С понедельника по воскресенье

Среда, 01:06

      

Чат «Чатик друзей Скарамуччи»

             Тома, 00:40       Хэйдзо, как там Кадзуха?              Хэйдзо, 01:04       Мы с Горо влили в него бутылку коньяка       И он наконец-то заснул              Итэр, 01:04       Целую бутылку?!       У него же потом будет болеть голова…              Хэйдзо, 01:04       Да не переживай, с ним всё будет в порядке              Тома, 01:04       Главное, чтобы до вечера он пришёл в себя       Я напоминаю про собрание завтра       Хэйдзо, проследи за Кадзухой и приведи его в студсовет к шести, как и договаривались              Хэйдзо, 01:05       Есть, капитан!              Тома 01:05       Сяо, с тебя Венти              Сяо, 01:05       Понял.              Итэр, 01:06       Сяо, а у вас там всё нормально?              Сяо, 01:06       Сложно сказать.              Итэр, 01:06       Пиши, если что…              Коротко вздохнув, Сяо откладывает телефон в сторону, возвращаясь к тому, чтобы засыпать в маленький заварочный чайник лавандовый чай — один из огромного количества травяных сборов, которое имеется у него дома благодаря дяде.       Сяо пришлось потратить немного времени, чтобы среди большой коллекции чаёв найти нужный — любимый чай Венти, который если не поможет успокоить его, то хотя бы немного порадует.              За последние пару дней Сяо изо всех сил старается позаботиться о Венти, потому что его состояние после недавно пережитой истерики остаётся весьма… плачевным. Ситуация с Дотторе сильно выбила бывшего солиста «ANEMO» из колеи: Венти очень много плакал, плохо спал и почти ничего не ел. Он постоянно сокрушался и просил прощения за то, что позволил всему этому произойти.              Однако Сяо никак не мог понять, что именно случилось, что происходит и почему Венти без конца извиняется перед ним и остальными.              После воскресных посиделок в ресторане с Кадзухой и Скарой Сяо отправился домой вместе с Итэром, который был порядком пьян после выпитого вина и, едва переступив порог спальни Сяо, он свалился спать. И стоило только Алатусу уложить его, как ему вдруг звонит Кадзуха и второпях рассказывает о странной ситуации с человеком, имени которого Сяо даже не знал.              В тот самый вечер Сяо узнал слишком много нового: о том, что этот самый Дотторе может быть очень опасен, о том, что он угрожал Венти, о том, что он делает со Скарой, и вообще, что с ним связано слишком много странных и непонятных историй. Например как та, в которой он встретился Хэйдзо и Горо посреди улицы в дождь и холод…              Прекрасно осознавая, что Кадзуха из-за тревоги и переживаний едва ли сможет позаботиться о Венти, которого слишком сильно потрясла встреча с Дотторе, Сяо решается приехать и забрать парня к себе в надежде, что он сможет хоть как-то привести его в чувства и просто побыть рядом в столь тяжёлой ситуации.              Однако… всё оказалось гораздо серьёзнее.              Венти почти два дня пролежал в кровати не в состоянии ни встать, ни поговорить, ни ответить на вопросы. Сяо с Итэром всячески ухаживали за ним, пытались его покормить обедом, который заботливо приготовил Итэр, пытались его хоть немного привести в чувство, но ничего не помогало. До тех пор, пока Сяо не сообщил, что Кадзуха собирается встретиться со Скарой и поговорить с ним лично.       Только благодаря этой новости Венти смог оторваться от постели и, собрав остатки сил, пойти вместе с ребятами на эту самую «встречу». Он, очевидно, переживал о Скарамучче как-то по-особенному, потому что постоянно упоминал о нём и просил прощения за то, что не смог ему помочь…              Сяо ничего не понимал. До недавнего времени он не ведал ни о планах Венти, ни о его делах со Скарой, ни то, каким образом Венти вообще связан с этим самым Дотторе и кто этот человек на самом деле…              Сяо вспомнил его, увидев сегодня вечером, в ходе той самой долгожданной встречи, за которую Алатус успел несколько раз откровенно удивиться и даже испугаться за Кадзуху, которого отказ Скарамуччи, кажется, потряс настолько сильно, что он едва смог совладать с собственными эмоциями…              Сяо поверить не мог в то, что человек, которого он встречал неделей ранее, оказывается, и есть тот самый продюсер «FATUI» и по совместительству редкостный мудак, который мало того, что терроризирует Скарамуччу, так ещё и довёл Венти с Кадзухой…              И если насчёт Каэдэхары Сяо прекрасно понимал мотивы его агрессии, то вот что Дотторе связывает с Венти и почему ему стало так боязно с появлением этого человека — оставалось для Алатуса (да и не только для него) настоящей загадкой.              Венти упоминал лишь однажды, что, когда начал заниматься музыкой, у него был наставник — парень старше него на пару лет, имени которого Венти никогда не называл. Он вообще очень редко вспоминал о нём, будто не желая раскрывать деталей неприятного прошлого, а именно какой-то трагедии, с которой, как выяснилось, и был связан Дотторе.       Венти не вдавался в подробности этой истории. Ему, очевидно, было неприятно говорить об этом, поэтому Сяо не тормошил его, не пытался выяснить причин, почему Венти так сильно боится этого Дотторе, почему встреча с ним так серьёзно повлияла на него, каким образом тут замешан Скара и вообще…              — Сяо…?              Выбравшись из своих мыслей, Алатус вдруг слышит знакомый мужской голос. Он сразу же узнаёт его обладателя и, подняв голову, оборачивается к дверному проёму — именно тому, что прямо сейчас медленным, острожным шагом пересекает Чжун Ли, проходя в тёмное помещение кухни.              — Добрый вечер, — сухо отвечает Сяо, на короткое мгновение поднимая на мужчину взгляд. Чжун Ли в ответ с толикой беспокойства оглядывает парня, словно сходу пытаясь безмолвно о чём-то его спросить. Сяо чувствует эту промелькнувшую в лице дяди тревогу, но едва ли ему хочется прямо сейчас отвечать на его вопросы и объясняться…              С прошлой недели, после того самого случая в ресторане, Сяо не обмолвился с Чжун Ли даже парочкой коротких фраз, кроме бытовых приветствий и пожеланий доброго дня. Дядя в свою очередь, понимая, что племянник не особо расположен к разговору и обсуждению проблемы, старался не навязываться и реже показывался дома. Из-за своих обязанностей куратора на фестивале он допоздна задерживался на работе, а иногда и вовсе не ночевал дома, видимо, пережидая ночь где-то ещё.              Сяо не следил за его жизнью, и ему было не то чтобы всё равно… Скорее, он просто не хотел пока видеть дядю, пересекаться и говорить с ним о том, что произошло.              