Радиоактивная

And lately, I've tried other things

But nothing can capture the sting

Of the venom she's gonna spit out

Sailor’s Song, Gigi Perez

Повествование от лица автора Город Золотых башен окутывал обманчивый солнечный свет, пока тяжёлые синие тучи собирались у горизонта. Джезерит, опухшая от слёз и бессонной ночи, бежала через центральную площадь прямо к императорскому дворцу. Торговцы и попрошайки провожали девочку безразличными взглядами. Огонь захватил её глаза и горло, на лице застыло выражение ярости и беспомощности. Она не понимала, что делает, но не могла позволить себе даже секунды безделья — остановись она сейчас, её бы точно стошнило. Мама отдала душу Солнцу поздно вечером, а ближним её соратницам хватило сердца сказать Джезерит правду насчёт того, как её собирались хоронить, лишь под утро. Оказалось, что у неё не сохранилось никаких сбережений для того, чтоб заплатить за ритуал, годный для мага огня. Соответственно, её тело пришлось бы оставить в самом дальнем конце катакомб, предназначенном для анонимного захоронения жертв болезней и несчастных случаев. Джезерит не могла смириться с мыслью, что единственный человек, который о ней заботился, будет гнить в подземелье и превратится в безымянную груду костей рядом с телами пьяниц и заложников. — Чего ты тут забыла, гоблин? — Охранник в позолоченной броне встал между ней и высокими входными дверями. Джезерит почти споткнулась. — Я требую аудиенции с императором! — пытаясь отдышаться, проговорила она настолько уверенно, насколько могла. Охранники переглянулись и залились смехом. Мерзким, долгим. — Какой разговор может быть у императора Эмгыра с распатланным ребёнком? — С его дочерью, — прервала его Джезерит. Мужчины растерянно посмотрели на неё, ненадолго прекращая смех. — Я его дочь! Я не лгу! — её крики звучали отчаянно. Вдруг огромные двери двинулись, тяжело скрипя. Стража сопровождала одного из придворных чародеев Нильфгаарда — астролога Ксартисиуса. Мужчина, что стоял вблизи Джезерит, грубо схватил её за плечо и оттолкнул с пути выходивших. Едва удержав равновесие, она вновь стала кричать. — Пожалуйста! Я не лгу! Старый маг остановился и с интересом осмотрел девочку. Один из стражников сказал: — Какая-то обезумевшая попрошайка. Не стоит вашего внимания… — Ксартисиус махнул рукой, приказывая мужчине замолчать, и приблизился. — Я не лгу, я дочь императора, — еле слышно проговорила Джезерит. Слёзы стояли в её глазах. Чем ближе был незнакомец, тем быстрее билось её сердце. Вдруг маг схватил её лицо и заставил повернуться в сторону. — Не лжёшь, — пробормотал он, вынимая из кармана монету с профилем императора. — Любая девчонка предпочла бы меньше походить на своего отца, чем ты. — У меня лишь одна просьба к нему, я клянусь. Впустите меня, — трясущимся голосом молила Джезерит, чувствуя, как его ногти впиваются ей в кожу. Старик наклонился над её ухом. — Только если пообещаешь, что не сожжёшь дворец дотла. С громким выдохом, Эйлин проснулась. Она зажмурилась и крепче прижалась к окутывавшей её теплоте, пытаясь успокоить участившееся сердцебиение. Чья-то рука медленно гладила её по волосам. Рубаха на ней была уж слишком велика. Еле ощутимый запах табака окончательно вернул Эйлин в реальность, и вчерашние воспоминания обрушились на неё как снег с высотного здания. — О господи, — вскакивая, прошептала она. Вильгефорц лениво приоткрыл глаза. — И тебе доброе утро. — Эйлин не могла на него смотреть, её взгляд не мог сосредоточиться ни на одной точке комнаты. Она закрыла своё лицо руками и подтянула к себе колени. — Милая, это был всего лишь сон. — Он было дотронулся её спины, но она содрогнулась так, словно это был раскалённый кусок