С миру по нитке

Шерлок всё замечал. Не мог не замечать, даже если бы хотел. Мориарти всегда приходил к нему, будучи одетым с иголочки. Его костюмы были вершиной портняжного искусства; галстуки — совершенством, которому не было равных; обувь — одна пара могла стоить как пол самолета. То же самое касалось рубашек, белья и всего прочего. Кроме носков. Только они были самые обычные, из обычного супермаркета, чуть ли не из прикассовой зоны. Разные. Черные, синие, серые. Когда игривое настроение — желтые с солнышками, белые с серебристыми звёздочками, а однажды — розовые с сердечками. Раздеваясь (или позволяя раздеть себя Шерлоку), Джим следил, чтобы одежда была пристроена должным образом и чинно дождалась окончания хозяйских забав. Носки Джим не снимал никогда. И очень нервно реагировал, когда Шерлок, случайно или намеренно, касался той части его ног, что была ими скрыта. Мориарти позволял Холмсу смотреть на себя в любых позах и ракурсах, при включенном свете, заталкивать в любые физиологические отверстия всё, что детективу приходило в голову попробовать, но малейшее касание стоп вызывало спазм всего тела и стон, или вернее вскрик, который Шерлок не мог трактовать проявлением удовольствия. Один из величайших умов современности не привык задавать вопросы. Он всегда искал ответы, даже если его не просили об этом. А тут избежать загадки не было никакой возможности, ведь дело касалось любимого человека. Давняя травма (возможно психологическая), какие-нибудь шрамы или уродства (судя по тому, как облегает тонкая ткань — ничего похожего). Красный педикюр? От Джима всего можно было бы ожидать, но… Шерлок принял бы и это. Да хоть со стразами. Неужели у Мориарти сомнения? Может татуировки? Сделанные давно, как память об ушедших днях… есть желание сохранить, но нет смелости… нет, это не про Джима — нет желания показать? Пару раз Шерлок представил: на одной ступне выбито «Шерлок», на другой «Холмс». Детектив не собирался спрашивать в лоб. Он вообще не собирался спрашивать. Каждый человек имеет право на тайну. Даже от… любовника. Считает ли Джим его любимым? Этого детектив тоже не знал. Джим приходил (всегда подгадывая момент, когда миссис Хадсон уходила по делам), они болтали на нейтральные темы, пили чай или кофе, радовали друг друга в постели. Но никогда не обсуждали ничего личного. Мориарти не спрашивал, как Холмс переживает развод с Джоном, а тот, в свою очередь, не интересовался, где носит верного Тигра. Но рано или поздно загадка должна была лишить сыщика спокойствия. Он признал, что сам разрешить её не в силах. И, когда Джим в очередной раз лежал в его постели, разнеженный после секса, уютно устроив голову на подушке, что Шерлок приобрёл специально для него (набита рисовой шелухой и цветами лаванды), а Холмс сидел, специально устроившись так, чтобы ноги криминального гения лежали у него на коленях, детектив осторожно обхватил ступню Мориарти, чуть оглаживая и ощупывая, как мог бы сделать врач. Джим замер на полувдохе, зажмурил глаза, но ничего не сказал. Не возразил и не остановил. Шерлок остановился сам. — Можно? — тихо спросил он. — Что «можно»? — такой же тихий ответ, не открывая глаз. — Ласкать тебя здесь? Молчание. — Зачем? Другие места надоели? — Нет, просто… — Просто тебе любопытно, — Джим открыл глаза и Шерлок понял, что всё также ничегошеньки не смыслит в эмоциях вообще, а уж в Джимовых — особенно. — Есть немного, — признался сыщик. — Ты ещё долго продержался, — как-то обречённо-печально выдохнул Джим, поднимая глаза к потолку. — Делай, что хочешь. — Я хочу… чтобы тебе было хорошо. — Знаю. Потому и прихожу к тебе. Мне с тобой хорошо. Пьём мы чай или бурно трахаемся, говорим о ерунде или молчим весь вечер. Шерлок осторожно погладил свод указательным и средним пальцем. И снова услышал этот полустон-полузадушенный крик. — Я не могу понять, — растерянно проговорил Холмс, не скрывая огорчения, — тебе хорошо или плохо? Мне продолжить или никогда больше туда не лезть? Джим перевёл взгляд на Шерлока. Долго и молча смотрел на него. Серьёзно, не улыбаясь и не паясничая, как иногда делал даже в самый разгар жаркой ночи. — Дело в том, мистер детектив, что я и сам не могу тебе ответить. С одной стороны… мне хочется… мне безумно хочется ощутить там… твои руки… а потом и губы. И язык. И укусы. И посасывание… — он замолчал, снова глядя в потолок. — Но так в чём же дело? — В том, что я не могу требовать этого от тебя, потому, что сам бы этого сделать не смог. Шерлок не издал ни звука — и правильно сделал, что дождался продолжения. — Я спокойно отсасываю тебе, и с анилингусом проблем нет, ты знаешь… но это… у меня как блокировка стоит. — Ты боишься… что, сделай я это тебе, ты потом будешь воспринимать меня «грязным» и не захочешь больше целовать? И чтобы я целовал тебя? И вообще, быть со мной? — Вроде того, — Джим сел, чтобы быть ближе к Шерлоку и смотреть ему в лицо. — А я этого не хочу. Но безумно хочу, чтобы ты… я больной, да? — Больной, — подтвердил детектив, — но не по этому. Заскоки, закидоны, психологические блокировки есть у многих, если не у всех… Ладно… я не психолог. Я подумаю как с этим быть. Ведь я хочу сделать для тебя всё, что тебе хочется. — В данный момент мне хочется… — Джим улёгся на спину, согнул ноги в коленях и чуть развёл их в стороны. Холмс улыбнулся. У него так же не было проблем ни с отсасыванием, ни анилингусом. Наоборот, он обожал играть с дырочкой Мориарти. Тот это знал и всегда готовился наилучшим образом. Сам Шерлок испытывал похожее чувство, с одной стороны безумно желая обсудить с Джимом ситуацию с Ватсоном… но, в то же время, понимал, что это может всё разрушить. И был безумно благодарен Мориарти, что тот избегает этой темы. У каждого из них свои проблемы, свои фетиши, и они научились жить с этим. По крайней мере, очень старались. Шерлок обвёл языком анус Джима, раз, другой, третий, затем принялся просто вылизывать его сверху вниз, чередуя с поцелуями. Мориарти, не сдерживаясь, стонал и в том же ритме ласкал себя. Когда же его наслаждение достигло нужного градуса, он чуть качнул бёдрами, что было знаком остановиться. Некоторое время они просто смотрели друг на друга. Ничего не говорили, но были поняты без слов. Джим поудобнее улёгся на любимую подушку и кивнул Шерлоку. Тот осторожно стащил с Мориарти один носок. Погладил и размял свод стопы, осторожно провел сразу между всеми пальцами, задействовав всю свою кисть. Затем подтянул ногу консультирующего преступника повыше и коснулся губами косточки на щиколотке. Осторожно, на пробу, лизнул её. И снова обхватил стопу обеими ладонями, собираясь проделать всё, о чём Джим говорил ему. Тот распахнул свои необыкновенные глаза, глядя на Холмса как-то так, как никогда не смотрел раньше. Даже если это будет их последняя ночь, Шерлок собирался пойти до конца. — Сначала можно просто руками, чтобы рот был свободен, — дал совет Мориарти. И добавил: — Что у вас случилось с Джоном? Расскажи мне всё.