little Picasso

Чимин любил рисовать. Любил покрывать белоснежный холст цветными, а иногда и черно-белыми красками. Любил ощущение лежащей в руке кисти. Любил смотреть, как холст заполняется то большими, то маленькими мазками красок. Это было похоже на волшебство, когда проведя кистью, появляется след. Чимин любил рисовать, потому что не мог говорить и слышать. Он мог лишь видеть. Он рисовал всё: пейзажи, людей, животных, всё что видел, переносил на холст. Парень не слышал людей, пение птиц и лай собак, но он слышал цвета, ощущал тени и свет. Его разум за несколько лет сложился иначе. Существуют слепые художники и глухие музыканты. Но Чимин другой. Глухой художник, что, кажется, слышит не людей, а целый мир. Видит всё иначе, с долей глубины и души. Для него каждая улыбка прохожего — маленький подарок. Он многих помнит, даже тех, кто ушел. Помнит всех бездомных животных, которых подкармливал когда-то. Чимин живет в своем мире, в котором есть немного волшебства. Оно заключается во взглядах, улыбках и молчании. Не каждый сможет понять его, его чувства и эмоции. Но Пак и не спешит показывать себя каждому встречному. Не навязывает себя тем, кто проявил чуточку доброты в его сторону. Потому что мир полон разных людей. Кто-то примет чужую душу, поймет и успокоит, а кто-то гадко плюнет, растопчет и уйдет. Чимину кажется, что Юнги больше подходит под второй вариант. Блондин не похож на Деву Марию или на святого человека. Но и к плохим Чимин его отнести не может. Был бы Юнги плохим человеком, не помог бы ему. Единожды, но не дважды. Но блондин закрытый, словно крепость, а ключа от замка у Пака нет. Но даже не смотря на это, Чимин трепетно выводит каждую линию. Кистью вырисовывает лисьи карие глаза, одно двойное веко, белые, средней длины пряди. Тонкие губы в полуулыбке, острый подбородок. Парень не ответит на вопрос, почему он рисует Юнги. Руки сами пишут засевший в подсознании силуэт. На плечо ложится родная рука, отчего парень улыбается и откладывает кисть. Чимин поворачивается и видит бабушку, что с интересом разглядывает портрет незнакомого ей человека. — «Кто это?», — спрашивает женщина, продолжая рассматривать нарисованного человека. — «Прохожий», — отвечает парень. Он не станет рассказывать про Юнги. — «Очень красивый прохожий», — бабушка улыбается широко и подмигивает. Чимин округляет глаза, не понимая на что намекает старушка. — «О чем ты?» — женщина улыбается и показывает на другие портреты, нарисованные внуком. Чимин не понимает что ему хочет донести бабушка. Хмурит брови и смотрит вопросительно. — «Вот это прохожие», — она обводит рукой четыре стоящих в ряд портрета, — «а это», — она указывает на незаконченный портрет блондина, — «явно не просто прохожий». Щеки Чимина слегка краснеют. «Не просто прохожий». Юнги точно не прохожий. Пак понимает о чем говорит бабушка, лица на тех четырех портретах смазаны, они нечеткие. Линии раскосые и неровные, на холстах лишь очертание лиц, не более. Чимин всегда рисует так прохожих. Ему не нужны чужие лица в доме, да и разрешение ему никто не давал. Парень переводит взгляд на холст. Юнги ведь тоже не давал разрешения, а он взял и нарисовал. Рука сама потянулась. Так странно, видеть черты лица человека, с которым вас ничего не связывает, еще страннее рисовать его так бескорыстно. — «Кто это?», — еще раз спрашивает женщина. Паку не хочется отвечать на этот вопрос. Пусть блондин будет для других никем, лишь незнакомым парнем, нарисованным на холсте. Лишь мазками разных красок, не более. Чимин хочет оставить этого человека где-то глубоко в своей душе. Не потому что что-то испытывает, а потому что он не должен был рисовать его, показывая кому-то. — «Никто», — отмахивается парень, начиная собирать краски с кисточками, так и не закончив портрет. Бабушка хмурит на это брови. Она раньше не видела внука таким. Словно она спросила о чем-то запретном, о том, о чем говорить нельзя. Хотя у Чимина нет секретов. Женщина проходит мимо парня и присаживается на его кровать, складывая руки на коленях. Чимин убирает краски с кистями в ящичек, а палитру ставит на подоконник. Он никогда ее не моет. Незаконченную работу отставляет в дальний угол комнаты к двум чистым холстам, рисунком к стене. — «Никого, так не рисуют», — парень делает глубокий вдох. Бабушка как всегда права. Но ведь Юнги ему и есть никто. — «Не хочу об этом говорить», — женщина не давит на внука, целует в макушку и уходит. Чимин падает на кровать, прикрывая глаза. Прошла первая полноценная школьная неделя. Ничего страшного больше не случалось, одноклассники его больше не трогали и не задевали, лишь смотрели косо, но Чимин их не винит. С Ин Ной они стали проводить больше времени, обедали вместе, на физкультуре работали в паре, общались на переменах. Девушка была настроена дружелюбно, чему Пак не мог не радоваться. Ему нужен хотя бы один друг. Человек, которому он сможет что-то рассказать, поделиться чем-то. Ин На отлично подходила на эту роль, пусть они еще и не так близки. Юнги практически не обращал на него внимания. Лишь иногда мог что-то подсказать, если рядом не было старосты. Чимин и за это был ему благодарен. О той недолгой поездке на его байке они не говорили. Они в принципе больше не говорили. Это не совсем огорчало, скорее немного расстраивало, потому что блондин все еще казался Чимину загадочным. Хотелось знать о нем немного больше, может, хотя бы обедать вместе. Но у Юнги были свои друзья, ему не было дело до какого-то Пак Чимина.