металла. Вильгефорц нахмурился и тоже сел на кровати. — Что случилось? — Это было ошибкой, — наконец ответила она. — Что я сделал? — Я предательница, я глупая. Это было глупо. Я тебя ненавижу, — без пауз тараторила она, не отнимая ладоней от лба. Вильгефорц хмыкнул. — Если это то, как ты выражаешь ненависть, могу только позавидовать твоим врагам. Когда они появятся, конечно… — Это был первый и последний раз, Вильгефорц. Мы забудем об этом, сделаем вид, что ничего не было. — Эйлин наконец подняла на него глаза. Его брови дрогнули, как будто он мог чувствовать боль из-за такой мелочи. Эйлин поднялась на ноги и стала собирать валяющуюся по полу одежду. Холод камня щипал оголённые стопы. — Ты действительно считаешь себя предательницей? Кому же ты предана, милая? — Его тон вновь наполнился высокомерием. — Не называй меня так, — рыкнула она. — Людям, которые неспособны тебе помочь, которые вряд ли явятся сюда ради тебя? Ты предана тем, кто понятия не имеет о твоём истинном потенциале? Которые видят в тебе лишь беспомощную девчонку? Расскажи мне, Эйлин, чем они заслужили твою преданность? — Я не собираюсь перед тобой оправдываться. — Она выпрямилась и бросила ему штаны и камзол. — Ты меня контролируешь и используешь, мы оба прекрасно это понимаем. Ты не заслуживаешь ни преданности, ни ненависти, ничего. Вот что могу тебе рассказать, — говорила она, заходя за ширму. — Ох, ночью ты издавала намного более приятные звуки, милая… — Заткнись! И вали с моей комнаты! — Это мой замок или твой? — Я вырву твой оставшийся глаз и заставлю тебя его сожрать. — А рубаху мою вернёшь? Эйлин прошипела что-то невнятное и, выглянув из-за деревянной ширмы, бросила в него помятую сорочку. «Идиотка, идиотка, идиотка. Как мне вообще пришло это в голову? Как я могла этим наслаждаться?» — думала она, одеваясь настолько быстро, насколько было возможно. Она слышала, как он поднялся с постели и приблизился, не решаясь заступить за границу из тонкого дерева. — Вечером мы встретимся в оранжерее. Мы прошли большую часть основ, но ты ни разу не пыталась войти в разум животного. Это не всем удаётся, но попробовать стоит. Ворон, темнее ночи, смотрел ей в спину через помутнённое инеем стекло, где никто его не замечал. Йеннифер знала, что чародей бы истребил животное без задней мысли при малейшем подозрении о слежке. Подобные приёмы были известны каждому опытному адепту магии. Ведьмачка покинула своё эфемерное укрытие и окинула Вильгефорца усталым взглядом. — Почему ты всё ещё здесь? Чародей сглотнул и склонил голову к плечу. — Что тебе снилось? — Эйлин нахмурилась и покачала головой. — Каждое утро я пытаюсь не думать об этом. И не хочу об этом говорить, не хочу вспоминать. — Отчего эти кошмары не дают тебе спать спокойно? Тебе ведь не о чем переживать, ты в безопасности. — Цыкнув, Эйлин закатила глаза. Вильгефорц сделал глубокий вдох, силясь не терять спокойствие. — Ты мне нужна, и пока я рядом, тебя никто не обидит. — Кроме тебя? — с едва заметной усмешкой ответила она. — Я сделал намного больше, чем должен был. Иногда у человека попросту нет выбора, Эйлин. Есть такое понятие, как «долг». — Не рассказывай мне об отсутствии выбора. И спасибо огромное, что не запер меня в подвале, как Региса, — сказав это, она склонилась в реверансе. — Действительно, сделал намного больше, чем должен был. Я безгранично восхищена твоим великодушием. Кровь в его висках пульсировала столь сильно, что будь её браслет снят, она точно бы могла это услышать. Вильгефорц сделал решительный шаг в её сторону. — У тебя есть возможность спасти тысячи людей от монстров здешних и тех, что рано или поздно нагрянут с Юга. Прости, но я позабочусь о том, что ты это сделаешь. После