С миру по нитке

Джон стоял под хлещущим дождём и, задрав голову к небу, смеялся. Нет, он скорее хохотал. Хохотал, не обращая внимания ни на дождь, ни на взгляды прохожих, давая выход так давно копившимся эмоциям. «Ты мне не отец! — крикнула ему в лицо Рози, выталкивая из квартиры. — Отстань уже от меня и прекрати лезть в мою жизнь!» Жизнь в тот момент состояла из угрюмого вида парня, что растопырив огромные ножищи уселся давно нестиранными джинсами на любимый диван Джона. Из бутылок, явно не лёгкого дамского вина, что иногда позволяла себе Мэри. Эти бутылки уже оставили липкие пятна на очаровательной круглой столешнице, которую Мэри натирала до блеска и любовалась ни то своим отражением, ни то результатом работы. Жизнь Рози сейчас состояла из запаха вонючего сигаретного дыма, что наверное перебивал для неё запах вонючих мужских носков. В отсутствии юбки, блузки, сползшей с плеча лямки лифчика и размазанной косметики. Следов на предплечьях, и Джон очень хорошо знал, от чего бывают такие следы. Насмотрелся в своё время у Шерлока. Наверное, в ней бурлила смесь из адреналина и ещё бог знает каких веществ, этим можно было объяснить невероятную силу, с которой она била его своими острыми кулачками и пинала острой коленкой, пытаясь заехать в пах. Уже не первый и даже не десятый раз повторялась эта сцена, когда его выгоняли из «не его дома». Не его дочь. Да… *** Джон женился на Мэри, когда Рози было пять и девочка возненавидела отчима с первой же минуты. И ненавидела до минуты текущей, разве что какое-то время пыталась это скрывать. Сначала они с Мэри надеялись, что это пройдёт. Что ей нужно время, адаптация, терпение. Потом — что помощь психологов. Потом — лекарства, когда ей диагностировали шизофрению. Потом они двое старались друг друга не замечать. Что было проблематично на небольшой площади их квартиры. Много раз Джон порывался уйти, и каждый раз Мэри удерживала его. И он позволял ей удержать. Мэри стала его запоздалым счастьем. Той самой половинкой, родственной душой, которую не хотелось терять. Второй не будет. О расширении жилплощади было нечего и мечтать. Все деньги, что удавалось заработать, уходили на Рози. Пока была жива Мэри и могла уговорить дочь принимать терапию, жизнь шла достаточно стабильно. Это был их «золотой век». Время, когда Джон улыбался, получал вкусные ужины, признания в любви и лёгкие поглаживания по руке и плечу вот просто так. За то что он есть. Что он рядом. Наедине Мэри звала его исключительно «солнышко», Рози пыталась учиться и даже что-то вела в интернете, какие-то откровения девушки, что борется с таким недугом. Забывая уточнить, что всё чаще и чаще выбрасывает таблетки и орёт на мать, что пытается контролировать приём лекарств. Но всё имеет свойство заканчиваться. И плохое и хорошее. Закончилась жизнь Мэри, подорванная непосильными нагрузками, как Джон не старался ей помогать. В больнице, в их последний день, она смотрела на него ставшими такими большими глазами и долго молчала, собираясь что-то сказать. Что-то важное. Джон был уверен, что она попросит позаботиться о Рози. О чём же ещё может просить мать? Но Мэри удивила его. — Не дай ей убить и тебя, — сказала Мэри. — Рози — это мой крест, но не твой. Ей не помочь. Что не делай, все наши усилия уйдут впустую, в чёрную дыру. Как всё закончится — собирайся и уезжай. — Куда? — только и спросил он. Друзей у них не было, так, приятели-знакомые. Точнее, у Джона был один друг. Очень и очень давно. Но связь с ним прервалась тоже очень и очень давно. — К нему. Они оба поняли о ком речь. — Я нашла его адрес недавно. И даже написала. И он даже ответил. Мы созвонились и поговорили. Он не против увидеть тебя и приютить на первое время. — Мэри… — Это в Сассексе, — она назвала полный адрес. — Повтори. Она заставила Джона повторить это несколько раз, а потом записать в телефоне. — Не медли. Как всё закончится… — повторила она, наверняка представляя свои похороны, — так и поезжай. — А Рози? — Рози станет камнем, что утянет тебя на дно. Я знаю, где ошиблась, где упустила её, почему всё сложилось так… Я не должна была вообще втягивать тебя в это. Но так хотелось солнышка в душе, в жизни, хотя бы напоследок. Ты моё солнышко. — Рози — не твоя вина. Заболеть может каждый. — Моя. Наверное. Я не говорила тебе… Я не хотела её. Родила от случайного человека. А она крикливая была. День-ночь, снова день. Я забыла когда спала. И я… где-то вычитала, капнуть ей в молоко водки. — Мэри… — кажется, Джон прошептал это с ужасом. Она поняла и только кивнула. — Дура. Не было тогда мозгов. Где им взяться, сама вчерашний ребёнок. Она и замолчит. Спит и спит себе. А я… отсыпалась сначала. А потом… в