С понедельника по воскресенье

«Прощай, Кадзуха…»

                    — Дзуши…!              Кадзуха и слова больше не успевает сказать, потому что его тут же перебивают короткие гудки, что раздаются из телефона, который парень с силой сжимает в руке, пока пытается унять нарастающую дрожь в собственном теле. Его откровенно потряхивало после всего услышанного не просто за последние несколько минут долгожданного разговора со Скарамуччей, но и за последние сутки, за которые он узнал слишком много всего нового: неприятного, страшного и горького своей правдивостью.              — Кадзуха, что он сказал?              Каэдэхара не обращает внимание на рядом стоящих друзей: на Итэра, который с глубоким беспокойством заглядывает в лицо Кадзухе, видимо, желая выяснить, что именно тот услышал в разговоре; на Тому, который так же с волнением смотрел на друга, нервно постукивая пальцами по картонному стаканчику с четвёртой или чёрт знает какой порцией кофе. Кадзуха игнорирует вопросительные взгляды Сары и Аякса, которые также выжидали хоть какого-то ответа.              — Кадзуха…?              Но вместо того, чтобы пускаться в объяснения, Кадзуха, стараясь игнорировать тревогу, решается снова набрать номер Скарамуччи — с маленькой, совсем крохотной надеждой на ответ, которого… конечно же, не последовало.              Чёрт…              Вместо знакомого голоса Кадзуха слышал лишь монотонное сообщение автоответчика, который, будто насмехаясь, предлагал «позвонить позднее» — эту короткую, ненавистную им фразу он за последние сутки услышал уже сотню раз, если не больше…              — Кадзуха, ты в порядке? Что случилось? Что Скара сказал тебе?              За весь прошедший день Кадзуха мало того, что не спал и не ел, он как будто в принципе перестал существовать — словно вся жизнь проходила мимо него, пока все его мысли, всё его естество было заполнено переживаниями и страхом, чувством вины и ненависти к самому себе за то, что позволил всему этому случиться…              Снова.              — Эй, Кадзуха…              Парень вдруг чувствует, как чья-то крепкая рука слегка сжимает его плечо, чуть тряся, видимо, пытаясь вырвать Каэдэхару из очередного потока тревожных мыслей. Он не знал, как ему реагировать и что вообще говорить в ответ своим друзьям, собравшимся вокруг него в зале студсовета. Здесь были почти все те, кто смог выбраться с фестиваля — большого праздника, дышащего музыкой и громкими возгласами, оповещениями кураторов и всем тем, чем может быть наполнено университетское мероприятие, открывающее двери на просторы учебного заведения.              Кадзуха ждал начала этой недели, готовый по минутам считать время до вечера пятницы — того самого момента, когда Скара сыграет свою последнюю партию в роли солиста «FATUI» и наконец сможет стать полноценным участником «ANEMO». Но даже не этого Кадзуха ждал с огромным нетерпением… Он надеялся, что сразу после финального выступления, когда на территории университета начнут запускать фейерверки, он сможет украсть Скарамуччу в какое-нибудь красивое, тихое место, куда-нибудь на любимую его драгоценной музой высоту — крышу здания, мост — не важно. Главное, что именно там Кадзуха собирался признаться в своих чувствах, рассказать, как сильно и беспамятно он влюблён…              В драгоценного, очаровательного Куникудзуши, подарившего простому музыканту уйму вдохновения и надежду на обещанную мечту и счастье…              — Кадзуха…!              … что отныне кажется Кадзухе рассыпавшимся на мелкие осколки…              — Он сказал, что нам нельзя больше видеться, — не веря собственному голосу, Кадзуха озвучивает то, что кажется ему настолько невообразимым.              Этого просто не могло быть в самом деле…              Если бы только Кадзуха знал, что вчерашний вечер, который должен был стать концом прекрасного дня, что они со Скарой провели в компании Итэра и Сяо — внезапно станет началом бесконечного потока переживаний из-за проблем и всех тех ужасных вещей, которые, возможно, прямо сейчас Скарамучча испытывает на себе — Кадзуха никогда бы не позволил ему уйти. Он бы не послушал его и насильно оставил бы рядом с собой…              — Не можете видеться…? — переспрашивает Итэр. — Он не сказал почему?              Действительно, почему? Скара не мог взять и просто всё оборвать, тем более таким ужасным, подлым образом — бросив по телефону пару коротких фраз. Кадзуха, конечно же, не верил его словам и был уверен, что это дело рук Дотторе. Но что такого продюсер мог сделать с ним?              От одной мысли, что он мог угрожать, шантажировать или каким-то ещё образом навредить, покалечить Скарамуччу, запугать его или…              — Кадзуха, он сказал что-то ещё? — спрашивает Тома, тем самым вырывая Кадзуху из вновь начавшегося потока неспокойных и жутких мыслей. Гитарист поднимает медленный, мало что выражающий взгляд на своего друга, который, как оказалось, и был тем самым, кто держал руку на плече у Кадзухи…              — Он сказал, чтобы я не искал с ним встреч, — спустя несколько мгновений похолодевшим тоном отвечает Кадзуха, — …и что он не сможет стать солистом нашей группы.       — Как же… — на это высказывание Итэр вдруг заметно напрягается, видимо, слишком впечатляясь услышанным. Кадзуха сразу же замечает его встревоженный взгляд, в золотом оттенке которого бликами переливались сомнения и переживания — такие же искренние, как и которые прямо сейчас переживает сам Кадзуха.              — Это Дотторе… — вздыхает Аякс, озвучивая вполне очевидную мысль. — Чёрт бы его побрал…              Тарталья, как и все присутствующие, в той или иной степени переживал из-за сложившейся очень непростой ситуации. Тома с самого утра сорвался с фестиваля, ни на шаг не отходя от Кадзухи, пока Аято занимался организацией за них двоих. Итэра и Сяо, которого сейчас в зале студсовета не было, Кадзуха предупредил о ситуации ещё вчера ночью.       После встречи с Венти и Хэйдзо Каэдэхара оповестил всех друзей, чтобы ни в коем случае не выходили на связь с Дотторе в одиночку, чтобы, если что, вызывали полицию и вообще были осторожны в связи с последними событиями, в которых никто не мог толком разобраться. Спрашивать у Венти и трясти его на предмет подробностей было бессмысленно. После истерики он был совершенно никакой: ему было настолько плохо и боязно, что ребята решили оставить его на присмотр Сяо, который вчера вечером приехал к ребятам, чтобы забрать Венти к себе домой.       