Но из-за ситуации с внезапным появлением в их доме Венти…              — Сяо, — Чжун Ли подходит к парню чуть ближе, взглядом следя за тем, как он досыпает ещё одну маленькую порцию чая в чайник, — позволь поинтересоваться, что у вас происходит?              Сяо молча опускает взгляд вниз на маленькую чашку, которую подготовил для чая, на мгновение задумываясь, а есть ли у него причина утаивать от дяди всё происходящее? Сяо не чувствовал обиды или злости на своего опекуна из-за ситуации, которая произошла на прошлой неделе, ему просто было неприятно думать об этом, тем более сейчас…              — Я бы был очень признателен… — вновь прервав тишину, слегка устало вздыхает Чжун Ли, — если бы ты хоть что-то объяснил.              Даже если бы Сяо и попытался это сделать, что бы он сказал? Что какой-то психопатичного вида человек насильно удерживает Скарамуччу рядом с собой, скорее всего, шантажирует его, запугивает… Довёл Венти до истерики, а теперь ещё ситуация с Кадзухой…              Хм. А что если…              — Вы знаете человека по имени Дотторе?              Услышав вопрос, Чжун Ли едва заметно напрягается, чуть сощурив взгляд золотистых глаз, в которых мало что можно было рассмотреть из-за темноты.              — Насколько мне известно, он тесно общается с ректором, — начинает пояснять Чжун Ли, — их отношения скорее деловые, чем дружеские. Но я недостаточно хорошо осведомлён об этом, чтобы заявлять что-то однозначное.              Сяо оставляет это высказывание без ответа, несмотря на то, что оно вносит немного ясности в происходящее. Видимо, поэтому Сяо встретил Дотторе тогда, в коридоре у административного корпуса, когда выходил из кабинета Чжун Ли.              — Также я слышал о нём от Аякса. Он редко упоминал Дотторе, хотя последние пару дней он казался мне встревоженным из-за его возвращения, — со слегка задумчивым видом рассуждает Чжун Ли, — я так понимаю, это связано с его другом, солистом их группы…?       Услышав упоминание Скарамуччи, Сяо снова переводит вопросительный взгляд на своего опекуна, в момент чуть напрягаясь:       — Тарталья что-то рассказывал вам об этом?       — Хм, — медленно протягивает профессор, — как-то раз он упоминал, что очень переживает из-за ситуации с их группой. Ему очень не нравились странные отношения его друга с этим самым Дотторе, но в подробности Аякс не вдавался.              Услышав это, Сяо коротко вздыхает, едва удерживаясь, чтобы не выругаться. Он порядком устал от всей этой истории, которая слишком внезапно накатила на него ком проблем, что ему теперь приходится решать…              Не то чтобы Сяо жаловался, едва ли он мог оставить своих друзей без поддержки и помощи, но… это всё было слишком неожиданно и по дурацкой случайности выпало прямо на начало долгожданных их с Итэром отношений…              — Сяо, — Чжун Ли снова обращается к нему, пока тот продолжает засыпать заварку в чайник, выполняя действия на каком-то автоматизме, совершенно не вдумываясь в то, что он делает. Голову заполняло слишком мыслей обо всём и ни о чём одновременно…              — Послушай, — мужчина вдруг поднимает руку, чтобы уложить её на плечо парню, словно пытаясь оказать этим жестом некоторую поддержку, что от Чжун Ли было весьма… неожиданным. Сяо оборачивается к дяде с лёгким недоумением во взгляде, обращая внимание на его ладонь…       — Я понимаю, — мужчина сразу же считывает его смятение, — возможно, тебе кажется моё излишнее волнение странным… — Чжун Ли на короткое мгновение отводит взгляд в сторону, — но я бы не хотел сейчас поднимать эту тему, потому что уверен, в твоей жизни происходит и без того слишком событий и проблем, требующих скорейшего разрешения.              Слушая всё это, Сяо едва заметно напрягается, потому что, помимо внезапного заботливого жеста, дядя кажется ему слишком… откровенным. Неужели он так сильно распереживался из-за всего происходящего?              — Я просто хочу, чтобы ты помнил, что всегда можешь поделиться со мной или с кем-то ещё всем, что тебя тревожит. Я бы не стал просить тебя об этом, если бы… — Чжун Ли вдруг смолкает, потому что видит в глазах Сяо откровенное, в некоторой степени даже тревожное изумление. Алатусу на мгновение кажется, что его дядя пьян или просто бредит, потому что он никогда не…              — О чём вы говорите? — решается спросить Сяо, совершенно не понимая мотивов и причин, зачем именно дядя всё это говорит ему прямо сейчас. Хочет поддержать его? Или донести какую-то мысль, о которой сказать прямо было бы, наверное, слишком… резко?              — Я вижу, что у тебя и твоих друзей проблемы, — спокойным тоном произносит Чжун Ли, — мне неведомы причины и подробности, но я вижу, что ты пытаешься всё исправить. Ну или хотя бы просто помочь тем, кто в этом нуждается, — дядя очевидно намекал на Венти, которого Сяо внезапно привёл к ним домой, — просто хочу, чтобы ты помнил, что не обязан делать этого в одиночку, — он чуть крепче сжимает плечо Сяо в своей ладони, будто пытаясь усилить эффект сказанных им слов. Но этого совершенно не требовалось, потому что…              Сяо и так всё прекрасно понял.              — Я знаю, что ты пойдёшь на всё ради близких тебе людей, — в подтверждение догадки произносит Чжун Ли и выпускает плечо Сяо из своей руки, однако не сводя внимательного взгляда с его лица, словно в ожидании какого-то ответа… — но я прошу тебя: не теряй головы и помни, что ты всегда можешь обратиться ко мне за помощью.              — Я вас понял. Спасибо.              Сяо не был зол на него. Не был обижен из-за ситуации с Итэром. Он просто ничего не понимал в мотивах своего опекуна, не понимал, почему он вдруг стал таким… открытым? Чжун Ли никогда не был с ним особо ласков. Было уважение, воспитание, но сейчас… Сейчас он будто становился другим, более живым, наполненным эмоциями, и Сяо действительно было удивительно наблюдать за этим, потому что…              Он ведь и сам переживал нечто подобное.              Только в его случае помогал Итэр. Его открытость и искренность, его поддержка и забота открыли для Сяо очень много нового, но… каким образом это коснулось Чжун Ли?              — Я не прошу тебя сейчас выкладывать всё, что с тобой происходит, — произносит мужчина, — но, если что, я готов выслушать тебя.              В последнее время Алатуса касается слишком много потрясений. И каждое новое похлеще предыдущего. Слава всем богам, что Чжун Ли не станет донимать его сейчас разговорами, потому что… это было бы уже слишком.              — Ты готовишь чай для Венти? — обращая взгляд на стол, вдруг интересуется мужчина. — Лавандовый, его любимый… — задумчиво протягивает он, вызывая лёгкое недоумение у Сяо.              Откуда ему это известно…?              — Только не забудь добавить капельку мёда, — коротко улыбнувшись, произносит Чжун Ли, — я точно помню, что он любит его.

