лилии.

      — Киёми, ты, кажется, сломал Атсуму, — вздохнул Комори, когда Мия исчез на улице. — Почему он вялый такой?       — Плохо переносит боль, — пожав плечами, ответил Сакуса, рисуя какие-то круги на бумажке. Кузен удивленно уставился на него, рукой показывая на дверь. — Да, я тоже удивился.       — Я думал, что он… Ну… — пробубнил Мотоя, стараясь как-то своим маленьким телом изобразить какого-нибудь силача, что вызвало приступ смеха у Иизуны. — Что?       — Я сразу понял, что он не качок, — раскачиваясь на стуле, сказал Тсукаса. — Он просто создает такое впечатление из-за своей яркости.       — Я и не думал, что ты когда-либо сможешь выдать что-либо настолько умное, — ухмыльнувшись, проговорил Оми, отвлекаясь от кругов.       Иизуна одарил татуировщика недовольным взглядом и громко сказал, чтобы все наконец возвращались к работе. Весь оставшийся рабочий день Сакуса редко поднимался с места, рисовал и только иногда отходил, чтобы попить воды или заварить себе чай. Он чувствовал себя достаточно напряженно, почему-то не мог выкинуть Атсуму, корчащегося от боли в кресле, из головы, как бы странно это ни было. Из-за этого он завис, когда выводил на квадратном листочке миниатюрные звезды и луны, и на бумаге появилась гигантская линия.       Что-то в голове Киёми подсказывало ему, что сейчас не самое лучшее время, чтобы бежать в цветочный магазин, задыхаться от аллергии и говорить: «Атсуму Мия, чертов ты балбес, все ли с тобой хорошо?». Он поднял голову и посмотрел на дверь, под которой просачивался уличный свет, почувствовал, как руки дрогнули, пытаясь вцепиться в стол. Из мыслей его вытаскивает Комори, сильно хлопающий по плечу и говорящий, что уже пора уходить.       Они попрощались и Сакуса поднялся к себе в квартиру, тут же направляясь на балкон, чтобы выкурить сигарету, почитать и насладиться не особо свежим воздухом, шумом машин. Он специально оделся потеплее, чтобы не замерзнуть, потому что он собирался провести достаточно много времени на улице. Первые полчаса прошли замечательно: Киёми выкурил только одну сигарету, прочитал около семидесяти страниц романа и, закрывая глаза, поглощал воздух, шумно выдыхая его через рот.       А после на балконе со стаканом воды появился Атсуму. Хныкающий, с пластырем на щеке, с полностью розовым лицом и взъерошенными волосами. Он уставился на Сакусу, моментально отодвинувшегося чуть-чуть подальше, цыкнул и сел прямо на холодный бетонный пол. Протерев нос рукавом, Мия придвинулся к краю балкона, где он почти сталкивался с другим, и протянул руку через прутья.       — Что тебе нужно? — совсем недружелюбно произнес Киёми, о чем тут же пожалел.       — Сигарету, — пробубнил Атсуму, поднимая взгляд.       — Ты куришь? — не торопясь давать что-либо Мие, спросил Оми. Тот покрутил головой. — Тогда лучше не начинай.       — Но помогает же от стресса? Так вот, у меня стресс, — взволнованно и зло говорил Тсуму. — И сейчас самое время поделиться со мной!       Сакуса тихо посмеялся, встал и ушел в апартаменты, забирая с собой пачку сигарет. Вернулся он без нее, но вместе со стулом, пледом и кружкой кипятка, в которой коричневые следы оставлял чайный пакетик. Он поставил стул рядом со своим, положил на него плед, а заваривающийся чай оставил на маленьком столике.       — Перелезай и рассказывай, что с тобой случилось, — с мягкими прищуренными глазами сказал Киёми. — И откуда пластырь?       — Подрался… — кряхтя, ответил Атсуму, перелезая через шаткие ограждения. Он угрюмо сел на стул уже не на своем балконе и накинул на себя плед. — С братом.       — Ого, я думал, у вас дружеские отношения, — удивленно выдал Сакуса, изучая лицо Мии, который ухмыльнулся при слове «дружеский». — Из-за чего драка?       — Я истерил на работе и дома тоже, — разочаровавшись в самом себе, вздохнул Тсуму. — Саму это надоело, мы подрались, и он пообещал после помочь мне. Он ушел два часа назад.       