Его ни в коем случае нельзя было оставлять одного…       Даже после пережитой истерики Венти продолжал громко плакать, трястись и без конца извиняться, прося у Кадзухи и ребят прощения и о чём-то их постоянно умоляя. Казалось, что он просто сломался после угроз Дотторе и едва ли мог оставаться наедине с самим собой в подобном состоянии… Поэтому Сяо забрал Венти к себе и до сих пор находился дома рядом с ним.              Итэр же навестил их утром, чтобы приготовить ребятам обед, а затем рванул в университет — на утреннее собрание студсовета по случаю открытия фестиваля, который, как бы ни хотелось, никак нельзя было отменять.              А Хэйдзо с Кадзухой после вчерашнего сразу поехали в студгородок, в их общий дом, чтобы не оставаться порознь. И за всю ночь Кадзуха не сомкнул глаз. Он не спал и изводился мыслями и представлениями о том, что именно могло происходить в тот самый момент…        Он терзал себя страшнейшими предположениями и догадками, ужасными сценами, в которых Скара всеми силами пытается оттолкнуть от себя Дотторе, кричит и плачет, умоляя не трогать его и, возможно…              — Кадзуха, успокойся, — Тома чуть крепче сжимает в ладони плечо друга, кажется, только по выражению его глаз замечая, как Каэдэхара вновь пускается в тревожащие его размышления и переживания, — мы обязательно во всём разберёмся.              Кадзуха лишь коротко кивает в знак благодарности за оказанную поддержку. Ему не то чтобы становилось легче от слов и подбадриваний друзей, но… в одиночку он бы не справился со всем этим. Да и вряд ли бы мог, потому что, как оказалось, он далеко не единственный, кто знал о ситуации с Дотторе…              Сегодня утром, когда Кадзуха пришёл в университет, его поразило то, с каким рвением и беспокойством обо всём случившемся внезапно начал интересоваться Тома. Как оказалось, студсовет с самого утра забил тревогу, потому что по расписанию «FATUI» должны были выйти на репетицию, однако этого не произошло, а дозвониться удалось только Аяксу — и то спустя два часа после начала фестиваля.              Именно он, будучи не менее встревоженным, и сообщил о том, что вернулся Дотторе и внезапно отменил репетицию. Услышав эту новость, Аято попросил Тому проконтролировать ситуацию, назвав её «очень серьёзной», а сам отправился заниматься своими прямыми обязанностями президента студсовета в гущу событий мероприятия.              Кадзуху искренне поразило то, с каким волнением его друзья и коллеги озаботились всей этой ситуацией. Помимо ребят из «ANEMO», переживали ещё и те, кто со Скарой не то чтобы был очень близко знаком…              — Пх…              Однако среди всех были и те, кому, кажется, было откровенно всё равно, ну или что-то другое заставляло Сару Кудзё выказывать полное недовольство и раздражение ситуацией, в которой, как она думала, не происходит ничего страшного, а Скарамучча просто в очередной раз привлекает к своей персоне слишком много внимания.              — Я ведь говорила вам, что нельзя допускать «FATUI» к фестивалю…              Кадзуха обращает слегка колкий взгляд на Сару, которая сквозь беспокойное, тяжёлое молчание, воцарившееся в кабинете студсовета, вдруг решается недовольно, даже в некотором роде грубо усмехнуться. Что совсем не вписывалось в контекст и казалось совершенно неуместным.              — Сара… — Тома вздыхает, видимо, даже не зная, как прокомментировать её поведение, однако Кудзё опережает его:       — Что? Я разве не предупреждала вас, что от Райдэн жди только беды? — она деловито складывает руки на груди, оглядывая чуть прищуренным взглядом всех присутствующих. — Мало того, что из-за него сорвалась репетиция…       — Ты и правда сейчас думаешь только об этом? — не выдерживая, возникает Тома, слегка махнув рукой. — Перестань, я прошу тебя. Разве ты не понимаешь, насколько всё может быть серьёзно…       — Нет, — вдруг отрезает Сара, — я не понимаю этого и переживаю лишь о том, чтобы результат моей работы не ушёл в пустую! Иди, выгляни на улицу — там сотни студентов и гостей, которые…       — Сара! — в очередной раз пытается остановить её Тома. — Сейчас же прекрати это. Что ты снова устраиваешь?       — Я ничего не… — повысив голос, начинает отнекиваться девушка, собираясь, видимо, оправдаться, однако…              — Тома прав: остановись, пока не стало поздно.              Сару прерывает внезапное открытие двери в кабинет студсовета, на пороге которого появляется Аято собственной персоной в компании с… Эи.              Кадзуха сразу же обращает внимание на Райдэн, замечая в её обычно бесстрастном лице неподдельное, но вполне разборчивое… сожаление? Горечь? Переживания? Кадзуха впервые видит её такой: откровенно подавленной, мрачной, с плотно сжатыми губами, с оттенком какой-то неясной тоски в аметистовых, потускневших, будто обезличенных глазах. Они казались безжизненными и пустыми, обрамлённые красными пятнами, словно после долгих часов горько пролитых слёз…              Неужели она…              — Я, кажется, предупреждал тебя, — Камисато делает несколько шагов в сторону резко замолчавшей Сары. Девушка пристально смотрит на приближающегося к ней Аято, что смеряет её холодным, слегка сощуренным взглядом, — не лезь, если не можешь сдержать своих эмоций, — он коротким движением головы поворачивается к Эи, которая тенью проходит следом за Аято и подходит ближе к столу, чтобы взять какие-то документы, а затем так же быстро скрывается за дверью, видимо, не желая привлекать к себе лишнего внимания и быть свидетельницей очередных разборок.       Кадзуха следит за всем этим, откровенно не понимая и толики того, что происходит. Ему совершенно непонятно отношение Сары к Скарамучче и к его семье в целом. С чего она так не любит их? Есть ли весомая причина у Кудзё прямо сейчас вести себя подобным образом? И Аято, который, кажется, осознаёт всю серьёзность ситуации, но…              Что-то здесь не так.              — Аято, — Тарталья вдруг нарушает воцарившееся неприятное, тяжёлое молчание, подходя к Камисато и пожимая ему руку, — спасибо тебе.       — Не за что, — кивает тот в ответ, протягивая ладонь для приветственного жеста, — тебе стоило обратиться раньше.       — Давай потом об этом, — Аякс вздыхает, проводя ладонью по своему лицу, словно стараясь смахнуть остатки сонливости или усталости…              Возможно, не только Кадзуха не спал этой ночью.              — Тома, — Аято вдруг обращается к своему помощнику, на лице которого в момент возникает вопросительное беспокойство, — я сейчас должен снова уйти, ректор внезапно решил устроить собрание по поводу фестиваля, — председатель слегка напряжённо выдыхает, и впервые в его лице Кадзуха замечает неподдельную усталость, — подмени меня, пожалуйста, — Аято просит его об этом, игнорируя вдруг внезапно возмутившуюся Сару, которая, очевидно, остаётся недовольной тем, что её прямые обязанности заместителя Аято отдаёт… Томе.              Однако Кудзё и слова не успевает сказать, потому что Камисато продолжает давать указания, намеренно игнорируя девушку и её гневный взгляд на себе:       — Ещё у Яэ Мико проблемы какие-то в книжном магазине, — выдохнув, произносит Аято, — я не знаю, что там случилось, но ей нужна помощь…       — Хорошо, я тебя понял, — отвечает ему Тома, — я помогу, но… Может, тебе стоит передохнуть? Ты хотя бы ел сегодня?       Камисато коротко, почти едва заметно усмехается. И в этом его «ответе» прослеживается очевидное «нет», на которое Тома реагирует весьма неоднозначно и даже как-то… раздражённо.              Неудивительно, что из-за начала фестиваля председателю студсовета приходится жертвовать обедом или отдыхом: из-за ответственности и обязанностей, которые Камисато почему-то не доверил в этот раз Саре, а взвалил всё на себя, Аято едва ли мог позволить себе даже пяти минут перерыва. Как лицо, представляющее студсовет, Аято обязан быть везде: на открытии, на официальной части мероприятий, коих было невероятно много на всей территории университета. Однако…              — Ребят, — на пороге дверей в кабинет студсовета вдруг появляется Хэйдзо со слегка встревоженным выражением лица, — там у Яэ в книжном жесть какая-то, может, кто-то…       — Давай я пойду, — вдруг предлагает Итэр, замечая на себе удивлённый взгляд Аято, который не успевает и слова возразить, потому что юноша, ловко хватая свою сумку и ветровку, уже спешит к двери, — Тома, отведи Аято на обед, оба сходите отдохните, не хватало ещё, чтобы кто-нибудь в обморок свалился, — парень оборачивается вдруг к Кадзухе, который всё это время молча стоял и посматривал на своих коллег во время диалога. Итэр делает несколько шагов к Каэдэхаре и, крепко обняв его на пару мгновений, шепчет негромкое:       — Пожалуйста, не забывай о себе тоже. Я знаю, что это тяжело, учитывая всё происходящее, но тебе тоже нужно поесть и поспать, не изводи себя переживаниями. Уверен, Скарамучча дал бы тебе по голове, если бы увидел тебя сейчас в таком состоянии…              Кадзуха, как и все присутствующие, откровенно удивляется этому внезапному, но столь заботливому и милому жесту со стороны Итэра, который напоследок одаривает Каэдэхару лёгкой, такой же усталой, но искренней улыбкой.       — Всё, я пошёл, вечером напишу, как там Венти, — сообщает менеджер, выпуская Кадзуху из своих объятий, а затем быстрым шагом, чуть не снеся Хэйдзо по дороге, скрывается за дверью.       — Мне тоже пора, — произносит Аято, собираясь направиться в сторону двери, однако…       — Да, пора, — но Тома резко останавливает его за руку, — пообедать. Сейчас же.       — Тома, у меня через двадцать минут собрание с ректором.       — За двадцать минут я успею впихнуть в тебя с десяток сэндвичей, — парень тянет Камисато к двери, уверенными шагами ведя его прочь из кабинета студсовета, — Кадзуха, я на связи, если что, — бросает напоследок Тома, оборачиваясь к другу.              Кадзуха коротко кивает, наблюдая, как парочка так же, как и Итэр, скрывается за дверью, а затем…              — Ты как?              Каэдэхара вдруг слышит голос подошедшего к нему Хэйдзо, который так же заботливо укладывает ладонь на плечо другу, на что Кадзуха ничего не отвечает. По его виду всё и так было вполне понятно.              — Пойдём домой, тебе нужно поспать, — просит Сиканоин. Но едва ли Кадзуха мог согласиться с его предложением, потому что…              Каким образом Кадзуха должен уснуть, не понимая и крупицы того, что происходит? Он на протяжении последних суток ждал звонка от Скарамуччи, и, когда тот наконец позвонил, что он услышал? Что Скару, очевидно, держат в заложниках, угрожая ему какой-нибудь ужасной расправой, если он не попрощается с Кадзухой…?              И что теперь ему делать? Как поговорить со Скарой? Как сделать это менее заметно, чтобы Дотторе не узнал? Или, может…              — Слушай, — Хэйдзо вдруг приближается к другу, чтобы внимательно взглянуть на него, — Кадзуха, тебе нужно поспать, понял? Тебе в голову сейчас ничего умного не придёт, как бы ты ни старался.              Кадзуха едва заметно вздыхает, наверное, где-то в глубине души соглашаясь с Хэйдзо. Он игнорировал своё состояние, свою усталость и недосып, жуткий голод и головную боль — и всё это, очевидно, никак не способствовало здравым размышлениям и поиску вариантов решения проблем.              — Пойдём домой, — повторяет Хэйдзо, — завтра что-нибудь придумаем.              Завтра… а что если завтра будет поздно? Что если завтра Скарамуччи уже не будет в городе? Когда Дотторе собирается увезти его? Куда? Зачем?              — Кадзуха…              Что если Скара попрощался с Кадзухой, потому что на самом деле хотел этого? Проститься хотя бы так — по телефону, потому что уже завтра он уедет или исчезнет, как всегда, снова…              — Кадзуха, ты меня слышишь…?              Ещё вчера Кадзуха ощущал его рядом с собой, ещё вчера он крепко обнимал его, целовал и был невероятно счастлив от каждой минуты рядом со своей драгоценной музой, а теперь… Он снова исчез, снова ушёл…              — Кадзуха!              Парень вдруг слышит голос Тартальи, который почти оглушает его, вырывая из цепкой хватки очередного потока беспокойных мыслей. Кадзуха переводит взгляд на Аякса, который с видом неподдельного волнения, держа в руках свой телефон, вдруг произносит:       — Мне написал Дотторе.              Что…?              — Завтра вечером у нас будет репетиция.       