      

01:20

             Аккуратно проходя в спальню, Сяо первым же делом обращает взгляд на кровать — туда, где прямо сейчас должен был лежать Венти и придаваться сну.              Как же чертовски странно это было…              Сяо никак не мог свыкнуться с мыслью, что его бывший парень вот уже несколько дней подряд живёт с ним в одной квартире и спит на его кровати. Сяо был совсем не против, к тому же у него не было выбора, потому что гостевая комната была занята дядей, а располагать Венти на диване в гостиной отчего-то казалось Сяо не очень уместным и правильным.              Однако прямо сейчас Венти на его кровати не было, потому что юноша сидел у окна, рядом с низким столиком, на одной из подушек, лежащих прямо на полу. И по приходе Сяо парень даже не обратил на него внимания, потому что за чем-то увлечённо наблюдал в большом окне, за которым на самом деле ничего, кроме рассеянной картинки осеннего вечера, не было…              — Венти?              Сяо негромко зовёт юношу, который в ответ чуть вздрагивает от внезапного обращения к себе и оборачивается к Алатусу, одаривая его слегка растерянным, потускневшим взглядом. Он выглядел заспанным и очень уставшим, словно после изнурительной работы, растянувшейся на несколько суток.              — Как ты себя чувствуешь? — подходя ближе к парню, интересуется Сяо, пока расставляет на столике перед гостем чай. Венти сначала молча наблюдает за всем этим, почему-то не решаясь ответить, а затем, обратив взгляд на небольшой заварочный чайник, вдруг спрашивает:       — Лавандовый…?              Сяо коротко, почти незаметно кивает, на мгновение вдруг сомневаясь, а точно ли именно этот чай любит Венти? Однако же… заметив короткое, мимолётное движение чужих губ, кончики которых чуть дёргаются вверх в попытке улыбнуться, Сяо понимает, что не ошибся.              Пока Алатус садится рядом с ним, а затем начинает разливать чай, он украдкой пытается высмотреть в лице своего гостя хоть какой-то ответ на волнующий вопрос о его состоянии. Но Венти молчаливо продолжает следить за руками Сяо, которыми тот, придерживая маленький чайник, наливает приятно пахнущий травяной чай в небольшую кружку.              Мягкий аромат лаванды и мяты почти сразу же заполняет окружение, и отчего-то этот до боли знакомый запах заставляет Сяо ощутить неприятное покалывание в груди — словно какое-то неприятное напоминание, вернувшееся из прошлого…              И судя по тому, что Сяо замечает движение ладони, которой Венти с некой бережностью поглаживает по поверхности деревянного столика, Алатус понимает, что он не единственный, кто прямо сейчас вдруг проникается этой странной атмосферой, пронизанной чем-то очень знакомым…              — Мне так нравилось сидеть здесь… — как-то отстранённо вдруг произносит Венти, словно обращаясь не к Сяо, а куда-то в воздух, будто просто озвучивая вслух мысль, что прямо сейчас посетила его. И Сяо прекрасно понимает, о чём именно он говорит…              — Все те вечера, которые мы проводили здесь с тобой и Кадзухой, — чуть дрогнувшим голосом продолжает Венти, касаясь пальцами поверхности стола, словно подобным образом прощупывая воспоминания.              Местами очень приятные, сладкие, такие, какими Сяо помнил их: эти особенные, яркие вечера в компании близких друзей. Кадзуха по привычке приносил еду из любимого ресторанчика, Венти притаскивал какую-нибудь очередную выпивку: несколько бутылок пива или чего-нибудь покрепче, что могло скрасить события не очень хорошо прошедшей недели. Даже когда к ним присоединился Хэйдзо — он тоже приходил не с пустыми руками, у него в запасе всегда были какие-нибудь забавные истории, в которые он по природе своей умело вляпывался, а потом травил байки, доводя друзей до истеричного хохота.              Всё это было когда-то давно прожито, а теперь вспоминалось с теплотой — той крохотной, маленькой радостью, что сквозь бесконечные переживания казалась совсем неощутимой, но немного… болезненной. Потому что эти приятные воспоминания о прошедших днях «ANEMO» едва ли могли сгладить тревоги и страхи, что сейчас посещали каждого из них.              — Сколько текстов здесь было написано… — хрипло шепчет Венти, чуть опуская взгляд куда-то вниз, словно под тяжестью чувств, которые он едва может озвучить. Сяо даже представлять не хотел, что сейчас происходит в голове Венти, какие мысли и переживания томятся внутри него, не позволяя рационально думать. — Где это всё теперь…              Сейчас он казался абсолютно отрешённым и потерянным, будто в вакууме, в котором он бесцельно и медленно плавает, не ведая ни путей, ни смыслов… И именно это и заставляет Сяо больше остального волноваться.              Вообще, ему странно ощущать себя в роли человека, который решился поддержать своего бывшего — того, кто когда-то причинил ему боль. Но Сяо на время постарался забыть обо всё этом, потому что сейчас не к месту было вспоминать неприятный опыт их отношений…              Сяо молча протягивает Венти кружку чая, на что тот коротко кивает и, приняв чашку в руки, сразу же делает медленный, осторожный глоток. Он не торопится, а совсем наоборот, пытается растянуть этот момент, будто желая насладиться сладким воспоминанием…              Воспоминанием не столько даже о дружеских посиделках в этой комнате, сколько о вечерах, которые Сяо и Венти провели здесь наедине. Столько разговоров и откровенней, объятий и поцелуев — всего того, что было ценно когда-то влюблённым сердцам. Ну или одному из них…              — Это всё моя вина, — негромким, почти неслышным шёпотом произносит Венти, чуть крепче сжимая в тонких пальцах кружку с горячим чаем, — если бы я не затевал всего этого… — он слегка дёргает плечами, словно в преддверии очередного всхлипа, будто ещё пару мгновений и он снова заплачет…              — Венти, — Сяо подсаживается к парню поближе, в лёгкой нерешительности задевая его плечо, чтобы осторожно провести по нему в утешительном жесте. Как оказалось, это не так уж и сложно…              — Не надумывай себе лишнего, — Алатус уже не помнит сколько раз за последние пару суток он произнёс эту фразу. Возможно, больше, чем за всю свою жизнь.       — Я не могу… — как-то слегка нервно усмехается Венти, чуть крепче прижимая к себе горячую чашку, словно желая согреться об неё. — Я постоянно думаю о том, как сильно я ошибся… — он вдруг смолкает на несколько коротких мгновений, видимо, переживая прямо сейчас настолько глубокое сожаление, что едва ли мог справиться с ним…       — Венти… — Алатус осторожно, с некоторой нерешительностью, но всё же начинает поглаживать парня по плечу. — Если бы я оказался на твоём месте, я бы поступил точно так же.       Венти снова вздрагивает, вдруг поднимая на Сяо слегка встревоженный и уставший взгляд, в котором одновременно с печалью читалось ещё и недоумение.       — Если бы ты оказался на моём месте, ты бы… — вдруг начинает произносить Венти, поближе к себе поджимая колени. — Я уверен, ты бы придумал что-то получше….              Сяо проводит взглядом по лицу юноши, который отчего-то вдруг поджимает губы, видимо, ощущая вновь накатывающий подступ слёз…       — Нет, — с полной уверенностью заявляет Сяо, — если бы кто-то из моих друзей пострадал от рук психопата, я бы так же, как ты, захотел отомстить, — поясняет он, — я бы боролся не меньше твоего и наказал бы урода, чего бы мне это не стоило.              