В глазах гермофоба метались вопросы: почему он истерил, куда ушел второй близнец, что такого случилось на работе. Но, кажется, ответы последовали так или иначе. Атсуму аккуратно положил голову на плечо Сакусы, который пару раз передернулся, шумно вдохнул, но все же постарался успокоиться, и заплакал. Слез из его глаз почти не вытекало, и было ужасно больно смотреть на то, как все тело парня трясется из-за рыданий, но ничего нет. Только хныканье.       — «Инаризаки»… — сквозь плач произнес Тсуму. — Закрывается.       — Что? — удивленно протянул Сакуса, поднимая парня со своего плеча. — Как так получилось?       Атсуму протер глаза пледом, на котором не остается ни единого следа от слез. Он поднял голову на татуировщика и нахмурился. В нем закипала злость, и он не понимал, почему вообще должен рассказывать что-либо Оми, почему сидит здесь, почему позволяет себе размякнуть от прикосновений другого человека. Почему вообще Киёми его касается?       — Да какое тебе дело! — вскрикнул Мия, резко вставая. Плед упал на пол, как и пластырь, отклеившийся с щеки, показывающий несколько царапин с сухой кровью. — Ты же такой пофигист, не терпишь прикосновение и внимание к себе! Почему ты так делаешь сейчас? Зачем ты позвал меня? Лучше бы мы никогда не пересекались, а ты просто всю жизнь убирался!       Сжав ладони в кулаки, он перелез обратно, быстро зашел внутрь своих апартаментов и выключил свет.       Какое-то время Сакуса сидел неподвижно. Он смотрел по сторонам, пытался осознать, что сейчас случилось, как стоило бы на это среагировать. Он чувствовал, как ускоряется его дыхание, как воздух, до этого приятный, становился противным. Тошнило. Кружилось. Киёми медленно встал, постарался собрать все вещи и ушел внутрь. На столе остался крепкий чай.       Он споткнулся о края пледов и упал вместе с ними на пол. Ему было страшно пошевелиться, такое ощущение, будто кто-то или что-то управляло им. Заставляло вставать, идти в ванную, опустошать половину банки с жидким мылом, только чтобы вымыть руки. Сакуса открыл все шкафчики на кухне в поисках чего-нибудь грязного, пыльного или просто испорченного, но все было идеальным. Все было таким идеальным, что хотелось бить посуду, пространство и воздух.       Не понимая, что находилось вокруг него, он трясущимися руками закрыл дверь в ванную, случайно уронил коробку с лекарствами, чем перепугал себя. Сел на пол, сжимаясь, закрываясь от всего мира и закрывая глаза. Он хотел, чтобы дрожь ушла, чтобы все прошло, чтобы руки больше не чесались дотянуться до антисептика и, черт возьми, выпить его. Сакуса задыхался. И звал на помощь. Звал тех, кто сейчас слишком далеко от него, чтобы услышать.

***

      Когда Осаму вошел в полностью темную квартиру, он сразу понял, что что-то не так. Атсуму не было на диване, комиксы не были раскиданы по полу, а в ванной не было скомканной грязной одежды, как это бывает обычно. Не разуваясь, а только скинув куртку на пол, Саму рванул в спальню, где увидел сжавшееся в большую скалу одеяло. Он медленно сел на кровать, только сейчас разуваясь, и дотронулся до одеяла. Оно вздрогнуло, и в темноте показалась макушка Атсуму.       — Саму? Это ты?       — Дурак, конечно, это я, — усмехнулся Мия. — Прости, что так надолго оставил тебя. Как ты себя чувствуешь?       — Плохо, — ответил Атсуму, приподнимаясь. — Где ты был?       — Я ездил к Ките-сану, — ответил Осаму, ложась рядом с братом. Тот хотел разозлиться и сказать что-то против такой долгой поездки. — Не смей возражать. Мы оба обожаем эту работу, и я думал, что что-то можно сделать.       — Что вообще произошло? — спросил Тсуму, поворачиваясь к близнецу.       — Помнишь, как Кита-сан носился с оплатой аренды и постоянно говорил по телефону? В общем, аренда вовремя не поступила, и все.       — Совсем все?       — Кажется, да.       Накинув на Осаму одеяло, Тсуму придвинулся к нему и осмотрел яркий синяк на лбу, оставленный им же. Он легонько стукнул по нему пальцем, за что тут же получил по затылку. Оба брата засмеялись. Осаму отбросил одеяло и встал с кровати.       — Я думал, ты спать будешь, — недовольно протянул Атсуму.       — Я есть хочу, лягу попозже, — пожал плечами Мия. — Ты будешь что-нибудь?       — У нас есть пудинг?       