you got a habit of provin' me wrong

Уходя утром из дома Симон не подозревал, что вернется туда с кем-то, а этим кем-то будет Вилле, который не спрашивал, куда они приехали и готовый поддаться порыву чувств, полностью доверившись человеку, с которым не виделся пять лет. Зато они встречались во снах… Пусть в последнее время Симон приходил к нему очень редко, да и то в кошмаре, в котором Вилле продолжал бежать за автомобилем, но… Симон там был. Почти реальный. Хотя и не сравнимо с тем, каким он был в его руках… сейчас. Нежным и податливым, но настойчиво увлекающим в спальню — Вилле так и не успел понять, где они оказались, хотя и догадывался, что дома у Симона, но момент, чтобы это выяснить, был упущен. Симон позабыл о гостеприимстве, не предложив ни напитков, ни закусок, ни даже возможности устоять на ногах — оказавшись у кровати, Вилле почти сразу потерял равновесие и упал на спину, лишь вытянув правую руку вперед, чтобы ухватиться. Его пальцы зацепились за рукава рубашки и потянули к себе, и Симон начал медленно опускаться, оказавшись сверху, его лицо теперь находилось на одном уровне с Вилле. Они позволили себе на секунду замереть и заглянуть друг другу в глаза — возможно, так сыграла защитная реакция разума, молящего опомниться. Вместо того, чтобы сказать хоть что-то, Симон просто улыбнулся наклонился ниже и вновь потерся о нос Вилле — ему так понравилось, как было щекотно, и заводился от этого еще сильнее. Вилле медленно выдохнул и все-таки прикрыл глаза от удовольствия и безмятежной радости, переполняющей каждую клеточку тела — он задавался вопросом, как мог без этого жить, но не успел сказать и об этом — Симон его все же поцеловал, но только в щеку — в голове уже не осталось никаких мыслей. Горячие ладони Вилле опустились Симону на талию, не переставая поглаживания и попытки получить свой поцелуй. Симон игрался с ним, то сжимая, то разжимая бедра своими, до тех пор, пока Вилле чуть не приподнялся и буквально не вымолил его поцеловать — жадно и сладостно, так, что моментально свело низ живота. Одна из рук Симона ушла Вилле под свитер, чтобы стянуть его поскорее и с губ опуститься к коже шеи, затем к груди и облизать каждый сосок — ему хотелось дотянуть до каждого оголенного участка тела, по которому так скучал, не осознавая своей зависимости. Но чем глубже становились их поцелуи, тем больше рассеивалось внимание, и Симон буквально навис над Вилле, готовый остановиться лишь на поцелуях — по ощущениям он мог кончить даже от того, как Вилле его касался — руками, языком, как переносил свое дыхание на его и не давал отдышаться и избавиться от одежды. Но становилось все жарче, и Симон запустил уже вторую руку Вилле под свитер, и окончательно от него избавился. Симон бросил быстрый взгляд на полуобнаженное белоснежное тело и в глазах зарябило от воспоминаний, когда они также уединялись в школе и никогда не знали, будет их близость последней или же повезет и в следующий раз ничто не помешает им быть вместе снова. Сейчас ощущения были похожими. По сути — во взрослом мире такие необдуманные связи заканчиваются в ту же ночь, особенно с бывшими, но вдруг… Вдруг? На этих мыслях Симон чуть приподнялся, чтобы рассмотреть тело Вилле еще лучше, и улыбнувшись тому, насколько красиво на его коже отражался свет от торшера, превращая веснушки на плечах в мелкие звезды, Симон припал губами к прохладной и чуть солоноватой коже. От нарастающего возбуждения Вилле расправил руки в стороны — но только на пару секунд, пока Симон не коснулся языком его правого соска, заставив чуть взвизгнуть и закусить губу. Вилле тут же опустил ладони на бедра Симона, и несмотря на желание, чтобы тот продолжал, тайно мечтал о том, как сам касается его языком — настолько сильно было желание почувствовать этот вкус. Вилле подумал, что ничего более реального и объяснимого после их такой внезапной встречи быть и не могло — иначе никак. Эти мысли зарождали в подсознании Вилле целый мир — мир, где они друг друга не потеряли, а дали найти свой путь, который привел их в эту самую комнату. Симон