Внимание-ожидается звездопад.

Когда дымка барьера рассеялась, Фриск почему-то подумала, что вот-вот, и она умрет. Ну, если быть совсем честными, это было именно то, на что Фриск рассчитывала. Она надеялась, что переступив барьер, перед ее глазами не появится черная непроглядная пелена, которая не давала ей иного выбора, кроме как перезапуск, как и каждый раз до этого.Фриск хотела просто исчезнуть, не оставив за собой и следа. Ничего из вышеперечисленного так и не стало явью, а мыслям этим не дали ход механические движения, которые все еще сохраняли ту в здравом уме и заставляли шагать вперед.Шаг за шагом, выступ за выступом, и вот она наконец поднялась на зазеленевшую возвышенность той самой горы Эббот, с которой она и свалилась несколько лет назад… Или дней? Это уже не имеет значения. Временная петля, в которой Фриск по неприятному стечению обстоятельств повезло очутиться, словно мясорубка, прокручивала её сквозь каждый перезапуск, заставляя начинать все сначала, и, наконец, соблаговолила выплюнуть ее в настоящее время, давая ему течь своим чередом. Фриск упала сюда, когда ей было 11 лет.За все это время ее лицо не успело измениться даже на самую малость. Все те-же короткие ручки с ножками, все та-же большая голова. Одним словом, на вид самый обычный ребенок.Вот только глаза более не выражали детской наивности, пропал озорной блеск. Вместо этого там появилась невиданная глубина, которую уж точно не могла понять маленькая девочка, до этого не знавшая никаких бед. Рядом с ней стоят ее друзья, ее семья. Ториэль, Азгор, Андайн, Альфис, Папайрус, все они глядели куда-то вдаль. Всё еще не веря, что ветер, который обдувает их со всех сторон–не пещерные глухие порывы, навевающие одиночество и тоску, а самый настоящий теплый бриз, словно ознаменовавший собой неизбежность приближавшихся перемен. Даже в глубине черепа Санса, который и не думал сводить взгляд с Фриск, пытающегося понять по её лицу, о чем та думает, появилось чувство легкости и веры в лучшее будущее. Ну, так ей хотелось думать. Однако, её все-равно напрягали две белые точки, которые, вроде как, были глазами Санса.Они неотрывно смотрели на неё, или, скорее, сквозь неё? Каждый, кто стоял тогда рядом не проронил ни одного слова; все в тот момент словно боялись вздохнуть громче обычного, чтобы не спугнуть наполненный доселе неизвестной магией момент. По ногам прошел холодок.Черная куртка, которую Фриск позаимствовала из «Настоящей» лаборатории была единственным спасением; лишь она и грела.От нее пахло затхлостью, а еще слабо доносился аромат дешевого мужского одеколона. Вельветовая укороченная куртка с мехом внутри чем-то напоминала девочке ветровку Санса, которая разнилась с ней лишь черным цветом. Принадлежала она мужчине явно очень высокому, и это объясняло то, почему на детском крохотном теле Фриск она повисла, словно огромный грузный мешок. Белесая рубашка, которая висела где-то рядом с курткой судя по всему принадлежала тому-же монстру.Пыльный кусок ткани с пуговицами в одно мгновение перекочевал на Фриск. Он доставал ей чуть-ли не до колен и больше походил на платье. Подвернув рукава до самых локтей и заправив подол бесформенной рубахи в затертые шорты, передвигаться стало значительно легче. Наконец начало происходить какое-то шевеление. Все стали медленно расходиться, излагая наполненные энтузиазмом речи, в которые Фриск особо не вслушивалась. В ушах ужасно звенело, и это не давало хотя-бы отдаленно рациональным мыслям пробиться наружу. Разговор с Ториэль оказался крайне неловким, поскольку состоял он из вопросов со стороны женщины-монстра, за это время заменившей девочке мать и нелепого угуканья Фриск, которая не могла произнести и слова, не издав скрипящий механический звук, чем-то похожий на белый шум, в точности повторявший звук, когда радио не может настроиться на определенную волну. Казалось, что самое сложное позади, а её наконец оставят в одиночестве.Вот только перед своим уходом Ториэль внезапно решила узнать её имя.