Сяо замечает, как Венти ещё ниже опускает голову, кажется, не выдерживая больше этого разговора и груза вины, которой он душит себя на протяжении вот уже нескольких дней. Сяо видел Венти грустным и печальным, уставшим, удручённым и даже плачущим. Но он никогда не видел его таким… разбитым.              — И всё же…              Разбитым не просто чувством собственной вины, но и ощущением бесполезности. То, что гложет его сейчас помимо глубочайшего сожаления: слабость и бездействие, осознание того, что он ничего не может исправить в сложившейся ситуации…              — Это моя вина… — повторяет Венти, едва слышно всхлипывая сквозь сковывающую его тело нарастающую дрожь, — я боялся потерять вас…              Сяо замирает, с уколом тревоги наблюдая, как юноша ещё сильнее поджимает колени, готовый, кажется, опрокинуть чашку с почти кипятком прямо на себя. Алатус вовремя хватается за кружку, чтобы аккуратно вытянуть её из чужих рук и поставить на стол. И стоит только Венти освободить свои руки, как он, снова сильно вздрагивая, начинает обнимать себя, кажется, не выдерживая очередного приступа…              Сяо пододвигается к нему ещё ближе, осторожно укладывая обе руки на его плечи, чтобы приобнять — ему ведь не то чтобы свойственно проявлять подобные жесты, не в отношении Венти уж точно, но сейчас…              Сейчас он вряд ли мог поступить иначе.              — Прости меня, Сяо… — шепчет Венти, ближе прижимаясь к парню, лицом упираясь прямо в его грудь, начиная окроплять ткань футболки капельками частых, маленьких слёз, — пожалуйста, прости меня… — умоляющим тоном повторяет он, едва раскрывая дрожащие губы, — я хотел защитить тебя, я хотел, я просто хотел…              — Я знаю, — вдруг перебивает его Сяо, ощущая, как внутри него сжимается колкий, едкий ком горечи и смятения — он не понимает, что ему чувствовать, не понимает, как относиться к тому, что человек, когда-то причинивший ему боль, теперь говорит всё это. Однако…              — Венти, — Сяо с коротким сомнением начинает неспешно, ласково поглаживать юношу по спине, пытаясь хотя бы так унять сильно бьющую дрожь в сгибающемся из-за слёз теле, — какую бы вину ты ни испытывал, я верю, что у тебя не было выбора, — признаётся Алатус, говоря эти слова не столько ради того, чтобы успокоить Венти, сколько для того, чтобы прояснить для себя самого эти странные… неопределённые чувства.              Ему искренне жаль Венти, и он истинно переживает обо всём, что сейчас с ним происходит, но…              — Тебе не нужно… — замерев, отвечает юноша, — не нужно говорить всего этого, если ты не хочешь, — он поднимает заплаканные, покрасневшие от влаги глаза на Сяо, который в ответ сжимает губы, ощущая какую-то странную горечь от того, что видит его слёзы.              Но вместо ответа, вместо того чтобы убедить Венти, что Сяо говорит это не потому, что он обязан это сделать как приятель или коллега (вряд ли их с Венти можно назвать друзьями), а потому, что он искренне понимает его боль и как никто другой знает, что потеря близкого человека может привести к невероятным и рискованным действиям, Сяо просто обнимает его, позволяя юноше прижаться к себе и выплакать всю ту боль, что без конца копилась в нём.              Возможно, когда Венти знакомился со Скарамуччей в баре, когда пытался выудить у него информацию о Дотторе, когда пытался помочь Скаре выбраться — может тогда он и не думал, куда всё это приведёт, и действовал по наитию, желая лишь одного — добраться до правды. Но сейчас…              — Мне надо было рассказать всё с самого начала, — всхлипывает Венти, — если бы я рассказал тебе и Кадзухе, если бы я… вместо того чтобы уйти из группы, рассказал вам обо всём… О контракте, который нам предложили… Если бы только…              Что…?              — О каком контракте…? — спрашивает Сяо, заставляя Венти чуть отстраниться. — О чём ты говоришь?              Юноша проводит пальцами по глазам, пытаясь растереть слёзы, видимо, желая собраться с мыслями, чтобы объясниться…              — Два месяца назад нам предложили контракт, помнишь…?              Сяо чуть хмурится, вспоминая, что перед тем, как Венти решил уйти из «ANEMO», несколькими неделями ранее одна студия предложила им контракт — то, чего Кадзуха ждал на протяжении года существования их группы, но, однако, от чего пришлось отказаться, потому что…              — Та студия, которая прислала письмо Кадзухе…              Не может быть…              — Она принадлежала Дотторе.              Сяо вдруг распахивает глаза, упираясь в лицо Венти взглядом, полным откровенного удивления:       — Ты… с самого начала знал об этом? — спустя пару коротких мгновений, переживая сильнейшее изумление, спрашивает Сяо, — ты… почему ты ничего не сказал?              Венти снова всхлипывает, опуская взгляд вновь куда-то вниз, наверное, потому что не мог выдержать этой совершенно несвойственной для Алатуса яркой реакции.       — Я не хотел вас втягивать, — как-то неуверенно отвечает Венти, — это ведь моя идея была с самого начала. Я думал, что, если просто сделаю так, как считаю правильным, я смогу добиться правды. Я хотел просто… — Венти поднимает дрожащий, полный слёз взгляд на Сяо, руками чуть крепче сжимая ткань его футболки в своих пальцах, — я хотел, чтобы он ответил за то, что сделал… — признаётся Венти, — он совершил нечто ужасное, Сяо… Из-за него погиб мой друг, и он… Он смог всё подстроить так, чтобы остаться безнаказанным, понимаешь? Он сменил работу, переехал в другой город, но даже здесь… Он не остановился. Когда я познакомился со Скарой, я понял, что Дотторе продолжает это делать, понимаешь? Он и его хочет увезти не просто так, — надрываясь, поясняет Венти, весь дрожа и вновь переживая неистовый, сильнейший приступ, доводящий его худое тело до лихорадки, — он убьёт его, Сяо, Дотторе его убьёт… — сходя на тихий, скулящий шёпот, Венти снова опускает голову, готовый просто свалиться от сдавливающего чувства хлёсткого отчаяния, от того, насколько тяжело было это осознание — Венти не смог уберечь ещё одного ни в чём не повинного молодого парня, по глупости и дурости подписавшего контракт с дьяволом, больные фантазии которого вновь приведут к… ужасным, необратимым последствиям.              — Венти… — Сяо осторожно удерживает юношу за плечи, не позволяя ему рухнуть на пол и удариться головой — это страшное состояние Сяо уже видел и никак не хотел допускать, чтобы Венти снова переживал весь этот ужас. Казалось, что всё происходящее с ним не имеет конца и начала: он будто по кругу испытывает весь этот водоворот переживаний, не в силах оборвать его, не в силах ему противостоять.              — Венти… — Алатус аккуратно прижимает его к себе, перебарывая всякие странные мысли о происходящей между ними близости. Этот момент объятий, в которые они заключают друг друга, явно переступая черту «коллег» и «приятелей», даже дружеским жестом подобное назвать было крайне… сложно. Однако Сяо старается просто игнорировать это, понимая, что меньшим Венти не успокоить.              — Знаешь, я…              Сяо едва ли может подобрать нужные слова, чтобы поддержать его, он просто не умеет делать подобного, и поэтому выражает свою заботу действием — вот такими вот внезапными объятиями, которые вместе с ласковыми поглаживаниями очень медленно, но начинают унимать крупную дрожь в теле юноши.              «Я знаю, что ты пойдёшь на всё ради близких тебе людей…»              — Я уверен, что всё решится… — спустя несколько мгновений продолжает свою фразу Сяо. — Мы найдём способ всё решить, обещаю тебе.         