      19:45

      

      Чат «ANEMO»

             Хэйдзо, 19:40       Сяо, Итэр, как там Венти? Ему получше?              Сяо, 19:44       Немного.       Мы заставили его поесть и уложили спать. Он успокоился, но чувствует себя не очень.              Хэйдзо, 19:44       Ладно, в любом случае спасибо вам с Итэром за помощь              Сяо, 19:45       Не стоит.              Итэр, 19:45       Хэйдзо, ты сам как? Как там Кадзуха? Он лёг спать?              Хэйдзо, 19:45       Я-то нормально       А Кадзуху схожу сейчас проверить…              Кадзуха, 19:46       Не нужно, я в порядке.       Не беспокойтесь.              Сонным, почти ничего не разбирающим взглядом Кадзуха всматривается в яркий экран своего телефона, с трудом перебирая пальцами, чтобы написать ответ своим друзьям, диалог которых разбудил его. Кадзуха ещё вчера вечером включил на телефоне всевозможные уведомления, чтобы не пропустить случайно сообщение от Скарамуччи или кого-то ещё. В той ситуации, в которой сейчас находятся Кадзуха и его друзья — очень важно было оставаться на связи и своевременно отвечать на любые сообщения.              Написав ребятам, что с ним всё в порядке, Кадзуха закрывает чат и проверяет остальные уведомления с надеждой увидеть хотя бы одно от Скары. Хотя бы пару слов, хотя бы простое «привет» или хоть что-то…              Но кроме бесконечного количества сообщений от самого Кадзухи, который писал Скаре почти каждый час прошлой ночью, в чате не было ни одного ответа.              Понедельник       Скарамучча, 16:31       «Кадзуха, забери меня»              Кадзуха добирается до ранних сообщений, перечитывая их со Скарой переписку. Местами странную из-за редкости сообщений, но…              Чёрт…              Если бы только Кадзуха знал, чем обернётся по итогу вчерашний вечер, когда он позволил Скарамучче уйти. Если бы только он знал, что происходит с его возлюбленным прямо сейчас.              Если бы только он знал, что ему делать дальше…              Хотя в последнем случае кое-какой план всё же был. Завтра у «FATUI» будет репетиция, на которую Кадзуха просто обязан прийти. Аякс, правда, предупредил его, что Дотторе тоже может там присутствовать, и в этом случае Каэдэхаре лучше не попадаться продюсеру на глаза. Если этот ублюдок и в самом деле заставил Скару оборвать все связи, то неизвестно, что он предпримет, если увидит Кадзуху рядом…              Чёрт бы его побрал…              Кадзуха устало прикрывает глаза, собираясь отложить телефон и попробовать уснуть обратно. Хотя не то чтобы до этого он хорошо спал, скорее просто дремал, постоянно просыпаясь от какого-то шума и уведомлений на телефоне. Однако стоит ему только прикрыть глаза, как вдруг… он слышит звонок.              Парень резко хватается за мобильный, желая как можно скорее выяснить имя того, кто ему звонит, в надежде, что это Скарамучча, но это оказывается…              Бэй Доу…?! Что?              Кадзуха не медля ни секунды поднимает трубку, из которой доносится громкое, бойкое, впрочем, как и всегда…              — Кадзуха! Привет, милый!              Парень поднимается на кровати, откровенно изумляясь этому внезапному звонку от своей опекунши, которая достаточно редко звонила просто так. На самом деле Кадзуха самолично попросил об этом. Как только он поступил в университет, достигнув совершеннолетия, он попросил своих опекунов не переживать о нём лишний раз и не названивать без конца с вопросами — потому что именно это Бэй Доу и делала на первом курсе, когда Кадзуха только-только поступил в университет.              Так уж вышло, что Каэдэхара, будучи очень самостоятельным и достаточно осознанным, чтобы жить одному, не нуждался в постоянной опеке. Бэй Доу с Нин Гуан приняли его желание жить отдельно, заниматься учёбой и игрой в группе — в целом распоряжаться своей жизнью так, как он хочет. Конечно, Кадзуха не мог просто взять и оборвать связь со своими опекунами — они созванивались пару раз в месяц, иногда встречались на выходные или праздники, и обе стороны вполне устраивали такие условия. Однако сейчас…              — Здравствуй, Бэй Доу, — отвечает наконец Кадзуха своей названой матери, — что-то случилось? — первым же делом спрашивает он, понимая, что если бы Бэй Доу хотела просто поговорить — она бы написала сообщение.       — Как твои дела? У тебя там всё хорошо?              На этот вопрос Кадзуха даже не ведал толком, как лучше всего ему ответить. Во-первых, он не хотел в очередной раз врать, что с ним всё в порядке, потому что… помимо того, что Бэй Доу была заботливой матерью и обаятельной, доброй женщиной, она была капитаном полиции — уважаемым человеком в определённых кругах, к чьей помощи Кадзухе, возможно, понадобится обратиться в ближайшем будущем, потому что ситуация со Скарамуччей, его «похищением» и тем, что Дотторе (возможно!) с ним делает — не должно оставаться без внимания правоохранительных органов.              Однако, во-вторых…              — У меня всё хорошо.              … если Кадзуха прямо сейчас признается, что на самом деле у него происходит, его вторая опекунша — Нин Гуан — на следующий же день пришлёт в студгородок не просто наряд полиции, а целую коллегию из спецслужб, армии и всех тех, кто не просто устроит проверку, они перевёрнут вообще всё, весь университет, в котором сейчас проходит фестиваль…              — Точно? А ты мне не врёшь?              Кадзуха слегка напрягается: ему совсем не нравится то, что Бэй Доу так внезапно звонит ему да ещё и интересуется всё ли у него в порядке. Может, она как-то случайно узнала о том, что происходит? Но как…?              — Да, но почему ты спрашиваешь? Что-то случилось?       — Да, вот мы тут с Нин Гуан заметили кое-что…              Кадзуха поднимается с кровати, окончательно начиная волноваться из-за того, что именно могло послужить поводом для беспокойства его опекунов.              — С твоего счёта в последнее время уходят крупные суммы, — наконец поясняет женщина, — мы-то, конечно, не против, ты взрослый мальчик и сам деньгами распоряжаешься, но Нин Гуан предположила, что ты… начал увлекаться чем-нибудь запрещённым в своём этом университете, — Бэй Доу тихо посмеивается, — на что я сказала, что ты, скорее всего, просто обзавёлся девушкой и тратишься на неё…              Кадзуха устало улыбается, прикрывая глаза ладонью, а затем сводит пальцы к переносице, пытаясь сдержать нервный смешок.              — Короче, мы поспорили, — продолжает объяснять Бэй Доу, — так что у тебя там за статья расходов? Трава какая-нибудь или всё-таки милая особа, с которой нам предстоит знакомство?       — Второе, — усмехаясь, почти правдой отвечает Кадзуха. В последнее время он и в самом деле очень много тратился и, помимо дорогостоящего отельного номера, который он снял пару дней назад для свидания со Скарамуччей, Каэдэхара выписал чек в счёт окна, которое Хэйдзо разбил на прошлой неделе.              — О! — радостно восклицает Бэй Доу. — Я же тебе говорила, — хихикая, шепчет она, видимо, находящейся рядом с ней Нин Гуан, — слушай, я даже не надеюсь, что ты нас с ней познакомишь, но скажи, она хоть красивая?              — «Красивый», — мягко улыбнувшись, отвечает Кадзуха, поправляя свою опекуншу, зная, что она вполне себе спокойно отреагирует на подобное признание, — это он.       — А! — снова громко восклицает женщина. — Не смотри на меня так, ха-ха, Нин Гуан! Ты два раза в пролёте! Тащи мне обещанный коньяк!              Кадзуха слышит всё это и невольно умиляется. Он так давно не слышал голоса своих опекунш, так давно не видел их, так давно не делился с ними своей жизнью, что попросту отвык от всего этого…              — Ладно, всё, не отвлекаю тебя, милый, — произносит Бэй Доу, — не забывай хорошо кушать и спать, окей? И ещё, если надумаешь нас познакомить с твоим новым парнем, обязательно предупреди! Мы тут всё устроим!              Кадзуха замирает, слыша, как Бэй Доу называет Скарамуччу «его парнем», и от чего-то ему вмиг становится… колко больно. Может, потому что никакими отношениями Кадзуха с ним связан не был или что, возможно, ему не удастся познакомить с ним своих названых родителей…              — Бэй Доу, — вдруг зовёт её парень, — скажи, ты… останешься в городе? Не уедешь никуда?       — Нет, — тут же отвечает она, — если ты хочешь встретиться, только скажи…       — Да, возможно, мне понадобится твоя помощь.              

