детстве сильно обижал»? Или что там говорят в разговорах с мозгоправами, которых Скарамучча не то чтобы сильно жаловал…?              Впрочем, он не сильно злился на Кадзуху за то, что тот решил привести к нему психотерапевта. Где-то в глубине души Скарамучча понимал его желание помочь, но едва ли он мог согласиться с этим решением и уж тем более выбором специалиста…              Эта дамочка такая странная… Она выглядела так, словно ей самой нужен психотерапевт.              Вдруг расслышав какой-то шорох, а затем и шаги с уже знакомым постукиванием маленьких каблуков, за которым следует звук открывшейся двери, Скара едва слышно, почти победно, хмыкает, отчасти радуясь тому, что Шэнь Хэ оказалась такой понятливой…              Выждав ещё пару минут, Скара наконец отворачивает от лица одеяло, чувствуя, как ему уже не хватает свежего воздуха, и стоит только парню приоткрыть глаза и повернуться, как вдруг он…              — Какого…?!               …замечает Шэнь Хэ всё так же сидящей в кресле у окна, с тем же невозмутимым выражением лица, в той же позе со сложенными ногами, только теперь… без туфель.              — Вы в своём уме? — хмурится Скарамучча, окидывая женщину взглядом, на мгновение приходя уже в откровенное бешенство от мысли, что вообще творит эта…              — Я тоже могу играть в эту игру, — спокойным тоном заявляет она, — ты ведь обрадовался, услышав, как я «ухожу»?       — Да, я был бы очень рад, если бы вы свалили нахуй, — наконец, не выдерживая, выругивается Скара, снова поднимаясь с кровати, — я никогда не был у психолога, но что-то мне подсказывает, что специалист из вас так себе…              Скарамучча складывает руки на груди, раздражённо и как-то устало вздыхая, явно утомившись от этого весьма неприятного и совершенно бесполезного разговора, за который Скара сказал больше, чем за последние несколько дней…              — Думаю, на сегодня с тебя хватит, — вдруг внезапно произносит Шэнь Хэ, заставляя юношу вновь обратить на себя внимание и… заметить на её лице тень проскользнувшей, но всё же отчётливой улыбки, которая отчего-то поражает Скару ещё больше.              Да что с этой Шэнь Хэ не так…?!              — И чему вы улыбаетесь? — вдруг вопросительно хмыкает парень, всё ещё держа руки перед собой.       — Мне нравится наблюдать за твоими реакциями, — признаётся она, слегка приподнимая брови, — несмотря на то, что ты отказывался отвечать на мои вопросы, ты ответил почти на каждый из них.       — Что…? — Скара опускает руки, не очень понимая, о чём именно говорит Шэнь Хэ, ведь…       — Я спросила у тебя, был ли ты когда-нибудь у психолога, — она вдруг зачем-то приподнимает ладонь, расставляя пальцы, — желая оскорбить меня, ты дал ответ, что никогда у него не был, — она вдруг сгибает мизинец, — я спросила, есть ли в твоём окружении человек, которому ты доверяешь, и ты, сам того не понимая, в разговоре упомянул имя Кадзухи. Поправь меня, если я ошиблась, — она загибает второй палец, — я спросила, обрадовался ли ты, услышав, что я могу уйти, и, несмотря на агрессивный тон, ты всё же дал ответ…              Скара слегка поджимает губы, не сводя внимательного, почти враждебного взгляда с Шэнь Хэ…       — Звучит неубедительно, — выпаливает он, не зная, что ещё ему такого сказать, чтобы…              — Зато действенно, — она продолжает держать ладонь перед собой, — я задала тебе три интересующих меня вопроса, на которые ты почти ответил. В каждом из них меня волновали отдельные аспекты твоей жизни.       — Я не понимаю… — слегка качает головой Скарамучча, — что вам дали мои ответы…? Да, я никогда не был у врача, и что теперь? А про Кадзуху это очевидно, разве нет? Я, блять, нахожусь в его квартире и сплю в его кровати, если вы не заметили! А третий вопрос о чём был вообще…?       — Твоя эмоциональная способность, — голос Шэнь Хэ вдруг становится чуть серьёзнее и холоднее вместе с её чуть сужающимся взглядом, — мне важно было знать, в каком состоянии она находится, — начинает спокойным, размеренным тоном пояснять женщина, — способен ли ты, несмотря на упадок сил, проявлять эмоции разного спектра, вплоть до секундной радости и облегчения от мысли, что раздражающий человек оставил тебя в покое.              Скарамучча заметно притих. Он не до конца понимал вещей, о которых говорит Шэнь Хэ, потому что банально утомился от разговоров с ней, но…              — А ещё за сегодня сказал больше, чем, наверняка, за всю прошлую неделю, — заключает Шэнь Хэ, — к тому же ты несколько раз поднялся с кровати. Честно говоря, я надеялась, что ты даже решишь уйти.              Скара молчал, смотря на женщину перед собой, не веря тому, что ей удаётся так просто читать его. Словно он открытая книга с красивыми картинками, которую Шэнь Хэ изучает, не прикладывая никаких усилий.              Это напрягало и одновременно с тем же… поражало. Словно в ней была какая-то способность предугадывать мысли или реакции других людей.              — Мне не нравится, когда мной манипулируют, — тихо произносит юноша, снова отворачиваясь от Шэнь Хэ.       — Именно поэтому я и сказала тебе правду, — чуть смягчив тон, отвечает женщина, опуская взгляд к своей ладони и согнутым на ней пальцам, — мне нет смысла обманывать тебя. Ты не глупый парень, хоть и в последнее время у тебя нет сил даже на простые разговоры.              Скарамучча в ответ больше ничего не произносит. Он и не знает, что ему сказать… С одной стороны, он был раздражён и недоволен тем, что Кадзуха подослал к нему эту странную дамочку, а с другой стороны… Он был отчасти даже рад, что впервые за долгое время почувствовал хоть что-то, кроме бесконечной тоски и жалости к самому себе. Он не помнил, когда в последнее время злился или раздражался, когда он мог провести диалог с человеком, не ограничиваясь парочкой сухих фраз…              — Кадзуха… — начинает вдруг произносить Скарамучча, —… как он нашёл вас?       — Я работаю с Сяо, — с лёгкой руки признаётся Шэнь Хэ.       — А, — усмехается юноша, — тогда это многое объясняет…       — Ты так думаешь? — переспрашивает она.       — Наверное… — пожимает плечами юноша. — Он не выглядит как человек, любящий поболтать.       — А ты сам давно с ним разговаривал?       — Нет, я не говорил с ним после… — Скара опускает взгляд чуть вниз, очевидно, не горя желанием обсуждать произошедшее на фестивале.       — Хорошо, — кивает Шэнь Хэ, видимо прекрасно понимая, что возникшую вдруг тему и в самом деле не стоит продолжать, — давай на сегодня всё же закончим. Я предлагаю тебе подумать над тем, чтобы перенести нашу следующую встречу в мой кабинет.              Скарамучча поднимает взгляд на женщину, замечая на её губах тень той самой почти не различимой, но почему-то казавшейся весьма приятной улыбки… Было в ней что-то располагающее, хоть и местами всё ещё очень странное.              Шэнь Хэ молчит, терпеливо выжидая ответа от парня, который, вздохнув и оглядев хорошо изученные стены чужой спальной комнаты, спустя почти минуту всё же решается ответить:              — Ладно. Я подумаю.              

