С миру по нитке

Джон Уотсон совершенно точно не был виноват в том, что случилось. Он запланировал всё совершенно иначе. Бронь номера в гостинице, что располагалась в настоящем сосновом лесу, была подарком от одного очень благодарного клиента. Когда очень небедный человек, которому ты без шуток спас не только жизнь, но и здоровье, вовремя поставив правильный диагноз на назначив верное лечение, от всей души предлагает отблагодарить… Очень благородные люди отказались бы. Но Джон Уотсон задумался и озвучил желание. В кои-то веки Джон Уотсон подумал, что есть в его жизни кое-что, ради чего один раз можно благодарность и принять. Ему самому такое никогда бы не провернуть. Места в «Сосновом рае» бронировались не просто заранее, а ещё и среди исключительно аристократии. В последнее время среди сливок общества стало модно отдыхать где-то в тишине, на свежем воздухе. С прекрасным обслуживанием, правда. Сам Уотсон попал в «Сосновый рай» совершенно случайно. Брёл через лес, срезав путь от шоссе до железнодорожной станции, и набрёл на потерявшего сознание человека. Практически споткнулся об него. Не очень хорошая идея, надевать маскирующую одежду, отправляясь на пешую прогулку по лесу. Как оказалось, это был один из постояльцев того самого «Соснового рая», которого с утра безуспешно искала вся королевская конница и вся королевская рать, в лице как личной прислуги, так и практически всех работников, которых только могли снарядить. Уотсон же, сумел не только грамотно оказать первую помощь, имея под руками только дорожную аптечку, с которой не расставался никогда, так ещё и помочь очнувшемуся постояльцу добраться до «Соснового рая», по пути беседуя о его здоровье и причинах этого приступа. Когда их встретила толпа ликующего народа, и Уотсона оттеснили, тот уже успел поставить диагноз, дать ненавязчивые рекомендации, и счёл возможным раствориться в лесной дымке, не особо ожидая благодарности. Да и не было на неё времени. Если Джон опоздает, один очень трепетно относящийся ко времени сыщик весь изведётся, волнуясь. Он ведь сто раз просил Уотсона о благоразумии. А срез пути через дикие дебри к такому явно не относятся. Жаль только, что и мысли о благоразумии к самому этому другу тоже не относятся… Получив от друга нагоняй, Уотсон и думать забыл о встрече в лесу, и бесконечно удивился, когда через несколько месяцев, к нему в приёмную вошёл самый настоящий лорд, перед которым едва ли не приседал главный врач больницы. Из короткой, но насыщенной речи лорда, Джон узнал, что тот благополучно лечился уже десятилетия, и только советы Уотсона позволили ему излечиться. А поскольку доктор был так любезен, что назвал своё имя, лорд посчитал необходимым отыскать своего спасителя и отблагодарить. И Джон Уотсон решил эту благодарность принять. Не в деньгах, конечно. Он попросил предоставить номер в том самом «Сосновом рае» для него самого и его лучшего друга. С тем же успехом можно было попросить понежиться в ванне самой королевы… Но лорд сумел это устроить. Джон Уотсон решил, что просьба стоила того, хотя бы из-за выражения лица Шерлока Холмса, когда тот разглядывал приглашения, на великолепнейшей бумаге с гербами, витиеватыми подписями, и едва ли не золотыми печатями, подвешенными на алых ленточках. Ошарашенный взгляд, который величайший сыщик современности переводил с каллиграфических строк на Уотсона, стоил отдельного места в копилочке памяти. Уотсон видел, что он вырос в глазах Холмса неимоверно. Прежде это Шерлок Холмс был вхож к всевозможным аристократам, а Уотсон лишь скромно его сопровождал, теперь же… Теперь их ждал великолепный ужин на личной террасе, с видом на этот самый лес. Волшебный целительный воздух, напоенный запахом сосен. Прекрасный сон в роскошных постелях, которые были хороши даже на фотографиях в рекламных проспектах. А главное ¬ – несколько дней тишины, покоя, отдыха, так необходимого обоим. В чём Шерлок, конечно, не признался бы, даже пытай Уотсон его щекоткой. И всё это благодаря скромному доктору, что оказался на короткой ноге с сильными мира сего. Настолько сильными, что даже Майкрофт Холмс произносил имя того лорда с уважением. Разумеется, об отказе не было и речи, и, собрав в саквояжи исключительно самое необходимое, они двое выдвинулись