Вторник, 18:50

                    Глубокая, медленная затяжка, которой Кадзуха наполняет лёгкие, в какой-то момент отдаётся лёгкой покалывающей болью где-то под рёбрами, что неприятно сдавливают щемящую от волнения грудь и быстро бьющееся из-за нарастающей тревоги сердце.              Нервно постукивая пальцем по тлеющей сигарете, с которой без конца ссыпается пепел, Кадзуха опускает взгляд на часы, снова проверяя время, которое неминуемо шло к семи часам вечера. По словам Аякса, именно к этому времени «FATUI» должны закончить репетицию, после которой Кадзуха собирается встретить Скарамуччу и попытаться поговорить с ним.              На саму репетицию Кадзухе заявиться не дал Тарталья из-за присутствия на ней Дотторе. Аякс ещё сегодня днём сообщил, что продюсер с самого утра ни на шаг не отходит от Скары. И когда Тарталья попытался поговорить с другом, выяснить всё ли у того в порядке, Дотторе увёл его, а затем, на обеденном перерыве, он и вовсе куда-то забрал Скару на целый час, после чего юноша вернулся мрачнее и тише прежнего.              Кадзуха даже представлять не желал, что именно Дотторе позволяет себе в отношении Скарамуччи и что он делает с ним, пока никто не видит…              Блять.              Кадзуха с силой сжимает в пальцах истлевшую сигарету, едва сдерживаясь, чтобы не сорваться и не направиться в зал, в котором ребята прямо сейчас заканчивают репетицию. Если бы только Кадзуха мог, он бы ворвался туда, схватил бы Скару на руки и унёс бы его прямо на глазах у Дотторе. Но одного предупреждения от Тартальи: «Лучше не зли его», – хватило, чтобы Кадзуха взял себя в руки, исключив из своего плана поспешные и необдуманные решения, которые и в самом деле могли привести к чему-нибудь… необратимому.              Меньше всего Кадзухе хотелось, чтобы из-за его, возможно, неосторожных действий Скарамучча пострадал ещё больше. Поэтому он терпеливо и мучительно ждал сегодняшнего вечера и конца репетиции, чтобы выловить Скару хотя бы на короткий, минутный разговор. Он не знал, получится ли у него поймать момент, когда юноша будет один, но даже если нет…              Кадзуха обязательно что-нибудь придумает.              Он должен обмолвиться с Дзуши хотя бы парой фраз, возможно, тот сам скажет что-нибудь, назначит встречу или время — как в прошлый раз, когда Скара пригласил Кадзуху на день рождения Тартальи. Тогда им хватило всего пары секунд, чтобы условно договориться, может, и сейчас, пока Скара будет выходить из зала или направляться к машине Дотторе, у них получится поговорить…              Сделав последнюю затяжку, Кадзуха выбрасывает сигарету, а затем снова опускает взгляд на часы в надежде увидеть заветное «19:00», которое словно рубеж отделяло его от предстоящей долгожданной встречи…              Кадзуха так увлекается её ожиданием, что не обращает внимание на мелькающие где-то впереди фигуры студентов и гостей фестиваля — мероприятия, второй день которого так же, как и первый, прошёл мимо Каэдэхары. Ему откровенно было наплевать на всё происходящее вокруг: на учёбу и события, на весь этот праздник, который лишь с виду представлялся забавой, а на деле…              На деле это оказался круговорот нескончаемых проблем, которых было так много, что Кадзуха начинал теряться, не зная, за что хвататься в первую очередь…       Впрочем, он не единственный, кому сейчас было тяжело: все участники «ANEMO» находились в стрессе, и каждый по разным причинам. Сяо, очевидно, из-за Венти, которому становилось то лучше, то хуже. Итэра очень сильно напрягали работой на фестивале, хотя Тома и пытался отстоять его перед Яэ Мико и книжным клубом, которому, как оказалось, и впрямь не хватало рук для организации выставок и презентаций.       А Хэйдзо… помимо того, что у него начались серьёзные проблемы с учёбой, которые он успешно игнорировал, Сиканоин почти ни на минуту не оставлял Кадзуху без внимания и поддержки.              Вчера вечером, после разговора с Бэй Доу по телефону, в комнату к Кадзухе заявились Хэйдзо с Горо, которые, помимо приготовленного с Кокоми ужина, принесли ещё и бутылку виски.       «Это тебе Тома просил передать», — сообщил тогда Кадзухе Горо и поспешил оставить ребят, видимо, ощущая некоторую неловкость…       Это тоже было вполне понятно: после недавнего конфликта Горо, судя по всему, было очень стыдно, хоть и едва ли он мог скрывать своего волнения и переживаний насчёт Скарамуччи.              Кадзухе было так удивительно осознавать, что почти все в его окружении, несмотря на последние события, сплотились, желая помочь и поддержать друг друга. Даже сейчас, пока Каэдэхара дожидался конца репетиции у «FATUI», он не был один: ребята из «ANEMO», а так же Аято и Тома договорились встретиться где-нибудь недалеко отсюда, чтобы в случае чего помочь Кадзухе. Никто до конца не знал, куда может привести эта встреча со Скарой, учитывая, что Дотторе ни на шаг не отходит от него…              Чёрт бы его…              Кадзуха вдруг слышит уведомление телефона. Он незамедлительно достаёт мобильный и обнаруживает несколько сообщений от ребят.       

Чат «Чатик друзей Скарамуччи»

             Хэйдзо, 18:55       Мы с Сяо пришли, если что              Итэр, 18:55       А Венти с вами?              Сяо, 18:55       Да.       А ты где?              Тома, 18:56       Мы уже подходим, задержались у Яэ              Тарталья, 18:56       Кадзуха, ты на месте?       Мы закончили              Кадзуха, 18:57       Да, я у ворот.              Тарталья, 18:57       Подходи ко входу в зал              Итэр, 18:57       Удачи, Кадзуха! Если что, зови!              Хэйдзо, 18:58       Ага, отмудохаем урода              Тарталья, 18:58       Кадзуха, подходи       Дотторе свалил наконец       Кадзуха ощутимо напрягается, читая последнее сообщение от Аякса, следом за которым он убирает телефон и быстрым шагом направляется к крыльцу здания актового зала — именно того самого места, где проходила репетиция.              Однако Кадзуха даже не успевает подойти к двери, пока питает надежду как можно скорее увидеть выходящим из здания Скарамуччу, потому что вместо него на крыльце внезапно появляется… Дотторе.              Мерзкий ублюдок собственной персоной.              Едва увидев его, Кадзуха замирает на месте, в момент ощущая, как внутри него будто по щелчку вскипает волна едва удерживаемого отвращения и гнева — настоящего, неистового, такого, который сотрясает в голове всякую рациональность, подбивая на что-нибудь необдуманное, опрометчивое, опасное…       Кадзуха сжимает ладони в кулаки, кое-как перебарывая себя, чтобы свернуть с дороги в сторону деревьев, за которыми парень спешит скрыться, дабы остаться незамеченным.       Дотторе не должен увидеть Кадзуху здесь, иначе их встреча со Скарой может сорваться, а этого никак нельзя было допустить. Хотя Кадзухе, который прямо сейчас впивается пристальным, колким взглядом в фигуру Дотторе, невероятно тяжело сдерживать в себе порывы неистовой ненависти и злобы, того, что распаляет внутри желание отомстить и навредить — подойти и сбить ублюдка с ног, с силой вдарив по его лицу в отместку за всё, что он сделал…              Но какими бы сладкими эти представления в голове у Каэдэхары ни были, он не мог себе позволить этого, понимая, что может сделать только хуже…              В первую очередь ему нужно думать о Скарамучче: важнее всего сейчас — это спасти его, а уже потом, как только Дзуши окажется в безопасности, можно будет переходить к плану мести.              И каким бы ни был исход, Кадзуха ни за что не позволит Дотторе уйти безнаказанным.              И прямо сейчас ему остаётся только ждать и наблюдать, как, выйдя из здания, продюсер «FATUI» с видом полного спокойствия медленно поправляет ворот своего длинного чёрного пальто, а затем неспешным шагом начинает спускаться по крыльцу, не обращая никакого внимания на проходящих мимо студентов. Он уверенно начинает направляться куда-то в сторону главного корпуса, и Кадзуха следит за ним до тех пор, пока мужчина не скрывается где-то за поворотом.              Убедившись, что Дотторе ушёл, Каэдэхара быстрым шагом возвращается обратно к дороге, чтобы как можно скорее добраться до крыльца и встать прямо у дверей в предвкушении долгожданной, заветной встречи — того самого момента, дожидаясь и представляя который Кадзуха снова почти всю ночь не спал, а затем весь день, весь чёртов вторник тревожился и едва мог думать хоть о чём-то другом…              О чём-то, кроме того, как встретит Скарамуччу, который, может, позволит себе броситься Кадзухе в объятия? А может… всё так и закончится? Может, они смогут убежать вместе прямо сейчас? Может, Скара сам попросит защитить его? Может…              Этот поток размышлений вдруг перерывает звук открывающейся двери. Наконец спустя пару долгих, мучительно невыносимых минут ожидания Кадзуха, весь цепенея, наблюдает за появлением на пороге не просто Скарамуччи, а человека, что стал центром всего его мира…              — Дзуши…              … того, кого увидеть прямо сейчас было самым заветным желанием, почти потребностью встретиться с ним и убедиться, что он и в самом деле здесь, настоящий, существующий в реальности, живой, с первого взгляда вполне здоровый, не покалеченный и не избитый, не изрезанный и не окрашенный свежими синяками…       Это и правда был Скарамучча. Его драгоценный, прекрасный Скарамучча, что, встречаясь слегка нахмуренным взглядом с Кадзухой, кажется не столько удивлённым, сколько… встревоженным?              Кадзуха не мог разобрать этого странного оттенка эмоции, потому что она была почти неразборчивой и блёклой, такой, словно он пытается скрывать её под очередной… маской.              — Что ты здесь делаешь? — вдруг холодным, абсолютно отрешённым тоном спрашивает Скарамучча, замирая на месте, словно по указке. В его слабых движениях прослеживается какая-то вялость и отчуждённость, будто ему и вовсе не хочется находиться здесь прямо сейчас…       — Дзуши… — повторяет его имя Каэдэхара, не понимая, что именно сейчас перед собой видит. Уставшего после репетиции Скарамуччу или, может, словно оторванного от реальности человека, взгляд которого был очень далёк от привычного, блестящего драгоценностью сапфирового оттенка…              Кадзуха уже видел подобное однажды.       Он несколько раз наблюдал этот пустой, словно отягощённый печалью взгляд, в котором не было ничего… Ни эмоций, ни блеска, только пустота, разливающаяся в синей глубине любимых глаз.              

