С миру по нитке

— Шерлок будет оленем! — Филипп Андерсон кивает в сторону висящего на одной из вешалок костюма. Коричневого трико, что явно обтянет худощавую фигуру сыщика, как перчатка, и круглой шапочки, увенчанной раскидистыми рогами. Красный нос, чёрные перчатки и нелепые ботинки, похожие на копыта, прилагаются. Джон видит — хвостик тоже не забыт, поэтому не может выгнать из головы картинку, как эта пушистая кисточка будет торчать над идеальными полушариями шерлокового зада. — А Джон… — блестя глазами, Андерсон поворачивается к Ватсону, — будет… рождественским эльфом, конечно же! Жаль, рождественских гномов не существует! — Вообще-то, есть, — говорит Шерлок. — Например — Юль Томтен. Вполне себе такой рождественский гном. Вместо Санта Клауса приходит к детям в Швеции. А ещё… — Ох, ну хоть сейчас не занудствуй! — затыкает сыщика Филипп. — Иди лучше переоденься! И гному своему помоги! Джон стоит с зелёно-красным костюмчиком в руках и не знает, что делать. В этих шортиках, бело-красных носках по колено и деревянных башмаках он будет выглядеть крайне нелепо, но Шерлок осторожно берёт его за запястье и уводит за ряды одежды, молча и не споря. И Ватсон понимает почему. Виной всему штатив капельницы, что, как боевое копьё, таскает за собой Андерсон, и болтающаяся у его щиколоток пластиковая ёмкость с янтарного цвета жидкостью. От этой ёмкости тянется трубка, прячущаяся где-то под халатом Филиппа. По ней из живота выходит лишняя жидкость. Андерсона сжигает рак. Шансы, что он увидит следующее Рождество, стремятся к нулю, а вот вероятность не дотянуть и до этого равна почти ста процентам. Поэтому они все явились в его квартиру на зов «отрепетировать праздничную вечеринку» и не споря напяливают костюмы, что по просьбе Филиппа притащил Грегори Лестрейд. Пока они с Шерлоком протискиваются сквозь пахнущие пылью костюмы, Джон вспоминает, как подбирал слова, чтобы позвать Холмса сюда, когда получил сообщение от Майкрофта. Его Филипп без размышлений нарядил самим Сантой. — Джон… — тихий и спокойный голос сыщика вырывает верного спутника из размышлений, — думаю, костюм эльфа тебе не подойдёт, что бы там не говорил Андерсон. Я нашёл тут куда более подходящий — смотри! Ватсон не считает, что это хорошая идея, но видит что-то в глазах Холмса. Нет, тот не позлить Филиппа хочет, на это даже Шерлок не способен в такое время. Он вновь всё увидел иначе и построил в своей голове какую-то идеальную комбинацию. И Джон, не споря, облачается в то, что дал ему муж. Когда они с Холмсом выходят к остальным участникам вечеринки, все взоры устремляются именно на Ватсона, хотя из Шерлока получился невероятно сексуальный олень, и даже красный нос не может этого скрыть. Раздаётся всеобщий вздох. И все замирают. Майкрофт, Грег, Молли. Даже Салли Донован и Антея, нарезающие закуски и мило щебечущие о своём, о девичьем, замолкают, как выключенные. Джон не может видеть, как лампа за его спиной подсвечивает огромные белые крылья, что навесил на своего доктора Шерлок, и как сияет нимб. Ни в жизнь не поверишь, что это лишь картонка на проволоке, выкрашенная золотой краской. — Прости, Андерсон, — говорит Холмс и чуть выходит вперёд, — но Джону куда больше подходит роль рождественского ангела. Он ведь и правда ангел, спасший мою душу, а потом и тело. И знаешь что… полагаю, он может попросить Господа оставить тебя с нами ещё ненадолго. Тишину можно нарезать на кусочки и подавать вместо праздничного пирога, такая она густая. Ватсон смотрит на Андерсона. Все смотрят на Андерсона. Все понимают, что ему чертовски страшно, и он уже давно не слышит ободряющих слов, что явно звучат как враньё. Филиппу настолько невыносимо сидеть дома одному, в компании только капельниц и своих мыслей, что он попросил приехать их всех. И сейчас все ждут его реакции. — Так ты не против, чтобы я ещё пораздражал тебя одним своим существованием понижая IQ всей улицы? — Филипп улыбается, и все в комнате вздыхают с облегчением. Кто-то очень тихо и почти незаметно, а кто-то и не особо скрываясь. — Я тебя не люблю, — всё также честно признаётся Шерлок, — но смерти не желаю. Рождество — время чудес. Так почему бы не произойти ещё одному? Каждый из нас ждал чего-то для себя, но знаешь… я готов отдать своё чудо тебе, если это поможет. Ватсон знает, что Холмс не верит ни в чудеса, ни в Бога, ни в Санту, но сейчас это звучит так весомо, так по-настоящему, что Грегори Лестрейд встаёт рядом с Шерлоком и предлагает отдать и своё чудо тоже. А следом и Майкрофт. И Молли. И Антея с Салли. Шерлок подходит к Джону и очень внимательно смотрит на него. — Рождественский ангел, — говорит детектив без малейших признаков сарказма, — помоги немного нам всем. Только ты один обладаешь такой чистой душой, чтобы по праву носить эти белые одеяния. Возьми все наши желания, собери в одно, и отдай Филиппу. Я знаю, ты сможешь. — Конечно, — Джон включается в ситуацию, ничуть не сомневаясь в своём праве и силе. Поворачивается к Филиппу и протягивает ему руки, будто и правда отдавая что-то бесконечно драгоценное. И Андерсон это берёт. И прижимает к сердцу. И по его лицу текут слёзы. — Подумай как следует, чего ты хочешь? Какое-то время Филипп молчит, оглядывая всех вместе и каждого по очереди. — Прежде всего, я хочу сказать вам всем спасибо. Огромное спасибо. А уже во-вторых… я хочу, чтобы следующее Рождество мы также встретили вместе, и никто из нас не был болен. Андерсон ещё не знает этого, но его желание сбудется. Следующее Рождество они также отметят этой же компанией, но уже дома у Шерлока и Джона. И он всё ещё будет с ними, уже без капельниц и дренажей, выйдя в достаточно длительную ремиссию. За окном будет кружить снег — такая редкость в последние годы в Лондоне, будут звучать гимны. Джон будет держать руку Шерлока, а Грегори — Майкрофта. Салли и Антея будут болтать с миссис Хадсон. И общее рождественское чудо человеческой любви будет куда важнее, чем какое-либо IQ.