того делай со своим временем, что вздумается. Таков наш уговор, правда? «Играй. Не перегибай, тебе же лучше, ” — так бы сказала Лилиан. И Эйлин бы послушалась. — Правда, — нехотя проговорила она, опуская взгляд в пол. Именно то, что он хотел сейчас в ней увидеть — принятие. По крайней мере, ей так казалось. В дверь постучали. Наступило время готовиться к новому дню, а Эйлин напряглась так, будто её поймали за кражей. — Входи, — рутинно дал команду Вильгефорц, собираясь выходить. Ведьмачка ударила лоб рукой одновременно со звуком скрипящего замка. Миловзора пыталась скрыть своё удивление, однако получалось паршиво. Поклонившись, она пропустила чародея к двери. Он шёл спешно и напоследок громко хлопнул дверью. Зоря выпрямилась и вопросительно посмотрела на ведьмачку. — Похоже, ночь была долгая, — вздохнула служанка, оставляя поднос на столе. На её полных губах была лёгкая усмешка. — Я не знаю, что это было и этого больше никогда не повторится. — Я же не осуждаю, госпожа. Это абсолютно природное дело… — О, нет, теперь это звучит ещё хуже, — прохныкала Эйлин, падая в кресло у камина. Миловзора поднесла ей кубок с зельем и она опустошила его залпом. Словно горькая смесь могла очистить её от стыда, избавить от воспоминаний. В лучшем случае, она могла лишь припрятать скорбь и её последствия на десяток часов. Марилла зашла в покои, ныне в её задачи входило лишь заплести Эйлин. Она была рада, что этот неловкий разговор с Зорей оттянулся на некоторое время. Это был серый зимний день, похожий на все предыдущие. Спарринг на мечах, казалось, длился вечно. Все шутки и замечания Рика она пропускала мимо ушей, доверяясь лишь своим рефлексам. Под конец тренировки они сели чинить расшатавшиеся рукояти мечей на лавке в коридоре — каким-то образом, там было теплее, чем в пустой зале. — Хью, тебе не так много времени осталось тут торчать, — сказал вдруг Рик. Ведьмачка хмуро посмотрела на него. — К чему ты это? — Она придерживала лезвие коленями и закрепляла рукоять кожаной перевязью. — Что ты собираешься потом делать? — У ведьмаков спектр занятий не так уж велик. Узнаю этот мир, буду истреблять монстров, конечно, пока Вильгефорц не потребует моего содействия в своих политических телодвижениях. — Не страшно? — Эйлин усмехнулась, затягивая узел. — Сидеть тут взаперти под постоянным надзором страшнее, если честно. Тут я на чужой территории, а там буду хоть более-менее на нейтральной. Рик с пониманием кивнул. Словно в подтверждение её слов, послышались размеренные шаги чародея. От двимеритовых оков деться было некуда. Эйлин не поднимала на него глаз, только подала ему руку. Она резко выдохнула от накатившей слабости, сопровождаемой металлическим щелчком. После обеда у ведьмачки было время на изучение Старшей Речи. Пока солнце не зашло и ей не нужно было окружать себя десятками свечей, чтоб видеть хоть что-нибудь. Эйлин просматривала небольшой сборник легенд, явно составленный когда-то эльфами — исходя из явного негативного тона в отношении людской расы. Пока что, она могла понимать лишь отдельные слова. — Aenye… Огонь, огня, огню, — прошептала сама себе она, оборачиваясь к камину. Пламя снова играло с её зрением, транслируя неоднозначные образы. — Что всё это значит? Она захлопнула книгу и воздела очи к потолочному своду. Розовые отблески заката местами отражались на гладких гранях камней. «Опять быть с ним наедине, ещё и в закрытом пространстве. Моей радости просто нет границ, ” — думала она, покидая письменный стол. Злоба, хоть и придавленная действием зелья, кипела у неё в груди. Она остановилась напротив камина и взяла в руки полено, замахиваясь им так, будто собиралась дать кому-то пощёчину. — Я тебя не