Кавист

Я: Смысле, ну и? Л: Я как-то могу помешать этому? Я: А вдруг ты… Куда мы идём? Л: Домой, куда ещё. Я: Остановись. Я начинала сама себя ненавидеть. Слегка летел снег, фонарь. Он. Зачем это всё? То есть, сейчас я пойду домой к человеку, который когда-то забыл обо мне, вместо того, чтобы веселиться с людьми, которых я люблю? Что это за бессмыслица? Моя нижняя челюсть немного вышла вперед, губы слегка поджались. Я: Что мы будем там делать? Л: Поговорим. Я: Мы можем и тут поговорить. Л: Тут слишком шумно. Ну, ладно, Лешечка. Я выключила тумблер под названием «гордость» и дала случиться тому, что случилось. Л: Как доехала сюда? Я: Как обычно, нормально. Л: Родители как? Я: Послезавтра приедут из отпуска. Л: Ты всегда была такая добрая, а теперь даже и не спросишь, что у меня творится. Я: Просто я знаю, что творится. Л: Да? И откуда? Я: Людей просто так по телевизору не показывают. К тому же, люди с экрана не плохо зарабатывают, поэтому даже вопросов к тебе нет. Л: Раз я тебе так не нужен, зачем ты меня сейчас остановила? Я: Я знаю ответ, но дать знать его — плохая идея. Всё равно это никак не исправит ситуации, в которую нас завело. Л: Нас ещё никуда не завело, и очень мило, что ты говоришь «нас». Я: Алексей, хочу объяснить ещё раз свою позицию. Мы встречались с тобой больше года, пусть даже это было и в детстве. После этого ты просто исчез: не звонил, не писал. Во мне происходили такие метаморфозы, которых ты даже и не хотел бы видеть. А по итогу ты делаешь вид, будто ничего не случалось. Л: Мне тоже было нелегко. Я тоже скучал. Я: Я не могу поверить, что ты скучал! Л: Веришь или нет, но так и было. Я: Еще скажи, что ты любишь меня. Л: До сих пор люблю. Всем своим сердцем. Я: Тогда получается, что я — нет. Не люблю людей, которые делают мне больно. Л: Может ты вообще не любила меня, откуда теперь узнать. Я: Чего? Ты нормальный, нет? Не веришь, сейчас покажу. Мы подходили уже к дому, я зашла во двор, под тот самый куст, где мы делали клад. Выглядело, конечно, супер: двое подростков, копающие ямки, и один другого стережет. Снег лежал совсем маленьким слоем, а копать землю даже не особо пришлось: она поднялась куском. Я: На, вот, гляди. Вложив в руку полиэтиленовый пакет с маленьким детским колечком я ждала реакции. Л: Это…. Я: А еще хочешь? Пойдем, поднимемся ко мне. Ярость проснулась молниеносно. Из-за него моя социализация пошла под откос, а он теперь еще и нос воротит. Уже дома я крикнула ему, чтобы ждал у входа, а сама пришла с книжкой, из которой вытащила гербарий. Я: Помнишь? И что теперь ты скажешь?! Л: Могу новые подарить. Я бессильно опустила руку с цветами и просто смотрела на него с медленно наливающимися слезами глазами. Я: Надо было раньше, Леша. Л: Прости, пожалуйста, если тебя это до сих пор так убивает. Я: Зачем ты вообще приехал? Л: С тобой поговорить. Я: Поговорил? Л: Ещё нет. Я: Ты опять делаешь только то, что хочешь ты. Л: Я хотя бы пытаюсь что-то делать. Ладно. Он открыл дверь и хотел уже было уйти, как я закрыла её. Л: И? Зачем? Я: Попрощайся хотя бы один раз нормально. Он стремительно начал нагибаться к моему лицу, после чего мягко положил на мои губы свои. Меня ударило током, конечности отказывались слушаться. Я не могла поверить, что это происходит. Возможно, все ещё играл алкоголь, но мне хотелось чувствовать его. Тот маленький Леша, который целовал мои щеки и дул на ранки после падения с роликов, теперь так отчаянно пытается вернуться в моё огромное сердце, в котором, кажется, места хватит на всех. И снова, и снова. Он проникал вглубь моего тела еще больше и больше, мне не хотелось отлипать от него никогда. Свободной рукой я закрыла дверь квартиры, и по пути, пока он толкал нас в комнату коленями, выключила свет. Сквозь эти лобзания мы пытались вести диалог. Л: Ты. не против? Я: Нет. Леш… Леша. Л: Парень? Я: Да. Нет. Л: Какая ты… плохая… девочка… Я: Ха, да… А ещё по пути я задела картину головой. Она так громко упала и разбилась, но так это звучало сексуально, пока он освобождался от лишней одежды. Его руки вжали меня в стену, что шевелиться получалось слабо. Л: Я пойму, если сейчас всё закончится. Я: Закрой уже свой рот. Кончики пальцев прочно запутались в его густых светло-коричневых коротких волосах, после чего я снова погрузилась в темноту среди страстных поцелуев Леши. Внутри меня взрывались салюты каждый раз, когда его холодные пальцы касались кожи где-то между ребрами и талией, когда прижимали нас друг к другу. Попятившись назад, я слегка толкнула его на кровать, после чего ногтями провела сверху вниз по коже до появления мурашек. Медленно расстегнула ремень, открыла ширинку. Из света были только полоски света на потолке от фонарей на улице и его глаза. Я медленно расстегнула лифчик, а он лишь потянул за лямки. Его губы тихо прошептали, чтобы мои бедра сели на него. Игривая и тупая улыбка быстро пробежалась по лицу. Я хочу его. Чувствовать, оберегать, смотреть, держать, трогать, отдавать, вкушать. Пока он спускался вниз, меня схватила судорога. Как оказалось, одежды уже не было, но это не ощущалось. Он окутал меня словно периной и была лишь уверенность, что все, что надо, уже здесь. На 20 минут в этом мире меня не было. Внутри размножались ежики, которые слегка кололи кожу. Весь диван был заляпан, и я вовсе не задумывалась, что завтра это должно быть в идеальном состоянии. Зато я была в идеальном состоянии. Никогда не чувствовала себя так уверенно и гордо. Я танцевала на нем танго, пока ноги не отказали. Тогда на руках доползла до его лица чтобы сказать прямо в глаза. Я: Попрощался за десять раз. Л: Это я только хорошо поздоровался. Мы голые лежали друг на друге. Наши сердца были прижаты. Зима. Ковер. Осколки стекла. Мои детские фотографии. И мы. Дурачки, которые еле могли говорить. Л: Одевайся, не буду смотреть. Я: Теперь ты чего-то стесняешься? Он усмехнулся, но понимаю, что это забота о моем ощущении себя. Я вышла поправить волосы, а когда пришла, то мы вместе начали думать как это все убрать. Разговор не вязался. Глубокая ночь, которая понемногу закрывала нам глаза. Я: Может, пойдешь к себе? Л: А мы теперь не встречаемся? Я: Снова? Л: Ну, да. Я: Знаешь, мне надо подумать. Л: Мне, наверно, тоже. Неловкое молчание, которое закончилось маханием рук на прощание. И как только закрылась дверь, внутри меня что-то лопнуло…