магазин добежать. В парке посидеть. Книжку почитать. Одну её дома оставляла. А она росла же. Переворачиваться стала. Ползать, вставать. Пару раз я её на полу находила, один раз она сильно голову разбила, из кроватки выбралась. Я испугалась, что врачи анализы возьмут какие, кровь там, обнаружат алкоголь. Посадят меня. Сама кое-как перевязала, как-то лечила. Потом пыталась её отучить. Она так орала… Я даже на хутор в глушь уехала, где ни души на мили вокруг, потому что соседи полицию и опеку грозились вызвать. Перетерпели. Потом она выросла. И… вот какой. Джон молчал, не зная, что ответить. В глубоком шоке. В глубокой жалости и к Мэри, что барахталась в этой жизни одна, и к Рози, которая могла бы быть совсем другой. — Я и врачам, что ей диагноз поставили так про эту водку и не рассказала… — выдохнула Мэри. — А теперь… ей не помочь уже. Нет мне прощения. А ты… уезжай. Он ждёт тебя, Джон. Похороны стали чёрной полосой, Джон их почти не запомнил. И этих дней, что Рози осталась практически без присмотра, ей хватило, чтобы всё, чего они достигли за прошедшие годы, пошло прахом. *** Джон стоял под проливным дождём и смеялся. Он помнил адрес Шерлока. Денег в бумажнике должно было хватить на билет. Рози не была ему дочерью. За все эти годы не смогла ею стать. Но… Он повернулся и решительным шагом вернулся обратно в квартиру. Парень уже совершенно голый возлежал на диване и от вони нестиранного белья и немытого тела не спасал даже табачный дым, которого стало больше. При виде Джона парень встал, зарычал и пошёл на него. — Сказали тебе, вали! — в его лапище блеснул крохотный ножик для резки фруктов. Джон оценил, что лезвие спокойно достанет до сердца. А то и сосуд какой перерезать может. Парень был на две головы выше Джона. Даже выше Шерлока. Где-то рядом завизжала Рози, когда парень делал замах. И резко замолчала, когда Джон подхватил любимый Мэри круглый столик и со всех сил шарахнул эту гориллу уж куда попал. Вообще все звуки куда-то исчезли. Вернулись, когда парень уже лежал на полу, чуть подёргивая ногой, а Рози стояла рядом с ним абсолютно голая и визжала, визжала… Наверное, соседи вызвали полицию. *** — Повезло вам, что парень крепкий, — сказал инспектор. — И что он в розыске за сбыт наркотиков. — Как Рози? — Её четыре санитара еле скрутили. Нам для подмоги пришлось вызвать спецбригаду медиков. Сейчас она в психиатрической клинике. Джон прикрыл глаза. — Спасибо, инспектор… — Гоммель. Помогу вам чем могу, мистер Ватсон. Я учился у инспектора Лестрейда. Мы хорошо ладили, можно сказать, дружили. Он часто рассказывал мне про вас и вашего гениального друга. — Понятно. Я могу в ту больницу позвонить? — Можете, но в этом нет особого смысла. Я звонил. Она в отделении для буйных, под лекарствами. Там мало что можно сделать, на самом деле. Я очень сочувствую вам, врагу такую дочь не пожелаешь, уж простите… Лучше ей там пока побыть. А вам пока пойти домой. И ждите вызов в суд. — Я вас понял. Спасибо. Но всё же… позвонить мне нужно. Может это неважно, но надо врачам сказать, что Рози в детстве давали алкоголь. — Оу… ладно. Так… вот… номер. Запишите. Врача зовут Шарлотта. Кхм. То есть, мисс Лейн. Очень милая женщина. Думаю, ваша дочь в надёжных руках. Джон кивнул, говорить сил не было. И двинулся домой. Хотя идти туда тоже не хотелось. Проветривать, мыть, убирать. Спать там он сейчас точно не сможет. Нужно посмотреть, может хватит денег на вызов клининговой службы. И на отель. Хотя бы на эту ночь. Ага. И на крыло боинга заодно. Джон прошёл уже примерно половину пути до дома, когда тренькнул телефон. Джон остановился. Этот звук был установлен у него на один единственный номер. На номер, который он не набирал после свадьбы, с которой Шерлок ушёл не прощаясь и больше на связь не выходил. Джон только лет через пять понял — почему. Не веря себе, Джон посмотрел на дисплей. «Мне тут информация поступила. Про Рози, тебя, будущий суд. Мои соболезнования по поводу Мэри. Я тут недалеко от Лондона, на выставке мёда. Могу заехать, если ты захочешь меня увидеть. После всего». Руки так дрожали, что Джон по буквам не попадал. Поэтому послал голосовое. «Буду очень рад. Приезжай, пожалуйста. Шерлок. Шерлок, я… я… Шерлок. Не верю, что произношу твоё имя и ты услышишь меня. Я буду не дома. Я буду... Точно! В отеле, где ты расследовал дело о похищенной статуэтке негритянской девушки. Помнишь, хозяин сказал, что мы можем приехать в любое время и пожить бесплатно три дня. Хоть через десять лет, что он оставит соответствующее распоряжение. Посмотрим, сдержал ли он слово. Приезжай, Шерлок. Пожалуйста. Я тебя буду ждать. Я тебя жду. Я… хочу увидеть тебя. Я хочу… Просто приезжай».