Вверенный

Одеревеневшие руки не выпускают Чонина из объятий. Чанёль отнимает взгляд от заплаканного лица малыша и переводит его на Кёнсу: помощник сидит на пассажирском сидении спереди, сопровождает его к родовому гнезду. Коттеджа-то нет… мысль об этом больно бьёт в грудь, но у парня уже нет сил лить слёзы, да и не поможет это. Поплачет позже, когда сможет расслабиться, когда осознает, что делать и как жить дальше. Новых вводных становится слишком много, а страха — ещё больше. Внезапно Кёнсу поднимает взгляд на зеркало заднего вида, и лишь спустя мгновение Ёль понимает, что они смотрят друг на друга. Лицо тут же смягчается. Парень с удивлением понимает, что эта железная маска мышц на лице может расслабляться. Он так заведен, так изуродован внутри беспокойством… сил, чтобы осознавать очевидные вещи, нет. Несмотря на то, что в больницу они приехали вместе с Бёном, Чанёлю пришлось полностью сосредоточиться на Чонине. Ребёнок горел от температуры. У Пака просто не было другого выхода, кроме как броситься к лифту. Ему хотелось снова взглянуть на Бэкхёна, попытаться достучаться до него, но сердце болело за сына, и он нажал на кнопку раньше, чем Бэк вышел из машины. Лишь к тому времени, как ребёнка обследовали, Чанёль смог немного расслабиться и вдруг осознал, что это была единственная возможность увидеть парня — больше не будет. Очень вряд ли ему захочется видеться с Паком, когда у него в очередной раз сто и одна проблема. Когда же они закончатся?..       — Мы подъезжаем. Ёль обращает внимание к окну: они проезжают по загородному посёлку из современных больших домов. Раньше он такое видел только по телевизору или в интернете. Безусловно, к коттеджу также нужно было привыкать, но он был пуст, а теперь он едет в чужой дом, уже заселённый людьми. Он там совсем чужой и никому не нужный. Машина заворачивает к огромным кованым воротам. Стандартная охрана в чёрной экипировке кажется знакомой. Чанёль присматривается к первым же глазам, заглянувшим внутрь машины, надеясь увидеть лисьи, но их нет. Ворота открываются, они проезжают дальше, углубляясь по массивной дорожке к парковке. Вокруг фруктовые деревья, ухоженные кусты живой изгороди и массивные насаждения. Взгляд обводит парковку и замечает большую арку из роз, ведущую куда-то вглубь участка. Перед взглядом оказывается чёрный костюм: Кёнсу открывает ему дверь, наверняка приглашая отправиться к дому. Чанёль неохотно вылезает из авто и делает всего несколько шагов вперёд. Пока он осматривает огромный двухэтажный дом, наполовину скрытый деревьями и сетью растительности, позади захлопывается дверь. Чёрный костюм обходит его, взмахивая рукой к дому. Каменная дорожка ведет их прямо к нему, стоящему с боком. Чанёль мельком замечает, что арка роз ведёт, кажется, в сад, и проходит мимо. Родовое гнездо выглядит так, как и должно называться место, охраняющее жизни омег. Охранники отворачиваются, соблюдая стандартный протокол. Пак замечает, что все они расположились по границам участка от самих ворот по забору и дальше. Никто не патрулирует посреди двора, как это было в коттедже.       — Кёнсу, — парень останавливается перед окнами, не дойдя всего пару метров к двери. — Что сейчас происходит? Как у нас дела? Я имею в виду… теперь я здесь, а что дальше?       — Это конфиденциальная информация. Чанёль слегка кривится. Без Сана он будет здесь в информационном вакууме. Он совсем ничего не понимает, кроме очевидного: Бён передал своего омегу китайцу в обмен на него.       — Хоть что-нибудь я могу знать?       — Я сожалею, — не дожидаясь будущих уговоров, парень двигается дальше, не оставляя выбора. Поднявшись по ступенькам, Кёнсу стучит в дверь, и через мгновение она открывается. Чанёль всё так же стоит на дорожке, поэтому его видно не сразу, в отличие от пожилого омеги, который прикладывает ладонь ко рту.       — Кёнсу! — задушено охает он. — Неужели Бэкхён?.. Или Чонин?!       — Нет. Господин не смог приехать лично, поэтому я исполняю роль сопровождающего, — помощник отходит в сторону, открывая вид на парня. — Это Пак Чанёль, вверенный омега господина, и его сын Чонин. Принадлежащий Чанёлю дом был разрушен, поэтому господин Бён просит принять его в родовом гнезде. «Принадлежащий мне дом?», — парень мысленно прокрутил сказанное в голове, удивляясь прозвучавшему.       — Заходи, дорогой, не стой на пороге. Ёль неторопливо поднялся ко входу. Омега подвинулся, пропуская его внутрь, но Чанёль остановился, умоляюще взглянув на Кёнсу. Тот медленно опустил взгляд, словно ему нечего больше сказать и утешений не существует. В прихожей взгляд сразу наткнулся на закрытую двустворчатую дверь. Чанёль быстро оглянулся вокруг себя: большое зеркало, шкаф, вешалка, громоздкая обувница, больше похожая на комод…       — Господин просил передать, что Чанёлю необходимо время освоиться и пережить последние события.       — Разумеется, это так. Я понял, Кёнсу.       — Всё необходимое будет доставлено в ближайшие дни. Если будет нужда — передайте просьбу начальнику смены, он оповестит меня. В остальном никаких изменений. Особое пожелание господина: в доме должен быть покой, господин Ким. Омеги должны знать, что всё закончилось, и в скором времени он посетит их лично.       — Я всё понял, Кёнсу. Дверь закрылась. Чанёль повернулся боком, утыкаясь взглядом в чужие глаза, осматривающие его. Настороженный взгляд медленно сменился мягким, а чужие губы вдруг немного улыбнулись.       — Похоже, за Бёнами окончательно закрепился один типаж, — не успел парень разомкнуть губы, как под ноги тут же бросили тапочки и скомандовали переобуваться. — Мне подержать малыша?       — Нет. Спасибо. Я сам. Кивнув, тот сложил перед собой руки, наблюдая за тем, как Чанёль стягивает носками с пяток кроссовки.       — Меня зовут Ким Минсок. Я вверенный омега покойного господина Бёна.       — Я… меня уже представили, вроде бы, — неловко произнёс Ёль. Мужчина слабо улыбнулся губами.       — Пойдём в гостиную, представлю тебя семье. Та самая двустворчатая дверь и ведёт в нужную комнату. Неоправданно высокий проём с высокими потолками и большими окнами создаёт определённое впечатление. Чанёль привык к своей гостиной, потолок которой — буквально крыша, но здесь… Все старшие члены семьи поднимаются с дивана, следом же — дети, показательно замирая при виде него. Именно в этот момент он понимает, о чём говорил Минсок: все омеги одного с ним роста, возможно, он даже слегка ниже их. Есть один альфа-подросток. Лишь единственная женщина-омега кажется невысокого роста вровень Бэкхёну, возможно.       — Родные, это Пак Чанёль, вверенный омега Бэкхёна. Малыша зовут Чонин и это сын Чанёля. Чанёль, это вся наша семья. Всё, что от неё осталось, — безрадостно произносит мужчина, начиная поочередно показывать на каждого из присутствующих: — Это ЮнДо и его сын Бомгю. Это Хвиён и его дочь Минджо. Близнецы Тэхван, Лие и их мама Джихё. У меня так же есть сын, его тоже зовут Чонин, но сейчас он работает с Бэкхёном. Все молчали. Чанёль оторопело рассматривал заплаканные лица омег. В комнате не было ни одного человека, кроме Минсока, способного мыслить адекватно и логично. Ёль почти в каждых глазах видел такую боль, словно все присутствующие заново потеряли своих мужей и отцов. Ощущалось безгранично давяще. Парень понимал, что выглядит не лучше них, поскольку был растерян и травмирован случившимся, но он хотя бы что-то знал о происходящем, в то время как… а знает ли кто-нибудь здесь о том, что происходит снаружи?.. После продолжительного молчания, Минсок тут же всех разогнал:       — Ну ладно, хватит стоять столбами, займитесь делами. Омеги будто отмерли. Получив приказ, вяло начали двигаться и просить детей подниматься в свои комнаты. Поразительно, но никто даже не вставил слова поперёк. Все послушно разбрелись по дому. Затылок покрылся гусиной кожей. Чанёль передёрнул плечами.       — Мы будем ужинать в восемь часов, но я могу приготовить для тебя что-нибудь прямо сейчас. Хочешь чего-нибудь?       — Нет, господин Ким.       — Зови меня Минсоком, дорогой. Я не старший омега, а такой же вверенный, как и ты. … сигарета оставляет адский вкус во рту. Бэкхён затягивается снова, застыв взглядом на картине, висящей в кабинете помощника. Зловещий мрак, густое продвижение ночи, пустота, отчуждение и тонна страха с чудовищами, поджидающими за каждым голым стволом дерева. Бэкхён медленно расфокусировал зрение, обведя стену взглядом: по бокам висели густые натюрморты, сверху и снизу мрачные пейзажи, а здесь, в центре, олицетворение мучительного страха. Всегда ли картина висела здесь?..       — Что с Чжаном? — губы едва разомкнулись, но Кёнсу понял.       — Собирается. Не думаю, что у него много вещей — оттягивает сборы. Возможно, дело в омеге. Патруль наблюдает через беспилотники вместе со мной, хочешь взглянуть? Ответа не следует. Парень прищуривается, сводя взгляд к верхней картине. У Кёнсу имелся странный вкус на полотна, но он определённо озадачивался оформлением кабинета. Человек с такой жизнью, навыками и особым видением мироустройства успешно скрывал себя во внешнем мире, но здесь, в своём кабинете, он был раскрытой книгой. Правда лишь в том, что написана она была на устаревшем, а может и давно утерянном языке.       — Господин. Бэкхён моргнул, заторможено опуская взгляд к полу. Лёгкий вздох коснулся слуха, побуждая сосредоточиться на голосе, а не спонтанных мыслях. Впервые за долгие дни он смог сосредоточиться на мыслях о помощнике, не оборвав нить раздумий посреди разыгравшегося интереса к личности До. Он так редко думает о нём. Так мало благодарит его…       — Возможно, не стоит оставлять Пака одного в родовом доме?       — Думаешь, ему там навредят?       — Нет, господин.       — Считаешь, там небезопасно?       — Безопасно, но…       — Думаешь ли ты, что там о нём смогут позаботиться?       — Смогут, конечно.       — У меня есть на данный момент место защищённее родового дома?       — Нет, господин, но Чжан не сегодня — завтра уедет и всё закончится. Омеге будет лучше вернуться к прежнему устройству жизни. «К прежнему устройству жизни». Его похитили. Хэрин умирала у него на глазах. Он был в панике, одинокий, испуганный с маленьким ребёнком на руках, который ко всему прочему простудился. Прежнее устройство жизни…       — Как прежде уже не будет, Кёнсу. Закончится это — начнётся что-то новое. И так — по кругу. Словно белки в колесе не можем догнать самих себя.       — Ему будет очень тяжело найти себе место в доме, где традиции стоят наравне с умением дышать.       — Как бы не было трудно, все мы должны привыкнуть к новой жизни, Кёнсу. И Чанёль тоже. Кёнсу вздохнул так, словно согласиться с ним было проще, чем продолжать разговор.       — Да, босс. Подойдя к столу, Бэкхён опустил окурок в пепельницу и заметил упаковку глазных капель со смятой инструкцией. Это было не в стиле Кёнсу — мять бумагу, но, очевидно, степень усталости в нём была колоссальной. По мнению Бёна, измождённые люди были одного типа с яростными, пребывающими в гневе людьми. Что одни не замечали, как ломали привычный уклад, себя и всё вокруг, что другие. В нынешнем состоянии Бэкхёна, когда всё вокруг находится будто в тумане и никаких физических недомоганий не ощущается, оказывается проблематично вспомнить ощущения недавнего времени. Чжан изматывал его, доводил до той степени усталости, когда он срывался на любую мелочь и бил руками по столу или панели в машине. Сейчас это кажется чем-то необыкновенным, в этом состоянии Бэкхёну трудно понять, что такое усталость.       — Отправляйся спать.       — Я сейчас курирую вопросы, в которые сходу не вникнешь, босс.       — Уходи. Красные глаза сосредоточились на нём. Помощник смотрел на него так, словно пытался понять, в самом ли деле Бэкхён сейчас сядет за стол и начнёт углубляться в вопросы, которые касаются их будущего. На самом Бёне сейчас висели все дела, связанные его бизнесом, он пытался наладить поставки и прорабатывал вопросы продажи оружия. Ему нужны были деньги, много денег, но ещё больше требовалось восполнить пустые места на складах. Контракты, договора, новые клиенты, маршруты передвижения, ситуация на границе, установление договорённостей с новыми людьми, пришедшим на смену старым — дел было предостаточно. До стянул со стола капли, свой телефон и поднялся с места. Бэкхён молча протянул руку, и помощник замер, слепо уставившись на раскрытую ладонь.       — Господин…       — Ты будешь отсутствовать восемь часов. Полагаю, у меня достаточно компетенции, чтобы ответить на телефонные звонки. Или есть контакты, на чьи звонки отвечать не следует?       — Мне нечего скрывать, — телефон тут же был вложен в ладонь. — Ты поразительно настойчив в вопросе моего отдыха, в то время как сам полноценно спал в последний раз до того, как поехал к китайцу.       — Оцениваю своё состояние как благоприятное для того, чтобы немного поработать.       — Восемь часов? — уточнил парень, пытаясь убедиться в его адекватности.       — Если ты проснёшься завтра, я буду счастлив, — ответил Бэкхён, обходя До, чтобы сесть за его стол.       — Ты не способен испытывать такие эмоции. Ты вообще не способен… Я имею в виду, придётся держать много информации в голове, ты сможешь?.. Как ты себя чувствуешь? Бэкхён осмотрел стол, пока снимал с себя пиджак. Отбросив его на кресло, парень зацепился взглядом за чужой блокнот и придвинул к себе, внимательно осматривая список дел и уже вычеркнутых строк. Их было достаточно для того, чтобы загрузиться до вечера следующего дня. Разгрести такой список без сна было бы проблематично. ЧЖАН патрули пересменка договор купли №2779 и 2780 до 10 утра СРОЧНО договор продажи №823-5 (3 шт.) условия??? ведомости по зарплате смета похороны Глава уточнить степень подготовки смета похороны братьев поставщик цветы закупка не успевают до 03.07~~ СРОЧНО кладбище 62 места транспорт автобусы для семей (родственники кол-во?) кухня алкоголь крематории договора список помощь семьям погибших бухгалтерия вверенный организовать всё необходимое ребёнку СРОЧНО обновлённый список погибших. завтра? НОТАРИУС 28.06 10:00 (вопрос наследования) СРОЧНО наследники, документы, свериться с бумагами юристов Главы       — Господин, — тихо обратился парень, — уже можно расслабиться, нужно отдохнуть. Чем дольше ты находишься в таком состоянии, тем больше вероятность получить сердечный приступ. Нельзя укреплять это состояние, попробуй опустить контроль, ты загнал его к самому верху.       — Помнишь, где лежат ключи от комнаты отдыха?       — Да, босс.       — Иди. Бэкхён переводит взгляд на экран компьютера, осматривая смету. Он пролистывает в самый верх и понимает, что этот документ касается отца. Мгновение подумав, он опускает взгляд на нижнюю панель, замечая мигающий значок наушников. Оказывается, Кёнсу наблюдает за территорией Чжана в звуковом формате, вслушиваясь в голоса новой смены, комментирующей любые передвижения. Чтобы выполнить хотя бы половину из того, что наметил на несколько дней Кёнсу, Бэкхёну приходится разделиться на множество частей, уделяя внимание всем вопросам одновременно. Начинает он с советников, назначая встречу и справляясь о степени подготовки к церемонии прощания с отцом. … ребёнок спит. Чанёль с трудом может вспомнить сколько раз видел глаза Чонина, он практически всё время спал, срываясь на плач только во время осмотра в больнице. Слабое беспокойство о малыше поднимается в добавок к общей массе эмоций. Едва он осознаёт как сильно устал, начинают закрываться глаза и опускаться руки. Он всё время подхватывает ими ребёнка, ни за что не выпуская из объятий. Вряд ли он осмелится на это в ближайшие несколько дней. Он