Вверенный

Кёнсу удаётся успокоить его ещё на время, завлекая вместе с доктором на бессмысленные разговоры и очередные капельницы, но уже к восьми утра следующего дня Бэкхён стоит на пороге дома и не решается войти внутрь. Мысль о том, что он причинил Чанёлю боль, разрушает его изнутри. И как бы он не храбрился, сжимая руки в кулаки, всё равно держит их за спиной, будто провинившийся юноша, опоздавший к ужину. На стук двери откликается Хвиён. Именно он открывает ему дверь, рассеянно поздоровавшись. Ну, разумеется, ведь у Бёна есть ключи, так зачем оставаться на пороге в ожидании?.. «Есть причины», — читает в его глазах и кивает на приветствие.       — Позови Чанёля, пожалуйста. Секундной заминки достаточно для того, чтобы Бэкхён присмотрелся к омеге. Губы чуть дрогнули, но тут же сложились в слабую улыбку и неохотное «Сейчас». Бэкхён проводил взглядом отдаляющуюся фигуру и опустил голову с тихим вздохом. Руки сами по себе сложились одна на другую на пояснице. Вместо Чанёля выходит Минсок. У Бэкхёна проваливается сердце.       — Здравствуй, родной.       — Доброе утро. Я могу увидеть Чанёля?       — Чанёль не хочет выходить. Тяжело вздохнув, Бэкхён кивает. Осознание того, что он всё-таки совершил ошибку, выбивает его из колеи. Чанёль не вышел. Не захотел. Когда такое было? Да и было ли такое вообще?.. Даже в плохом самочувствии Чанёль всегда тянулся к нему, но здесь… здесь он совершил нечто по-настоящему дерьмовое, чтобы омега отвернулся от него.       — Как он себя чувствует?       — Уже лучше. Больно.       — А до этого?       — Обезболивающие не помогали, но у нас остались препараты, которые смогли заблокировать боль. Возможно, сегодня мы сможем обойтись без уколов. Ему пришлось прибегнуть к этому. Всем им, ведь они наверняка заметили, почувствовали, что Бэкхён с ним сделал. Чёрт возьми, они даже сказать ничего не могут, потому что правила и традиции говорят: альфа не сделает ничего без причины, если сделал — значит, надо было. Парня вдруг затошнило от осознания того, что весь дом думает одно и тоже: единственный адекватный альфа превратился в собственного отца.       — Он боится меня?       — Ну что ты говоришь. От мягкого тона хотелось согнуться и вырвать. Бэкхён сделал шаг назад и кивнул, едва вспоминая, куда ему можно отправиться, чтобы прийти в себя.       — Передай ему мои слова о том, что я сожалею. Мне очень жаль, что я это сделал.       — Конечно, Бэкхён. С трудом сглотнув, парень спустился по ступенькам вниз и пролетел мимо охраны, стиснув челюсти. Он был готов разорвать себя. … Минсок так охотно носится с ребёнком, будто это и его сын тоже. Для Чанёля облегчение передать малыша в чьи-то руки: Чонин стал настолько подвижным и нетерпеливым, что у него не находится сил проводить с ним столько времени, как раньше. Безусловно, если бы он остался один на один с малышом, он бы продолжал быть рядом, но старший омега будто заново расцвёл и набрался сил, несмотря на явную боль при ходьбе.       — Я родил Чонина в тридцать восемь лет. Достаточно поздно для первенца, верно? — делится мужчина. — В моей жизни был мужчина, альфа, с которым мне было хорошо и без детей. Мие был вхож в наш дом, с моим супругом они имели союз, всё было предельно честно и откровенно. Я всегда знал, что мой альфа может положиться на него, так и получилось — меня вверили ему, и я остался в этой семье. У меня был свой дом, свой угол, даже остров, можно сказать. Сам себе господин, сам себе хозяин, а потом у меня всё отобрали и отдали в руки другого альфы. Я узнал о беременности не сразу и думал от горя не смогу выносить, но Чонин родился здоровеньким и постепенно я отпустил эту боль.       — Ваш сын альфа или омега? Немного погодя, Минсок отвечает:       — Бета.       — Счастливый ребёнок, никаких обязательств этому роду. Поджав губы, мужчина молча кивает, продолжая наблюдать за Чонином, играющимся с игрушками. Что за привычка всё тянуть в рот?..       — Я не видел своего сына уже очень долгое время. Два, три месяца, возможно. Он сейчас работает с Бэкхёном. Чанёль вздыхает, поднимаясь на ноги, чтобы поднять упавшую игрушку.       — Он обижен на меня?       — Нет. Он сожалеет о произошедшем. Хороший альфа.       — Почему?       — Потому что беспокоится о том, что происходит в доме, но никогда не даёт слабину из-за того, что происходит в районе. … назначения из больницы забирает Кёнсу. Бэкхён, почувствовав себя лучше после капельниц, загружен работой, пока его нет на месте. Удивительное чувство обладания контроля над собой и всем вокруг будто открывает второе дыхание. Парень не может надышаться и хватается за работу с необъяснимым удовольствием, Кёнсу при виде него даже немного кривится.       — Рецепт, — оглашает он, опуская бумагу на стол вместе с огромной коробкой, — и медикаменты. Рассчитали примерно на месяц.       — Чёрт возьми, — вздохнул Бэкхён.       — Неудивительно. Ты вообще видел свои анализы? Там почти все значения выделены чёрным, потому что либо не доходят до границы, либо перескочили. Бэкхён тут же отмахивается от него, закрывая экселевские документы после сохранения.       — С таблетками ты справишься самостоятельно по будильникам или напоминаниям, но с капельницами будем бороться в зависимости от того, где ты будешь находиться в течение дня. У нас есть медик здесь, дома есть опытные омеги, в дороге само собой будет проблематично поставить капельницу, но я думаю, мы справимся и с этим. Особенно, если ты просто перестанешь куда-либо ездить.       — Не понял.       — Рекомендую на этот месяц воздержаться от каких-либо разъездов. Что думаешь насчёт отдыха на пару месяцев?       — Исключено, — тут же отрезал Бэкхён. — Во-первых, я домой ни ногой. Во-вторых, у нас есть работа, которую нужно делать и контролировать.       — С работой справлюсь я, а с ситуацией дома справишься ты. Логично?       — Нет.       — Тебе нужно позаботиться о себе. Это первостепенная задача, которую можешь выполнить только ты. Не хочешь проживать в собственном доме? Переезжай в любой коттедж или в мой дом: там есть всё для того, чтобы ты был в безопасности.       — Я не собираюсь отнимать у тебя твой дом.       — Господин, меня там практически никогда не бывает. В лучшем случае я приезжаю туда отвести вещи и забрать отглаженные. Домработница позаботится о твоём питании (а соблюдать диету и поглощать пищу тебе крайне необходимо), она хороший медик и способна не только зашивать раны, но и проводить мелкие операции — уж с капельницами она точно справится. Тебе нужно спать, есть, ходить на приём к этому Ли и заниматься спортом.       — Кёнсу…       — Когда-то мы уже начинали этот разговор, но у нас были проблемы и я отступил, потому что Имы и Чжан превратили нашу жизнь в ад. Сейчас всё спокойно и ты можешь уделить себе время. Исправно пролечись хотя бы месяц, господин. Всё для твоего блага. Людям нужен сильный руководитель, а не тот, которого регулярно приходится возвращать с небес на землю. Бэкхён оскалился, Кёнсу сделал шаг назад, но выглядел весьма довольным. Он достал ключи из пиджака и опустил на коробку, выразительно отходя к двери.       — Я не сказал «да, конечно, мой дорогой, я с радостью прислушаюсь к тебе».       — Не говори, просто сделай это молча, босс.       — Пошёл вон.       — Выполняю. Бэкхён придвинул к себе лист с назначениями и понял, что их несколько и они скреплены. В целом, ничего необычного он не заметил. Всё было расписано предельно детально: что, когда и в какой дозе принимать, какие капельницы зачем ставить. Единственное, что вызвало сомнения — транквилизаторы, но всего на две недели приёма. Таблеток придётся пить не так много, но Бэкхён ненавидел лечиться в принципе, а ещё эти приёмы у Донсока, на которых он всё время лезет в душу. Он в любом случае должен это сделать, как бы не хотелось. Больше он не посмеет ранить никого из родных. … боли не становятся умеренными, но их удаётся сбить обычными обезболивающими. Он мог бы и потерпеть, если бы на то были силы, но он сдаётся практически сразу. Терпеть часами становится просто невыносимо. Это состояние всё больше напоминает о пережитом цикле. Чанёль даже начинает беспокоиться о том, что Бён действительно мог его вызвать! В конце концов, ни Бэк, ни сам Чан не могли быть уверенными в том, какое влияние альфа оказал на него. Если бы всё было в порядке, болезненность всё равно сохранялась бы шестой день?.. Он всё ещё содрогается от воспоминаний об этом. Такое подавляющее сознание чувство незащищённости. Будто стоит Бёну захотеть, сломает его одним только давлением. Конечно, он знает, что парень не хотел причинить ему вред, но тогда одни его глаза чего стоили, а плечи горели до утра, будто чужие ладони оставили отпечатки. Иногда Чанёля пугало то, насколько уязвимым он может быть. Это насколько же он на самом деле беззащитен перед альфами! Достаточно каких-то мелочей, чтобы опалить внутренности и вывести из привычного состояния в вот такое, болезненное. Если Чонин окажется омегой… сможет ли он объяснить сыну, как себя защитить?.. … он действительно намерен прожить этот месяц у Кёнсу. Не знает, что сподвигает на это, если спокойно может занять один из домов, но