Вверенный

Цикл длится двое суток. Чанёль остаётся в домике к вечеру лишь для того, чтобы убедиться в том, что этот кошмар закончился, и прибраться в комнате. Хотя по большей части он банально проветривает комнату и стирает постельное, потому что его тело обезумело. Спустя несколько болезненных циклов Паку трудно сказать, был ли он когда-нибудь адекватным. С наступлением определённого возраста каждый его цикл отличался от того, что он мог слышать или обсуждать с другими омегами. Конечно, с Каном было проще, но его запах скорее заставлял тело реагировать, чем сам Чанёль естественным образом хотел его. И даже сейчас, впрочем, как и всегда, его организму потребовалось влияние со стороны, чтобы не обезуметь от проклятой сухости. Возможно, из-за того, что его всегда подвергали влиянию, так и выработалась привычка?.. Минсок откликается на звонок несмотря на время. Он обещает связаться с Кёнсу и решить вопрос возвращения домой, поэтому Чанёль ещё с десяток минут ходит по дому в ожидании, переживая о том, кому же его придётся отсюда забирать. Ехать с незнакомцами не хотелось абсолютно. Но выбора, к сожалению, нет: Чанёля просят спуститься вниз и увозят из дома те самые охранники, которые и работали на территории коттеджа. Приближение к дому вызывает необъяснимое облегчение. Чанёль думает: «Как только машина остановится — выскочу», но не успевает сделать задуманное, потому что водитель внезапно выходит и открывает для него дверь.       — Не стоило. Спасибо. Привычное отсутствие реакции бьёт в голову воспоминаниями о Сане. Чанёль с трудом отпускает мысль об охраннике, потому что прошли недели, а его всё ещё не заметно. Вот где он? Что с ним случилось?.. Ёль стучится в дверь, сжимая в руках ручки спортивной сумки. И тут же выпускает их из пальцев, увидев в проёме двери Хэрин. Слёзы тут же скапливаются в глазах. Пак всхлипывает, и женщина бросается к нему с объятьями, тут же что-то затараторив. Чанёль ничего не слышит кроме своего бешено бьющегося сердца.       — Я думал, ты умерла, — плачет Ёль, крепко удерживая Хэрин на месте. — Они стреляли в тебя, когда выносили. Я думал, у тебя нет даже шанса выжить!       — Забудьте! Всё забудьте, это уже в прошлом. Я так рада вернуться к Вам!       — Я скучал. Я так сильно скучал, — о, если бы она знала, как ему было тяжело. Чанёль заглядывает в гостиную: в большинстве своём омеги смотрят телевизор, только Джихё делает причудливую причёску дочери. Парень оповещает о своём приходе, целует бодрствующего Чонина в макушку и не может оторваться от искрящихся глаз и звуков, вырывающихся из малыша. Сын не может успокоиться, вызывая улыбку у всех присутствующих. Чанёль забирает его на руки всего на несколько минут, чтобы вернуть его Минсоку и попросить присмотреть за ним ещё немного, чтобы он мог поговорить с Хэрин.       — Почему мне никто не сказал? — жалобно протягивает Чанёль, закрываясь в своей комнате с женщиной.       — Понятия не имею. Я столько всего пропустила!       — Я настолько был убеждён в том, что ты погибла, что даже не спрашивал об этом по приезде сюда. Да и спрашивать было некого, — грустно вымолвил Пак.       — Почему? А господин Бён?       — У Бэкхёна… ему было очень тяжело. Он потерял возможность управлять контролем и… я его практически не видел. Потом я пытался ему помочь, но… я всего лишь омега, разве я могу что-то сделать для него? Хэрин растерянно смотрела на него, не понимая ни слова, а Чанёль жутко стыдился говорить напрямую. Женщина ожидающе уставилась на него, подсаживаясь ближе, но Чан сжался у стены в комок, опуская взгляд.       — Что-то случилось, — поняла она. — Что-то очень важное, о чём мне не следует знать.       — Дело не в том, что мы не настолько близки с тобой, просто… так стыдно, что всё это закрутилось в такой вихрь. Женщина подняла брови, на мгновение упустив эмоции, но тут же расправила плечи и перевела тему. В последующие полчаса Чанёль услышал рассказ с её стороны о том, что она помнила последним и как пришла в себя в больнице. Оказывается, в неё попала всего одна пуля и её не пытались пристрелить, хотя Чан отчётливо слышал, как прозвучала череда выстрелов в холле подвала. Теперь Хэрин будет жить на третьем этаже в гостевой комнате и продолжит присматривать за Чонином на пару с Минсоком, чтобы у Чанёля больше было возможности отдыхать.       — Здесь не принято отдыхать.       — Это не первый родовой дом, в котором я оказываюсь. Обычно гнёзда имеют смысл выживания и следуют этому принципу. Особенно дома, в которых были потеряны старшие альфы. Для меня это не новость, но, подозреваю, для Вас это могло оказаться неожиданностью. Чанёль покачал головой.       — Я думал, что сойду с ума или наложу на себя руки.       — Нужно просто войти в ритм жизни дома, — Хэрин успокаивающе похлопала его по коленке, — теперь Вам не придётся страдать в одиночку, я постараюсь разбавить Ваше существование. А Сан несёт службу здесь или его отправили в другое место?       — Я видел его здесь всего раз. Понятия не имею, куда он пропал. Его тоже очень не хватает. Хэрин не задерживается надолго, чувствует, что Чанёль безумно устал. Ещё бы, после такого стресса для организма он ещё несколько недель будет отходить! Парень успевает переодеться в пижаму и лечь на постель, как внезапно начинает звонить телефон. Ёль вздрагивает всем телом, с трудом осознавая, что звонить в такое время, да и в принципе звонить, может только один человек.       — Добрый вечер.       — Добрый. Ты вернулся домой? Голос кажется спокойным. Чанёль с трудом может разобрать чужое состояние по тону и интонациям, но услышать его оказывается приятно.       — Вернулся. И Хэрин здесь!       — Да, я знаю, — в голосе слышится улыбка. — Я встретил её в больнице несколько дней назад. Просилась на работу, я сказал, что только после выписки. Не знаю, как она это провернула, но спустя двое суток оказалась рядом с тобой. Надеюсь, теперь тебе будет спокойнее.       — Да, определённо да, но… ты был в больнице? Всё в порядке?       — Я лечусь. Стоит сказать, что весьма успешно.       — Вы выяснили, в чём проблема?       — В моей голове.       — Что? — удивился Чанёль.       — Оказалось, всё началось с ситуации с истинным, затем сверху наложилась гибель отца и моё стремительное расставание с Ыну. Я растратил все силы, потерялся в чувствах, забыл о безопасности и существовал на чистом контроле. Истинный. Конечно, всё дело в истинном. Какой альфа может безболезненно отдать своего омегу? Да ещё и обменять его… А теперь Чанёль… его поведение, то, что он говорил Бэкхёну. О Боже. Хотелось провалиться сквозь землю.       — Куда ты пропал? — вопрошает Бэкхён. — Не накручивай себя, если уже занялся этим — прекрати.       — Мне очень жаль, что всё так закончилось.       — Что бы там не было, моя жизнь продолжается. И без истинного жить можно. Подлечусь, приду в норму и спокойно буду жить дальше.       — Чем лечишься? Тебе что-то выписали?       — Капельницы, таблетки и сеансы с психоаналитиком.       — О, вот настолько! Значит, в нашем полку прибыло, — усмехается Ёль. — Не один я в нашей семье вынужден был делиться личным. Бэкхён улыбается, иначе бы не была так ощутима улыбка в голосе:       — Да, в нашей семье, — повторяет он. — Как ты себя чувствуешь?       — Уставшим, наверное. Не очень хорошо.       — Как всё прошло? Чанёль удивлённо моргает, чувствуя смущение.       — Или мне не стоило об этом спрашивать?       — Я… у меня не происходят те циклы, которые ты мог наблюдать у других омег, — смущённо делится Чанёль. — Я никогда не теряю голову. Это всегда выматывающе и больно. Я не помню ни одного цикла, чтобы он прошёл хотя бы «нормально».       — Даже с альфой? — уточняет Бён. Чанёль чувствует, как горят щёки.       — Почему ты спрашиваешь? Это безумно неловко.       — Я хочу понять… Хочу знать, можно ли это исправить. Возможно, тебе следует пройти обследования?       — Не уверен, что это можно исправить. Это устройство моего организма. Я всегда таким был, — Ёль трёт щеку, с сомнением думая, стоит ли отвечать на вопрос. — С альфой… не намного проще, без давления ничего не происходит. Не имеет смысла, есть альфа рядом или нет — если он не надавит, я не войду в цикл и буду мучиться.       — Может, дело в том, что между вами было недостаточно чувств?       — Не всякой омеге нужны чувства, чтобы потечь и захотеть альфу, Бэкхён, — вздыхает Чанёль, переворачиваясь на бок.       — Но ты — не все омеги. Вы все индивидуальны и не обязаны вписываться в общепринятые понятия о циклах, беременности и деторождении. Для кого-то цикл — это целый процесс из подготовки и правильной атмосферы, а кому-то хватает присутствия привлекательного партнёра. Не думай, что не вписываешься в какие-то стандарты, не ставь на себе крест. Если ты дашь согласие лечь в больницу на обследования, квалифицированные врачи объяснят это тебе лучше меня.       — Ты очень внимательный альфа, Бэкхён.       — Я… — парень тяжело вздыхает, продолжая: — Я беспокоился о том, что сделал этот цикл тяжелым для тебя из-за своей несдержанности. Мне правда очень жаль, что я спровоцировал его и тебе снова пришлось переживать его в фазе острой боли.       — Нет, в прошлый раз было в тысячу раз хуже. В этот раз… это просто забрало все мои силы. Да, это было очень страшно и неприятно, но я сомневаюсь, что всё произошло в болезненном состоянии именно из-за тебя. Такие циклы были и до тебя, поэтому выбрось из головы.       — Со мной они бы такими не были, — Чанёль моргнул. На мгновение ему показалось, что он ослышался. — Чёрт. Прошу прощения. Мысли в слух, м-м… я просто ляпнул, не подумав. Ёль даже на мгновение не мог представить, чтобы такой альфа, как Бэк, провел с ним хотя бы один день цикла. Да даже час! Просто не вязалось в голове, что альфа мог бы думать об этом или представлять.       — Я могу задать вопрос?       — Смотря о чём он, — вздыхает Бэкхён.       — Ты… Когда ты вернёшься домой?       — Домой? В смысле, к вам? — утоняет парень, получая подтверждение. — Я больше не живу в том доме. Через неделю, как немного окрепну, начну приезжать домой на ужины. Сердце замерло от накатившего ужаса.       — Ты оставишь меня здесь навсегда? — шепнул Чанёль.       — Тебе не нравится жить в родовом доме? Вопрос прозвучал так настороженно, что Ёль не смог позволить себе сказать «Нет».       — Всё в порядке. Не бери в голову, я неправильно выразился.       — Я тебя понял. Я подумаю об этом.       — Нет-нет, я не хотел, чтобы ты думал, будто здесь плохо, — устало протянул парень.       — Всё хорошо, Чанёль. Ты можешь сказать всё, как есть. Ёль продолжал молчать. Он просто не знал, что сказать и какими словами выразить свои чувства по поводу проживания в этом доме. Крепко зажмурившись, Чанёль с надеждой ждал, когда же Бэкхён свернёт разговор. И парень услышал его молчаливую мольбу.       — Тебе нужно отдохнуть. Спокойной ночи, Чанёль.       — Спокойной ночи. … Бэкхён проснулся с чувством, что в родовом доме не хватает ещё одной омеги, так что решение навестить Чонина оказывается спонтанным. Не то чтобы Бэкхён мучился от безделья, но Кёнсу действительно отвоевал у него все задачи, с которыми бы Бэк мог справиться без потери спокойного эмоционального состояния. К тому же, сложно сказать, что он его не терял, находясь дома у помощника, один разговор с Чанёлем чего стоил. С той встречи в коттедже ему с трудом удалось отпустить ситуацию и сказать внутреннему альфе убедительное «нет». Бороться с собой оказалось сложнее, чем с реально существующим противником. Это состояние всё больше накладывалось на слова Донсока о том, что Бэкхён банально забыл о плотской любви. В этой суете выживания парень забыл и о том, когда в последний раз у него был гон, не говоря о контактах с омегами, да и не ощущал необходимости. В нём никогда не было этого удушающего чувства сбросить пар с помощью других людей, особенно омег. Порою он настолько себе не доверял, что боялся навредить. Кёнсу в этом плане вообще представлял из себя каменную глыбу, но всё же Бэкхён знает, что уважение к омегам у помощника есть. Глупая ситуация с Чонином вылилась в нечто непонятное. Бэк с трудом понимал Минсока, с кровоточащим сердцем принимал позицию Чонина и с трудом проглатывал презрение к Кёнсу в любовном вопросе. Хотя… имеет ли человек, обменявший истинного омегу на благополучие семьи, право что-либо решать или говорить в вопросах отношений?.. Коттедж, в котором проживает Чонин, охраняется не хуже родового гнезда. Несмотря на то, что Бён Глава, его останавливают на каждом посте патрулей. Бэк преодолевает несчастные несколько километров половину грёбаного часа, но даже не раздражается, внимательно присматриваясь ко всей системе безопасности. Кёнсу сделал это для Чонина. Для омеги, которую даже не пытался признать. Въехать на территорию ему не позволяют. Охрана указывает ему на импровизированную парковку около высокого забора и просит прощения, поскольку инструкция охраны коттеджа, оказывается, сильно отличается от привычной. Бэкхён выходит из машины с усмешкой на губах, сдаёт оружие и проходит через ворота, которые мгновенно сигнализируют писком о металле в одежде. Показывает парням ключи от машины с телефоном, и ему позволяют пройти.       — Как здесь всё устроено?       — Работаем в две смены, господин. Пропускаем на территорию коттеджа после обыска, металлоискателей и личного одобрения Кёнсу. Коттедж оснащён системами слежения камерами, анализаторами, кнопками реагирования и нанята отдельная личная бригада реагирования в случае непредвиденных обстоятельств по типу эвакуации или перевозки объекта. Мы с ними не сталкиваемся, у них своя инструкция и они следуют ей только в случае необходимости. К объекту регулярно наведывается бригада медиков с психотерапевтом, тренер по йоге и кинолог с собаками. С ним постоянно проживает несколько человек персонала. Все являются омегами, альфам запрещено входить на территорию, но есть распоряжение для Вас и самого Кёнсу. В случае необходимости нахождения такого человека, кем бы он не был, сдаются тесты на принадлежность, иначе его не пропустят в дом. График пропуска расписан, в случае опоздания или задержки все гости будут подвергнуты допросам, проверке маршрутов, системами слежения и так далее. Оснащение дома едой, необходимыми товарами или медикаментами производится доставкой, товары тщательно обследуются и доставляются к двери дома, персонал забирает всё сам. Внутри дома стоит шестьдесят семь камер, исключая санузел и спальню объекта; гостевые, спальни и санузлы находятся под наблюдением постоянно. Бэкхён усмехается. Кёнсу превратил домик в самую настоящую крепость. Это совсем не то, на что соглашается Бэкхён, часто урезая воздействие на омег. В противном случае можно сойти с ума и одичать — Бэк такое не одобряет, но Кёнсу крайне озаботился вопросами безопасности и нейтрализовал все виды угроз, особенно — альф. В целом, это было понятно: надорванный организм омеги мог сильно пострадать в случае контакта с сильным альфой. Кивнув, парень отворачивается от старшего смены и осматривается: коттедж выглядит потрясающе уютно. Есть парковка с несколькими автомобилями, стоящая в углу рядом с гаражом. По периметру проложены каменные дорожки, цветут фруктовые деревья, потрясающе зеленый газон и пахнет такой свежестью, словно на календаре не конец июля, а начало весны. Бэкхён неспеша подходит к двери и стучится внутрь. Практически сразу дверь отворяют, открывая вид на двух омег, одна из которых стоит чуть поодаль, направив на него пистолет. Бэк заинтересованно склоняет голову в бок, осматривая застывшие тела напряженных парней.       — Доброе утро, Глава Бён, — оба тут же меняются в лице. — Просим прощения, Ваши действия не входят в инструкцию, мы вынуждены были отреагировать соответствующим образом. Забавно. Бэк не может перестать улыбаться от того, насколько дотошным оказался Кёнсу. Этот вечно напряженный и мрачный парень настолько вышколил персонал, что они даже его восприняли, как угрозу — потрясающе. Не может быть такого, чтобы До не был заинтересован в омеге. Очевидно, интерес присутствует, иначе бы он не устроил здесь такую базу.       — Где Чонин?       — Сеанс с психотерапевтом закончится через двадцать минут, — тут же откликается один из парней. — Желаете… Бэкхён прерывает чужую речь взмахом руки. Обойдя отошедших в сторону парней, он проходит мимо них по коридору, не став разуваться. Гостиная находится прямо по коридору через арку налево. Всё в мягких уютных тонах: ковёр, камин, шторы, обивка мебели, книжные полки. Бэк снова улыбается, осматриваясь вокруг, поскольку так педантично, скрупулёзно подойти к делу мог только До. Один из омег застывает в проходе. Бэкхён осматривает парня с ног до головы: в плане формы Кёнсу всё же сделал поблажку и для персонала, и для самого Чонина. Хотя Бэкхён считает, что Чонин всю жизнь контактировал с вооруженными альфами по форме, умеет стрелять и защищать себя и род, поэтому ему не должно быть непривычно видеть вооруженных служащих внутри дома. Хотя, возможно, До консультировался со специалистами и суть в том, чтобы наоборот сорвать с Чонина образ защитника и напомнить ему о том, что в первую очередь он омега?.. Плечевая кобура явно проступает под лёгкой кофтой. На футболке висит бейджик с именем. Лёгкие салатовые кроссовки только с виду кажутся таковыми, Бэкхён знает, что даже в этой мелочи Кёнсу мог продумать всё: удобство, прочность, аммортизацию, сцепление с поверхностью. Бэкхёна в прислуге смущает только одно — явно искрящийся взгляд заинтересованности в обоих омегах. Странно, ему казалось, что в характеристиках выбора омег для работы первой чертой должно быть невосприятие альф, а второй — умение не отвлекаться на всякие глупости вроде тех же самых альф.       — Мы можем быть чем-нибудь полезны Вам, господин Бён?       — Могу Вам предложить чай, кофе, охлаждающий напиток, алкоголь, — произносит второй парень, хитро улыбаясь. Бэкхён усмехается.       — Исчезните. Оба. Мило надув губы, оба разворачиваются и расходятся по разные стороны. Бэк засовывает руки в карманы и подходит к окну, осматривая периметр. Никаких лишних охранников, похоже, вся защита здесь держится именно на электронике. Психотерапевта выводят через другой выход. Бэк наблюдает за тем, как один из прислуги провожает его по дорожке вниз. Тихие шаги в коридоре привлекают внимание, Бэкхён оборачивается как раз в тот момент, когда Чонин обеспокоенно заглядывает в гостиную, явно почувствовав чужака. Чужие эмоции так быстро переключаются на радость, что Бэкхён не успевает отреагировать, как тут же оказывается в чужих объятьях. Ненадолго, всего на пару секунд, потому что Чонин тут же отскакивает от него и оглушительно чихает.       — С ума сойти, от тебя так сильно тянет омегой! Бэкхён поднимает бровь, заинтересованно наблюдая за парнем. Чонин насторожено отходит от него, его глаза слезятся.       — Прогресс на лицо.       — Определённо, — улыбается парень, смаргивая слёзы. Салфетки оказываются в ладонях, он сморкается, а слёзы так и не перестают течь. Бэкхён присаживается в кресло подальше от него, в то время как Чонин занимает место на диване напротив него.       — Я думал, ты здесь сходишь с ума от одиночества, а у тебя поминутно расписана целая развлекательная программа.       — Думаю, это Кёнсу сошёл с ума. По-другому обрисовать ситуацию не получается.       — Что-нибудь конкретное?       — Мне кажется, он был под наркотиками несколько месяцев, — неуверенно делится Чонин. Бэкхён опускает взгляд, пытаясь погасить вспышку злости на помощника. — Так странно, что я чувствую то, что с ним происходит, хотя мы даже не связаны толком. Видимо, тех недель, что мы с ним проработали рядом друг с другом, оказалось достаточно для какого-то минимального формирования связи. Как ты думаешь, он тоже может чувствовать меня?       — В последние полтора месяца он постоянно находился под воздействием подавителей, поэтому не могу ответить положительно. Чонин удивляется.       — Так долго? Почему?       — Из-за меня.       — А что с тобой случилось? Мне так и не удалось увидеть тебя даже на похоронах Главы.       — Произошло так много, что я даже не знаю, как всё описать в двух предложениях. Думаю, тебе не стоит втягивать себя в это. Самое главное то, что трудности закончились и теперь я прохожу лечение. Так же, как и ты, только по части контроля. Чонин умный парень, поэтому не задаёт вопросов, которых Бэкхён не хотел бы слышать. Было бы трудно игнорировать его, да и в целом общаться на тему Ыну, отца или Чанёля. Парню бы совсем не хотелось возложить ещё и это на воспалённый рассудок Кима.       — Как дела дома?       — В порядке настолько, насколько это возможно. Не идеально, но вполне пригодная атмосфера для выживания.       — Значит, как обычно, — усмехается Чонин. — Как там папа? Я не всегда могу говорить с ним по телефону, потому что выдумывать что-то уже нет сил. Бэкхён кивает, опуская печальный взгляд. Скрывать омегу было так же проблематично, как и умалчивать о его положении.       — Минсок в норме. Насколько я знаю, сейчас он сосредоточился на ребёнке Чанёля. Сына тоже зовут Чонин, так что тебе нашли замену, поздравляю. Парень улыбается, протирая новой салфеткой глаза.       — Это он так пахнет? Твой вверенный или у тебя появился партнёр?       — Никаких других омег. Только Чанёль и наша семья. Я ещё не настолько пришёл в себя, чтобы вступать с кем-то в отношения. Говорить об этом с Чонином теперь странно, хотя раньше они часто могли обсуждать какие-то личные проблемы или вещи.       — Прибедняешься, — протягивает Чонин, комкая очередные салфетки. — Боже, я уже передумал становиться омегой, знаешь. Если так будет каждый раз крыть, то не очень-то и хотелось, спасибо! Разумеется, это не так. Чонин шутит, потому что его организм слишком чувствителен сейчас к другим альфам. Это сбивает с толку.       — Как твои дела? Есть, что рассказать?       — Я полностью закончил терапию, — делится омега, шмыгая носом. — Прямо сейчас восстанавливаюсь после экспериментов Кёнсу с таблетками, но в целом я уже готов к более серьёзному воздействию. По крайней мере, такое заключение сделали врачи. Они всё ещё приезжают ко мне, ставят капельницы и всё такое, но раз в неделю они забирают меня в больницу для обследований.       — Замечательно. Полагаю, Кёнсу здесь не появляется?       — Нет, конечно. С чего бы ему сюда приезжать? — Чонин вздыхает, опуская взгляд на салфетку в пальцах. — У вас было много проблем, с которыми нужно было разобраться. Не думаю, что он вспоминал обо мне. Моё существование его по-прежнему не тревожит.       — Ещё ничего не ясно, — убеждает Бэкхён. — Вынужден признаться, что ситуация была чрезвычайно серьёзной и даже критической. Я взвалил на Кёнсу очень много дел и он буквально управлял всеми делами, особенно после смерти отца, поэтому… мне очень жаль, что у вас не было возможности сблизиться.       — Даже будь у него свободная минута, он бы этого не захотел, — пожимает плечами парень. — Я уже как-то смирился, не беспокоюсь об этом, хотя иногда грущу, но сеансы с психотерапевтом неплохо помогли расставить всё по местам.       — Кёнсу превратил обычный домик в целую крепость. Я сказал: «перевези», но я не приказывал ему всё это доводить до таких крайностей. Уверен, ты понимаешь, о чём я говорю.       — О, первое время это было похоже на какой-то кошмар. И когда я попал в больницу, были какие-то инструкции, и после выписки, и когда снова загремел в больницу, и когда сюда перевезли. Складывается впечатление, что он проверяет всех на прочность.       — Думаю, он бы хотел быть убеждённым в том, что ты будешь под защитой. У нас были тяжелые времена, зная его, он бы не хотел отвлекаться на беспокойство о тебе.       — Ты накручиваешь, — отмахивается Чонин, слабо улыбаясь. — Но у меня есть надежда, что мой запах… пусть даже самый слабый, сможет ему доказать, что я действительно ему принадлежу.       — Я обсужу это со своим врачом. У него сильная бригада, возможно, следует пройти обследование и у них тоже. Думаю, врач поможет нам спланировать попытку воздействовать на тебя с учётом и моего, и твоего состояния.       — Я часто думаю об этом. Что, если всё получится? Или совсем ничего не получится?       — Это вряд ли, — качает головой Бэкхён, — поверь мне, иногда я даже с минимальным воздействием творю такие вещи, за которые потом неделями себя корю. … Чанёль откладывает книгу и выравнивается, удивлённо обернувшись назад. В дверь кто-то скребётся несколько мгновений, после чего ручка поворачивается и щелка в двери показывает лицо Хэрин. Ёль взмахивает рукой, чтобы не произносить ничего вслух: ему не нужная очередная порция взглядов от остальных членов семьи. Честное слово, проще пользоваться знаками и жестами, чем провоцировать людей на лишние размышления.       — Что-то случилось? — вопрошает Чан, когда дверь оказывается плотно закрытой.       — Нет, господин, — но Хэрин вздыхает, присаживаясь рядом с ним на постель. Обеспокоенный взгляд обводит его всего, не поменявшись.       — Не спится на новом месте?       — Нет, это не проблема, — она ночует третьи сутки, так что Пак пытался предположить очевидное. — Просто… думаю о Вас. Ёль удивляется.       — Обо мне?       — Да, Вы всё время ходите огорчённый и задумчивый. А ещё Ваше настроение сказывается на ребёнке. Да, Чанёль тоже заметил, что малыш долгое не высиживает у него на руках — заходится ревом и успокаивается либо на руках Хэрин, либо Минсока. Чаще — у второго.       — Со мной всё в порядке, просто… сейчас тяжелый период.       — Что у Вас случилось, пока меня не было?       — Не у меня — у Бэкхёна. Это правда очень долгая история, Хэрин.       — Я просто хочу облегчить Вам жизнь. Вам здесь даже поговорить не с кем, — шепчет она. О, как она права…       — Ты знаешь, как я здесь оказался? — женщина отрицательно качает головой. — Бэкхён обменял меня на свою истинную омегу.       — Что сделал? — женщина удивлённо вытаращилась, даже слегка наклонившись к нему, будто не расслышав до конца. — Я думала, он оставил Вас тут, а сам проживает со своим омегой, но это… это! Чанёль неловко приподнимает плечи, подбирая колени к груди. Тяжелый вздох так и просится наружу.       — Мы с тем омегой прошли мимо друг друга, а потом Бэкхён посмотрел на меня и я понял, что потерял его.       — Из-за обмена? — тут же шепнула обеспокоенная Хэрин.       — Нет, из-за контроля. Ты не представляешь насколько мощным он был. Бэкхён как будто взвалил на себя все беды мира. Рядом с ним было невозможно находиться. Он и чувствовался и не чувствовался одновременно. Такая жгучая смесь из давления! Контроль буквально пульсировал вокруг него. Я думаю, Кёнсу постоянно был на подавителях, иначе он не смог бы находиться рядом с ним так долго.       — Но как же так… это же убивает альфу. Чанёль поднял на женщину вопросительный взгляд.       — Да, я такое видела почти в каждой семье, которой служила. О, это ужасное чувство, — Хэрин качнула головой. — Этим страдают все альфы в Родах. В их жизни столько стресса, что они буквально сходят с ума. Никто из них не живёт долго, потому что не лечатся, да и толку, если проблема строится на проблеме и отнимает все силы. Да, пытаются выпустить пар, но этого не хватает надолго и всё возвращается на круги своя. Так господин Бён тоже оказался подвергнут этому состоянию? Парень кивнул.       — Мы поехали в больницу, потому что Чонин заболел. У меня даже не было времени присмотреться к Бэкхёну лучше, я полностью сосредоточился на сыне, а после я его уже не видел — Кёнсу привёз нас сюда и оставил здесь. Ты не представляешь, как мне здесь плохо. Я до сих пор не могу свыкнуться с мыслью, что Бэкхён хотел бы оставить меня здесь насовсем. Это же кошмар, — простонал парень. — Все эти люди в доме будто с ума сошли. Столько горя в каждом из них и каждый держит в душе то, что так и не смог пережить. Как роботы делают одно и то же, совершенно не обращая внимания на то, что жизнь проходит мимо. Конечно, я понимаю, что после гибели супругов омегам трудно, но даже спустя годы они так и не смогли отпустить ситуацию, кроме Хвиёна. Тот немного пришёл в себя с появление Ынбёль. Я думал, что сойду здесь с ума вместе со всеми. Никого не было рядом: Бэкхён пропал, Сан показался всего раз, после чего окончательно исчез. Я не знал, за что держаться, а потом Бэкхён пришёл и так сильно напугал всех своим состоянием, что мы до самой ночи сидели на улице, потому что войти в дом было невозможно.       — Он потерял контроль?       — Он как будто стал выше него, самой личности. Бэкхён абсолютно его не контролировал, на мгновение мне казалось, что он умрёт прямо в этой комнате, — Чанёль зажмурился, пытаясь отбросить воспоминания. — Я очень переживал и смог войти в комнату только после того, как медики стабилизировали его состояние. А потом… потом кое-что случилось.       — Что? — немо вопросила Хэрин.       — Он попросил… мой запах, но я не умею это делать принудительно, только на инстинктах, и у меня получилось, — тихо признался Чанёль, смущённо опустив взгляд.       — О-о, чёрт, — пораженно протянула Хэрин. — И Вы всё поняли, — Чанёль кивнул. — И господин Бён тоже?       — Нет, не в тот момент. Ему стало лучше в одно мгновение, он будто увидел в этом спасение и стал регулярно приходить ко мне по ночам. Контроль становился на место, он возвращался в адекватное состояние, а потом… я так запутался в себе: мне нравилось, что он приходит, мне казалось, что я смогу с этим справиться, что смогу облегчить его жизнь и расставить всё по местам. Я… сказал ему, что мне плевать, что происходящее неправильно и предложил ему свою помощь, себя. Женщина ошеломленно уставилась на него. Чанёль накрыл лицо ладонями, не зная куда деться от смущения.       — И что было дальше?       — Он сказал, что это ненормально, что он не имеет на меня никаких прав. Я расстроился, потому что посчитал, что он отказался из-за того, что я не подхожу ему, как омега. А потом я совершил такую глупость, до сих пор ужасно стыдно… Он не успел восстановить контроль и случайно вызвал у меня цикл. Хэрин пораженно открыла рот, шокировано глядя на него. Чанёль усмехнулся, не в силах удержать смешок. Женщина забавляла его своей мимикой, хотя невыносимо хотелось плакать от воспоминаний о произошедшем.       — А потом?       — Он сказал, что никогда не придёт и больше не приходит сюда. Я уезжал, чтобы пережить цикл в другом месте. Он был ужасен от начала до конца, снова много подготовительных дней, но цикл так и не смог начаться, пока Бэкхён не подтолкнул меня к этому.       — Он приезжал к Вам, туда? — шепнула женщина. Ёль кивнул. — И… он сдержался? Прошу прощения, если это уже слишком. Чанёль грустно усмехнулся. Даже если и слишком, то с кем бы он смог поделиться тем, что съедает его сознание каждый час жизни?..       — Сдержался. Я видел, что реакция наступила и у него, но… это ничего не значит. Он сопротивляется. Он говорил, что хотел бы помочь мне, но скорее всего подразумевает эту помощь, как Глава семьи, а не как альфа-партнёр. Я боюсь, что в какой-то момент он окончательно вырежет меня из сердца, потому что я имел неосторожность показать ему, что заинтересован в нём.       — После того, что произошло с истинным, Вы единственный омега, на которого он может посмотреть с этой точки зрения. Не исключаю вероятности того, что найдётся кто-то для случайной связи, но Вы — это другое.       — Почему?       — Потому что никто не сможет переплюнуть год совместной жизни, совместных переживаний и достичь такого понимания, как у вас двоих.       — Это всё глупости, — отмахнулся Чан, — любой другой омега будет лучше меня, потому что и я, и мой организм — это одна сплошная проблема. Ни цикл нормально не наступает, ни жизни спокойной не даю, вечно провоцируя для Бэкхёна ряд проблем. Чужой взгляд достаточно красноречиво сказал о том, что Ёль дурак. Женщина ничего не сказала, хотя явно хотела, но Чану-то от этого не легче!       — Он переживает о том, что случилось? — Ёль кивает. — Он отпустил эту тему или продолжает об этом разговаривать?       — Не то чтобы… Мы затрагиваем это иногда. Хэрин улыбается, показывая ямочки на щеках.       — Значит, ещё ничего не решил. Уверена, он будет пытаться следовать правилам, но когда он поймёт, что это совсем не обязательно, и Глава может переписывать традиции, всё изменится. «Очень вряд ли», — думает Ёль, отводя взгляд.       — Я знала, что когда-нибудь Вы влюбитесь в него, — внезапно произнесла женщина, вынуждая ошарашено уставиться на неё. — Что? Очевидно, что такой альфа устроит не каждого, с таким-то запахом и возможностями, но вы изначально были скреплены обязательствами, поэтому я просто ждала момента, когда Вы это поймёте.       — Нормальный у него запах, — заступил Ёль. Хэрин усмехнулась, хлопнув его по коленке.       — Больше чем уверена, что следует отпустить ситуацию и продолжать ждать её окончания. Господин Бён не из тех Альф, что сбежит, не поставив точку. Он это сделает, чтобы Вы не мучались догадками всю жизнь: либо да, либо нет.       — Никому ничего не говори. Особенно Бэкхёну, если он вдруг спросит тебя о чём-нибудь.       — Я могила. Ёль болезненно скривился.       — Нет, так тоже не говори! Просто сохрани это от всех.       — Клянусь. … Бён приезжает на работу на следующий же день. Всё же, не все дела Кёнсу может взвалить на себя, например, подписание документов. Не сказать, что это приятное времяпровождение, уже рука отваливается, а До всё продолжает заносить папки и журналы, требующие подписи.       — Вчера я был у Чонина.       — Я знаю, босс.       — Ты хорошо о нём позаботился. Подарил двух собак, нанял тренера, психотерапевта, целую бригаду врачей, группу реагирования.       — Ты сказал, я сделал.       — Не-е-т, Кёнсу, я сказал: «перевези», а не «создай для омеги самый защищённый угол во вселенной». До поднимает на него тяжелый взгляд, на что Бэкхён бесстыдно усмехается. Помощник еле заметно оскаливается.       — Я не пытаюсь уличить тебя в чём-то. Ты позаботился: хорошо, молодец, пусть так и будет дальше. К слову, о будущем: я собираюсь проконсультироваться с Донсоком о Чонине, он может помочь составить план более точной реабилитации омеги.       — Если считаешь нужным.       — Я советуюсь с тобой, — Кёнсу поднимает на него взгляд, и Бэкхён прерывает его жестом, едва тот собирается говорить: — Я советуюсь с тобой, так как это твой истинный омега. И мне глубоко насрать на то, что ты считаешь иначе. Я запрещаю тебе бездействовать в вопросах его здоровья. Я не говорю: «люби», я говорю «защищай». Хотя бы до тех пор, пока вы оба не придёте к какому-то единому итогу. Это ясно?       — Хорошо говорить, когда ты можешь так выражаться, — недовольно отрезает Кёнсу.       — Я проебал истинного омегу, — выделяет Бэкхён, бросив на помощника острый взгляд, — и не позволю тебе сделать тоже самое. Здесь Кёнсу притормаживает, мгновенно утихая. Он знает, что истинность — тема не то чтобы запрещённая, скорее нежелательная. Бэкхёну, откровенно говоря, плевать, что там о нём думает помощник. Он чувствует, что понемногу отпускает Ыну, да и к тому же Чанёль… семимильным шагами отрывает его от мыслей об истинном. Бэкхёна не тревожит чужая жизнь, ему бы с Паком разобраться и с внутренним альфой, который срывается с цепи при мысли об омеге.       — Значит, это то, что происходит между вами с Чанёлем?       — Не понял, — сам факт того, что Кёнсу позволил себе задать такой вопрос, уже ставит в тупик.       — Защищаешь, но ещё не принял решение, — уточняет До.       — Это другое, — мгновенно отрезает Бён.       — Тогда и у меня другое, босс. …Бэкхён приезжает на ужин под конец месяца тридцатого числа. Чанёль абсолютно не ожидает его увидеть, поэтому без лишних мыслей открывает дверь, в которую внезапно стучатся перед ужином. При виде него и сына на руках, Бён мягко улыбается.       — Добрый вечер, — растерянно произносит Ёль, отходя в сторону, чтобы пропустить парня.       — Добрый, родной. Бэкхён быстро сбрасывает обувь и надевает тапочки, тут же протягивая руки к Чонину. Чанёлю не остаётся ничего другого, кроме как позволить сыну оказаться в чужих объятьях. Чонин узнаёт его, начиная тут же что-то рассказывать на своём языке. У Ёля топится до слёз сердце, потому что Бэкхён подталкивает малыша разговаривать, что-то спрашивает и смотрит так, словно… ничего важнее ребёнка нет. Пока Бэк проходит в гостиную, Чанёль оборачивается к двери. У припаркованной около ступенек машины стоит Кёнсу, засунув руки в карманы брюк. Чужой взгляд кажется тяжелым и внимательным. Не став зацикливаться на этом (может, у человека плохое настроение), Чан кивает ему и закрывает дверь, дождавшись молчаливого кивка. Это первое появление Бёна на ужине. Чанёль останавливается в коридоре, наблюдая из полутьмы за тем, как омеги разжигаются при виде парня. Невероятен тот факт, что даже ЮнДо смягчает выражение лица, позволяя улыбке проявиться на губах. Все суетятся поскорее накрыть на стол, потому что Бэкхён пришёл чуть раньше. И этот всполох похож на какой-то ужас, потому что все носятся около стола, пока Бэкхён спокойно сидит во главе с ребёнком на руках, продолжая ворковать с малышом. Услышав шум в гостиной, дети обеспокоено показываются со второго этажа, но едва слышат бёновский голос, незамедлительно несутся в гостиную. Воспитание не позволяет им наброситься на парня, но Чанёль видит, как от нетерпения трясутся маленькие ручки. Спокойно поздоровавшись, они останавливаются у своих мест за столом, дожидаясь мгновения, когда стол будет накрыт и Бэкхён позволит им сесть. Чанёль останавливается около своего места самым последним. Не сразу заметив, что Хэрин отсутствует.       — Минсок, где Хэрин?       — В своей комнате, дорогой.       — Семья ужинает. Я хочу видеть за столом всех проживающих в доме, — твёрдо произносит Бэкхён, на секунду оторвав взгляд от Чонина. — Бомгю, позови нашу няню за стол. Пока Хэрин спускается, Чанёль мельком осматривает всех присутствующих, застывших около своих стульев. Дисциплина в этом доме не перестаёт его поражать. Серьёзно, он впервые это видит.       — Добрый вечер, господин Бён.       — Добрый. Не опаздывай больше на ужин, хорошо? Хэрин пораженно открывает рот, но ничего не отвечает, тупо кивнув. Бомгю приставляет для неё стол рядом с собой, пока Хвиён приносит дополнительные приборы. Ёль случайно ловит удивлённый взгляд женщины и слабо улыбается, предполагая, что такое отношение к себе она ощущает впервые. Позволив им сесть взмахом ладони, Бэкхён не передаёт ему ребёнка, а наоборот подхватывает его удобнее. Чанёль неловко застывает, не зная, как спросить и может ли вообще нарушать тишину во время ужина, потому что это первый ужин и эти чёртовы традиции… Он не хочет, чтобы весь стол обернулся на него с осуждением в глазах.       — Чанёль, ешь, — говорит Бэкхён, не отвлекаясь от сына. Чонин едва не захлёбывается слюной, что-то пытаясь выдавить из себя, бесконечно цепляясь за лацканы пиджака. Тихонько вздохнув, Чанёль расслабляется, но всё равно весь ужин поглядывает на Бэкхёна, ожидая, когда тот устанет возиться с Чонином и спустит его с рук. Не выходит. Бэкхён вообще ничего не ест, удерживая ребёнка на руках всё время. Убедившись, что все закончили трапезу, он встаёт с места и омеги как по приказу тут же начинают двигаться: поднимаются, убирают со стола, слышится тихая просьба Минсока поставить на плиту чайник. Чанёль не сразу начинает двигаться, удивляясь тому, насколько все вокруг стали активными и полными сил. Обычно они едва соскребают себя со стульев, неторопливо убирая стол, а сейчас каждый из них стремится как можно скорее оказаться рядом с Бэкхёном. Альфа садится в кресло и подаёт одну из игрушек Чонину, усмехаясь из-за того, как реагирует малыш. Чанёль не знает, как так получается, что он остаётся на кухне один, уставившись на целую гору посуды. Как всегда остаётся куча еды, которую нужно расфасовать по судкам, но это будет потом, после того, как Глава покинет дом. А сейчас он стоит над чайником, не в силах оторвать от него взгляд.       — Невероятная дисциплина, — чужой еле слышимый шепот вынуждает дрогнуть. Хэрин кладёт ладонь на плечо, улыбаясь. — Он пригласил меня за стол! — восторженно шепчет она.       — Конечно, ты столько всего прошла вместе с нами, было бы странно ужинать без тебя.       — Нет, Вы не понимаете, это совсем другой подход, — убеждённо произносит женщина. — Не упустите момент побыть рядом, потому что не факт, что он придёт снова на этой неделе. Чанёль садится на небольшом диванчике позади всех. Он стоит за небольшой перегородкой, но отсюда, если повернуться боком, хорошо видно то место, где сидит Бэкхён. Ёль прислоняется виском к перегородке, стараясь не задеть висящие на ней рамки с фотографиями, и застывает взглядом на альфе. Чувства не могут не взмыться при виде образовавшейся картины. Чанёль не может поверить в то, что видит; не может осознать происходящее. Ему безумно трудно принять тот факт, что прихода альфы достаточно, чтобы омеги вернулись к жизни. Он наблюдает за ЮнДо, Хвиёном, детьми и представляет, как они каждый вечер ждали момента, когда их супруги и отцы вернутся домой. Джихё же напротив кажется отрешённой. Чанёль так ни разу и не увидел Чондэ дома, но не позволил себе задать вопрос касательно альфы ни одному из членов семьи — это не его дело, но омегу было очень жалко. Чанёль смотрит на Бэкхёна до тех пор, пока он ловит его взгляд. И то, Ёль не сразу осознаёт, что взгляд встречный: моргает и только потом густо краснеет, замечая появляющуюся улыбку на чужих губах. Хэрин ставит на столик около Бёна чашку с чаем и спрашивает, можно ли забрать Чонина, которому уже пора спать. Действительно, на часах половина десятого. Минсок приучил ребёнка следовать графику через вопли и истерики…       — Минсок, я жду тебя на террасе, — внезапно говорит Бён, взяв чашку. Он проходит мимо Чанёля, обдавая запахом крепкого чая, так ничего и не сказав. Минсок мягко улыбается ему, проходя следом за альфой. Дверь на террасу закрывается с плотным щелчком. ЮнДо включает телевизор с минимальным звуком, чисто для фона. Каждый из них понемногу погружается в себя, не теряя мягкое выражение лица. Чанёль уходит на кухню, где гасит свет и наблюдает за чужим разговором сквозь тюль. Бэкхён в дом не возвращается: прощается с Минсоком и уходит с террасы через спуск в сад. Паку хочется удавиться от желания хотя бы сказать прощальные слова, но Бён, кажется, в них не нуждается. … «он очень закрыт и тяжело поддаётся общению. Возможно, ему следует больше времени пожить с нами, но что-то мне подсказывает, что этот мальчик не сможет привыкнуть к выживанию в родовом доме. Ты ведь понимаешь, дорогой: в родовых домах по-другому жить не получается». Бэкхён переспал с мыслями об этом и всё утро не может перестать размышлять о ситуации в доме. Он очень многое упустил и все омеги кажутся истощёнными. Есть вероятность, что с каждым придётся общаться лично, чтобы вернуть в адекватное состояние, но это не так уж просто сделать быстро. После гибели отца все подробности самочувствия и самоощущения омег свалятся на его плечи, но даже одного ужина было достаточно, чтобы понять, что ситуация сложная. Чанёлю, и без того подверженного депрессивному состоянию, нужно было поддерживать положительный дух на постоянной основе, а не смотреть на увядающих омег сутками на пролёт. Неудивительно, что он закрывается в комнате и редко показывается на глаза. Минсок будто описал то дородовое состояние, когда Чанёлю было настолько плохо, что он не мог даже двигаться. Безусловно, с появление Хэрин за эти трое-четверо суток парень сумел немного приободриться, потому что Хэрин была частью семьи и незаменимой помощницей, но этого недостаточно, чтобы с лёгкой душой сказать: «Ты останешься проживать в доме навсегда, Чанёль». На фоне происходящего между ними, омега не мог отпустить ситуацию и накручивал сам себя. Он сомневался, что парень сможет открыться Хэрин и высказать суть проблемы, но ему бы хотелось, чтобы у Чанёля в доме был хотя бы один человек, с которым он мог бы поделиться своими чувствами. Бэкхён вздыхает и опускает взгляд на тарелку: домработница приготовила всё правильно, как по листку меню-диеты, но как же задолбало есть эту правильную еду… В офисе его встречает мрачный Кёнсу. Как бы Бэкхён не заставлял его спать хотя бы по четыре часа в сутки, помощник, кажется, продолжает пренебрежительно относиться к его просьбам заботиться о себе. Ну, по крайней мере он перестал принимать таблетки.       — Господин, ты принял решение по поводу Сана? Ах, этот хренов спасатель. Бэкхён так закрутился со своей личной жизнью, что абсолютно забыл о существовании охранника. Честно говоря, не хотелось ни слышать о нём, ни думать.       — В каком состоянии парень?       — Прогноз врачей: на следующей неделе может возвращаться к работе.       — Все кости срослись?       — Рентген не делал, снимки не видел. Не был заинтересован в этом, поскольку готовился снова заново всё ломать.       — Ты жестокий человек, До Кёнсу.       — Твой взгляд предупредил меня о том, что мы могли бы пересчитать его кости.       — Мой взгляд, — Бэкхён слабо усмехнулся, проглатывая ругательства. — Ты проведывал пацана?       — Нет, босс. Не хотел давать надежду.       — А он надеется? Кёнсу пожимает плечами.       — Что ты об этом думаешь?       — Я не думаю, я выполняю, господин. Прекрасно. Кёнсу отсёк себя от ситуации, хотя он был одним из тех самых людей, которые всегда за порку кнутом, пренебрегая пряником. До любил наказывать за проступки и не боялся этого делать прилюдно, чтобы воспитывать остальных.       — Как бы ты поступил на моём месте?       — От того, что ты переформулировал вопрос, он не перестанет быть нерешённым.       — Какой же ты козёл, — вздохнул Бэкхён.       — Господин, не спрашивай моё мнение по поводу тех вопросов, для которых ты уже принял решение. Внимательный взгляд помощника сигнализировал о том, что его раскусили. Бэкхён слабо улыбнулся, кивая. Он всё понял после того, как просмотрел записи. Как бы сильно ему не хотелось уничтожить человека, посмевшего наладить отношения с вверенным, Бэкхён не мог пристрелить его, потому что сделал тоже самое, что и Сан — привязался и не смог вовремя выбросить омегу из головы. … Хэрин была права: Бэкхён действительно не собирался больше приходить. По крайней на этой неделе уж точно. Прошло ещё два ужина без присутствия альфы, но в доме всё равно сохранялся необъяснимо положительный дух. Один только Чанёль чувствовал себя так, словно его бросили. К Бёну тянуло, он скучал и хотел поговорить о чём угодно, но нажать на вызов не хватало смелости. Толку от телефона, если сам себе запрещаешь нарушать чужой покой. Это было похоже на круговорот бессмысленных страданий. Чанёль сам себе удивлялся, потому что никак не мог разорвать круг и выпустить Бэкхёна из своей головы. Он просыпался с мыслями о нём и засыпал, представляя, как бы могли развиться события дальше, если бы парень не сопротивлялся судьбе. Хотя можно ли так говорить, в конце концов, судьба Бэкхёна пропала с китайцем под руку. Чанёль скучал. Чанёль накручивал себя. Чонин отказывался сидеть у него на руках и даже не позволял сидеть близко, отчего-то перенимая состояние папы на себя. И Минсок, и Хэрин были недовольны апатией, засевшей внутри него, но ничего не говорили. Возможно, по одной и той же причине. … сил хватает на несколько дней. Бэкхён не выдерживает к концу недели и наведывается домой, чтобы окончательно решить вопрос с Саном. Ему кажется, что он не переживает относительно того, что может услышать от омеги. Но может ли он себе доверять, пока ещё лечится?.. Он лишь надеется, что контроль не поднимется против воли. Дверь открывает Хэрин.       — Здравствуйте, господин Бён.       — Привет. Позови Чанёля, пожалуйста. Пак появляетсяперед глазами почти в то же мгновение. Чужой взгляд незамедлительно начинает ослеплять, и Бэкхёну приходится отвести взгляд.       — Обувайся, пройдёмся по саду.       — Что-нибудь случилось? — тихо спрашивает омега, быстро переобуваясь из тапочек в кроссовки.       — Ничего из того, о чём тебе стоит знать.       — Ну конечно, — недовольно протягивает Пак, вызывая улыбку. Спустившись по ступенькам, они неторопливо обходят дом и двигаются к арке роз, намереваясь пройти сквозь неё в сад.       — Я хочу поговорить с тобой об охраннике, который работал в нашем доме. Бэкхён обращает внимание на парня, замечая, как тот спокойно продолжает разговор:       — Хорошо. Что конкретно ты хочешь узнать?       — Примерно всё. Чанёль бросает на него взгляд, вынужденно притормаживая из-за того, что Бэкхён резко перестал идти вперёд.       — О чём мне говорить? Ты так и не задал вопрос.       — Ты с ним общался, — констатирует Бэкхён, внимательно глядя на омегу.       — Да.       — Тесно общался?       — Что ты вкладываешь в эти слова? — хмурится Чанёль. — Ничего подсудного в нашем общении не было: я спрашивал, Сан отвечал. И я никогда не видел его лица, он всегда был вежлив и осторожен. Я был честен с тобой.       — Я знаю.       — Тогда зачем спрашиваешь? — удивляется Ёль.       — Хочу услышать твою версию произошедшего. Парень недоумённо уставляется на него.       — Версию чего? Бэкхён жестом просит его идти дальше. Не стоять же в арке и дальше, задыхаясь цветами.       — Что ты можешь рассказать мне о пребывании в доме Чжана?       — Приятного мало, — отрезает Чанёль. — Ты хочешь узнать что-то конкретное? Спроси, не заставляй меня перебирать этот ужас в голове. Я совсем недавно перестал мучиться от кошмаров, поэтому просто задай вопросы, на которые отвечу. В грудь ударило. Конечно, это был большой стресс. Бэкхён потерял его, потому что был недостаточно силён.       — Сан приходил к тебе?       — Да. После того, как Хэрин унесли. Возможно, в тот же день или на следующие сутки.       — Как он выглядел? Он пришёл один раз или был там постоянно?       — Он был в той же форме, что и другие надзиратели. Вооруженный, — Чанёль пожал плечами, не зная, что добавить ещё. — Он тоже был в маске. Я видел его лишь однажды. Не могу сказать точно, но когда он вышел в холл подвала, я слышал китайскую речь. Возможно, он умеет разговаривать на китайском.       — Он что-нибудь говорил тебе?       — Он сказал: «Завтра вернёмся домой». Бэкхён кивает, задумчиво перебирая отчёт, который прочел чёрт знает когда, но он настолько хорошо отпечатался на подкорке, что вспомнить труда не составило.       — Ты подозреваешь его в организации похищения?       — Нет. Я подозреваю его в другом.       — Было что-то ещё? — уточняет Чанёль. — Какие-то события, которые я упустил?       — Да, кое-что есть, — вздыхает Бэкхён, медленно останавливаясь около кабинета отца. — Скажи мне: как ты относишься к Сану?       — Нормально. Хорошо. Я привык к нему. Он хороший человек. И… я знаю, это неправильно и нарушает правила, но он хороший друг, он очень помогал мне, делясь информацией о тебе, — смущённо отозвался Чанёль, настороженно глядя на него.       — Ты знал, что вам запрещено общаться, и всё равно это делал. Чанёль неловко кивнул, опуская взгляд.       — Как ты узнал об этом?       — Он рассказал мне. Ёль недоумевающе уставился на него. Бэкхён хмыкнул, насмешливо взглянув на омегу. Разумеется, ни один адекватный человек не стал бы рассказывать о таком своему работодателю. Чанёль это понял, испуганно уставившись на него.       — Что ты… ты что-то сделал с ним, чтобы он признался?       — Прямо сейчас я решаю, убивать мне его или нет.       — Что?! — пораженно вопросил Чанёль. Парень выглядел так, словно выбирал между скатыванием в паническую атаку или истерику. Бэкхён чувствовал, как альфа царапает грудь изнутри, нашёптывая чёрт знает что, завлекая в пучину неконтролируемой ревности.       — Переживаешь?       — Ты собираешься убить человека, которого называл частью своей семьи! — восклицает Чанёль. Чужие глаза наливаются паникой. Бэкхён чувствует, как контроль начинает понемногу захватывать сознание, защищая от эмоционального всплеска.       — Ты, — выдавливает он, твёрдо глядя на парня, — переживаешь за него?       — Он спас мне жизнь! Он закрыл меня собой! И тогда, в подвале, я думал, что умру там же вместе с ребёнком. Он подарил мне надежду на то, что ты вот-вот придёшь и заберёшь нас! Мы же… я же просто разговаривал с ним! Разве можно из-за этого убивать человека? — едва не плача проговорил парень. Бэкхён сжал руки в кулаки, на мгновение закрывая глаза. Внутренний альфа бился внутри него в праведной ярости. Вверенный омега не имеет права переживать о других альфах. Чанёль не имеет права беспокоиться о других альфах.       — Он предан тебе. Возможно, он влюблён в тебя.       — Глупости! Какая любовь? — воскликнул Чанёль, опуская слёзы. — Ты выдумываешь! Не может такого быть! Бён открыл глаза и Чанёль отшатнулся от него, едва не сваливаясь в клумбу. Бэкхён вовремя ухватил его за руку, притягивая к себе. Пак задрожал, глядя на него с паникой в глазах.       — Не делай этого. Умоляю тебя. Не делай это со мной снова, — едва дыша прошептал Чанёль. Бэкхён отпустил его руку и зарычал, опуская возросшее давление. Омега едва не свалился на колени, парень сумел подхватить его и бережно опустил на ступеньки лестницы, ведущей к кабинету. Согнувшись, Чанёль обхватил себя руками, судорожно дыша. Бэкхён с силой втягивал в себя все эмоции, мешающие здраво рассуждать. Он не был готов к этому разговору, не стоило рушить положительный эффект лечения. Он снова был готов скатиться в пропасть. Присев перед Паком, он обхватил ладонями чужое лицо и соприкоснулся с ним лбами. Дыхание Чанёля обжигало нос и губы. Он всё ещё дрожал, но уже больше от близкого контакта, чем от того, что Бэкхён едва не потерял над собой контроль.       — Прости меня. Прости меня, — прошептал он, закрыв глаза. — Я так сильно ревную тебя к нему. В моменте признание далось с невероятной лёгкостью. Бэкхён знал, что будет жалеть о сказанном позже, но всё его существо превратилось в ком нервов, и он произносил слова не думая.       — Как знакомо, — шепнул Чанёль, обжигая губы дыханием. — Я так сильно боялся, что ты бросишь меня одного из-за появления истинного. Хватался за любой клочок информации. После первого цикла я был в таком состоянии… узнал, что ты забрал истинного к себе и чуть не обезумел. Думал, ты полюбишь его, думал, забудешь меня, вырежешь из своей жизни… Я был в таком отчаянии от неведения! — Чанёль немного отстранился, чтоб коснуться ладонью его лица. — Я клянусь тебе: я не давал Сану повода и всегда относился, как к другу, и он тоже никогда не проявлял чувств. У меня была только Хэрин и он, если бы не они, я бы сошёл с ума от одиночества. Сердце сжимается от боли. Бэкхён никогда не перестанет себя корить за то, что никогда не успевал ни во время беременности, ни после неё и уж тем более после появления истинного. Чанёль моргает и слёзы скатываются по щекам. Бэкхён стирает их, опуская взгляд на чужие губы. Не будь в нём столько сил к сопротивлению, он бы уже давно поцеловал его. Господи, это просто влечение и ничего больше. Он просто запутался! Запутался ведь?..       — Больше всего я боюсь осознания того, что моё влечение к тебе — это лишь попытка заткнуть дыру в груди, которую оставил после себя Ыну. Но при этом я понимаю, что это не так, потому что… — Бэкхён вдохнул, с трудом проговаривая следующие слова: — Я так сильно хочу разорвать Сана на куски, Господи, я сойду с ума, если не прикончу его.       — Пожалуйста, — шепнул Чанёль, умоляюще глядя на него. Бэк зажмурился и опустил голову, утыкаясь лбом в чужие коленки. Сердце колотилось, горяча тело. Тяжело дыша, он пытался вернуть себе самообладание, но в голове безостановочно крутились чужие слова. Они ревновали друг друга, хотя не имели на это права. Почему всё не может быть просто? Почему обязательно нужно сходить с ума, доводить себя до крайности, чтобы позволить себе… хотя бы на мгновение…       — Это единственное, что мешает тебе принять решение? Традиции…       — Традиции — это отдельный вопрос, — произнёс Бэкхён, вздыхая. — Я не хочу обидеть тебя. Кого угодно, но не тебя. Я не переживу, если пойму, что банально запутался и воспользовался тобой.       — Тебе нужно время. Бэкхён поднял голову, чтобы взглянуть на омегу.       — А тебе не нужно?       — Я не знаю, — шепнул Чанёль. — Я боюсь того, что между нами может случиться, но я бы хотел этого. Я не думаю, что запутался: я знаю, что ты мне нравишься, как альфа, — чёрт возьми, эти слова лучше всякого контроля заставили альфу внутри угомониться, — но я… я сомневаюсь в том, что смогу сделать тебя счастливым. Ты всё знаешь: мой организм, циклы, и я сам… Моё тело понимает лучше меня, чего мне хочется. Я напуган, но я бы хотел быть твоим. Бэкхён непроизвольно сжал чужие колени, зажмуриваясь до звёздочек в глазах.       — Грёбаное дерьмо, Чанёль. Ты ведь знаешь, что произносить такое в слух непозволительно? Ответа не последовало. Когда Бэкхён открыл глаза, чужие щёки горели от смущения, а омега не знал, куда смотреть. Бэк выдохнул, измучено взглянув на это сплошное искушение.       — Прости?       — Мать твою, — простонал Бэкхён, мгновенно закрываясь плотным слоем контроля, чтобы ненароком не сорваться. Чанёль дрогнул, резко потеряв его в пространстве. Бэкхён изо всех сил пытался удерживать контроль самостоятельно, но из-за мощи испытанных чувств ощущал, что понемногу начинает теряться. Сознание снова пытается его защитить, потому что Бэкхён слишком неуверен и потерян, потому что Чанёль нашёл в себе смелость сказать всё напрямую, потому что ходить вокруг да около было намного проще, но теперь, когда слова напрямую произнесены, им по-любому придётся прийти к какому-то итогу.       — Я сбил тебя с толку и сбросил на тебя ответственность за свои чувства, потому что принимать решение придётся именно тебе, — шепнул Чанёль. — Я бы хотел сказать, что сожалею, но это не так. Я очень переживал и мучился и до цикла, и во время него, и в последние дни. Не знал куда себя деть и теперь испытываю облегчение от того, что смог поделиться этим. Прости, что обременяю тебя собой. Обременяет? Он считает, что обременяет его собой. А то, что Бэкхён неоднократно подвергал жизнь и здоровье омеги большой опасности, приходя по ночам чёрт знает в каком состоянии? А то, что он возложил на него ответственность за возвращение сознания на место? А то, что он буквально пользовался чужими чувствами, чтобы вдохнуть чужой запах и успокоить горящее сердце? Чанёль не понимал, а Бэкхён боялся, что не сможет доступно объяснить как сильно омега заблуждается.       — Не появись истинный, я бы даже не сомневался, потому что давно чувствовал, что меня тянет к тебе. Я неоднократно нарушал твоё личное пространство, в конце коцнов, я позволил себе прикасаться к тебе, — Бэкхён тяжело вздохнул, отводя взгляд. — Но истинный появился, разрушил меня изнутри и теперь я не могу быть уверен в себе. Пока я не пойму, что не причиню тебе вреда, я не смогу дать ответ.       — Всё в порядке. Спасибо, что принял всё это. Бэкхён покачал головой, неверяще уставившись на Пака. Омега разрывал ему сердце каждым своим словом. Бэкхёну нужно бежать от него как можно скорее и как можно дальше, но тело было сковано, и он не мог двинуться с места.       — Ты хочешь, чтобы Сан был жив? Ёль кивнул.       — Ты разговаривал с ним обо мне?       — Нет. Были допросы, я читал отчёты. Омега опустил взгляд, чтобы через мгновение снова ослепить своими глазами.       — Я уверен, что ты неправильно понял докладчика. Бэкхён не стал говорить, что чужие слова буквально протоколировались и не могли быть искажены.       — Теперь разговаривать с ним бессмысленно, он будет всё отрицать.       — Всё равно поговори с ним. Если можешь, устрой его где-нибудь в другом месте, вдали от меня. Будет немного грустно, что я никогда с ним не увижусь. Он правда был хорошим другом, но так… по крайней мере он останется жив. Бэкхён кивнул и поднялся с места. Поцеловав парня в макушку, он подал ему руку:       — Пойдём, я провожу тебя домой.