Они сидят на кухне. Пьют чай, Атсуму ест последний шоколадный пудинг. Им обоим все еще сложно поверить в то, что сейчас придется искать новую работу, что компания, которая появилась у них за время, проведенное в «Инаризаки», распалась. Возможно, они никогда не увидят друг друга снова. Мысли об этом пугали так сильно, что еда не пролезала в горло.       Осаму смотрел на брата, который грустно изучал ложку с вибрирующим пудингом, и не понимал, что же в его голове творится. Не может быть такого, чтобы он плакал все четыре часа, которые отсутствовал Саму. Такое ощущение, что произошло что-то еще, что-то еще более ужасное, что сейчас заставляет Тсуму чувствовать себя нехорошо.       — Атсуму, что еще случилось? — вздыхая, спросил Осаму.       — Ничего, — быстро ответил Тсуму. Он прикусил губу, находясь под пристальным взглядом брата. — Ладно-ладно! Я накричал на Оми.       — Тсуму… Я спрошу еще раз, — вздохнул Саму, поднимаясь из-за стола. — Зачем ты общаешься с Сакусой?       — Потому что хочу, — твердо прозвучал ответ. — Потому что он необычный, например.       — Ты немного не понял мой вопрос, братишка, — ставя грязную посуду в раковину, покачал головой Осаму. — Ты хочешь, чтобы он был твоим другом, приятелем, кем?       Этот вопрос явно поставил Атсуму в тупик. Он замер над почти пустой баночкой с пудингом и просто смотрел по сторонам. В голове крутились вопросы, воспоминания и впечатления, которые он сам составил о Киёми. Даже не фокусировался на том, что было на самом деле. А на своих эмоциях. Он засунул все, что осталось от десерта, в рот и быстро прожевал, выкидывая упаковку в мусорку.       — Хорошо! Возможно, — повернувшись к Осаму, сказал он. Атсуму посмотрел в сторону перед тем, как продолжил. — Возможно, я хочу с ним близко подружиться.       — Так… — чуть ли не смеясь, проговорил брат. — И поэтому ты накричал на него?       — Да! — воскликнул Тсуму, падая на диван. — Я имею в виду, нет! То есть… Ты понял!       Осаму громко засмеялся, наблюдая за краснеющим лицом братца. Он присел на стул, подвигаясь к дивану. Получается, что эти цветы, комиксы и постоянная беготня к соседу, было проявлением дружеских чувств, подумал Саму.       — Тсуму, ты, кажется, разучился дружить, — вытирая заслезившиеся глаза, сказал он. — Почему ты не можешь просто попросить его о дружбе?       — Да ладно! — хлопнув себя по лбу, возмутился Атсуму. — Ты видел Оми, он же олицетворение интровертов с мистическим прошлым.       Покачав головой, Осаму ушел в ванную, собираясь ложиться спать. Когда он освободился и полностью предоставил гостиную, ванную и столовую с кухней брату, сказал: «Просто поговори с ним, балда».       Желание спать, которое было до этого у Атсуму, растворилось в бодрствовании и идеях, как же так можно сказать Сакусе Киёми, что с ним хотят дружить. Больше комиксов? Больше цветов? Другой подход? Встав с дивана, Тсуму сделал пару кругов по комнате, пока не нашел самое глупое и безрассудное решение в его жизни. Перед тем, как умыться, он посмотрел на татуировку, спрятанную под пленкой, и тяжело вздохнул.       Мия постарался выглядеть намного престижнее и красивее, чем до этого. Он умылся, подобрал что-то более-менее приличное из своего гардероба и сел за кухонный стол с небольшой бумажкой. Стараясь быть максимально аккуратным, Атсуму написал небольшое письмо с просьбой стать друзьями. Он полностью жалел об этом решении, когда вышел на балкон, увидел, что у Сакусы горит свет, и постарался перелезть тихо и спокойно.       Дверь в апартаменты оказалась не заперта. На кухонном столе лежит пачка сигарет и телефон. Тсуму попытался включить его, но зарядка была на нуле. Он удивился, что на полу лежат пледы, везде открыты кухонные шкафчики, а книги, раннее аккуратно расставленные в алфавитном порядке на полке, почти все лежат на полу. Даже «Джейн Эйр». Было по-необычному тихо. Но ведь необычный не значит плохой, так?       В туалет закрыта дверь. Атсуму приложился к ней ухом и удивился, что там тоже царит тишина. Он сел на пол перед дверью и стукнулся о нее головой.