18:02

                    — Как всё прошло? — Кадзуха поднимается из-за стола, замечая вошедшую в зал Шэнь Хэ, которая зачем-то, пройдя к стене, опирается на неё рукой, чтобы… обуться?       — Всё хорошо, — кивает она, заканчивая надевать туфлю, — большего я сказать не могу, прости.              Кадзуха вздыхает, слегка устало прикрывая глаза. Ему вполне хватило этого простого «всё хорошо», озвученного Шэнь Хэ, словно вердикта, которого он ждал, сидя на кухне, почти целый час.              Он, очевидно, волновался и переживал, что психотерапевт не сможет даже и слова вытянуть из Скарамуччи, но, судя по времени, которое Шэнь Хэ провела с ним, всё и правда сложилось… хорошо?              — Я позвоню через пару дней, — сообщает женщина, выпрямляясь и поправляя пиджак, — он может начать отказываться ехать на повторный приём, но это будет временно, — с уверенностью произносит она, — если будут какие-то проблемы, обязательно звони.              — Спасибо, — кивает Кадзуха, — я очень благодарен вам за то, что вы согласились приехать и помочь, — с отчётливой искренностью в голосе произносит он.       — Пока не за что, — качнув головой, отвечает Шэнь Хэ, — к тому же, если ты помнишь… — вдруг протягивает она, — мы договаривались о двух условиях.       — Да, конечно, — Кадзуха вспоминает о странной просьбе Шэнь Хэ... Чтобы он тоже записался к ней на приём.       — Насчёт второй просьбы, — вздыхает она, — можешь мне подсказать, где Итэр? Разве он не должен был быть здесь, когда мы приехали?              Кадзуха вспоминает, что сегодня днём, когда он, вернувшись с занятий и встретив по дороге Шэнь Хэ, вместе с ней поднялся в квартиру, в которой ожидаемо должен был находиться Итэр, однако…              Его не было. Он спустя только полчаса написал короткое сообщение Кадзухе о том, что вынужден был уйти пораньше…              — Он написал, что ушёл раньше из-за каких-то важных дел, — чуть пожимая плечами, поясняет Кадзуха, — а зачем он вам?       — Хм… — Шэнь Хэ делает задумчивый и даже слегка напряжённый вид, — я хотела бы с ним поговорить, — признаётся она, — что ж, видимо, опять не в этот раз.              

01:02

                    Кадзуха лежал на кровати, предаваясь чтению посреди приятного полумрака, нарушаемого мягким светом настольной лампы и тихим, размеренным сопением Скарамуччи, который, ласково прижимаясь к груди парня, впервые за очень долгое время спокойно спал, не тревожась очередными кошмарами.              Кадзуха нежно поглаживал юношу по волосам, пока второй рукой перелистывал страницы книги — очередной методички, которую ему стоило прочесть ради подготовки к приближающимся экзаменам.              Несмотря на весьма сложный и насыщенный день, Кадзуха совершенно не хотел спать (очевидно, последствия его сбитого режима), и, чтобы не тратить времени впустую, он решил немного позаниматься… Хотя иногда ему приходилось отвлекаться на Скарамуччу, который временами забавно хмурил брови и ворочался, словно котёнок, пытающийся поудобнее устроиться на Кадзухе.              Каэдэхара не мог налюбоваться им и порой откровенно залипал, рассматривая красивое личико Скарамуччи, едва сдерживаясь, чтобы не поцеловать его, тем самым потревожив сон.              Кадзуха не мог поверить, что Скара действительно впервые за последние несколько дней нормально спал. Он не знал, было ли это связано с Шэнь Хэ или чем-то ещё.       Просто его невероятно радовал этот факт.              Продолжая ласково поглаживать Скару по волосам, Кадзуха был увлечён чтением до тех пор, пока в какой-то момент он не услышал вибрацию от уведомления своего телефона, лежащего на столике у кровати.              Кадзуха аккуратно складывает книгу, беря телефон в руки, чтобы внезапно для самого себя обнаружить в шторке уведомлений сообщение от… Эи?       

Личные сообщения Кадзуха — Эи

             Эи, 01:05       Привет, надеюсь, я тебя не разбудила?              Кадзуха, 01:05       Привет. Нет, я не сплю.       Что-то случилось?              Эи, 01:05       Я знаю, это, наверное, очень странная просьба, но не мог бы ты встретиться со мной завтра?       Можно в кофейне после занятий, если, конечно, у тебя получится.              Кадзуха, 01:06       Да, конечно можно.       А что всё-таки случилось?              Эи, 01:06       Мне просто нужна твоя помощь в одном деле.       Я знаю, это всё как-то внезапно, но это правда очень важно…              Кадзуха, 01:06       Эи, в чём дело?       Это касается Скары?              Эи, 01:07       Да... Я пока не могу тебе рассказать всего, но…       Я полагаю, что Нива, его друг, о котором я тебе рассказывала…       В общем, я думаю, что он жив.