боюсь, ясно? В гробу я видела эти ваши фокусы! — Эйлин с силой кинула бревно в самый центр горящих углей, мириады искр разлетелись по сторонам. — Уже не только с животными разговариваю, но и с неодушевлёнными предметами. Осталось начать водить себе яйцом по голове и пить мочу для оздоровления, — покачав головой, говорила себе она. Надев на плечи накидку, Эйлин пошла вон из покоев. На пути, несколько слуг посмотрели на неё страннее, чем обычно. «Видимо, Марилла таки наткнулась на растрёпанного чародея в башне этим утром. Просто великолепно». Вильгефорц ожидал её у входа в закрытую оранжерею с дымящейся трубкой во рту и несколькими свитками в руках. Как только она приблизилась, он, не говоря ни слова, передал ей свою ношу. Чародей приставил свободную руку к высоким дверям. В этот раз он дал ей зайти первой. Эйлин расставила свитки на столе, отодвинув вбок все склянки и колбы, что его занимали. — En’leasse glossur, — сказал Вильгефорц, указывая пальцем на крайний свёрток бумаги. — «Связанное видение», в этом разделе расписано первое заклинание, что нам понадобится. Оно самое лёгкое, но и самое слабое. Действует лишь на маленьком расстоянии и незначительное количество времени. — И какое животное мне мучить? — спросила она. Нужная фраза была выведена изумрудными чернилами. Вильгефорц оглянулся и полоз, застывший на ветке ближайшего куста, был бесцеремонно схвачен. Змея брыкалась, но была не в силах сбежать или укусить его. Маг поставил трубку на стол и снял с Эйлин двимеритовый браслет. Ведьмачка медленно прочитала выделенные слова, ни на чём не концентрируясь. На удивление, Вильгефорц не стал поправлять её произношение. — Держи. — Эйлин скривилась, одновременно жалея животное и опасаясь его. В её руках полоз вёл себя спокойнее. — Смотри ему в глаза, пробуй. Первая попытка была неуверенной и безрезультатной. — Не запинайся, сконцентрируйся. Каждый раз, одни и те же ошибки, — вздохнул маг, скрещивая руки на груди. Эйлин набрала побольше воздуха и на этот раз исправилась. Её выговор был грубым, сильным. Она моргнула и животное в её ладонях обмякло, а вместо голубых глаз теперь была сплошная белизна. Вильгефорц хмуро наблюдал за ней. Ведьмачка стала оглядываться по сторонам, дыша через рот. — Что это? — Что? — маг наклонился к ней. — Я не здесь, я не тут. Я не знаю, что это за место, всё ещё зелёное, деревья такие длинные, странные цвета… — тараторила она, сжимая змею в руках всё сильнее. Она сделала шаг в сторону, но почти наткнулась на стену. — Всё такое живое, тут нет зимы, Вильгефорц. Я не вижу стен. — Эй, успокойся. — Чародей стал удерживать её за плечи, чтоб избежать новых столкновений. — Что-то не так, милая, дыши. Закрой глаза. — Я не могу, я не вижу стен. Это очень далеко, — бормотала она, силясь вырваться из его рук. — Спокойно, повторяй за мной. Aen cologges, veloe woeddet… — Ведьмачка с трудом выговаривала слова, у неё было ощущение, словно это животное от чего-то убегает. Змея лежала в её руках мёртвой. — Va’en fer constantum, en me va’en. На секунду, Эйлин зажмурилась и прижалась к нему всем телом, как будто кто-то её ударил. С громким выдохом, она пришла в себя. Первое, что она заметила — это бездвижность полоза. Её руки не улавливали не единой пульсации от его небольшого тела. «Я убила животное, делая то, что не хотела делать. Выполняя задачу, приписанную человеком, которого я презираю», — думала она, не в силах выпустить тело змеи из своих пальцев. Только сейчас она заметила, что опиралась спиной о чародея. — Отойди от меня, — тихо сказала она. — Что-то пошло не так, это была какая-то ошибка. Тебе не стоит переживать, всего лишь недостаток опыта, — говорил он, становясь напротив неё. Эйлин