чужое жилище кажется максимально защищённым. Уж у такого сумасшедшего человека, как Кёнсу, в доме сто процентов какая-то сверх-супер-пупер защитная система. Переночевав в чужом доме, Бэкхён вдруг осознал, что понятия не имеет, откуда появлялась одежда, которую он регулярно менял даже в невменяемом состоянии. Кёнсу умудрялся контролировать даже это, а сам Бэкхён задумался об этом только поставив голову на место. Коттедж наполовину уничтожен, кажется, разрушения не затронули его вещи, но в любом случае необходимо было вернуть свой гардероб. Бэк предупредил Минсока о своём приезде и попросил передать охране уже собранные когда-то вещи. Откровенно говоря, он и сам не понял, зачем приехал. Явно не для того, чтобы проконтролировать транспортировку вещей, но отчего-то захотелось зайти в кабинет к отцу, в котором он потерял себя на целый час, рассматривая личные вещи из шкатулки. В последние дни он несколько раз ловил себя на желании перечитать завещание отца, но он совершенно не мог вспомнить, куда оно делось. Наверняка его копия есть у Кёнсу, но… а может, копии нет, но он же куда-то дел его? В кабинете в офисе найти бумаги так и не удалось. Наверняка осталось в коробке или коробку тогда забрал помощник?.. Отвлекать До вопросами об этом деле не хотелось, он и так снова в очередной раз оставил весь увеличившийся бизнес на парня. Чёрт возьми, они когда-нибудь разделят обязанности на двоих?.. Срабатывает будильник. Это заставляет его подняться с места и выйти из кабинета. Необходимость запить таблетки не сильнее желания не беспокоить Чанёля своим присутствием. Поразительно, как так получается, что именно с ним он и сталкивается в кухне. При виде него омега замирает с блистером таблеток в руке, зажимая живот ладонью. Будто немая сцена. И отчего-то кажется неприятной. Бэкхён ни слова не может произнести, сгорая от стыда за то, что ввергнул Пака в это тяжелое состояние. Его запах буквально ослепляет, жалуется на то, как обладателю больно и тяжело переживать это состояние. Бэкхён понемногу вдыхает, пытаясь распознать то, что его смущает больше обычного. Чанёль быстро запивает таблетки водой, бросает на него опасливый взгляд и нерешительно останавливается на месте. Как бы сильно это не било в сознание, Бэкхён кивает ему, позволяя уйти, и омега торопливо покидает комнату. Ему плохо шесть дней. Шесть. Это слишком много и долго для того, чтобы просто оказаться подверженным влиянию. Бэкхён складывает два и два, и делает очевидный вывод, понимая, что его смутило в чужом запахе. Он подходит к кухонному островку, переворачивает блистер и кивает своим мыслям. Чанёль принял обезболивающие. Бэкхён запивает свои таблетки из того же стакана и выходит на улицу, доставая телефон из кармана.       — Слушаю, босс.       — Подготовьте коттедж рядом с родовым домом. Тот, что около леса.       — Сейчас отдам указания. Мне нужно спросить? Бэкхён вздыхает, запрокидывая голову и накрывая глаза ладонью.       — Со дня на день у Чанёля начнётся цикл.       — Понял. Выполняю. … Чанёль как стоял, так и остался стоять, ошарашено уставившись на Минсока.       — Вы серьёзно?       — Да, тебе следует прислушаться к себе. Я убежден, что цикл разовьётся ближе к вечеру. Я буду вынужден оповестить об этом Главу.       — Но это невозможно, — еле выговорил Пак, чувствуя, как начинают дрожать губы и подбородок. Слёзы вот-вот были готовы вырваться наружу.       — Я бы хотел сказать, что Бэкхён не виноват в этом, но это будет ложь. Мне очень жаль, что это так отразилось на тебе. Это твой первый цикл после родов? Чанёль покачал головой и плюхнулся на кровать, расстроенно глядя в пол. Минсок защёлкнул замок и прошёл вглубь комнаты, присаживаясь рядом с ним.       — Я понимаю твои чувства: когда это происходит впервые в жизни, очень трудно принять тот факт, что такое может случиться. Сейчас тебе кажется, будто ты самое слабое существо в мире и ничто не может утолить этот животный страх от беспомощности. Так и есть, к сожалению, слабые духом подлые альфы пользуются умением давить и могут принуждать нас к связи, запугивая едва не до смерти, но… в нашем случае Бэкхён сделал это скорее неосознанно, чем сознательно. Мне бы не хотелось его защищать, но случилось то, что случилось. Чужие слова причиняли ещё большую боль. Чанёль не ребёнок и знает, что происходит в социуме и в Корее в частности, в конце концов, обычный мир был привычен ему, но… одно дело, когда это происходит с кем-то, а другое — с тобой. Ощутив этот ужас на себе, было по-настоящему страшно.       — Как он может быть таким… сильным?       — Его отец был очень сильным альфой. Чанёль стёр слёзы.       — Да, но… вызывать цикл может не каждый сильный альфа. И что за понятие «сильный»? Как такое вообще возможно?       — Физиологические реакции на запах и давление бывают разными. Зависит от того, что конкретно вкладывает альфа, какой результат ожидает получить. Полагаю, Бэкхён вложил определённую реакцию и ты отреагировал так, как он хотел.       — Но он не хотел этого!       — Откуда ты можешь знать?       — Потому что он спросил… потому что… там всё сложно, — смущённо произнёс Пак. Минсок вздохнул и хлопнул его по коленке.       — Не знаю, какое решение примет Бэкхён, но приготовь себе вещи на дни, которые ты будешь отсутствовать.       — Я уеду? — Чанёль едва не задохнулся. — А как же Чонин?       — Я присмотрю за ним, не беспокойся. Раньше, до гибели альф, омеги уезжали, чтобы благополучно наедине с собой или с супругами пережить циклы. Тебе не помешает уединение. … на день позже, чем предполагал Бэкхён. Минсок звонит ему двадцать второго июля в половине шестого вечера. Абсолютно ровным и мирным тоном докладывает о том, что у Чанёля в зачатке развития цикл, он в этом точно убеждён и интересуется, смогут ли они отправить парня в один из домов.       — Как он себя чувствует?       — На обезболивающих. Трудно сказать, что это нормально. Но он не рассказывает о том, как прошёл его первый цикл после родов, поэтому я не берусь что-либо уточнять.       — Я тебя понял. Кёнсу заберёт его через полчаса, помоги ему собраться.       — Бэкхён, Кёнсу… позволено ли ему приближаться к Чанёлю?       — Чанёль рядом с ним будет в безопасности. Я знаю, что делаю.       — Конечно, дорогой. Бэкхён тут же перезванивает помощнику и командует принять подавители, чтобы забрать Пака из родового дома и перевезти в коттедж.       — Там всё готово?       — Охрана выставлена и проинформирована. Дом полностью подготовлен, лично не проверял, но мне сбросили видео, я убеждён в чистоте и порядке. Подавители, обезболивающие, более сильные препараты куплены и оставлены в прихожей на тумбочке. Я приеду к дому не раньше, чем через полчаса, чтобы подействовали подавители. Когда ждать тебя? Бэкхён мысленно хмыкает. Как хорошо его знает помощник.       — Я под капельницей. Тоже приеду примерно через это время. Подождёшь меня в случае чего, поедем двумя машинами, я провожу.       — Как скажешь, босс. Выполняю. Бён еле терпит, пока закончится чёртов пакет капельницы. Домработница-медсестра проявляет настойчивость, заставляя его высидеть до конца, после чего отбивает его пальцы, желающие вырвать иглу, и аккуратно всё делает сама. Бэкхён недовольно говорит, что теперь понимает, почему Кёнсу её нанял. Женщина благоразумно молчит, позволяя ему вырваться из дома. Бэкхён заезжает на территорию родового дома чуть позже обещанного и сразу разворачивает машину к выезду. Кёнсу тут же заводит автомобиль, выезжает на дорожку и сдаёт задом прямо к самому крыльцу. Через стекло в пассажирской двери Бэкхён наблюдает за тем, как Кёнсу выходит из машины и пропадает за кустами. Через мгновение он возвращается со спортивной сумкой в руке, открывает дверь для Чанёля и тот мгновенно пропадает внутри машины. Кёнсу садится на водительское вместе с сумкой, видимо, переставит её на пассажирское сидение. Бэкхён заводит машину и выезжает к калитке первый. Едва Кёнсу оказывается за ним, он начинает сопровождение. Тонированные стёкла не позволят увидеть его за рулём, но парню так спокойнее. Он не знает, насколько плохо себя чувствует Пак, поэтому не хочет своим видом усугубить чужое состояние. На территорию коттеджа заезжают обе машины. Небольшой домик по сравнению с их большим личным домом кажется миниатюрным. Кёнсу открывает дверь для омеги, выпускает из машины и отдаёт сумку. Около ступенек Чанёль останавливается, о чём-то заговорив с До, и быстро пропадает внутри дома. Помощник подходит к его машине и Бэкхён опускает стекло, продолжая напряжённо смотреть на дверь дома.       — Он переживает, будет ли здесь безопасно оставаться одному.       — Нам есть, о чём беспокоиться?       — Нет, господин. Минимум охраны, но установлена система слежения, сигнализации и защиты. Недалеко отсюда три полные группы реагирования для родового дома. Состав: от восьми человек. При необходимости могут нанести визит с целью охраны территории. Ведётся постоянный контроль за прилегающей территорией отдельным человеком из офиса.       — Пусть так и будет.       — Я могу вернуться к своим обязанностям?       — Езжай. Бэкхён дожидается, пока Кёнсу уедет, после чего разворачивает машину и подъезжает к калитке. Охрана понимает, что он остановился не просто так, поэтому три человека строятся недалеко от машины.       — Охранять ценой своей жизни. Строго следовать инструкции и положению. Узнай я, что кто-то из вас сделал малейший шаг в дом, ни вы, ни ваши семьи больше не будете жить. Если с моим гостем что-нибудь случится, я вас на куски порву, не обессудьте, ребят.       — Всё ясно, босс. … болезненные подготовительные дни абсолютно не сделали свою работу. Цикл будто застывает на месте, замерев на одном уровне — болезненном. Больше нет никаких признаков того, что цикл действительно начался: ни смазки, ни привычного жара возбуждения в теле. Чанёль лежит в постели с градусником подмышкой и понимает, что самостоятельно этот кошмар с мёртвой точки не сдвинет. Боли, не регулируемые таблетками, становятся сильнее, снова появляются спазмы внизу живота и горит всё тело от температуры. Тридцать семь и шесть кажутся запредельными, голову будто тисками сжало. Парень пытается заснуть: закрывает глаза, но даже ночник, включённый рядом, раздражает глаза. Ёль со вздохом поворачивается на бок и протягивает руку, чтобы выключить единственный источник света. Он взбивает подушку и прислоняется как можно ближе к стене, у которой стоит кровать. Лежит ещё несколько минут, прежде чем понимает, что без света страшно, а с ним — больно глазам. Мучается весь вечер и ночь, но о помощи не просит. Чанёль помнит, что в телефоне забит номер Минсока, Кёнсу и Бэкхёна, но… чем они ему помогут? Спровоцируют наплыв медиков и увезут в больницу?.. Честно говоря, лучше уж в больницу, чем оставаться одному в доме в таком беззащитном положении. Охраны на территории практически нет (он заметил всего трёх человек), действительно ли здесь безопасно?.. Будь Чанёль дома, в коттедже, всё бы прошло намного проще, потому что он считал территорию своей и мог расслабиться. А ещё он знал, что рядом Хэрин, Сан и другие охранники, которые в случае чего защитят, но сейчас… остаться одному в незнакомом доме даже морально некомфортно, не говоря о физических качествах. Даже такие мелочи играют важную роль. Парень засыпает к утру. Удаётся проспать всего несколько часов, потому что сознание возвращает его в реальность из-за очередной порции спазмирующей боли. Чанёлю даже до тумбочки тяжело дотянуться, не то что подняться с кровати. Зачем его перевезли?.. Снова бросили одного. Это когда-нибудь закончится?.. … сеансы назначены на первую половину дня. Откровенно говоря, Бэкхён не был бы против перенести их на более позднее время, к примеру, на конец дня, потому что лишь тогда, после тяжелого дня, у него развязывается язык. По утрам ему приходится сдавать крепость и открывать все замки, что ощущается крайне утомительно. Донсоку будто приносит удовольствие копаться у него в голове. Ему неизвестен их мир, пусть он и работал уже до этого с альфами и так же подписывал сотни бумажек с призывом к конфиденциальности. Вопросы сыпятся как из рога изобилия. И послать не получается, и молчать неудобно, потому что они встречаются из-за состояния Бэкхёна, но и отвечать честно нежелательно. Изворачиваясь, как может, Бэк утомляется ещё больше, но не может не отметить улучшение самочувствия: от капельниц и приёма таблеток контроль не поднимается чуть больше четырёх суток. Если его ничто не выведет из себя, то такими темпами к началу нового месяца можно будет вернуться к работе. Голова заполняется мыслями о желании закурить. Чёртов врач выжал из него все силы… Бэкхён проходит мимо охраны и кивает начальнику смены. Внезапно створки лифта, к которому он подошёл, раскрываются и к нему выходит бледная Хэрин.       — Здравствуйте, господин Бён!       — Привет, уже бегаешь по этажам? Женщина улыбается. Да, возможно, она выглядит не так хорошо, как раньше, но поразительно, как ей удалось за месяц восстановиться.       — Усиленно начинаю двигаться. Хочу скорее прийти в норму.       — Как здоровье?       — В порядке! Всего одна дырка — не страшная рана. Плохо помню, что было, да и не хотелось бы помнить, если честно. Очень хочу вернуться к работе. Как дела у Чанёля? С ним и малышом всё в порядке? Бэкхён вздыхает, на мгновение отведя взгляд.       — Чанёль сейчас проживает в родовом доме вместе со всей семьей. В его жизни произошло много изменений, к которым нужно привыкнуть. Ты многое упустила.       — Вы позволите мне вернуться к моей работе? — с надеждой спрашивает женщина.       — Чанёль будет рад тебя видеть. После выписки сразу можешь приступать к своим обязанностям, созвонишься с Кёнсу, он отправит тебе машину.       — Спасибо, господин Бён! Оказывается, на вопрос о Паке так же тяжело отвечать, как и в кабинете Донсока. Бэкхён ненавидит слабость, которую в нём вызывает Чанёль, но понимает, что всё это только из-за беспокойства. … голод так сильно смешался с привычной болью, что уже непонятно, что конкретно болит. Понятие «где-то в животе» приобрело настолько гуляющий образ, что вскоре начинает болеть и в груди. То бок, то поясница, то посередине, то сверху, то внизу… Он даже не пытался сбивать температуру: не дотянулся бы до пакета, да и есть ли смысл принимать очередную порцию таблеток, если всё предельно очевидно — пока цикл не пойдёт в правильном ключе, ему не станет лучше. Ощущение одиночества давит сильнее обычного. Дом как будто мёртвый, но воспаленный рассудок Пака всё время что-то улавливает. Будто кто-то ходит по первому этажу или открываются двери. Мысль о том, что по дому действительно могут прогуливаться, приводит его в такое отчаяние, что слезятся глаза. Постоянно кажется, что кто-то разговаривает под окнами, ходит по дому, какие-то шаги, скрипы половиц. Он жмётся к стене и плачет, потому что его опять бросили одного, потому что рядом нет никого, чтобы защитить от мнимых угроз. Абсолютное одиночество. Разбирайся сам как знаешь и выживай, как хочешь. Проходят сутки цикла, который так и не может вступить в силу. Проще сгореть в аду, чем дождаться его начала. … сам не знает, какого чёрта его туда тянет. Бэкхён заехал на территорию коттеджа пятнадцать минут назад, но так и не смог решиться выйти из машины. Какое-то чувство внутри кричало ему о том, что нужно войти в дом, но сознание напрочь отказывалось искушать себя. Наверное, проще сказать, что Бэкхён банально боялся того, что может ощутить в доме. Донсок так измучил его всеми этими намёками и разговорами о любви, что не было сил не поддаться на чужие заверения в том, что отрезать себя от омеги больше опасно, чем правильно. Ко всему прочему его атаковали сомнения: что, если Чанёль не спит? что, если он испугает омегу своим появлением в доме? что, если Чанёль увидит в нём опасность?.. И тут же: вдруг что-то пошло не так? Ведь они оставили его наедине с собой, даже медика не поставили в смену, чтобы время от времени проверял самочувствие омеги. Это и становится последней мыслью перед принятием решения. Бэкхён выходит из машины и быстрым шагом преодолевает расстояние к двери, не давая себе времени усомниться в правильности своих действий. Закрыв за собой дверь, он делает вдох и стискивает челюсти: Чанёль пахнет тем самым знакомым отталкивающим запахом, который сформировался у него при первом цикле. Очевидно, и этот цикл оказался очень болезненным и, вероятно, Бэкхён приложил к этому руку. Разувшись, он поднимается по ступенькам вверх и останавливается около двери, чтобы несколько раз постучаться. Ответа не следует, но парень на него и не надеялся. Немного погодя, он медленно приоткрывает дверь, создавая небольшую щёлку, которую постепенно увеличивает, чтобы Чанёль успел его узнать. Омега сжался в углу кровати, закутавшись в одеяло. Зарёванный, но бледный, подтянул колени к груди, выставляя их щитом. Настороженный взгляд пронизывает его тело, не позволяя войти в комнату сразу. Бэкхён медленно поднимает контроль, совсем чуть-чуть, чтобы очистить сознание. Альфа внутри орёт «защищать», и Бён немного побаивается того, что ему действительно хочется это сделать не как члену семьи, а как партнёру.       — Мне вызвать медика? — нарушает, наконец, тишину. Чанёль качает головой, сильнее обнимая себя в районе живота. Бэкхён решает-таки пройти в комнату и медленно входит внутрь, плотно закрывая за собой дверь. — Как ты себя чувствуешь? Ты принимал обезболивающие?       — Бесполезно, — Бэкхён едва разбирает чужой ответ — настолько он тихий.       — Что значит «бесполезно»? Чанёль шмыгает носом, отводя взгляд. Бэкхён медленно присаживается на край постели в ногах, испытывая его взглядом.       — Поговори со мной, чтобы я смог решить, как тебе помочь.       — Не надо, я сам как-нибудь справлюсь. Бэкхён вздыхает. Парень прислоняет голову к стене, облегчённо вздыхая от прохлады, коснувшейся головы. Без жалости не взглянешь: омега выглядит измученным и опустошенным.       — Хотя бы расскажи мне, как ты себя чувствуешь. Я понял, что тебе больно, но я не могу определить, от чего зависит эта боль. Возможно, нам нужно прибегнуть к медицинской помощи. Чанёль сжимает губы, отказываясь даже смотреть на него. В таком молчании с догадками ничего невозможно понять. Сколько ещё продлится цикл? День-два? Он не должен проходить с такими симптомами. Бэкхён достаёт телефон из кармана и набирает номер Кёнсу. Гудки доносятся до Пака, он дёргается и поднимает на него испуганный взгляд, мгновенно входя в непонятное беспокойное состояние.       — Не звони. Никуда не звони. Мне ничего не надо. Мне не нужна помощь. Бён вздыхает, сбрасывая звонок.       — Если ты не хочешь, чтобы я собрал здесь целую бригаду врачей, то тебе стоит поговорить со мной. Омега сжимает губы и снова отворачивает голову, запуская беспорядочную череду бессмысленных телодвижений, будто пытаясь отсесть от него ещё дальше, хотя дальше уже некуда. Бэкхён с недоумением наблюдает за чужой закрытостью, не понимая, в чём всё-таки дело.       — Здесь страшно. И непривычно. И беспокойно. И живот болит уже много дней, но сейчас из-за другого. Всё время мерещится и слышится всякое, будто кто-то разговаривает или ходит по первому этажу, или… ещё что-нибудь, — торопливо проговаривает Чанёль.       — Это исключено. Но озвученное имеет смысл. Во время цикла чувствительность становится запредельной и любой дискомфорт негативно сказывается на переживании этого периода. Бэкхён клянёт себя за то, что вывез парня, потому что изначально думал, что так будет лучше, потому что переживать цикл в родовом доме событие не из приятных.       — Я знаю, — измучено выдыхает Пак, брови жалобно изгибаются. Омега судорожно вдыхает и закрывает лицо ладонями. — Цикл ещё не начался. Мне больно, потому что я совсем не готов к нему.       — Не начался? — переспросил Бэкхён. — Сейчас всё ещё идёт подготовка?       — Нет, он уже начался, но… он не начался, — бурчит парень. Бэк затыкается, ожидающе уставляясь на парня. Пак опускает руки. Чужие щёки буквально горят от необъяснимого смущения. — Смазки нет. Чёрт возьми.       — Чанёль, это не решится временем. Боль будет продолжаться до тех пор, пока ничего не изменится.       — Ничего, я подожду. Пусть болит, я потерплю, я уже привык. Бэкхён вздыхает.       — Ещё раз повторяю: это не решится временем, организм нужно подтолкнуть к циклу и он запустится в полной мере. Возможно, он почти сразу перейдёт в острую фазу, но без постороннего влияния или медикаментов ничего не изменится.       — Не хочу в больницу и тебя не хочу заставлять давить.       — «Заставлять»? — Бэкхён пораженно усмехнулся. Чанёль дрогнул, и парень тут же мысленно проматерился на себя. — Что бы ты там себе не надумал, я хочу и способен помочь тебе.       — Но… ты не хотел. Не хотел?.. Чанёль настолько доверял ему, что позволил себе предложить свою… помощь и чувства альфе в неадекватном состоянии. Омега даже понятия не имел, скольких сил Бэкхёну стоило тогда выветрить чужие слова из головы. Все вечера и ночи, которые он сдавался сам себе и приходил к Паку… разве это нормально?..       — Это другое, родной, и это не помешает мне повлиять на тебя. Нерешительность на чужом лице настолько явно отпечаталась, что и думать не пришлось. Бэкхён вздохнул, понимая, что точного ответа не добьётся, и медленно опустил давление, прижимая омегу запахом. Чанёль застыл всем телом и зажмурился, что есть сил. Сколько бы раз он это не делал, Бёна всегда забавляла мгновенная реакция омег. Поразительно, как устроен организм, что может быть подвержен чужому влиянию и проявлять реакцию. Щит из коленок дрогнул. Ёль растерянно раскрыл глаза, жутко покраснев и быстро принявшись кутаться в одеяло едва ли не с головой, видимо, выделения не заставили себя ждать. Бэкхён честно пытался спрятать улыбку от умиления, но грудь всё равно затопило эмоциями и он несдержанно улыбнулся до слёз смущённому Паку.       — Не улыбайся, мне и так неловко, — пожаловался Чанёль. Бэкхён отвёл взгляд, прислушиваясь к себе. Запах ещё не изменился, оставаясь таким же болезненным, но судя по реакции чужого тела — это не надолго. Ёль был полностью сконцентрирован на себе, глядя куда-то сквозь постель, видимо, тоже прислушиваясь к происходящим переменам. Напряженное тело даже и не думало расслабляться, чужие пальцы методично комкали части одеяла, то ли для успокоения, то ли из-за обилия свалившихся чувств. Сейчас Бэкхён был пустым местом в комнате, но если бы он позволил запаху проявиться, Чанёль смутился в тысячу раз сильнее.       — Как это возможно? — шепнул он.       — Что именно?       — Всё это. Как можно вызвать цикл у омеги только потому что альфа так захотел?       — Я этого не хотел, — тут же сорвалось с губ. — Мне жаль, что так получилось. Мне не следовало давить на тебя в тот день. Мне не следует вообще применять к тебе какое-либо воздействие, но тогда… ты сказал такую глупость, что я бездумно применил к тебе давление. Прошу прощения за это. Мне очень жаль.       — Это была ошибка, я знаю, но другие альфы этим пользуются. Это может стать непрекращающимся насилием. Мне было так страшно, — признался Чанёль, — как всё это возможно?.. Минсок говорит, что я неопытный, а мне кажется, это из-за отсутствия истинного. Навечно буду переполовиненым и глупым омегой.       — Я помню твои слова об истинности, но я сомневаюсь в том, что именно истинный альфа может подарить понимание твоей сущности. Любой опытный альфа способен объяснить тебе, что значит быть омегой по-настоящему. К слову, я не твой истинный, но при этом мне не составляет труда грамотно надавить и подтолкнуть твой организм, — Бэкхён опускает контроль и делает короткий вдох, чувствуя, как вспышка внизу живота волной обжигает внутренности. Приятная тяжесть спустилась к паху, напоминая о том, как опасно терять контроль. — Прошли всего пара минут, а в запахе от боли не осталось и следа.       — Как ты это понимаешь? Зачем всё воспринимать настолько глубоко? Это просто средство для распознавания истинности, для узнавания, идентификатор. Бэкхён по-доброму усмехается, возвращая контроль на место. В голове мгновенно проясняется.       — Ну, если всё воспринимать с этой точки зрения, то о каком понимании альф и омег мы можем говорить? — у Чанёля по-прежнему розовые щёки. Бэкхён не может перестать думать о то, что если отпустит контроль и позволит запаху проявиться, омега загорится изнутри. — Запах ещё и средство общения. В нём столько информации, а ты говоришь о каких-то примитивных вещах. Концентрация, стойкость, узнаваемость, крепость, шлейф, возникающие ассоциации — по всему этому можно понять очень многое: от настроения человека до намерений, в том числе и негативных. Понимаешь ли, не все люди разговаривают словами, иначе проще сказать всё запахом, — немного умолкает, заглядывая в чужие глаза. — Однажды тебе это удалось.       — Прошу прощения, мне очень жаль, — мгновенно отреагировал Чанёль, отводя взгляд, — мне не следовало сбивать тебя с толка. Я не должен был вести себя так невоспитанно. Бэкхён вздыхает. Чанёль понятия не имеет, настолько он хорош собой, настолько привлекателен и как же хочется принять чувства и сказать себе: «Можно, Бэкхён». Будь он его партнёром, Ёлю бы не пришлось мучиться непониманием относительно себя, он бы сумел помочь раскрыться омеге и стать более уверенным в себе. Чанёлю хотелось подарить ощущение любви и покоя, но пока получалось только причинять… боль, дискомфорт… Чанёль поднял на него глаза, заёрзав на месте. Настороженный взгляд напомнил ему о необходимости вернуться в реальность. Бэкхён опустил контроль и сделал небольшой вдох, который так сильно ударил в грудь, что пальцы непроизвольно сжали простынь в кулаке. Бэк заставил себя опустить потемневший взгляд, чтобы не пугать омегу. Его вдруг поразило чудовищное чувство осознания доверия, которое Чанёль оказывал ему, позволяя находиться рядом с ним во время цикла. Какому альфе дозволено такое делать, зная, что контакта не будет?.. Бэкхёну и вовсе не следовало оставаться здесь на разговор. Вероятно, омеге нужно привести себя в порядок и лечь отдыхать, а не смущаться от его присутствия. Рот снова заполнился слюной, а тело наполнилось силой. Его так давно никто не заинтересовывал, что даже отголосков возбуждения было достаточно, чтобы стремительно перейти в режим контроля. В сознание уколола искушающая мысль: какова же концентрация под одеялом, если в комнате пахнет вот так. Бэкхён прокашлялся и плавно ослабил давление, полностью закрываясь от Пака под занавесом контроля. Этого достаточно для того, чтобы благополучно выйти из дома. Он больше не может здесь задерживаться. Особенно ради безопасности Ёля. Парень поднялся с места.       — Отдыхай, Чанёль. Ни о чём не переживай, здесь для тебя безопасно. Я заберу тебя, когда цикл закончится.       — Бэкхён… — альфа замер, ожидающе уставившись на парня, — если бы я…       — Тс-с, — Бэкхён мгновенно прервал его, боясь услышать продолжение. — Не искушай нас, родной. Такая жизнь, ничего не сделаешь. Даже после огорчённого кивка омеги Бэкхён не сразу нашёл в себе силы сдвинуться с места. Если бы не Донсок, если бы не Кёнсу, подгоняющий в пропасть, если бы не обстоятельства, если бы не осознание того, что он Глава и может делать всё, что пожелает, если бы не этот цикл, если бы не чужое привлекательное смущение и запах, будоражащий всё внутри… Бэкхён вышел из дома с чувством, что судьба ополчилась против него, и ему трудно ей противостоять.