***

— Соён закатывает вечеринку! — с такими словами Тэхен садится за общий стол в столовой. — В честь чего? — с полным ртом салата спрашивает Хосок, выплевывая половину на стол. — Ну как же, — Ким поражается, — в честь выпускных классов. Она же сама последний год. И мы все идем, без исключения! — Юнги на эту информацию и ухом не ведет, продолжая жевать кимчи. — Хён, ты ведь идешь? — наклонившись к лицу Мина, спрашивает Чонгук. — Нет, — коротко отвечает блондин, не поднимая глаз. — Йа, хён, пошли, будет весело! — настаивает Тэхён. — Там будет куча народа! — Вот поэтому и нет, — твердо произносит Мин. Он не любитель тусовок и скоплений людей. Лучше он проведет вечер у себя дома. В одиночестве. — Фу на тебя, — Чонгук кривит губы и садится на место. — Отвалите от Юнги, — вежливо просит Хосок. — А ты, — Чон поворачивается к выше упомянутому, — без всяких отговорок идешь с нами. Хватит дома киснуть и ничего не делать, скоро деградировать начнешь. — Вот-вот! — поддерживает Ким, за что сразу получает грозный взгляд Чона-старшего. Раньше бы Юнги согласился не думая, но сейчас… Сейчас всё по-другому. Его не тянет на подобные алкогольные акции, хотя он никогда не напивался на них. Голова забита далеко не вечеринками, там скорбь и вина за то, что предотвратить не смог, но должен был. Это странное чувство словно съедает изнутри, режет где-то на подкорке, постоянно напоминая о себе. Юнги никто не поймёт, друзьям он рассказал не всё. Далеко не всё. Не хотелось и в их глазах выглядеть моральным и безответственным уродом, что погубил чужую жизнь, вопреки своим обидам. Юнги бы этого не пережил. Не смог, загнулся бы совершенно один в своем мире, куда никого не пускает, и умирал бы потихоньку. Потому что такое не поймут, такое не примут. И он знает об этом. — Хён? — рука проносится прямо перед глазами, отчего парень дергается. На него смотрят три пары удивленных глаз. — Что? — спокойно спрашивает, не понимая что он успел натворить, если даже со стула не вставал. — Ты минут пять в одну точку смотрел, с тобой всё нормально? — Хосок, видно, переживает. Руку на плечо кладет, поддерживает, а в чем и сам не знает. Юнги оглядывает всех и вздыхает глубоко. — Всё нормально, — он всегда говорит эту фразу, потому что «нормально» — это не «хорошо», но и не «плохо». «Нормально», это когда ты на грани, балансируешь себе на острие ножа пока никто не видит. Да, именно так ощущает себя Юнги — нормально. — Так ты пойдешь? — Тэхен не оставляет попыток затащить Мина на эту тусовку. — Я подумаю, — бросает коротко, встает с места и уходит, оставив в головах друзей пару вопросов. С каждым днем становится теплее, ещё немного и сакура зацветет, вот красота будет. За окнами ярко светит солнце, выманивая всех на прогулку. Юнги скучает уже второй урок, глядя на это самое солнце, что глаза слепит. Учитель нудно о чем-то рассказывает, аж в сон клонит, но блондин стоически держится, чего не скажешь о его красноволосом друге, что пятый сон видит. Звонок кажется спасением для всех. Ученики разбегаются кто куда, даже Чимин уходит одним из первых, что удивляет Мина. Обычно Пак ещё минут пять сидит, видимо, торопится куда-то. — Потрясающе. — Что? — Юнги надевает рюкзак на плечо. — Потрясающе выспался, — дополняет Чон и потягивается. — У нас ещё история, пошли, — Юнги набрасывает рюкзак на спину и покидает кабинет.