ведь практически и не спал в последние дни. Если глаза и закрывались, то совсем ненадолго. Он пытался быть бдительным, но всё равно умудрился упустить момент приходила Сана. Где он сейчас находится? Появится ли здесь?.. Минсок хлопочет на кухне. По-настоящему большая, как в коттедже, кухня, разделяется островом. Она отделяет кухню от небольшой столовой, но по пути сюда Пак видел столовую побольше в самой гостиной. Вероятно, семейные ужины проходили именно там. Что-то напевая, Минсок готовит суп. От запаха становится в горле ком. У него адски болит спина и шея, невыносимо хочется расслабить тело на постели, но он никак не решается нарушить чужой план. Откровенно говоря, он совсем не так представлял себе… всё это. Ему трудно понять, почему Бэкхён не перевёз его в любой другой дом, где он будет сам себе хозяином. Здесь, в чужом доме под незнакомыми взглядами он скорее сойдёт с ума от тоски и неуместности пребывания здесь. В какой-то степени он обижен на Бёна за то, что тот выбросил его в открытое море и даже не привёз его сюда лично. Когда они теперь встретятся? И встретятся ли вообще?..       — Мы завтракаем всей семьей в семь часов. Обедаем в двенадцать, а ужинаем в восемь вечера. Не буду настаивать на соблюдении графика. Привыкни к нам и нашему укладу, и через пару-тройку дней присоединяйся к нам. Свыкнуться? Пару дней?.. Минсок поставил перед ним тарелку горячего свежесваренного супа и ком из горла опустился в желудок, возбуждая тошноту. Чанёль уставился на содержимое тарелки, устало перебирая в голове услышанное. Он так давно не жил по графику, неужели придётся подчиниться каким-то непонятным правилам?.. Почему люди в этом доме не могут жить так, как им удобно?..       — Я не голоден, спасибо.       — Когда ты в последний раз ел? До нападения на дом. Возможно, в тот день он завтракал или… когда это случилось? В обед?.. Прошло четыре дня. По крайней мере, у него была вода. Пришлось сложно, но терпимо, он это пережил. В очередной раз.       — Пару дней назад. Но я в порядке. Хотелось бы просто… лечь спать. Омега слегка склонил голову, присматриваясь к нему.       — Ты не имеешь представления о том, как выглядишь, верно? Трудно понять, что он имеет в виду. Чанёль получил возможность принять душ и в целом привести себя в порядок, прежде чем к нему пристали с анализами и осмотром. Как бы он не отвергал чужую заботу и беспокойство, пришлось подчиниться со своими условиями — всё должно было происходить в одной комнате с Чонином. Только так он смог усмирить беспокойство за плачущего малыша. Он ещё так мал, а ему уже пришлось пережить столько трудностей… Мысль об этом затопила сердце жалостью, вызывая щипание в глазах.       — Пары ложек будет достаточно. Попробуй поесть, пока я подготовлю для тебя комнату. А завтра я покажу тебе весь дом. Ничего не ответив, Чанёль опустил взгляд на тарелку. Минсок ушёл, оставляя его одного. От запаха супа хотелось плакать. Руки, уставшие держать Чонина, подрагивали. Он с трудом понимал, как ему уложить малыша так, чтобы взяться за ложку. Вот бы была здесь Хэрин, он бы без беспокойства передал ребёнке ей, но женщины больше нет. Человека, который искренне беспокоился и заботился о нём, больше нет в живых. Горечь поднялась к горлу, Чанёль почувствовал, как непроизвольно трясётся подбородок и с силой сжал губы. Он не хотел плакать, но всё вокруг вынуждало его войти в это состояние. Сморгнув слёзы, Пак поводил пальцем около губ малыша, проверяя, хочет ли тот есть. К счастью, того раза в больнице ему хватило, иначе Чанёль просто не понимал, как бы и сейчас разрывался в поиске детской смеси. Смутная мысль о том, что у одного из омег на руках так же находился младенец, быстро появилась и отступила. Пак аккуратно переложил малыша на колени и прижал одной рукой к животу. Его хватило всего на несколько ложек супа. Дальше, не сдержавшись, плакал и ел, не разбирая вкуса. Потерянный