перешел к другому соску, и сразу же ощутил, как Вилле вздрогнул и еще сильнее сжал его за бедра, умоляя продолжать — додумывать эту деталь было в разы приятнее. Затем Симон обвел кончиком языка ореолу соска и медленными примочкивающими движениями начал опускаться к пупку, но ниже уйти не получилось. Вилле перехватил его в нетерпении продолжить то, что Симон начал — и быстрым движением перевернул на лопатки его и примкнул к шее, заставив уже Симона судорожно выдохнуть в попытке выровнять дыхание и, может быть, даже что-то сказать. Вилле смаковал каждый поцелуй — его язык скользил по коже Симона, непроизвольно вычерчивая узоры и оставляя влажные следы — он не успел снять с него рубашку, а просто проник под нее. Ощущения тесноты в брюках одновременно одурманивало с новой силой, но Вилле не был уверен в готовности Симона продолжать, и вообще, может быть, им стоило незамедлительно разойтись. — Не останавливайся, — вдруг в нетерпении прошептал Симон, словно читая мысли Вилле и отвечая на них. — Пожалуйста. Симон выгнулся в спине навстречу рукам и губам Вилле, заставив его опуститься чуть ниже — он укрывал его грудь, а затем и живот россыпью поцелуев, не обделяя себя и вдыхая запах кожи, что переносило в прошлое. Лето, жара, чуть соленая вода, мокрые кудри Симона и едва ощутимое состояние безысходности — до того самого момента, пока они не коснулись друг друга под водой и не обнялись. С полузакрытыми глазами Вилле видел перед собой того же Симона, хотя и понимал, что они больше не подростки и все их проблемы остались где-то там в прошлом, за исключением того, что сейчас они могли узнать друг друга лучше — как никогда бы не получилось, если тогда остались вместе. Спустя несколько минут и почувствовав напряжение, которое исходило от Симона — и не думавшего ждать, что они остановятся, Вилле наконец стянул с него рубашку, чуть не разорвав несколько пуговиц. Теперь и он мог полюбоваться любимым видом — кожа Симона светилась бронзой, и Вилле непроизвольно провел большим пальцем от пупка до яремной ямки, при этом прижимаясь к Симону все сильнее. Затем его палец уперся Симону в подбородок, и только после этого коснулся нижней губы, чуть ее оттянув. Парни торжественно улыбнулись и уже через несколько секунд вновь слились в поцелуе — длительном и нежном, терпко-сладком, покусывая губы, как-будто надкусывали леденец. Постепенно Симон начал расстегивать и стягивать сначала свои брюки, а потом и Вилле — пальцы пробрались к нему под трусы, обхватив ягодицы — насколько это было возможно, а затем Симону пришлось несколько раз оттянуть резинку трусов, чтобы переключить внимание Вилле с поцелуев к тому, чего Симон так от него хотел. Свободной рукой он указал на тумбочку, в которой лежали смазка и презервативы, и тогда Вилле понял, что увлекся… Но если бы им пришлось целый день просто лежать и целоваться, то даже от такой близости по их телам разливался бы восторг, перерастающий в экстаз — пока в какой-то момент они не осознали, что теряют время. Они не были вместе очень долго, но Вилле все равно помнил, как Симон едва вздрагивал и постанывал, когда он входил в него сначала пальцами, стараясь быть нежным и осторожным, и в то же время закусывая губы от возбуждения, сопоставимого с исступлением от приближения близости, возможной только между ними. Уходя то глубже, то вновь возвращаясь, Вилле не жалел смазки, чтобы Симон буквально скользил в его руках и в нужный момент они могли раствориться друг в друге — как когда-то. От осознания, что сейчас они смогут пережить те ощущения, почти забытые, потому что ни с одним партнером после их достичь никак получалось — Вилле начал двигаться чуть быстрее, при этом не переставая оставлять на спине и плечах Симона поцелуи. Лишь бы не кончить, Симон пытался всеми силами не дать касаться себя руками — особенно в области паха, иначе одно преждевременное движение оставило Вилле ни с чем. Симону так хотелось, чтобы ему было хорошо. Чтобы они утонули в теплоте и довели друг друга до окончательного исступления — до онемения в кончиках пальцев, прерывистого