Словно у куклы

      

«…куклы, потерявшей интерес к происходящему вокруг…»

             — Я же сказал, нам нельзя больше видеться, — таким же безразличным тоном продолжает Скарамучча, начиная медленно, с какой-то отстранённостью в собственных движениях спускаться по ступеням крыльца, взглядом даже на мгновение не задев стоящего рядом Кадзуху.              — Но ведь… — неожиданно сам для себя Каэдэхара начинает теряться в словах. Он настолько остаётся поражённым тем, что наблюдает перед собой прямо сейчас, что всякая мысль покидает его голову, заполняя её ещё большей тревогой и беспокойством.              — Уходи, — внезапно просит его Скарамучча, ни на мгновение не задерживаясь рядом с Кадзухой, а просто… проходя мимо него. Словно его и вовсе не было здесь, словно он — пустое место или призрак, которого Скара не удосуживается наградить даже секундой своего внимания.              — Постой, — однако Кадзуха, перебарывая внезапно образовавшуюся горечь в груди, оборачивается следом и резко хватается за руку Скарамуччи, желая остановить его, — Дзуши, подожди…       Каэдэхара предполагает, что он просто напуган и боится присутствия Дотторе, который ходит где-то рядом и который, возможно, сделал с ним что-то ужасное, из-за чего теперь юноше приходится…       — Отпусти, — сухо, с абсолютной безучастностью в собственном голосе просит Скара, однако попыток вырвать свою руку из чужой хватки не предпринимает, словно не желая совершать лишних движений, будто силы просто покинули его тело…              — Дзуши…              И это лишь сильнее пугает Кадзуху. Его в момент охватывает тревога, такая ярая и страшная, что он даже не сразу замечает, как юноша всё-таки вырывает из его ладони свою руку и, чуть повысив голос, вдруг…              — Хватит, — с отчётливым требованием произносит Скарамучча, стоя к Кадзухе спиной, даже ни на мгновение не обернувшись, — не называй меня так.              Нет…              Кадзуха невольно замирает, начиная ощущать, как бешено колотится в груди его сердце, что сдавливает неприятной горечью, медленным, но уверенным подступом осознания — переживания о том, что именно он сейчас слышит и видит прямо перед собой.              То, от чего Кадзуха так долго пытался избавиться…              — Подожди… — заметив, как юноша снова намереваться шагнуть вперёд, чтобы уйти, Кадзуха вновь хватается за его руку, не позволяя сделать и шага. — …Почему ты уходишь?              То, что Кадзуха с самого начала смог распознать…              — Отпусти, — негромко вторит Скара, — я, кажется, попросил оставить меня в покое… — сказав это, он намеревается сделать резкий шаг вперёд, но…       — Нет, — Кадзуха удерживает его, отрицая сказанное Скарамуччей, будто отказываясь от его жестокой просьбы, не находя её правдивой, потому что…              — Я ни за что не поверю, что ты сам захотел всё оборвать…       Смог распознать эту обезличенную маску, которую Скарамучча носил, боясь показать себя настоящего…              — Это твои проблемы, — Скара дёргает своей рукой, желая вырваться, — отпусти меня…       — Скара… — но Кадзуха не слушает его, с силой удерживая и причиняя ему дискомфорт и даже боль, но едва ли он снова отступится, едва ли позволит себе снова отпустить его… — Пожалуйста, — напряжённо выдохнув, просит вдруг Каэдэхара, — скажи мне правду.              Скарамучча вдруг замирает, чуть оборачиваясь на парня, наконец решаясь обратить на него свой взгляд, полный отрешённости и безразличия. Такой же пустой, безжизненный…              Маска, от которой, как Кадзуха думал, он смог избавиться…              — Я тебе уже всё сказал, — не выражая ни капли эмоций на своём лице, произносит Скарамучча, а затем, наконец выдернув свою руку из чужой ладони, отворачивается и быстрым шагом начинает идти вперёд.       — Скара…              Не надо…              Не медля ни мгновения, Кадзуха следует за парнем, делая очередную попытку ухватиться за его руку, но ему не удаётся — Скарамучча слишком ловко уворачивается от него…              — Скара!              Только не снова…              Скарамучча срывается на почти бег, отдёргивая от себя руки Кадзухи, которыми он пытается остановить его…       Хотя бы в этот раз он должен, просто обязан удержать его…       — Скара, подожди…!       Кадзуха переживает непомерную, разрывающую изнутри боль — невероятное сильное волнение, ощущение медленно ускользающей надежды и веры в то, что ему удастся спасти и защитить самое драгоценное, самое важное то, что стало…       …напоминанием его обещанной мечты.              — Скара, я прошу тебя…              Кадзуха не мог поверить в то, что он снова пытается угнаться за ним, словно того месяца, что они провели вместе, никогда и не было. Словно все те чувства, пускай и не озвученные до конца, больше не имели смысла…       

«Почему ты снова убегаешь от меня…?»