***

Чимин с Ин Ной решили провести перемену вместе в уединенном месте коридора на последнем этаже. Весь урок истории, парень прекрасно чувствовал на себе чужой взгляд. Не сложно догадаться кому он принадлежит, учитывая что за ним сидит только один человек. Несмотря на холодность Мина, Чимин ни в коем случае не обижался на него и не злился. Мин Юнги — эта одна большая загадка, и Пак не уверен, что хочет разгадать её прямо сейчас. Ин На сидит рядом и что-то пишет в тетради или дневнике, Чимин не уверен. Они со старостой хорошо сдружились, иногда даже прогуливались после занятий, если позволяло время и погода. Парень искренне рад, что за столь короткое время он смог найти друга. — «Пойдешь на вечеринку?», — Чимин хмурится. Вечеринка? Он ни разу не был на подобных мероприятиях. Пак в принципе не любит большие скопления людей. — «Что за вечеринка?» — решает поинтересоваться у девушки, вдруг она будет совсем небольшая и тихая. — «Соён из параллельного класса устраивает, в честь последнего года обучения», — объясняет Ин На. Чимин задумывается. У него ведь тоже последний год, может быть стоит попробовать? Сходить один раз, ненадолго, одним глазком посмотреть как развлекаются сверстники. В этом ведь нет ничего плохого, только надо как-то объяснить это бабушке, чтобы не переживала. — «Я не знаю», — неоднозначно отвечает парень, на что получает тычок с локтя в бок. — «Я тоже иду! Так что можешь не беспокоиться, я буду рядом», — староста мило улыбнулась. — «Когда вечеринка?» — «Завтра в девять», — девушка выжидающе смотрит на одноклассника, — «в общем, ты подумай до вечера и напиши мне. Но лучше всё-таки приходи, будет весело», — Ин На подмигнула и потянула Чимина за руку на уроки. День проходил весьма складно. К нему не лезли те парни, что в прошлый раз зажали у стены, никто косо не смотрел, хотя о его недостатке знают далеко не все в этой школе. Юнги больше не прожигал взглядом на уроках, зато забавный крановолосый паренек часто улыбался ему, стоило пересечься взглядами. Если Чимин правильно понял, то Юнги с этим чудаковатым друзья. Они постоянно ходят вместе, а ещё, к ним иногда подбегали двое мальчишек, года на три младше их. Один выглядел до жути мило, его глаза-бусинки и широкая кроличья улыбка, заставляли улыбаться самого Пака. А второй, долговязый брюнет, Пак бы даже сказал с модельной внешностью, одет с иголочки. Одноклассники с ними о чем-то разговаривали и кажется шутили, потому что смеялись все. Кроме Юнги. Чимин тогда немного удивился. Эта четверка явно друзья, но видимо Мину тогда было не до шуток. После последнего урока все засобирались домой, но на середине занятия, Чимин снова увидел дождь на улице. В этот раз он был чуть сильнее. Парень обреченно вздохнул, видимо, придется слегка промокнуть. Собрав все свои вещи и попрощавшись с Ин Ной, Чимин спустился на первый этаж. Многих забирали родители или они уезжали на такси, но Пак такой роскоши позволить себе не может. Его максимум — это автобус, который, кстати, благополучно проехал мимо, Чимин даже до остановки добежать не успел бы, у который крыши нет. — «Ну за что мне это», — пронеслось в мыслях. Чимин огляделся по сторонам, почти никого уже не было, только на парковке Юнги прощался со своим другом, уже сидя на байке. Нет, Пак не станет просить подвезти его. Уж лучше дождь переждет. Но стоило только подумать об этом, как знакомый байк оказывается прямо напротив него. Юнги снова в шлеме, снова кивает ему на заднее сидение. Чимин спорить не хочет, поэтому быстро выбегает из-под крыши, надевает протянутый шлем и садиться. У Юнги дыхание перехватывает, когда парень снова обнимает его, прижимаясь сзади. Чимин кажется таким хрупким, что подунь и тот рассыпется пеплом по ветру. Странно то, что теперь он чувствует Чимина как Чимина, а не как кого-то другого. Чувствует его сердцебиение и то, как он стискивает Мина в объятиях. Юнги прокручивает газ и стартует с места, не желая больше мокнуть. Когда кавасаки выезжает на дорогу, хватка парня сзади