дыхания и безмятежных удовлетворенных улыбок. Симон ощутил, что они вот-вот к этому придут, когда Вилле перевернул его на спину, чтобы смотреть друг другу в глаза, и склонился, и перед тем, как войти в него, оставил легкий поцелуй под грудью. Симон простонал что-то нечленораздельное, и сильнее обнял Вилле за шею. Их телам почти не приходилось подстраиваться друг под друга — на подсознательном уровне они чувствовали себя на своих местах, и Вилле оставалось только направлять тело Симона то вверх, то вниз, то в сторону, и так чтобы им стало еще приятнее. Постепенно он начал ощущать, что наполняет Симона полностью — и тогда чуть отстранился, но не взглядом — зрительный контакт с каждым движением становился выдержаннее. Может быть, этот момент и был их машиной времени, готовой перенестись в прошлое, но здесь, в настоящем, было гораздо лучше. Даже по тому, что Симон все еще не кончил, Вилле заметил, что они стали более опытными и могли продержаться дольше. Чем ритмичнее были толчки, тем ниже Вилле опускался к Симону, чтобы поцеловать, пусть дыхания уже не хватало и вместо поцелуев они лишь хватали воздух и пытались друг другу улыбнуться. В какой-то момент руки Симона прильнули к паху и он крепко сжал полутвердый член, чтобы точно одновременно кончить вместе, и буквально через пару секунд он почувствовал, как по пальцам разливается липкая жидкость, и как это всегда и бывало, показалось, что он больше никогда не сможет пошевелиться. По их телам разливалось приятное обволакивающее тепло, и Вилле тоже без сил свалился рядом, как только снял и откинул в сторону презерватив — Симон нежно прижал его одной рукой к себе и поцеловал в плечо. Они замерли в одной позе, и постепенно дыхание выравнивалось, жар отступал — Вилле повернулся на бок, тем самым лишив Симона возможности продолжать поцелуи, и подпер голову ладонью. Он ничего не говорил, лишь следил за тем, как недовольно Симон сморщил нос, но также повернулся и к Вилле. — Мы только что все очень сильно осложнили, — указательным пальцем Симон как бы невзначай коснулся живота Вилле, но продолжал смотреть ему в глаза. — Ты это сказал, потому что с кем-то встречаешься? — это стоило спросить еще в библиотеке, но Вилле не решился, поплыв прямо в момент того, когда они начали целоваться в библиотеке. Никто не спрашивал разрешения. — Что? Нет. А ты что, да? — Симон даже хотел возмутиться, но в принципе им нужно было обсудить все перед тем, как они занялись сексом. — Нет, никогда. То есть я бы никогда… — Вилле зажмурился от смущения после оговорки, и Симон сразу подхватил игривый вайб. — А как же Мартин? — облизнулся Симон, придвинувшись к Вилле чуть ближе. Его ладонь уже полностью легла ему на живот. — А что Мартин? — Вилле был настолько рассеян, а вопрос о своем пиар-менеджере окончательно сбил с мыслей о том, что он действительно хотел обсудить. — Ты ему точно нравишься, — закусив губу с удовольствием проговорил Симон. — Но не как хороший босс. — Чушь, — Вилле покраснел, будто его раскрыли — как одноклассники в школе, увидевшие хоть какой-то намек на романтику в отношениях других учеников. — Чушь? — Симон попытался незаметно уйти рукой чуть вниз, но Вилле его остановил. — Симон… — Ммм? — в этот момент Симон уже обнимал Вилле за талию и вновь целовал грудь. Кажется, он хотел его еще раз. Может быть, даже больше. Желание разгоралось в нем и его прикосновениях все сильнее и как раз тогда, когда Вилле пытался вести разговор. — Почему будучи со мной в постели ты спрашиваешь про какого-то парня, который меня явно не интересует, потому что я… — по телу Вилле пробежали мурашки, когда он почувствовал кончик языка на своем соске. Снова. — Здесь? — как ни в чем не бывало продолжил за него Симон, чуть приподняв невинный взгляд. Свободной рукой Вилле коснулся кудрей Симона на затылке и массирующими движениями начал поглаживать его волосы в такт скользящему по груди языку. Они вновь стали жаться друг к другу все теснее. Ладони Симона непроизвольно ушли к бедрам Вилле, и затем он перебросил одну ногу через него, повалив