             Кадзуха будто вернулся к той самой стене, которую Скарамучча воздвигал вокруг себя, боясь подпустить хоть кого-то… Кадзуха был уверен, что смог снести её, постепенно и аккуратно вытаскивая кирпичик за кирпичиком, позволяя «настоящему» Скарамучче оглянуться вокруг себя и увидеть что-то ещё, кроме тяжёлой ноши своего бесконечного заточения…                    — Скара…!                    Но сейчас Кадзухе казалось, что все его старания были перечёркнуты испепеляющим чувством страха — он был уверен, что именно это и движет Скарамуччей, именно из-за угроз и насилия со стороны Дотторе он был вынужден отворачиваться, отнекиваться, притворяться, надевать треклятую маску…       

«Пожалуйста, позволь мне помочь…»

                   Он обещал себе, что сломает каждую из них, что доберётся до настоящего, истинного «Куникудзуши» — того, кого Кадзуха полюбил всем сердцем, того, о ком он так страшно волновался, того, кого хотел спасти, того, кто в этом определённо нуждался…                    — Скарамучча…! — Кадзухе удаётся догнать его, когда парень вдруг замедляется, оказываясь на главной улице университетского двора, заполненного студентами, гуляющими в разгар фестиваля. Второй день мероприятия подходил уже к концу, на улице вечерело и холодало, и людей было не слишком много, но всё же…       — Скара, пожалуйста, — просит гитарист, резко останавливая парня и разворачивая его к себе, — почему ты снова это делаешь? Почему не хочешь довериться мне и рассказать, что случилось…?!                    — Отпусти! — игнорируя вопросы Кадзухи, Скара пытается вырваться, начиная чуть оборачиваться и оглядываться по сторонам, словно боясь среди толпы встретить кого-то…              Хотя было вполне очевидно, кого именно он боялся увидеть…              — Скара…       — Я вчера тебе уже всё сказал… — повторяет Скарамучча, слегка шипя от дискомфорта, что сковывает его руку, за которую Кадзуха крепко, намертво удерживает парня. Он понимает, что причиняет ему боль, но никак иначе он не сможет удержать его рядом.              Он не может позволить, чтобы Скара снова ушёл…              — Я не верю, — чуть повысив голос, вторит Каэдэхара, — я не верю, что ты вот так решил бросить меня…       — Что…? — Скарамучча вдруг замирает, на пару мгновений переставая сопротивляться, пока на его лице появляется не просто оттенок изумления, а внезапная… удивлённая насмешка. — «Бросить тебя»? Мы разве были в отношениях, чтобы я тебя бросал?              Кадзуха на это лишь сильнее сдавливает чужую руку в своей ладони и, чуть сжав губы, перебарывая тяжесть и колкую боль внутри от всего, что слышит…              — Ты ведь прекрасно понимаешь, о чём я говорю….       — Нет, не понимаю, — холодно произносит Скара, в пустом взгляде которого снова теряются оттенки и блики — единственное доказательство хоть какой-то жизни внутри него, хоть чего-то, что отодвигало его от образа бездушной куклы, потерявшей всякий интерес к действительности…              Нет, нет, нет…              — Скара, — Кадзуха прижимает юношу к себе чуть ближе, заглядывая в его пустое, безучастное ко всему лицо — чёртову маску, которую прямо сейчас Кадзуха просто обязан разрушить, снова сломать её, чтобы достучаться до него — до настоящего, до истинного, до того, кого хотел спасти…              — Прошу… — негромко шепчет Каэдэхара, приближаясь к слегка дрогнувшему от внезапной близости парню, который тут же отводит взгляд чуть в сторону, а затем и вовсе отворачивается. — Не надо, не прячься, — Кадзуха аккуратно берётся за чужой тонкий подбородок пальцами, поворачивая лицо Скарамуччи к себе, — посмотри на меня, Дзуши.              Но Скара не позволяет себе обратить взгляда на Кадзуху, он держит его чуть опущенным, слегка прикрыв, словно боясь посмотреть в лицо человеку, что прямо сейчас пытается дозваться до него, словно боится, что ему удаться добраться, достучаться…              — Ну же… — негромко шепчет Кадзуха, пытаясь поторопить Скарамуччу. Ему совершенно не хочется этого, но выбора у них нет: с каждым мгновением времени становится всё меньше и меньше, и пускай они оба и не замечают вокруг происходящего, весь тот шум и гам, толпу людей, среди которых оказываются знакомые лица друзей Кадзухи, что наблюдают за ситуацией чуть со стороны…              — Дзуши, — снова зовёт его Кадзуха, — пожалуйста, расскажи мне правду. Объясни, что происходит, и я смогу тебе помочь, — он старается не выдавать собственного волнения, пока произносит всё это, но его голос всё равно слегка предательски подрагивает, — я ведь здесь, я рядом с тобой…       

«Пожалуйста, позволь мне помочь…»

             Кадзуха старается подбирать именно такие слова, которые смогли бы убедить Скарамуччу в том, что он не обязан бороться с Дотторе в одиночку, он не обязан отрицать помощь или бояться показаться слабым…              — Давай попробуем вместе, Дзуши.              Он прекрасно осознаёт, что всё происходящее — это не то, чего Скара хочет на самом деле. Что всё, что он делает и говорит — это следствие манипуляций и запугиваний, только вот… Кадзуха никак не мог понять, чем именно Дотторе угрожал и шантажировал его.              — Я смогу защитить тебя, слышишь?              Кадзуха говорит это с надеждой, что Скарамучча позволит себе хотя бы мысль, что ему необходима помощь и защита. Скара никогда не признается в своих слабостях и проблемах, но сейчас была совсем другая ситуация, в которой нужно было действовать решительно и быстро…       

«Позволь мне сделать хоть что-то…»

             И Кадзуха, наполненный искренним, глубинным и необъятным чувством любви, готов был пойти на что угодно: если прямо сейчас Скара попросит убить Дотторе — он пойдёт и сделает это, он выполнит любую его просьбу, любое желание, любую прихоть…       

«Ведь я так сильно люблю тебя…»

             Кадзуха ласково проводит кончиками пальцев по лицу Скарамуччи, на котором постепенно и медленно тает ненавистное Каэдэхаре безразличие, он почти видит, как его маска трескается вновь, как слова, что Кадзуха произносит, постепенно рассеивают эту ужасную, глубокую пелену на его лице…              — Я сделаю для тебя всё, о чём попросишь, Дзуши…              Скарамучча наконец поднимает на Кадзуху медленный, полный сомнений и беспокойства взгляд, которым несколько секунд просто всматривается в лицо парня, будто пытаясь убедиться в правдивости его слов…              — Сделаешь…?              Кадзуха ощущает внезапное облегчение, слыша этот вопрос, словно знамение о своей победе — о том, что ему всё-таки удалось достучаться и сломать чёртову преграду…              — Конечно…              Однако…              — Тогда я попрошу тебя… — начинает произносить Скарамучча, во взгляде которого вновь будто начинают растворяться блики — оттенки надежды и жизни, которая пылью рассыпается, оставляя на бледном лице вновь явившуюся, словно проклятье, маску безразличия — лицо потерянной и уставшей… куклы.              — …отпусти меня.       

«Ты должен отпустить меня, Кадзуха…»

             Нет…              Кадзуха с уколом ужаса и прохладой, что проходится по его телу, вдруг замирает, начиная переживать до боли знакомое состояние — чувство всепожирающей безысходности, что забирается невероятно глубоко под кожу, под рёбра, словно остриё ножа, вонзающееся в плоть и разрывающее его…       

«Это моя последняя просьба…»

             Кадзуха цепенеет, не находя в себе силы поверить в то, что ему приходится снова пережить это душащее и мучительное чувство потери — горького и отвратительного неизбежного…       

«Так будет лучше для тебя…»

             — Не надо… — Кадзуха дрожащим взглядом всматривается в лицо Скарамучче, желая увидеть в его чуть поблёкших глазах хотя бы толику надежды и доверия, хоть что-то. — Прошу…       

«Жизнь продолжится, Кадзуха…»

             — Если и правда хочешь мне помочь, оставь меня в покое, — отрешённо повторяет Скара, вырывая свою руку из ослабевшей хватки, — не приближайся ко мне, не пытайся заговорить…              — Скара… — Кадзуха пытается сделать шаг следом за чуть отошедшим юношей, не сводя с него пристального, чуть потерянного от нарастающей боли взгляда.

