С миру по нитке

Мало кого я так любил, как его. Мне было двенадцать, когда я познакомился с ним и его друзьями, пронёс это чувство через всю жизнь, и продолжаю любить сейчас, когда мне уже почти семьдесят. Я читал и перечитывал сначала один сборник рассказов, который совершенно случайно отыскался в нашей семейной библиотеке. Прятал и перепрятывал моё драгоценное сокровище, читал с фонариком под одеялом, глубокой ночью. Никто в семье не одобрял увлечение «низменным жанром». Это не Шекспир или биография великих финансистов. Я следовал за ним во снах, и видел его наяву. Когда в школе принялись ставить сценки по любимым произведениям, я, не имевший ни малейшего понятия о театре, записался и поставил сценку о нём. Да, я играл его. Играл один, остальные персонажи присутствовали только в моих диалогах с ними, но в зале стояла тишина, пока я жил им, был им, а потом мне устроили овацию. Первую овацию в моей жизни. Но далеко не последнюю. Семья порвала всяческие контакты со мной, когда я заявил, что поступаю в театральное училище. «Плебейская профессия» – самое мягкое, что я услышал от отца. Дед же ограничился убийственным взглядом и ударом трости, от которого моя голова увернулась только чудом. Книга «Записки о Шерлоке Холмсе» с которой началось моё обожание этого персонажа, до сих пор со мной. И это тоже сродни чуду. Когда мои вещи собирали, чтобы вынести их на помойку, я с трудом отвоевал её и четырёхтомник с полным собранием сочинений о нём. Я купил его на свой первый гонорар. На первые заработанные деньги, которые не отобрали старшие братья и отец. Купил эти четыре книжки в чёрно-синих обложках. Не новомодные тогда джинсы или кроссовки. Не повёл красивую девушку в кафе. Я купил четыре томика, и не было в ту минуту человека, счастливее меня. Старческая деменция отобрала у меня воспоминания о ближайших годах, я не помню, что ел на завтрак, и ел ли его вообще, но до сих пор знаю многие места наизусть. Я читаю их про себя или же вслух, по памяти, даже если не могу разглядеть строки сквозь очки. Подарочные издания, которые собирал всю жизнь, я спасти не смог. Старик с дрожащими руками, и пальцами, что уже не могут держать трубку, что я мог против них, молодых и сильных. Людей, что некогда были моими внуками и правнуками, а сейчас казались совершенно чужими. Все мои вещи, которые я накопил вокруг себя за жизнь, делились на две кучки: «что-то стоит» и «барахло». Оставалось уповать только на то, что эти мои любимцы будут проданы, и попадут к кому-то, кто позаботится о них лучше, чем я. Кажется, я плакал. Сколько раз я рассматривал иллюстрации, чуть гладил страницы, раз за разом представляя, что и сам живу там, в мире моей любимой книги. Нет, я не мечтал сам стать им, или его лучшим другом, Джоном Уотсоном. Они уже были сами по себе, были друг у друга. Я воображал себя где-то рядом. Владельцем кафе, куда они заходят выпить кофе, приёмщиком в химчистке, куда Холмс носит своё любимое пальто, после особо пачкательных приключений. Конечно, в моём воображении, мы перекидывались парой слов. Он рассказывал мне о забавных случаях из своих дел, а я никогда не брал с него денег за кофе, или благоговейно проводил ладонями по мягкой ткани, зная, что проведу над этим пальто несколько бессонных ночей, но потом увижу его благодарную улыбку. – Говорю тебе, везти его в дом престарелых, твоя прямая обязанность! Как и платить за него! – С чего это моя? Я и так довёз его до вокзала! Дальше уже твоя очередь! Уговор был такой! – Жену свою спроси! На нас оборачивались люди, но кажется, стыдно было только мне. Я не мог понять, как и когда стал для своих близких людей ненужной обузой. Когда они перестали радоваться мне, а ждать, что я умру. – Ты берёшь себе дом! – Эту развалюху? Да нужна она кому. Нам жить просто негде, жена третьего ждёт. А ты всю мебель! А это дуб, между прочим, настоящий! Сейчас такой нигде не найти. – А ты, прежде чем размножаться ксероксом, подумал бы, где жить будете! Ссорясь, они отходили всё дальше и дальше от меня, а не мог встать и последовать за ними. Даже крикнуть им. Только смотрел вслед и прижимал к себе стопку из пяти книг. Нет, конечно, за свою карьеру я сыграл не только его, но он стал моим основным персонажем. Моим любимцем. Мы с Шерлоком Холмсом прошли путь от юного сыщика, которого не понимают, и не принимают его новый метод «дедукция», до старого, но ещё очень даже острого умом матёрого сыщика, чьё слово на вес золота. Сейчас, правда, те, первые, фильмы остались только на старых плёнках, местами даже чёрно-белых, но последние можно найти и посмотреть на разных сервисах в интернете. Правда, мои внуки и правнуки уже давно не смотрят их со мной. У них другие интересы. И, наверное, то, какими они выросли, это и моя ответственность тоже. Некого винить, что мальчишки, в детстве неотрывно сидевшие со мной у телевизора, сейчас видят только старую развалюху, место которой там же, где и всем моим древним пожиткам. Ни с одной женой я не ужился, верных друзей, вроде Джона Уотсона, не завёл. Даже с актёрами, исполнявшими эту роль, давно не вижусь. У кого-то из них давно своя жизнь, а кого уже и нет на этом свете. Никто не хватится меня, никто не будет искать, и думать, куда я подевался из дома. Забытый всеми, постаревший актёр одной роли. Но очень дорогой моему сердцу роли. Я рад, что моя жизнь сложилась именно так, и не хотел бы променять её ни на какую другую. Я просидел так до темноты, глядя, как отходят и приходят поезда, слушая стук колёс и вдыхая тот уникальный запах, что бывает только на вокзале. Никто не вернулся за мной. Мне уже давно хотелось есть и пить, и, стыдно сказать, в туалет, но обратиться к другим пассажирам мне было стыдно… – Сер, не нужна ли вам помощь? Открыв глаза, я увидел его. Таким же, как в своих снах или мечтах. Таким, каким видел в зеркале, после работы гримёров. Не совсем юным, но и не стариком. Я бы сразу узнал этот разрез глаз, это лицо, даже без поднятого воротника пальто и знаменитой шапки с двумя козырьками. Улыбнувшись, я протянул ему руку. – Да. Был бы вам признателен, если бы вы помогли мне встать. Он так и сделал, и я едва не захлебнулся от счастья. Вот так видеть свою любовь и коснуться его. Рядом пошевелил пшеничными усами упитанный коротышка. – Вам нужно в больницу? – спросил он. – Нет, – был ответ. — Этому господину туда точно не нужно. А вот куда нужно, мы проводим. Они двое шагнули вперёд, подхватив меня под руки, и мне ничего не оставалось, кроме как последовать за ними. За моей спиной, на скамейке вокзала, оставалось что-то, что прежде было очень важным для меня, частью меня, но взять это с собой не представлялось никакой возможности. Даже книги. – Их заберут служащие, – услышал я его голос. – Отнесут в местную «библиотечку» где каждый волен что-то взять, почитать в дорогу, или же что-то оставить. Я кивнул, стараясь привыкнуть к этой мысли. И мы с ними пошли дальше. Хотя, вернее будет сказать, полетели. Так высоко, наверное туда, где луна. Куда-то в достаточно яркий, но очень приятный и согревающий свет.