В эту самую секунду Фриск начала лихорадочно думать, что ей делать и как ей быть. Набравшись решимости и прочистив горло, Фриск произнесла свое имя, ожидая услышать лишь набор странных помех, но вместо этого до нее донёсся её собственный голос: —Фриск. Словно не веря своим ушам, девочка произнесла новую фразу еще четче: —Меня зовут Фриск. Ториэль тоже выглядела растерянной, но в тоже время немного счастливой. Она сгребла Фриск в свои огромные лапы (?) и прижала к себе, буквально душа бедную девочку своим густым белоснежным мехом. И, знаете, впервые за долгое время, в лапах (?) Ториэль её бедная истерзанная душа смогла успокоиться. Именно рядом с ней Фриск наконец чувствовала себя как дома. Ториэль лишь с теплотой посмотрела на Фриск в последний раз и побрела вниз к холму. Проследив за Ториэль взглядом и поняв, что ее уже мама свернула за угол и побрела вслед за остальными, Фриск развернулась в пол-оборота и принялась искать какое-нибудь место, где трава колосилась гуще, чтобы расположиться и лечь. Три дня, растянувшиеся в три сумасшедших года наконец-то закончились, и, кажется, она заслуживает полежать на обычной травке, по которой Фриск успела ужасно истосковаться; разумеется, в подземелье была трава, вот только она была какой-то не такой. Все, что ее питало-это магия и подземные воды, ей не хватало солнышка. В черной кожаной сумке через плечо, с которой Фриск свалилась в подземелье, покоилась книжка с созвездиями, небольшой блокнот на металлических кольцах и синяя ручка. Книга попала ей в руки по необычному стечению обстоятельств много перезапусков назад. Забавно то, что из перезапуска к перезапуску все, что находилось в сумке Фриск не принимало своего первоначального вида. Спустя несколько лет книжка оказалась ужасно затертой, уголки совсем побились, а от повышенной влажности некоторые листики даже покоробились. Аномалия подземелья, что тут сказать. Астрономия, да? Что ж, пробыв в подземелье столько времени, Фриск нужно было себя чем-то развлечь. Все началось с походов в Ватерфолл. С самого начала и по сей день неприметный уголок, расположившийся в отдалении от моста стал ее тайником. Там она прятала книжки из настоящей лаборатории, оставляла странные заметки, иногда даже немного еды. Одной из аномалий, которую Фриск смогла заметить приблизительно к 20 перезапуску оказался этот самый уголок Ватерфолла, который от перезапуска к перезапуску оставлял все её вещи на тех-же местах, где она их и оставляла. Правда, пару раз были небольшие странности. Например, рядом с ее небольшим блокнотом с заметками, который она никогда оттуда не уносила почему-то оказался золотой цветок. Фриск не придала этому значения, списав это на то, что при падении в подземелье один из цветочков мог совершенно случайно оказаться между страниц и забыла об этом. К слову, именно наблюдая за светящимися кристаллами Ватерфолла, в душе Фриск зародился неутолимый интерес к Астрономии.Сначала ей было трудно вникнуть, но её решительное сердце не давало ей сдаться.Сначала она выбирала книги из тех, что ей могла предложить библиотека Сноудина.И, хотя там преимущественно были детские книжки с картинками, можно было постараться и найти научные труды, которые явно попали в подземелье с поверхности. Когда Сноудинской библиотеки Фриск стало мало, маленькая храбрая девочка принялась изучать книги из Истинной лаборатории, которую она отыскала при одном из ее прохождений. Именно там она впервые узнала про такого ученого, как Гастер. Честно говоря, Фриск было не так уж интересно знать, чем он занимался, но отдать должное ему стоит; Абсолютно все книги, который она могла там найти были изданы под его именем, что означало, что он писал их сам. Или как минимум само содержание этих книг являлось плодами его умственной деятельности, что тоже делало ему честь. Несмотря на то, что та библиотека казалась Фриск нескончаемой, к своему разочарованию ей не удалось найти одну-единственную книжку – самый последний том огромной серии, в которой должны были быть запечатлены все созвездия, которые только можно было увидеть. Однако, перерывая все подземелье из раза в раз, книжка так обнаружена и не была. В один из дней, когда Фриск вновь предпринимала попытки найти этот злосчастный том и вновь провалилась, Фриск решила немного остудить свой пыл и прекрасно знала, в каком месте она сможет сделать это без лишних глаз.