чуть ослабевает, немного оглянувшись, Юнги видит, как Чимин смотрит на город. Оглядывается по сторонам, и, кажется, улыбается? Мин в который раз думает, что новенький иногда ведет себя очень странно. Но сейчас, Пак второй раз в жизни едет на байке. Он хочет вкусить больше, чем в первый раз, хочет почувствовать свободу в полной мере, и Юнги прекрасно его понимает. Ведь когда-то сам был таким. Чимин чувствует себя более уверенно. Он пытается высмотреть что-то новое для себя, пытается запомнить каждый миг недолгой поездки, ведь он не знает, сможет ли еще хоть раз испытать это. В голову закрадывается мысль, что Юнги тоже нравится это мнимое чувство свободы, полета. Мин тоже кайфует садясь на байк, кайфует, когда жмет под девяносто, кайфует, когда едет без шлема и чувствует ветер в волосах. Через пару минут Пак видит знакомую местность и понимает, что они уже близко, пару поворотов и приехали. В этот раз Паку захотелось как-то отблагодарить Юнги. Парень подумывает пригласить одноклассника на чай и угостить бабушкиными пирожками, которые та испекла вчера. Когда Юнги тормозит возле дома Чимина, Пак быстро снимает шлем и легонько стучит ладонью по плечу Мина. — «Поднимешься на чай?», — без задней мысли предлагает Чимин. — «Я…» — Юнги даже не знает что ответить на такое приглашение, слегка теряясь, — «у меня нет времени, прости». — «Прошу, пожалуйста», — умоляет Чимин, — «я не отниму много времени, а отблагодарить хочется. Мне правда неловко, что ты подвозишь меня уже второй раз», — в попыхах объясняет Пак. Юнги кажется задумчивым, словно мечется между двух огней. — «Только недолго», — всё же соглашается Мин. Чимин старается не показывать, но он очень рад, что одноклассник согласился. Юнги глушит мотор и ставит байк. Пак ведет его за собой, они поднимаются на второй этаж старенького домика и заходят в небольшую квартирку. Чимин разувается быстро и сразу проверяет комнаты на наличие бабушки, но той нет, видимо ушла к соседке в гости. — «Проходи, я пока поставлю чай», — Пак уже хочет уйти, но останавливается и уточняет, — «или ты любишь кофе?» — «Что угодно», — Чимин улыбается, кивает и уходит на кухню. Юнги раздевается, снимая ветровку и вешает ту на крючок в прихожей. Квартира Чимина действительно маленькая и не со свежим ремонтом. Но здесь чувствуется уют и семейная атмосфера. На стенах висят различные фотографии. На одной из них, Юнги видит молодую девушку и парня, а между ними стоит маленький мальчик, видимо сам Пак. Он ярко улыбается, держа родителей за руки. На второй фотографии изображен только Чимин, сидящий на крыльце небольшого дома. Рядом с ним сидит черный маленький котенок. Юнги подмечает, что с возрастом улыбка Пака нисколько не изменилась. Он всё так же ярко улыбается этому миру. Парень решает не задерживаться и проходит на кухню, где встречает Чимина, идущего на встречу с небольшим подносом, на котором две чашки чая, и, кажется, пирожки. Одноклассник кивает головой, показывая идти за ним. Чимин открывает дверь в конце коридора и проводит Мина в свою комнату. Если бы так можно было, то челюсть Юнги упала к его ногам. Комната Пака выглядит потрясающе. Все стены разрисованы цветами, а потолок звездами. И не теми детскими, желтым цветом которые, на потолке настоящий космос с планетами и солнечной системой. Юнги завороженно смотрит на это всё и думает о том, что тот кто нарисовал это, имеет право называться потрясающим художником. — «Кто это нарисовал?», — без стеснения спрашивает Мин. Чимин слегка краснеет, видя реакцию одноклассника. — «Я сам разрисовал свою комнату», — честно отвечает Пак. В глазах Юнги появляется ещё большее удивление. — Да тебе любой художник позавидует, маленький Пикассо, — вслух говорит Мин, не сдерживая эмоций. — «Что?», — Чимин глупо хлопает глазами, не понимая о чем говорит одноклассник. — «Ты маленький Пикассо», — повторяет Юнги, глядя прямо в глаза. — «Но у Пикассо совсем другой стиль», — парень хмурит брови. Он никогда не сравнивал себя с каким-либо художником. Он