вспомнила, как в детстве не могла без слёз смотреть на тела животных, попавших под машину. Ей было противно от себя. Слёзы стояли в глазах, но отвращение не давало им их покинуть. — Вот, — сказала она, аккуратно оставляя змею на столе, — такая цена моих ошибок. Я больше не хочу. — Ты сдашься из-за одной дохлой рептилии? — Дохлая рептилия — это твоя мамаша, — прошипела Эйлин. — Ты не заставишь меня сделать это ещё раз. Я никогда не собиралась стать гением магических искусств. Я точно знаю более чем достаточно. — Как скажешь. Я всего лишь хочу дать тебе как можно больше знаний. Это был просто эксперимент. — Для тебя все вокруг предметы для экспериментов. — Святая Мелитэле, когда я дал тебе причины так меня ненавидеть? — Когда без задней мысли убивал и использовал людей, провоцировал катастрофы. Или это всё внезапно стёрлось из твоей биографии? — Это было не без причины. — Ты никто, чтоб решать судьбы других. Ты самовлюблённый психопат, который не принимает во внимание беды других, но при этом все вокруг платят за твоё безумство. Своей жизнью, свободой, здоровьем. Это, по-твоему, в порядке вещей? — вскинув брови, спрашивала Эйлин. — Всему есть своя цена. — Это никому не секрет. То, от чего меня выворачивает, так твоё безразличие к тем, кто именно платит цену. — Я не безразличен к твоим пожертвованиям. — Эйлин рассмеялась, задерживая взгляд на порхающих под потолком мотыльках. — Да что ты говоришь! «У тебя еще будет время страдать и плакать», это было очень мило с твоей стороны, например. Ничего приятнее в жизни не слышала, серьёзно! — Я вёл себя неправильно, не отрицаю. Но это изменилось, — с трудом говорил он. Словно невидимая цепь, затянутая вокруг горла, мешала ему говорить. Небось, гордость. — Мне жаль, что ты пережила столько потерь, Эйлин. Мне правда жаль. — Почему ты вдруг так добр ко мне? — с прищуром спросила она, склонив голову к плечу. — Честно, не знаю. Быть может, увидел в тебе человека, заслуживающего доброты и терпения. Перед тобой долгий путь, я хочу, чтоб ты была сильной. Я бы мог тебя защитить, помочь… — он запнулся, опуская взгляд в пол. — Но знаю, ты не хочешь видеть меня рядом, и я тебя прекрасно понимаю. Поэтому я делаю всё, что могу, для твоей безопасности здесь, пока ты не покинула это место. Я позабочусь о том, чтоб ты была вооружена против любых неприятностей, что может принести внешний мир. Воцарилось молчание. Эйлин не знала, что ответить и чему верить. Она вновь смотрела на змею, её маленькие стеклянные глаза не давали ей покоя. — Мне жаль её, Вилл. Это было ни в чём не виноватое существо, — медленно говорила она. Чародей легко улыбнулся. — Тогда вернём её обратно земле, как подобает, — сказал он и, взмахом руки, раздвинул почву под тем же кустом, с которого он забрал эту змею. Эйлин взяла животное в руки и села прямо на пол около маленькой ямы. Она уложила её в импровизированную могилу вместе с упавшим цветком, что лежал неподалёку. Парой движений ладонью, она спрятала хотя бы часть своей вины под землёй. Вильгефорц наблюдал за этим с таким грустным выражением, которое Эйлин ещё никогда не видела на нём. Она вздохнула с облегчением: — Теперь не чувствую себя такой скотиной. — Я рад, — на секунду улыбнулся Вильгефорц, хоть его взгляд так и остался печальным. После чего, прошептал хорошо знакомое Эйлин заклинание — парализующее. Он ненавидел, что даже через обездвиженные мускулы лица мог видеть её страх. Маг сел напротив неё и достал из кармана металлический шприц. — Прости меня, милая. Я не могу поступить иначе. Он быстро нашёл вену на её правой руке, Эйлин лишь тихо пискнула от боли. «Предатель», — было единственной её мыслью перед тем, как тьма окутала всё вокруг.