С миру по нитке

— Шерли, вставай, — тёплая рука Джона ласково провела по спутанным со сна кудрям. — Третий раз уже просишь «ещё пять минуточек». Мы опоздаем. — Джон… — простонал Холмс, не в силах открыть глаза. — Я лёг спать три часа назад. А до этого неделю лазил по окрестностям Лондона. — Я знаю, что ты устал, милый, — нежный поцелуй в висок, — но первый утренник Рози — это важно! — Я выучил с ней стихотворение и сто тридцать четыре раза прослушал его. Она ничем меня не удивит. — Но, Шерлок… — Джон, — невероятным усилием один бирюзовый глаз открылся и страдальчески посмотрел на Ватсона, — мы договорились. Она меня извинит. Потом я свожу её в кафе и всё подробно обсудим. Как малышня, не умеющая толком выговаривать буквы и пускающая слюни, тарабанила стишки, смысла которых не понимает, как потом они пытались танцевать, совершенно без чувства ритма и простейших навыков пластики, как музыкальный руководитель в очередной раз пытался понять, где свернул не туда и так загубил свою карьеру, а родители, не особо ушедшие интеллектом от своих чад, и считающие, что «Моцарт» — это конфеты, снимали весь этот кошмар, чтобы потом выложить куда только можно и требовать восхищения своими… — Ладно, я тебя понял… — Джон прижался лбом к тёплому со сна мужу и вздохнул. — Просто Рози было бы очень приятно, если ты посмотрел бы на неё. Когда мы платье выбирали, она всё спрашивала: «А папе больше нравятся белые ленты или сиреневые? А папа любит голубые блёстки или золотистые? А папа скажет, что я красивая?» — Джон… не пытайся взывать к моей совести. Это лишь глупый детский праздник. Никому не нужная трата времени, которое можно использовать для отдыха. Она потом и не вспомнит об этом. И там с ней будешь ты. — Да, но… — Она не будет шарить взглядом по рядам родителей, понимая, что никто не пришёл, потому что опять приехал какой-то очень важный господин и нужно провести очередную очень важную встречу. Джон замер. Такие откровения прорывались у Шерлока крайне редко. — Она не будет стоять в своём нарядном костюмчике посреди раздевалки, пока её будут толкать со всех сторон мамаши и папаши, помогающие своим деткам одеться. Оставшись, наконец, одна, она не будет тащить к шкафчикам скамейку, потому что Том Ретт опять зашвырнул её шапку на самый верх, а нянечек она просить не любит. Она не будет идти домой одна, сжимая в ладони ключ, чтобы не потерять его, когда Тим Такер снова подкараулит, и будет гоняться за ней по двору, чтобы надавать тумаков, оторвать бабочку и оттаскать за волосы. Она не будет мечтать, чтобы проклятых праздников в детском саду никогда не было, — Шерлок замолчал и уткнулся лицом в подушку. Ватсон же практически улёгся на него сверху, обнимая поверх одеяла, и сжимая так сильно, как только мог. — Да, она не будет, — Джон поцеловал мужа в ухо и осторожно зашептал туда же: — Но ведь сейчас, когда всё это позади, и рядом люди, которые любят, не обидят, заботятся, стало немного легче? — Немного… — придушенно раздалось из недр подушки. — Иди, Джон. Вы уже опаздываете. — Хорошо. А ты отдыхай. Выспись как следует. Мы с Рози потом погуляем, чтобы дать тебе побольше времени. Вернёмся часам к четырём, хорошо? — Угу… — А в кафе ты можешь сводить её и завтра. — Угу. — Я тебя люблю, — ещё один поцелуй в порозовевшее ухо. — А эти два пацана просто редкие придурки. — Не такие уж и редкие. Иди, Джон. — Иду. Уже на улице Ватсон поправил Рози шарф, точно такой же как у Шерлока. Девочка сама его выпросила и очень любила. — Папа Шерлок не придёт? — спросила Рози, оглядываясь на их окна. — Он… — Знаю. Просто… — Непросто, дорогая. Всё в этой жизни очень непросто. Но такова эта жизнь, другой у нас не будет. Так, а сейчас, чтобы не опоздать, нам придётся пробежаться. Давай руку. Вперёд!