больше любитель, нежели профи или начинающий. Рисует для себя, когда есть чем. — «Да плевать, это потрясающе, Чимин», — Юнги впервые назвал его по имени, и это отдалось чем-то теплым в душе самого Пака. — «Спасибо», — стеснение накрывает волной. Кроме бабушки никто не видел его рисунков, а получить похвалу от Юнги в два раза приятнее, он и сам не знает почему. — «Там ещё рисунки?», — одноклассник указывает на холсты что стоят на подоконнике и возле. Чимин кивает, — «Могу я посмотреть? Если ты не против», — Пак мотает головой в строны. Юнги как-то осторожно подходит к холстам, что очень аккуратно выставлены в ряд, не соприкасаясь друг с другом. Мин видит на них лица, но все они смазаны, как во сне. Мин осторожно касается кончиками пальцев картин, ведет по натянутому холсту и поражается. Несмотря на то, что лица нечеткие, у каждой картины есть своя история, своя тайна, которую знает только художник. Вот тут, кажется, нарисована девочка, лет четырех. Ее волосы заплетены в смешные хвостики по бокам, а рядом картина с изображением пожилого мужчины с длинной седой бородой. Взгляд Юнги падает в угол комнаты, где стоит единственный холст, повернутый к стене, и не удосужившись спросить разрешения, Мин берет его и переворачивает. Чимина же в этот момент хватает дикая паника, ведь там изображен сам Юнги. Парень пулей подбегает к Мину и забирает картину из рук того, вот только выражение лица одноклассника говорит само за себя. Он успел увидеть что там. Чимин вздыхает и опускает руки, отставляя картину к кровати. — «Прости», — сразу говорит Пак. — «Это я?», — все же уточняет Мин. Чимин стыдливо кивает. — «Можно посмотреть ещё раз?», — парень вздыхает и передает картину Юнги. Одноклассник рассматривает полотно. В его взгляде есть что-то странное, словно Юнги впервые кто-то нарисовал, словно он впервые видит себя со стороны. Странно, ведь наверняка у него куча фотографий. — «Меня впервые нарисовали», — говорит одноклассник, поставив холст рядом с другими. — «Но у тебя наверняка много твоих фотографий, это тоже самое». — «Нет, Чимин. Нарисованная картина, это совсем другое. Ты нарисовал меня так, как видишь именно ты, а не цифровое изображение. И я, сказать честно, выгляжу твоими глазами более живым, чем на самом деле», — Юнги почему-то хочется рассказать Чимину всё. Поделиться той болью, обнажить душу, потому что одноклассник не тот, кто будет осуждать или пользоваться откровением Мина. Чимин добрый, понимающий и заботливый. Вот каким его видит Юнги. — «Спасибо, но она не закончена», — парень пожимает плечами. — «А как по мне, она выглядит круто даже так». — «Если хочешь, то можешь забрать ее себе». — «Правда можно?», — Чимин кивает, легко улыбаясь, — «спасибо», — Мин кидает взгляд на свои часы и понимает, что время действительно поджимает, — «мне пора домой». — «Да, конечно, если тебе нужно». — «До встречи, маленький Пикассо». На этой фразе, Чимин слегка краснеет. Никто и никогда не давал ему никаких прозвищ, но это звучит мило. Он дает Юнги небольшой пакет куда помещается картина и провожает, пока в комнате остывают две чашки чая. Всю дорогу домой, Юнги размышляет о том, что увидел дома у одноклассника. Он даже подумать не мог, что Чимин умеет рисовать, да ещё и настолько хорошо. Вот только некоторые мысли никак не дают покоя. «Почему нарисовал меня?» «Почему моё лицо не смазано как у остальных?» «Почему не дорисовал?» «Почему разрешил забрать картину?» Пак Чимин словно запертая дверь, а Юнги стоит с целой связкой ключей, все перепробовал, ни один не подходит, но всё нутро парня хочет узнать что же за этой запертой дверью. Какие секреты хранит в себе этот маленький Пикассо. Параллель возникает сама собой. Юнги соврал, когда сказал, что его нарисовали впервые. Его рисовали и не единожды. Вот только все те рисунки он сжег до тла, не оставив даже пепла. Такие воспоминания приносили одну лишь боль, стоило взглянуть на них. Невыносимо смотреть на себя, глазами человека, которого ты погубил своими же руками.