03:03

             Сяо выключает свет на столике у кровати, взглядом проходясь по наконец-то уснувшему Венти, что, слегка вздрагивая, прижимает к себе руки, словно пытаясь себя таким образом согреть. Сяо коротко вздыхает, аккуратным движением накрывая парня одеялом чуть выше, а затем, отходя от кровати, направляется прямиком на выход из комнаты, попутно взяв с собой пустой чайник из-под выпитого лавандового чая.              Пока Сяо возвращается на кухню, он чувствует в кармане вибрацию своего телефона, который парень достаёт, едва только освободив свои руки.              

Личные сообщения Сяо — Итэр

             Итэр, 03:05       Сяо, у вас всё хорошо? Напиши, как у вас там дела, как будет время, пожалуйста! Я волнуюсь…       А ещё я очень скучаю по тебе…              Сяо отчего-то слегка улыбается, пока читает сообщение от Итэра, и сразу же отвечает ему, что Венти только-только заснул и что вроде бы всё более-менее нормально, а ещё…              Сяо, 03:06       Я тоже очень скучаю по тебе.              Итэр, 03:06       Мы ведь завтра увидимся на общей встрече? Правда я могу задержаться в книжном…              Сяо, 03:06       Хочешь, я заберу тебя?              Итэр, 03:06       Нет, не нужно! Лучше позаботься о Венти, хорошо?       Сладких снов!              Сяо коротко вздыхает, читая последнее сообщение от Итэра, почему-то чувствуя какое-то неприятное, едкое ощущение — ему тяжело понять, что именно это было… Скорее похожее на некую печаль от мысли, что ему приходится вместо того, чтобы проводить время с Итэром, помогать … Венти.              Чёрт…              Сяо желает юноше доброй ночи, а затем собирается убрать телефон из рук и вернуться к тому, чтобы вымыть посуду из-под чая, однако… внимание Алатуса вдруг привлекает одно сообщение в списке чатов, которое сегодня днём он почему-то не заметил…       

Личные сообщения Сяо — Шэнь Хэ

      

      Шэнь Хэ, 17:52       Здравствуй, Сяо.       Понимаю, что сейчас, возможно, не самое подходящее время, но я была бы тебе очень признательна, если бы ты связался со мной в ближайшие дни.       Дело не то чтобы терпит отлагательств.       Спасибо.              Увидев это сообщение от Шэнь Хэ, Сяо чуть раздражённо хмыкает и резким движением руки убирает телефон из рук, отбрасывая его куда-то в сторону, на стол, очевидно не намереваясь сейчас ни думать, ни как-либо заострять своё внимание на просьбе своего бывшего психотерапевта. Шэнь Хэ абсолютно верно подметила, написав, что сейчас «не самое подходящее время».              Хотя Сяо слукавит, если не признается, что подход к врачу ему будет уже просто необходим, особенно после всей этой странной истории с Дотторе, финал которой может оказаться совершенно непредсказуемым.              