на спину и осторожно поцеловав под пупком. — Симон… Несильно сжав член Вилле в одной из рук, Симон водил по нему ладонью, лаская и заставляя Вилле изгибаться — губами он касался низа живота, иногда увлекаясь настолько, что поцелуи превращались в легкие укусы, особенно в области ягодиц. До одури хотелось дотянуться до каждого нецелованного участка тела — раз они сегодня оказались вместе в постели, то надо было получить максимум. Пусть каждый принимал это как признак некой незрелости, все еще таящейся внутри. Им пришлось взрослеть порознь, но зато встретившись сегодня, они вспомнили, как это — просто быть влюбленными и разгоряченными от страсти подростками. Вилле промычал что-то нечленораздельное, когда почувствовал, как Симон медленно провел влажным горячим языком от бедра до талии с левой стороны, при этом не прекращая нежно поглаживать другой рукой уже полунапряженный член. Вилле окончательно поплыл, теряя контроль и при этом пытаясь и дальше играть с волосами Симона. Он перебирал их пальцами, то оттягивал, то сжимал, повторяя вновь и вновь — сейчас это было единственным, чем он хотел заниматься. То, что он вообще не знал, где находится, говорило лишь о том, что он доверял Симону — и себя, и свои страхи, и уязвимости — даже несмотря на то, что прошло столько лет. В какой-то момент Вилле настолько расслабился, что не заметил, как Симон перевернул его на живот и прильнул губами к ягодицам, но уже с другой стороны, и увел язык чуть глубже — внутрь. Тело Вилле вздрогнуло, и он запрокинул голову и отвел чуть в сторону, пытаясь поймать ртом воздух. Когда Симон хотел, чтобы Вилле было приятно, он представлял это именно так: круговыми движениями его язык доходил до дырочки, а затем углублялся до тех пор, пока Вилле вновь не начал под ним извиваться. Как только языка Симона чуть «выходил», Вилле требовал вернуться, пытаясь за него ухватится хоть как-нибудь, но Симон не давал ему пошевелиться, желая довести дело до конца. Его вкус одурманивал, и чем ритмичнее становились ласки Симона, тем неистовее Вилле желал скорее его крепко обнять и не отпускать. Внизу живота сладко заныло и по телу вновь разлилось тепло, и Вилле из последних сил обернулся и потянул Симона на себя. Он беспорядочно целовал его грудь, ключицы, шею, то поднимаясь к макушке, но в ту же минуту касаясь губами плеч, и Симон, прикрыв глаза, позволял ему абсолютно все. Он почти сидел на Вилле, прижимаясь к бедрам, и это был лучший момент, чтобы задержаться и насладиться до остатка. — Что ты делаешь, — совершенно бессознательно протянул Симон, опустив руки Вилле на плечи и легонько их сжав. — Целую, — на секунду остановившись, не раздумывая, ответил Вилле, и зачем-то добавил: — И люблю… Симона тут же одернуло и он вопросительно взглянул на него. Он не ждал никаких признаний, они вообще были лишними, пусть и понятными — Симон тоже чуть не сказал, что безумно скучал по их близости — но, кажется, это было слишком. — За тебя говорит тоска, — и Симон нежно закусил мочку уха Вилле, подключив язык. Вряд ли кто-то мог коснуться его также — особенно зная, насколько это ему нравится. — Даже если ты меня больше не любишь, твое тело говорит об обратном. Симон почувствовал, как в груди что-то кольнуло, и он чуть нервно не рассмеялся, припоминая, как когда-то Вилле говорил ему почти тоже самое — а тем временем руки, совершенно не слушаясь, ушли чуть вниз. Его тело действительно существовало вдали от разума. — То есть ты будешь тем самым бывшим, который признается в любви в первую встречу после расставания? — Симон очень хотел свести все в шутку и просто насладиться их мимолетной — да ведь? — связью, которая не предполагала больше ничего. Больше. Больше. Больше ничего. — Как скажешь, — и на эти словах Вилле потянул Симона еще ближе к себе, и они вместе упали на прохладные подушки. Симон рассмеялся так звонко, что тут же понял, что не сказал «люблю» только из-за того, что боялся реакции, которую сам и выдал: что Вилле бы перевел это в шутку и закрылся, но судя по тому, как он на него сейчас смотрел — его признание