***

Излюбленный уголок Ватерфолла вновь встречал ее ленивым мерцанием кристаллов и журчанием воды. Присев на слегка влажную траву, Фриск потянулась за своим блокнотом, который непременно ожидал ее по правую сторону от нее самой, вот только в этот раз ее ждал сюрприз. В руках, вместо блокнотика на металлических кольцах у нее оказался тот самый последний том, состоявший из иллюстраций самых различных созвездий. И все-бы хорошо, если бы в книжку не был вложен уже до боли знакомый золотой цветок. Кем было то существо, что знало о ее тайном месте и оставляло такие вот подарки? Можно-ли это назвать подарком сказать было сложно, но то, что тот, кто оставил книгу знал, что именно её Фриск искала на протяжении долгого времени не вызывало ни единого сомнения. Покрутив в пальцах крохотный цветочек, она с каким-то нежным трепетом вложила его в свой блокнот, закрепив кусочком скотча, которым ей удалось обзавестись, пока так рылась на свалке, и сделала одну крохотную надпись – «Друг».

***

Закат медленно, но верно сменялся луной и наконец-то появившимися звездами. Приподнявшись на локтях, Фриск вытащила из-под головы слегка (а может и не совсем слегка) потертую сумку и взгромоздила ее к себе на коленки, чтобы наконец-то достать свою любимую книжку. -Это созвездие большой медведицы. — Пробубнила себе под нос Фриск, переводя взгляд то на книгу, то снова на небо. — О, это же полярная звезда! — Радость обуяла её, но, почему-то так же быстро затухла. На душе стало так тоскливо.Она действительно чувствовала радость, вот только её было не с кем разделить.Фриск уже давно поймала себя на мысли о том, что ей не с кем поделиться тем, о чем она думает, или что чувствует. Забросив сумку обратно под голову, Фриск откинулась на спину, вытянув правую руку перед глазами.Лунный свет забавно просачивался сквозь её пальцы, и создавалось впечатление, словно Луна-это текучий маленький шарик, с которым Фриск забавлялась, то сжимая, то разжимая его. — А ведь у меня сегодня день рождения. — Фриск хмыкнула в ночную пустоту. Хотя, быть может, она пыталась поговорить с луной, надеясь, что та сможет понять и разделить ее одиночество. Почему-то вся эта ситуация показалась ей до боли абсурдной, словно вырезанной из многосерийной мыльной оперы с множеством драмы. Издав короткий смешок, она начала напевать знакомую песенку «Happy birthday to you» на языке, который стал для нее вторым родным. Он называется «Виндингс», кажется. Даже как-то забавно, что на этом языке сейчас говорит не более двух существ на всем белом свете. — "Лучшего 14 дня рождения и не придумать, Фриск». – Едкое замечание, адресованное самой себе растворилось в тихой мелодии, которая не прерывалась ни на секунду. Под мерное жужжание своего голоса, Фриск и не заметила, как, замотавшись в теплую куртку, погрузилась в тревожный сон.Книжка так и осталась небрежно лежать на груди Фриск, которую та бережно обхватила обеими руками, словно это было самое ценное сокровище из когда-либо существующих. И, конечно-же, она уже не видела аккуратно садящегося рядом с ней скелета в голубой ветровке, который наблюдал за девочкой откуда-то издалека.