      17:49

             — Кадзуха, всё нормально? — услышав вопрос от рядом идущего Хэйдзо, Кадзуха обращает на него взгляд и вместо ответа коротко кивает, прикладывая к губам тлеющую в пальцах сигарету.              Прямо сейчас парни спешным шагом направлялись в сторону учебного корпуса, именно там сегодня, в шесть часов вечера, Тома предложил собраться всем вместе, чтобы обсудить варианты решения проблемы — той самой злополучной проблемы, несущей название «Дотторе».              Весь прошедший день Кадзуха был словно отрезан от мира: он не чувствовал больше ничего, кроме усталости и желания как можно скорее подобраться к какому-то решению, хоть к чему-то, что помогло бы ему вызволить Скарамуччу…              Вчерашняя сцена, которая почти сломала Кадзуху, выбив землю из-под ног, отзывалась в голове болезненным и очень неприятным воспоминанием, но… он не позволил себе отчаяться и опустить руки. Влитая в него бутылка коньяка и поддержка Хэйдзо помогли остаться Кадзухе на плаву, не позволяя откровенно ужасным сомнениям и мыслям заиметь хоть какой-то вес в его голове.              А их было слишком много.              Начиная от «Нужна ли ему моя помощь» до «А вдруг он и в самом деле хочет остаться с Дотторе?»              Но Кадзуха изо всех сил старался прогонять эти ужасные догадки, потому что до последнего не хотел и не собирался верить в то, что Скара добровольно отказывается от всего, что между ними было.              Кадзуха никак не мог понять, что именно заставляет Скарамуччу подчиняться воле Дотторе, какая такая неведомая сила вынуждает его вновь отрекаться от любой помощи…?              Каэдэхара намеревался это выяснить и, несмотря на боль, несмотря на пережитое вновь неприятное чувство приближающейся потери, он хотел постараться, хотел вынести всё это ради Скарамуччи и добраться до правды, чтобы защитить его.              Поэтому сегодня вечером он попросил Аято пригласить на их встречу Райдэн Эи. Возможно, именно она сможет хоть что-то прояснить и дать хоть какое-то представление о том, что происходит. Почему Скара вообще оказался втянут в контракт с Дотторе? Почему его родные позволили этому случиться? А его родители? Сама Эи? Что она думает на этот счёт? Может, у неё есть основания или доказательства, с которыми можно было бы обратиться в полицию?              Всеми этими вопросами и поисками решения Кадзуха из своей головы старался вытеснить сомнения, которые предательски подталкивали его к мысли о том, что Скарамучча на самом деле… отказался от него, что он хочет забыть его и уж тем более не собирается принимать какую-либо помощь.              — Опять загоняешься?              Тревожные мысли Кадзухи прерывает Хэйдзо, который, оглядывая друга, чуть покачивает головой. Но он ничего не успевает сказать, потому что взглядом вдруг задевает впереди стоящих Сяо и Венти, заметив которых…       — Привет, — Сиканоин машет им рукой, приветствуя друзей, хоть и без особой радости в голосе, как это обычно бывало.       — Привет, — следует ответ от Сяо, который встречает Хэйдзо и Кадзуху, стоит только им подойти ближе, дружеским рукопожатием.       — А где Итэр? — сходу спрашивает Сиканоин, пока пожимает руку Венти, который вместо ответа на вопрос зачем-то поднимает взгляд на Сяо.       — Он сегодня снова работает в книжном, — поясняет тот, — сказал, что немного задержится.       — Эх… — Хэйдзо коротко вздыхает, наверное, подобным образом выказывая своё сочувствие бедняге Итэру, которого и правда слишком сильно запрягают в последнее время из-за дурацкого фестиваля, который оказался для большинства студентов скорее обузой, чем долгожданным событием.              — О, вы тут. Всем привет!              Вчетвером парни обращают внимание на вдруг появившегося на пороге входной двери Тому, который коротким жестом руки приветствует друзей с лёгкой, едва заметной улыбкой на лице.              — Идёмте, Аято уже скоро придёт, — кивает он в сторону, как бы подзывая ребят за собой, а затем скрывается за дверью.              Кадзуха делает ещё парочку быстрых затяжек перед тем, как подняться на крыльцо и вместе с друзьями направиться в сторону кабинета студсовета. Того самого места, где сегодня по инициативе Томы и Аято ребята решили собраться и основательно обсудить всё происходящее и вместе с тем попытаться найти хоть какое-то решение проблемы.              Кадзухе всё ещё слегка удивительно наблюдать за тем, как студсовет изъявляет желание помочь разобраться во всей этой странной ситуации, но, насколько Каэдэхара понял, это была личная инициатива Аято, хоть и причина его внимания к судьбе Скарамуччи оставалась для большинства людей загадкой.              — «ANEMO», а вы где своего менеджера потеряли? — уточняет у ребят Тома, пока вместе с ними проходит по коридору.       — Спроси у Яэ Мико, — слегка раздражённо отвечает Хэйдзо, — эта лисица и Горо запрягла по самые уши.       — Да, в этом году в книжном магазине ажиотаж, кто бы знал… — вздыхает Тома, — ладно, я попрошу Аято захватить из книжного и Итэра тоже.              Ребята вопросительно переглядываются, не очень понимая, о чём именно говорит Тома, но уточнить никто не успевает, потому что у помощника Камисато внезапно звонит телефон. Парень открывает дверь кабинета студсовета, пропуская в аудиторию друзей, пока сам отвечает на звонок и отходит в сторону, сообщив, что подойдёт чуть попозже.              — Ого, тут так тихо ещё никогда, по-моему, не было, — усмехается Хэйдзо, проходя в пустой кабинет студсовета, — Кадзуха, давай тут покурим? — предлагает он, отчего-то широко улыбаясь и сразу же направляясь к окну.       — Ты с ума сошёл? — чуть выгнув бровь, спрашивает Сяо, очевидно немного недоумевая с затеи Хэйдзо, потому что курить в университете вообще-то запрещено.       — Есть такое, — ухмыляется Сиканоин, — но, если честно, друг мой, мы все тут немного «того», — произносит он, пока открывает окно и садится прямо на подоконник, к которому неторопливым шагом подходит Кадзуха, — у меня тут, кстати, ещё кое-что, — хитро скалится Хэйдзо, вынимая из кармана небольшую начатую бутылку джина.              Каэдэхара почти устало вздыхает, даже не собираясь никак комментировать происходящее, к которому вполне ожидаемо присоединяется ещё и Венти. И пока Хэйдзо начинает открывать бутылку, Кадзуха встаёт у окна и снова спешно закуривает с молчаливым, мрачным видом упираясь взглядом куда-то в сторону потускневшего из-за пасмурной погоды пейзажа студгородка.              Пока Хэйдзо всячески подбадривает Венти и спрашивает, как у того дела (попутно протягивая ему бутылку джина), Сяо подходит поближе к Кадзухе, видимо, намереваясь проделать то же самое — поинтересоваться, как он себя чувствует, особенно после вчерашнего.              Замечая приближение Сяо, Каэдэхара на мгновение обращает на друга взгляд, а затем слышит слегка встревоженное:              — Ты как?              Этот вопрос Кадзуха слышал за последние сутки, наверное, больше сотни раз и почему-то постоянно запинался, не зная, что ему такого внятного ответить, потому что…              — Я не знаю, что сказать, — как-то тускло произносит Каэдэхара, не находя в себе сил даже объясниться. Однако Сяо больше не донимает его вопросами, хоть он откровенно и переживает о состоянии своего друга…              Но только Сяо собирается сказать Кадзухе что-то ещё, как вдруг…              — Всем привет.              …его намерения перебиваются появлением нескольких знакомых лиц на пороге кабинета, среди которых, помимо Аято, Томы и Итэра, были ещё и Яэ Мико с Эи.              — Привет…              Пока Итэр быстрым шагом направляется к Алатусу, чтобы скорее обнять его, а Тома приглашает девушек пройти в зал студсовета, Кадзуха пристально наблюдает за сестрой Скарамуччи, что вместо хоть какого-то приветствия, замечая на себе чужие взгляды, почему-то отворачивается.              — Это я пригласил её, — внезапно начинает пояснять Аято, замечая тень недоумения на лице Сяо и остальных, — Кадзуха изъявил желание поговорить с тобой, — он складывает руки на груди, оборачиваясь к Райдэн, которая ничего не произносит в ответ, вновь опуская взгляд куда-то вниз, будто переживая бесконечную печаль, такую, которая отображается не мгновением и не мимолётным явлением, а скорее… очень долгим и неприятно-тянущимся отрезком времени.              — Не пойми меня неправильно, Аято, — вдруг произносит Яэ Мико, попутно оглядывая ребят из «ANEMO», что прямо сейчас внимательно наблюдают за Райдэн и её подругой, — но мне кажется, что вы зря пригласили нас сюда.       — Правда так считаешь? — Камисато садится на край стола, продолжая держать руки сложенными перед собой. — Потому что лично мне кажется, что, если Эи поделится с нами своими мыслями касаемо того, что мы можем сделать, чтобы помочь её брату…       — Камисато, — Яэ Мико вдруг хмурится, одаривая Аято чуть недовольным взглядом, и, чуть повысив голос, начинает слегка сердиться, — ты ведь прекрасно знаешь, что…       — Мико, — но её тут же перебивает Эи, и лишь спустя недолгую молчаливую паузу, будто каждое слово даётся ей с трудом, она произносит:       — Аято прав.              Услышав это, Яэ сменяет раздражение на беспокойство, что теперь ощущается в её чуть встревоженном взгляде.              — Нельзя же вечно избегать этого разговора… — продолжает Райдэн, стараясь перебороть дрожь в собственном голосе, — я должна хоть что-то сделать для него, — она поджимает губы, на короткое мгновение прикрывая глаза, видимо, борясь с какими-то не очень приятными чувствами.              — Эи… — Яэ Мико аккуратно касается руки своей близкой подруги, ласково поглаживая пальцами её слегка дрожащую ладонь. Райдэн делает глубокий, но почти бесшумный вдох, а затем обращает взгляд на Кадзуху, который всё это время просто молча наблюдал за ней.              Он переживал сейчас крайне странные, смазанные чувства, потому что одновременно с сочувствием и сожалением, даже с чувством вины, он испытывал откровенное непонимание…              — Прости за вопрос, — не собираясь тянуть с разговорами, сразу же начинает Кадзуха, обращаясь к Эи, — я не знаю, что произошло в вашей семье, и я не прошу тебя рассказывать об этом, но… — он вдруг смолкает, на мгновение опуская взгляд чуть вниз, — я правда не понимаю, как так вышло, что Скара оказался в руках этого… — Кадзуха осекается, не желая прямо сейчас даже на короткое мгновение упоминать человека, который, возможно, сломает Скарамучче жизнь. Если он уже не сделал этого.              Чуть прикрыв глаза, Эи вздыхает, видимо, чтобы собраться с мыслями. Ей, очевидно, не очень нравится ощущать на себе слишком много внимания со стороны всех присутствующих, и поэтому Аято вместе с Томой кивают ребятам из «ANEMO» в сторону, как бы намекая оставить Кадзуху и Эи наедине.       Яэ Мико, напоследок ласково проведя по плечу Эи ладонью, также оставляет её, а затем отходит в сторону, чтобы направиться следом за парнями — на другой конец кабинета, подальше, чтобы не смущать Эи и позволить ей поговорить с Кадзухой.              — Дотторе забрал его к себе, когда он сбежал из дома в семнадцать лет, — спустя почти минуту молчания начинает неспешно, робко пояснять девушка без долгих прелюдий и объяснений, видимо, не меньше Кадзухи желая прояснить несколько моментов, которые помогли бы ему понять, что вообще происходит в их семье и каким таким образом Райдэн позволили всему этому случиться…              — У него были очень сложные отношения с родителями. Особенно с отцом…              Эи чуть поводит плечами, очевидно испытывая лёгкий дискомфорт из-за того, что ей приходится выкладывать всё это личное прямо сейчас здесь, при Кадзухе…              — Мама вталкивала ему свои нереализованные мечты, а отец пытался всячески его вылечить… — негромко проговаривает Эи, неспешным шагом подходя к открытому окну, пока Кадзуха внимательно слушает её, не перебивая и не сводя с сестры Скарамуччи пристального взгляда.              — У нас была обеспеченная семья, охрана, личный врач, учителя… — с каким-то лёгким пренебрежением произносит девушка, — …поэтому до двенадцати лет Куникудзуши учился на дому. Но когда он поступил в старшую школу… — она вдруг замирает, опуская взгляд куда-то снова вниз, куда-то туда, чтобы спрятать не просто боль от того, что ей приходится ворошить эти болезненные воспоминания, а от чего-то другого… словно от глубокого сожаления или какого-то чувства вины.              — Он встретил человека, который стал его первым настоящим другом. По вечерам он сбегал к нему, врал родителям, что задерживается на занятиях и репетициях… Но отец всё же узнал об их связи и… совершил нечто ужасное, — произнеся это, Эи слегка вздрагивает, стараясь изо всех сил перебарывать внутри себя настаивающееся чувство горечи от воспоминаний, что приносили боль, — я не могу сказать тебе всего, но… именно из-за этого Куникудзуши сбежал из дома. Он возненавидел родителей, проклял их и пообещался, что лучше умрёт от голода на улице, чем останется с ними под одной крышей…              С каждым новым произнесённым девушкой словом Кадзуха ощущал, как его сердце всё сильнее и сильнее сдавливает болью… Он представлял в голове все эти события и едва ли мог выдержать их, выдержать эти ужасные сцены…              — Я не пыталась его остановить, — вдруг признается Эи, — когда он начал жить отшельником, перебиваться в отелях и квартирах малознакомых ему людей, когда пытался заработать хоть какие-то деньги, я не старалась ему помочь, — повторяет она, прикладывая ладонь к своим губам, — спустя почти полгода он… начал зарабатывать: он начал играть на гитаре на трансляциях, набирать популярность, и я ошибочно думала, что он наконец-то нашёл себя и способ хоть чего-то добиться. И впервые он, кажется, был счастлив. Он был рад оставаться на воле, набивать синяки и познавать жизнь, от которой его ограничивали, но позже, как оказалось, родители никогда не переставали следить за ним. Отец постоянно подсылал к нему своих людей, чтобы устраивать за ним слежку и делать ещё более ужасные вещи… У отца было много влияния и денег, которых он не жалел, чтобы усложнить Куникудзуши жизнь. Его выгоняли из съёмных квартир, увольняли с подработок… Отец надеялся, что Куникудзуши сломается и не выдержит всех этих испытаний взрослой жизни, но он выдержал и так и не вернулся домой, а потом…              Эи вдруг смолкает, снова прижимая дрожащие пальцы к своим губам, стараясь успокоить вдруг подступивший к горлу слёзный ком…              — Потом на одной из трансляций в интернете его заметил Дотторе… Я не знаю, как долго он следил за Куникудзуши, как долго он ухаживал за ним и всё остальное, — она чуть глотает слоги, явно не в состоянии говорить все эти неприятные вещи, — но, когда ему исполнилось восемнадцать, Дотторе предложил ему контракт, по которому уже Скарамучча должен был работать на студию Дотторе с одним единственным условием — в случае отказа или ухода он обязан будет выплатить огромную неустойку…              Кадзуха вздрагивает, услышав об этом, и собирается приостановить Эи, чтобы задать ещё один вопрос, но вдруг…              — Какая прелестная история.              По кабинету студсовета разносится знакомый почти всем присутствующим голос, на обладателя которого ребята обращают внимание, в ту же секунду… все вместе одновременно напрягаясь, потому что на пороге открытой двери стоял не просто виновник всего происходящего, не просто человек, ставший кошмаром наяву, а самое настоящее воплощение всего самого ненавистного и отвратительного, такого, против чего невозможно было найти хоть какой-то способ противодействия.              — Дотторе…              Кадзуха цепенеет от охватывающего его леденящего гнева — не такого же ярого и выносящего из головы всякую рациональность, который он переживал вчера, а холодного, жестокого, такого, что может испытывать человек, видя перед собой мучителя того, в кого безумно влюблён.              