С миру по нитке

— Джон. — Нет. — Ты даже не знаешь, что я хочу сказать тебе. — Догадываюсь. — Джон, ты не можешь спасать его вечно. — Вечно и не надо. Так долго, как смогу. Чтобы он дожил до глубокой старости. Счастливой старости. — Как джин, ты… Он счёл за лучшее исчезнуть. А точнее, переместился к Шерлоку. Тот хоть на мозги не капает. — Привет, — сыщик уже не удивлялся беззвучным и внезапным исчезновениям и появлениям друга. Но нахмурился, глядя в его лицо. — Опять поругался с Мэри? — Не то что бы поругался… — Джон вытянулся на любимом кресле, уложив ноги на колени Шерлока. — Она считает, что лучше знает, как мне стоит жить. — Не со мной, — Шерлок стащил с друга и соседа ботинки, приготовился стянуть и носки. Джон вздохнул. Его лампу Шерлок нашёл ещё крохой, едва научившимся говорить, и Джон ждал проблем. Но всё же объяснил, кто он такой и про три желания. У него уже был опыт с детьми. Приходилось колдовать горы конфет и игрушек. Но Шерлок его удивил. Первым желанием было вылечить старшего брата. Уж насколько Джон был силён, но болезни не его профиль. Лейкемия. Очень агрессивная форма. Неизлечимая человеческими методами. Но желание есть желание. И брат Шерлока, которому уже купили гроб и подобрали место на кладбище, всех удивил — выжил. А уж как это перенёс Джон, лучше не вспоминать. Он слёг в лампу на несколько десятков лет, предупредив владельца, что следующее желание придётся отложить. Но попросил озвучить сразу, чтобы знать, к чему готовиться. И Шерлок попросил друга на всю жизнь. Джон пока восстанавливал силы в лампе, всю голову сломал, как это исполнить. Воздействовать на других людей он не мог. Пришлось стать этим другом самому. И вроде он неплохо справлялся. Холмс ни о чём не подозревал. Вроде бы. Вот только Мэри все мозги исклевала. — Джон? — Шерлок с силой массировал другу ступни. — Ещё или хватит? Ноги были слабым местом Джона. Ему было очень трудно удерживать их в человеческом виде, не давая превратиться в хвостик из дыма. И чем дольше он это делал, тем сильнее они болели. Только массаж от Шерлока и спасал. Нет, правда. От его прикосновений уже становилось лучше. А уж от таких сильных и одновременно нежных движений и подавно. — Ещё, если можно, — Джон чуть виновато улыбнулся. — Очень хорошо, когда ты вот так делаешь. — Угум. Джон? — Да? — Слушай. Мы всех врачей прошли, но так и не нашли причину боли. «Ну ещё бы». — Такое бывает. Ничего, — Джон чуть повозился в кресле. — Мне твоего массажа хватает. — Но мы не можем это так оставить. Ситуация может стать хуже. «Да куда уж». — Твои идеи? — Джон чуть изогнул бровь. — Хм… есть одна. Но я должен проверить кое-что. «Угу. Попробуешь дедукцией вычислить джина?» — Скажи… мне тебя освободить, чтобы ты больше не мучился? — Ммм, тебе, ЧТО? — Джон распахнул глаза и чуть не сверзился со стула. — Я собирался сделать это, — Шерлок, продолжал массаж, опустив взгляд. — Но попозже. Я так хотел, что бы ты ещё побыл моим другом. Побыл со мной… — Я… Не понимаю, о чём ты… — Джон… всё ты понимаешь. Скажи, ты сразу улетишь? Или можешь задержаться здесь ещё немного? … У Джона не было слов. Да и желания эти слова находить. Он не знал. Он понятия не имел, что происходит с освобождёнными джинами. И никто не знал. Потому что никто из пленников лампы никогда освобождённых не встречал. — Ладно… — Шерлок откинулся назад на своём стуле и закрыл глаза. — Мне её потереть или так озвучить? Ты же уже рядом? — Лучше потереть… Правила. Кто знает… — Хорошо. Джон очень хорошо знал, где лежит лампа. Внутри черепа на каминной полке. Сыщик осторожно поднялся, уложил его ноги на своё сиденье, дошёл до нужного места, достал лампу. На всё про всё у него ушло две с половиной минуты. Помолчал. Потёр. И обернулся к Джону. — Я… Я бы очень хотел озвучить другое желание. Но не могу больше держать тебя силой и мучить. Джон… мой лучший друг… Джон, подаривший мне чудо своего присутствия в моей жизни… Я… Я желаю… — Холмс! — Джон сорвался с места и схватил Шерлока за руки поверх лампы. — Желание должно быть искренним! А не вымученным! Иначе не сработает! Нужно говорить то, что ты действительно хочешь! Всей душой! А я вот точно знаю только то, чего не хочу… Не хочу расставаться с тобой! Даже получив свободу. А может, я просто исчезну, перестав быть джином??? Что-то я не слышал ни про одного свободного… Несколько минут друзья смотрели друг на друга. Наконец, сыщик заговорил: — Тогда… тогда вот что, Джон. Я желаю, чтобы ты сам стал владельцем своей лампы. Сам решал свою судьбу. Сам мог себя исцелить. — Это три желания, балда, а у тебя одно, — Джон очень старался держать в узде эмоции и не броситься Шерлоку на шею. — Ладно. Тогда так. Я желаю, чтобы сбылось твоё самое заветное желание, Джон. … — Знать бы мне его. «Знаю. Я знаю, чего хочу и всегда хотел. Тебя. Быть рядом с тобой. Всегда. До конца наших жизней». — Ой… — Джон! — Шерлок подхватил друга, не дав ему упасть на пол. И опустился на паркет вместе с ним, обнимая и тревожно вглядываясь в лицо. — Что? Ты засиял и… — И стал человеком… — Джон посмотрел на свои босые ноги. Чуть пошевелил ими. Болят, но с каждой минутой боль всё слабее. — Джон… — Не делай вид, что не рад! — Джон чмокнул Шерлока в нос. — И что не этого ты хотел. Хотя Мэри едва ли будет довольна. — Это уж точно. Но… продолжим массаж? — Полагаю, «Я тебя люблю» в твоём исполнении звучит именно так. — Почти. Массаж не только стоп. — Оу… А это явно «люблю тебя очень сильно». Шерлок улыбнулся. И помог Джону встать. *** — Ах, вот так вот, — Мэри перестала чувствовать Джона как джина. — Думаешь, переиграл меня, Шерлок? Отнял Джона… А ведь всё почти получилось! Ты почти отдал его мне. Не зря же я пожелала в своё время стать особенным джином! Чтобы сила каждого другого джина, которому давали свободу, или же уничтожали, переходила ко мне! Джон остался последним. Ну, погоди. Узнаешь ещё, как вставать на пути у практически всемогущего существа! Доберусь я до тебя, и ты будешь жалеть об этом каждый день своей жалкой жизни! До очень глубокой старости. Как и хотел Джон… *** Увы, даже самый сильный джин не смеет выйти из лампы, пока его не призовут. Лампе же Мэри, которую она запрятала так надёжно, как только могла, не суждено будет попасть в руки разумным существам в ближайшие десять тысяч лет.