было чистым и искренним и он бы проявил себя так в любом случае. Мысли об этом немного омрачали момент, и Симон не понимал, как все исправить. До тех пор, пока он не решил вдруг спросить: — Будешь пиццу? Симон не был уверен, что в морозилке что-то осталось, но он слишком проголодался и догадывался, что Вилле тоже. После того, как он кивнул, Симону пришлось силой заставить себя подняться. Проводив его пристальным взглядом, Вилле наконец-то осмотрелся вокруг. Это была небольшая комната с кроватью в центре, рядом располагались несколько шкафов, письменный стол, а у окна стояла елка. Вилле только сейчас увидел ее полностью — огоньки мигали мягкой позолотой, а маленькие красные игрушки в виде подарков дополняли волшебный образ. Вилле встал с кровати, натянул трусы и подошел к елке, не переставая рассматривать каждую ее деталь — за окном стало смеркаться, и исходящий свет наполнял всю комнату. Внутри Вилле тоже чувствовал тепло. Ему было неловко от сказанных Симону слов, пусть они и замяли неуместное признание, но внутри разливалась надежда, что он действительно еще любит. Вилле не смог бы соврать или попытаться таким образом вернуть Симона — особенно учитывая, что утром он об этом даже не думал, но тот сон… приснился именно сегодня. Почему? Вдруг от осознания, что, возможно, его кошмар был предостережением, в груди что-то неприятно кольнуло. Машина не остановится, ни за кем бежать не надо, лучше идти дальше своим путем, чтобы больше никогда не возвращаться и не забывать заново. — Будет готово через десять минут, — Симон незаметно подошел к Вилле сзади и осторожно опустил подбородок на плечо, насколько получалось дотянуться, а руки опустил на талию. Вилле чуть вздрогнул, но с этим прикосновением тревога начала утихать, и он обернулся к Симону, чтобы полноценно его обнять. Может быть, не стоило так серьезно относится к глупому сну, который никак не связан с реальностью? Ничего не предначертано, они сами могут сделать выбор — для этого нет понятия «поздно». — Ты действительно решил испечь пиццу? — Вилле опустил ладони Симону на шею, и они буквально замерли, смотря друг другу в глаза — не мигая и ища ответа на главный вопрос, что же они здесь все-таки делают. — Не хочу тебя огорчать… — Симон мягко улыбнулся. — Но это заморозка. Вилле не ожидал, что он ответит так серьезно и даже попытается быть вежливым, как-будто сообщая плохую новость, и поэтому его прорвало от смеха. — Господи. Ужас! — Вилле прикрыл глаза руками, но не мог перестать смеяться. — И ты после всего, что было, думаешь, этого достаточно? Симон несильно толкнул Вилле в плечо, чтобы он прекращал, но уже и сам широко улыбался, глаза горели ярким огнем, а еще… в них отражались елочные огоньки. Вилле это сразу заметил и поэтому вновь замер, подавляя смех. — Спасибо, — Вилле не задумывался, за что решил поблагодарить Симона — за пиццу, за время проведенное вместе или за то, что он был собой и позволил им быть собой вместе, что было сродни признанию. — Спасибо. Симон смотрел на него, как завороженный. Руки опустились на талию, и он потянул Вилле к себе, приблизившись, а затем все-таки встал на носочки и вновь поцеловал. Их губы сомкнулись крепко-крепко, они вдыхали запах друг друга и стояли так минут пять, пока не прозвенел таймер, и парни поспешили на кухню, чтобы забрать еду. Оказавшись в постели с тарелками с пиццей, они действительно ощутили голод. И, возможно, это звучало немного наивно, но это была самая вкусная пицца по мнению Вилле — за что он получил от Симона щелчок по носу. Это было их временем, чтобы поостыть и посмотреть друг на друга, не сгорая от страсти, а со стороны — понять, что делать дальше и не будет ли лучшим решением разойтись и продолжить прежнюю жизнь. Так казалось самым логичным, правильным, даже в какой-то мере единственно возможным вариантом, но что-то внутри шептало: А если попробовать еще раз? Симон сидел вплотную, обложившись подушками и перекинув ноги через Вилле, и думал, что все это происходит в его голове — ему такие сны снились часто. Они были хуже кошмаров — напоминали о том «а что, если?» и пытались привить чувство вины, но Симон не давал им унести себя в бездну разочарований. Единственной опорой стала вера в то, что он и один может быть счастливым. В какой-то момент он даже ощутил это на себе, и то что сейчас происходило после того, как они с Вилле вместе сбежали с мероприятия, было как раз таки доказательством. — Тебя не потеряли? — Симон съел последнюю корочку от пиццы и той же рукой потянулся к лицу Вилле, чтобы убрать за ухо прядь волос. Она все равно вновь выпала, и Симон повторил свой жест. Он мог делать так до бесконечности. — Да нет, — Вилле тоже задумался о том, что будет дальше, но еще никогда в жизни ему не хотелось так за что-то держаться, как сейчас за Симона. Ни за корону, ни за семью, ни за работу, хотя она и стала для него важной частью становления и принятия себя, и было очень страшно это все потерять, вновь поддавшись чувствам, причем чувствам, которые он испытывал будучи подростком. Но с другой стороны то время кануло в прошлое. Остались лишь воспоминания, которые сомнения и рождали. — Часто убегаешь? — вдруг спросил Симон, видя, как Вилле ушел в себя, продолжая смотреть в одну точку и при этом держать его за руку, чуть сжимая. — Иногда, — Вилле поднял на Симона взгляд и чуть улыбнулся. — А мне и правда надо идти, но… — Но? — Не хочу, — это могло опять оказаться лишним, но Вилле говорил только то, о чем действительно думал. Лицо Симона расслабилось слабой улыбкой, и он ближе придвинулся к Вилле. — Ты всегда можешь вернуться, — также прошептал Симон, а затем осторожно поцеловал его в щеку. — А пока что я тебя провожу, чтобы ты запомнил дорогу. Сердце Вилле забилось все сильнее, уши заложило, и он даже не успел переспросить, правильно ли понял слова Симона, как приглашение встретиться еще раз, но тот уже встал с кровати и начал одеваться, чтобы его проводить — буквально. Вилле смотрел на него с нескрываемым восхищением и едва скрываемым желанием вновь затащить в постель и никуда не уходить до самой ночи, но ему действительно нужно было съездить на одну важную встречу, иначе вопрос решился бы только в новом году. Но Вилле грела мысль о том, что совсем скоро они вернутся и для продолжения у них будет все время мира. Парни собрались за несколько минут, и выйдя на улицу Вилле понял, что находится всего в нескольких станциях метро от места, куда ему надо, а еще это недалеко и от его дома. Симон же смотрел по сторонам, лишь бы не нарваться на велосипедистов, а потом потянул замечтавшегося Вилле за собой — загорелся зеленый свет. Внутри Симона тоже загорались огоньки, и со стороны казалось, что он чуть ли не пританцовывал, когда шел, но причиной тому был развевающийся на ветру длинный фиолетовый вязаный шарф, который надо было постоянно поддерживать и обматывать вокруг себя. Остановившись у входа в метро, Вилле потянул Симона за него, чтобы на прощание поцеловать. — Напиши мне, — Симон мечтательно облизнулся после их короткого, но сладкого поцелуя. — У меня тот же номер. Вилле смущенно улыбался, решив не признаваться, что все еще помнит заветные цифры наизусть — да, даже спустя столько лет — и с трудом сделал шаг назад, продолжая держать Симона за руку, но затем наконец отпустил, и скрылся в метро, надеясь опоздать хотя бы на минут десять. Симон укутался в шарф еще сильнее и решил зайти в кофейню рядом, чтобы выпить горячий шоколад и написать хору, они могли его потерять. К счастью, на сегодня у них больше не было выступлений, иначе он сорвал бы все планы — или же просто никуда не поехал с Вилле. Эта мысль его даже развеселила, и Симон хихикнул. Он продолжил потягивать свой напиток и листать соцсети, но через двадцать минут уже начал собираться домой, когда посыпалась куча сообщений от Аюба: «Симме, ты видел?» «Только не говори мне, что это правда» «Я скорее поверю, что у тебя появился двойник, чем этому» «Полный бред» Ниже он отправил скриншот из какой-то газеты, на котором было совместное фото Симона с Вилле у метро, а рядом напечатан текст: «Бывший принц вернулся к бывшему возлюбленному?»