Дотторе выглядел чертовски спокойным, несмотря на своё неожиданное появление и то, что в кабинете студсовета его встречают с очевиднейшим напряжением, с раздражением, злобой, в случае Венти и Эи с беспокойством и лёгким уколом страха — и это всё не останавливает мерзавца от того, чтобы медленным шагом пройти к Кадзухе и рядом с ним стоящей Эи, которая с не меньшим отвращением всматривается в лицо Дотторе, что внезапно вызывает на лице продюсера улыбку.              Но только он собирается что-то сказать, как вдруг…              — Что вы здесь делаете?              К нему с абсолютно невозмутимым, строгим видом подходит Аято, перебивая намерения Дотторе пустить в ход какую-нибудь очередную гадкую фразу в адрес Кадзухи или Эи.              — О, — Дотторе обращает взгляд на Камисато, позволяя мягкой усмешке тронуть уголки его губ, — я могу спросить у вас то же самое, господин председатель.              За спину к Камисато подходит Тома и остальные: Яэ Мико с очень остервенелым взглядом, серьёзного вида Хэйдзо, Сяо, который рукой заводит Итэра и Венти чуть позади себя, как-то интуитивно прикрывая парней собой.              Наблюдая за всем этим, Дотторе сходит на негромкий смешок, отдающийся в голове Кадзухи настоящей издёвкой, всё ближе и ближе подводя его к мысли, что его попытка удерживать свою злобу на самом деле кажется ему… бессмысленной.              — Это кабинет студсовета, — безучастным тоном поясняет Аято, будто делая акцент на том, что Дотторе, возможно, ошибся дверью.       — Правда? — усмехается Дотторе. — Только из студсовета здесь вы, ваш драгоценный помощник и ещё пару человек, а все остальные здесь явно лишние, — мужчина обводит взглядом ребят из «ANEMO», а затем приближается к Эи, почти наклоняясь к её лицу, заставляя девушку вздрогнуть, но… не испугаться.       В ответ она упирается взглядом в Дотторе с вызовом, несмотря на ещё минутой ранее подавленное и расстроенное из-за воспоминаний состояние.              — В любом случае, боюсь, вам здесь делать нечего, — проговаривает Аято, заставляя вновь обратить внимание Дотторе на себя.       — Верно, — кивает мужчина в ответ, не убирая со своего лица мерзкой ухмылки, — да я просто решил зайти посмотреть, как проводят время друзья Скарамуччи, — он внимательно проходится взглядом по всем присутствующим, задерживая своё внимание вдруг на Венти, — и проверить, не забывает ли кто-нибудь о нашем маленьком уговоре…              Юноша заметно вздрагивает, но не успевает произнести в ответ и звука, потому что его тут же загораживает собой Сяо, не позволяя Дотторе своими неоднозначными фразами и ухмылками напугать бывшего солиста «ANEMO» ещё больше.              — Как мило, — отшучивается мужчина, улыбаясь чуть шире, от чего-то находя весьма напряжённую ситуацию забавной, — успокойтесь, я ведь просто зашёл лично передать уважаемому студсовету свои извинения за небольшой инцидент с расписанием репетицией в моей группе.              Кадзуха, да и все присутствующие прекрасно понимали, что это враньё, потому что Дотторе очевидно просто прикрывался какими-то несущественными причинами, чтобы оказаться здесь.              — А, и ещё… — вдруг наигранно вспоминает он, — хотел сообщить, что больше подобных проблем у нас не возникнет, потому что… — он переводит взгляд на Кадзуху, внимательно всматриваясь в лицо парня, словно желая договорить фразу лично ему, — больше «FATUI» выступать не будут, — произносит он, замечая в лице Каэдэхары неприкрытое волнение, что, кажется, лишь забавляет ублюдка, — Скарамучча подал документы на отчисление, — договаривает он, желая словно добить Кадзуху этой новостью, что у него, впрочем, почти получается…              — Я не позволю тебе забрать его, — мрачным тоном с полной уверенностью в голосе заявляет Кадзуха, едва заметно сжимая свои ладони в кулаки, — отпусти его, Дотторе, ты не сможешь вечно удерживать Скарамуччу…       — Удерживать? Кто сказал, что я его удерживаю? — продюсер вдруг начинает коротко посмеиваться, очевидно, издеваясь над Кадзухой, который уже едва сдерживался, чтобы не сорваться на ублюдке прямо сейчас.              — Ты такой милый, Кадзуха… — Дотторе вдруг приближается к парню чуть ближе, игнорируя откровенное недоумение со стороны его друзей. Каэдэхара же в свою очередь даже не дёргается, с невозмутимостью выдерживая это внезапное движение в свою сторону…              — Ты и впрямь такой занятный… — чуть тише произносит мужчина, оглядывая лицо парня, — и очень красивый… — ухмыляется он, — но не волнуйся, я дал обещание, что не стану трогать тебя, — Дотторе резко меняется в лице, а затем, приблизившись к Кадзухе ещё ближе, шепчет вдруг:              — Тебе ведь известно, как тяжело ему бывает отказать, когда он так умоляет…              Кадзуха в миг замирает, пока в его голове словно хлёстким отзвуком раздаётся это нечто… отвратительное, такое, что за едва ощутимое мгновение вызывает внутри его воспалённого гневом и ненавистью разума вновь это внезапное, неконтролируемое желание прямо сейчас просто убить этого подонка, смеющего говорить нечто столь омерзительное…              Нечто, что просто разбивает в Кадзухе последние остатки хоть какой-то рациональности, которая удерживала его до этого самого момента…              — Кадзуха…!              … момента, когда Кадзуха срывается и одним резким, внезапным замахом руки, давно крепко сжатой в кулаке, с неистовой силой бьёт Дотторе прямо в лицо: грубо и уверенно, с большим размахом, в который Кадзуха вкладывает, кажется, абсолютно всё накипевшее в нём за последние несколько дней: ярость, ненависть, отвращение, желание отомстить и защитить того единственного, кто по случайности или, как выяснилось, по воле жестокой судьбы оказался в руках этого чудовища…              — Кадзуха!              Он не позволил в этот раз остановить себя друзьям, потому что Дотторе стоял слишком близко к нему, чтобы хоть кто-то успел воспрепятствовать этому внезапному возмездию…              — Блять…!              Дотторе резко взвывает от боли и тут же отстраняется, сразу же хватаясь за своё лицо ладонью, ощущая, как сквозь пальцы она начинается заливаться кровью, окропляя белую ткань его рубашки…              Кадзуха порывается вперёд снова, чтобы окончательно снести мудака с ног, чтобы вынести на него всю свою боль и всё то, что сейчас приходится выдерживать Скарамучче. Однако парни не позволяют ему этого, теперь уже успев удержать его на месте, чтобы он не совершил очередной ошибки…              — Ха-ха-ха…              Дотторе начинает громко, истерично смеяться сквозь боль, которая, очевидно, прямо сейчас доводила его до какого-то сумасшествия — таким, что всем присутствующим в момент становилось не по себе от этого. Он собирается сказать что-то ещё, обезумевшим взглядом встречаясь с Кадзухой, который, видя это, вдруг застывает на месте, представляя, что прямо сейчас этот ублюдок скажет что-нибудь омерзительное в адрес Скарамуччи, что-нибудь такое, что Каэдэхара снова не выдержит, однако…              — Уходи, — перед Дотторе внезапно появляется фигура человека, который одним своим неожиданным появлением заставляет продюсера откровенно удивиться. То ли его смелости, то ли ситуации, в которой он в очередной раз загораживает собой Кадзуху, чтобы не позволить тому ни увидеть, ни услышать ничего из того, что Дотторе собирается сделать…              — Тома…?              Игнорируя вопрос кого-то из друзей, Тома резко выставляет руку чуть в сторону, словно этим жестом пытаясь отгородить Дотторе от остальных, будто пытаясь защитить их от него, как выросшая стена между его друзьями и этим сущим подонком, настоящим бедствием во плоти.              — Уходи, Иль Дотторе, — повторяет холодным тоном Тома, сверля откровенно охуевающего мужчину гневным взглядом, — и больше не смей появляться здесь.              Следом за Дотторе этому внезапному порыву Томы изумляются все присутствующие, попутно наблюдая за тем, как на залитом кровью лице мужчины вдруг растягивается болезненная, но вполне отчётливая усмешка, с которой он чуть едким, прищуренным взглядом оглядывает всех, под конец задерживаясь на Кадзухе...              — Именно так и будет. Совсем скоро вы не увидите больше ни меня, ни Скарамуччу.