      

      «Не надо, прошу…»

             — Забудь обо мне. Забудь обо всём.              Кадзуха вздрагивает, не веря в то, что слышит, не веря в то, что прямо сейчас он стоит здесь, посреди шумной улицы, заполненной людьми, среди которых находятся и его друзья: Итэр, Сяо, Хэйдзо и Венти ближе всех наблюдают за происходящим, начиная от этого вдруг тревожиться…       Но Кадзуха не видит их, он вообще никого и ничего больше не видит и не слышит, потому что…       

«Не надо, не уходи…»

             — Я не смогу забыть, — переживая приступ сильнейшей дрожи, произносит Кадзуха, надеясь, что Скара услышит его, что прямо сейчас он увидит всю его боль, его терзания, — я не смогу забыть…       

«Время вылечит тебя, Кадзуха, вот увидишь…»

             Скарамучча ничего не отвечает Кадзухе, краем взгляда замечая сбоку знакомые лица: встревоженные и беспокойные, особенно Венти, который весь дрожит, едва не плачет, указывая взглядом куда-то за спину Скары, туда, куда он оборачивается…       

«Ты обязательно встретишь любимого человека…»

             Кадзуха следит, как Скара в немом ужасе замирает на месте, потому что… впереди по дороге из всей толпы студентов он, как и они все, видит перед собой высокую фигуру в длинном, чёрном пальто.              Он словно знамение смерти, в очередной раз забирающее у Кадзухи дорогого и близкого сердцу человека…              — Скара…              Но Кадзуха не позволит. Он не позволит случиться этому вновь. Он не сделает больше ошибки, он не станет стоять в стороне, не отвернётся…       

«Не отталкивай меня…»

             — Скара…              Он снова зовёт его и тянется к нему рукой, но юноша резко отбрасывает её от себя…       

«Не надо, пожалуйста, не уходи…»

                    А затем Скарамучча торопливым шагом проходит вперёд, направляясь прямо к Дотторе, что встречает его мягкой, ласковой улыбкой, наблюдая за тем, как юноша спешит к нему…              — Нет…              И помимо отвратительной, мучительной нежности, которую мужчина являет в своём довольном взгляде, Кадзуха видит… насмешку в его слегка, совсем едва заметном едком прищуре глаз и движении губ, растягивающихся с издёвкой, с омерзительным, победным удовольствием от того, что Скарамучча вместо того, чтобы довериться Кадзухе, теперь идёт прямиком к нему…              Нет, нет, нет…              — Дотторе…! — Кадзуха, не выдерживая больше собственного бессилия, резко порывается вперёд, желая добраться не столько уже до Скары, сколько до Дотторе, чтобы ударить его, чтобы снести его с ног, чтобы воздать ему по его мерзко ухмыляющемуся лицу, чтобы…       

«Я убью тебя»

             Однако…              — Кадзуха, стой! Не надо!              Его вдруг останавливают. К Кадзухе быстро подоспевают Хэйдзо и Сяо, которые, удерживая Кадзуху за плечи, не дают ему ринуться к Дотторе и Скарамучче…              — Отпустите меня! — требует Каэдэхара, пытаясь вырваться из рук своих друзей. Он не видит и не понимает последствий, он не хочет думать о том, что будет после, он не слышит слов Сяо и Хэйдзо, что пытаются его остановить и успокоить…              Всё, что он видит впереди, это как Дотторе, встречая Скару ласковым движением руки, укладывает ладонь на его талию…              — Кадзуха, успокойся…!              Он не видит Итэра, что пытается встать перед ним, не видит Венти, который, прижимая ладонь в губам, пытается удержать горькие слёзы, он видит лишь то, как Дотторе нагло прижимает Скару к себе, а затем…              — Скара…!              Он уже не видит, как Дотторе чуть наклоняется, чтобы поцеловать Скарамуччу в лоб, потому что обзор ему перекрывает Тома, выставив руки перед собой, таким образом пытаясь удержать вырывающегося Кадзуху.              — Нет! Нет! Пустите меня!       

«Не уходи, прошу…»

             — Кадзуха, не надо, успокойся… Ты сделаешь только хуже!       

«Пожалуйста, не оставляй меня…»

             — Скара…! — срываясь на громкий возглас, зовёт его Кадзуха, пытаясь вырваться из рук своих друзей. — Пожалуйста…!              Кадзуха зовёт его, ощущая, как к глазам подступает горькая, душащая влага… Он ощущает, как его тело, его сердце разрывает отчаянием и болью, чувством, что он переживал из раза в раз, приближаясь к неминуемой потере…              — Пожалуйста, не уходи…!              Кадзуха не видит больше ничего, кроме того, как в очередной раз уходит его драгоценный, его любимый, тот, кто стал для него всем миром, вдохновением, музой… его настоящей, первой искренней любовью за последние несколько лет бесконечного одиночества и съедающего его чувства вины и ненависти к себе…       

«Пожалуйста, Кадзуха, отпусти меня…»

             — Скара…!              Если бы Кадзуха только знал, почему это снова происходит…       — Не надо…              Он всегда рвался бороться с судьбой, что издевалась над ним, но всякий раз проигрывал, и даже сейчас, пока его любимого забирает не смерть и не течение времени, а живой вполне человек — на деле чудовище, он не верит в то, что снова позволяет этому случиться…              — Не уходи…       

«Перед тем, как мы простимся, Кадзуха…»

                   — Кадзуха, успокойся, прошу тебя, — Тома пытается обратить внимание друга на себя, но у него едва ли получается вызволить Каэдэхару из пучины сокрушения и отчаяния, из горьких мыслей и чувства вины…

«Дай мне обещание…»

      Чувства ненависти к себе, к ситуации, ко всему… Почему он снова не может спасти того, кого любит?             

«Обещай, что создашь новую группу…»

             Он в который раз пытается исправить ошибки прошлого, потому что обещал, что будет стараться, что будет жить, несмотря на боль и горечь потери.       

«Только с солистом получше, чем я, ладно? Ха-ха…»

             Он обещал, что станет сильнее и будет бороться, хоть и не верил, что сможет снова хоть к кому-то испытать похожее чувство…       

«Обещай мне, что по-настоящему влюбишься…»

             Но это случилось. Кадзуха встретил его — единственного, кто смог вдохновить его, стать новым смыслом и надеждой на выполненное обещание…

«Ты стал моей музой, напоминающей об обещанной мечте…»

      Обещание, которое, кажется, Кадзуха так и не сможет достичь…

«…разбить все эти тревоги, проблемы, и всё, что очерняет жизнь человека, подарившего ему переосмысление себя, вдохновение и воспоминание об обещании, данном когда-то очень давно.»

      Потому что он, кажется, снова потерял того, кто смог хотя бы ненадолго, но приблизить его к заветному обещанию…

      

«Но главное, обещай мне, Кадзуха, что даже без меня... ты постараешься быть счастливым…»