к незабываемым дням в «Сосновом рае». И дни, правда, выдались незабываемые. Хотя бы потому, что никогда прежде Джона Уотсона не вышвыривали из чьего-либо дома пинком под зад, в самом буквальном значении этого слова, да ещё в жидкую грязь и под дождь. И одним пинком дело бы явно не ограничилось, не встань на его защиту Холмс. Джон Уотсон уже не раз убеждался, что боксом и джиу-джитсу Холмс увлекается не зря. Не зря он уделяет тренировкам едва ли не больше времени, чем любимой скрипке. Благо, дрался он не с лордами, а всего лишь с врачами. Теми самыми, которых Джон Уотсон лишил надёжного заработка, объяснив их пациенту, что его не лечат, а наоборот, не дают выздороветь, чтобы и дальше получать оплату за свои услуги. Возможно, позже, эти медики получат воздаяние, но сейчас, они праздновали победу, а Джон Уотсон брёл через лес, обратно к той же станции, поддерживаемый Холмсом. И хотя вины Джона Уотсона в случившемся не было ни малейшей, он чувствовал себя препаршивейше. Первый раз в жизни (а, возможно, и в последний), у него получилось удивить Шерлока Холмса, вызвать у того чувство восхищения, увидеть это в его глазах… Чтобы потом пасть в этих самых глазах ещё ниже. Джон Уотсон слушать не мог никаких утешений, и попросил Холмса не говорить с ним. Он молчал до той минуты, когда они добрались, наконец, до станции. Молчал, стоя на платформе, пока Холмс бегал и выяснял, что поезда в ближайшие часы не будет, и ночевать им придётся здесь же, благо для них отыскали комнату. Молчал, когда их завели практически в кладовку, где был один-единственный диван, на котором мог уместиться разве что стройный Холмс, да и то – боком. И хотя Холмс уверял, что места достаточно для них двоих, Уотсон не мог принять эту жертву. Пусть выспится хотя бы его друг. Всё также молча, Уотсон устроился на полу, куда еле позволил постелить пальто Холмса, чтобы всё же не лежать на голых досках. Исключительно чтобы прекратить его уговоры. Укрылся своей курткой и решил притвориться спящим, до утра. Едва ли Джон Уотсон надеялся уснуть в таком положении. Усталый, промокший, а главное – до слёз расстроенный своим падением в глазах сыщика. Шерлок Холмс теперь никогда не будет смотреть на него, как на достойного уважения человека. Джон Уотсон навеки останется лишь тенью великого… Джон Уотсон услышал шаги босых ног Холмса. Уотсон всегда безошибочно распознавал шаги своего сыщика, узнал бы их из сотен. И всегда знал, когда тот опять игнорировал обувь, рискуя схватить простуду. Но сегодня даже это не могло заставить Уотсона обернуться. Поэтому он только ощутил, как Холмс сел на пол позади него, как подсунул под разгорячённые стыдом щёки прохладную подушку, как ввинтился под куртку Джона, одновременно пропихивая под неё своё одеяло, укутывая их обоих. Как крепко обнял, практически обвил руками и ногами, и только убедившись, что его не гонят, не брыкаются и не отталкивают, спокойно задышал Уотсону в макушку. Джон Уотсон очень хотел выпутаться из этих объятий. Он не заслуживал их. Но без Холмса было так холодно, так болела голова без привычной опоры, так противно льнула к телу промокшая одежда. И так тепло и уютно стало с ним. Джон Уотсон решил позволить себе погреться пару минут. Всё же, если он простудится тут, это не принесёт пользы ни одному из них. Пара минут превратилась в пять. Затем в десять. А затем в крепкий и спокойный сон до утра. Утром же Джон Уотсон проснулся лицом совсем в другую сторону, уткнувшись носом в ключицу Холмса. Лежать так было необыкновенно хорошо, но… – Туалет за той дверью, – не просыпаясь, пробурчал Холмс. – Я уже сходил… рекомендую и вам сходить. А потом возвращайтесь. Ещё есть время полежать. Уотсон не стал спорить. Сходил, куда ему советовали, а забираясь обратно в тепло, объятия и… можно подумать позже, что ещё, исходящее от Шерлока Холмса, подумал, что возможность ещё поспать вот так, облегчив мочевой пузырь, ещё полежать вот таким образом, возможно не хуже, изысканного отдыха в «Райских соснах». Совершенно точно – не хуже. И… Шерлок не считает его тенью. Недостойным. Лишь спутником себя великого. Иначе не улёгся бы с ним на полу, согревая, оберегая, защищая. А вот кем считает… Это можно будет обдумать завтра. Хотя… это же и сегодня ясно. Разве нет?