и жутко расстроенный, он не глядя поднялся за омегой на второй этаж, вошёл в одну из комнат, поблагодарил за всё и уложил ребёнка на постель. Чанёль лёг поверх одеяла, убедился, что малыш удобно устроился и никуда не денется, пока он спит, и в одно мгновение отключился. … Кёнсу спит десять часов. Бён замечает, как он медленно проходит в конце коридора из комнаты отдыха к раздевалке и душевой. Неторопливые движения и рука, находящая опору у стены, не вызывает вопросов. Очевидно, не спать сутками, так же трудно, как и просыпаться от полноценного сна. Бэкхён тушит сигарету, включает вытяжку и опускает взгляд на экран компьютера, чтобы найти нужную папку с заметками До. Парень справедливо думает, что помощнику потребуется не меньше часа, чтобы прийти в себя и снова заняться делами, поэтому он ищет составленный когда-то список необходимого для новорожденных. Вероятно, небольшая корректировка не помешает, но в целом необходимо обустроить всё так, чтобы ни Пак, ни Чонин ни в чём не нуждались. Они останутся там на продолжительный срок, поэтому обеспечить всем — первый пункт в плане. Кёнсу входит в кабинет полчаса спустя. В каждом движении без труда прослеживается усталость, измождение и боль. Приветствовав его кивком, До подходит к чайнику, заливает в него воду и садится в кресло около рабочего стола. Бэкхён заходит в интернет, быстро набирая запрос, после чего получает ответ и начинает сверяться с данными оттуда и уже записанными помощником. Кёнсу сидит с закрытыми глазами подперев голову до тех пор, пока не закипает чайник.       — Кофе? — тихо вопрошает он.       — Чай. Бэкхён выпил всего несколько чашек за ночь — не так уж и много. Охрана совершала обход ночью, разнося всем по несколько коробок с кофе, потому что работать никто не переставал. С тех пор, как они вошли в бешенный ритм, прошло трое, возможно, четверо суток, но домой никто не ушёл. Бэкхён видел, что ребята засыпали за столами, откинувшись на кресла. Он был единственным, кто будто пытался подвести себя к пределу. Кёнсу, безусловно, был прав, с каждым днём неопускаемого контроля к нему настойчиво приближался инсульт.       — Чжан уехал?       — Собирается, — Бэкхён сверяется с картинкой беспилотников, — скоро съедет, я думаю. Чашки со стуком становятся на стол. Руки помощника дрожат так, что он не может перемешать напиток без лишнего постукивания по краям. Бэкхён молча отнимает чужие пальцы от ложки и помешивает чужой кофе, наблюдая за данными на экране.       — Мне удалось выполнить не так много, как хотелось бы. Слегка подчистил список срочных дел. Трудно сосредоточиться и правильно выразить то, чего я хочу от сотрудников.       — Тебе нужно поспать.       — Да. До девяти.       — Контроль делает тебя очень выносливым, но с каждым днём он отбирает всё больше сил. Я никогда не наблюдал настолько длительного удержания контроля, как это ощущается? Отвратительно, но безопасно.       — Приятного мало, — делится Бэкхён, переключаясь на документ, чтобы скопировать туда нужные товары для рёбёнка, — мне недоступна чистота сознания, с трудом анализирую происходящее, тяжело сосредоточиться на чём-то одном надолго, мысли разбегаются, я не могу думать, будто моё сознание доступно мне на четверть. В какой-то мере я ментально защищён, не ощущаю никаких чувств: ни боли, ни огорчения. Я есть, но меня будто нет.       — А физически? Бэкхён добавляет в список вещи первой необходимости для омеги, после чего отвечает:       — Полное отсутствие усталости. Не ощущаю боли, недостатка сна и голода, но предполагаю, что эти ощущения присутствуют. Я могу работать и дальше, но думаю, что мне стоит остановиться и позволить мозгу отдохнуть.       — Мы можем обратиться в больницу. Сохранив документ, отправляет его на печать и зачёркивает пункт в блокноте. ЧЖАН патрули пересменка договор купли №2779 и 2780 до 10 утра СРОЧНО договор продажи №823-5 (3 шт.) условия??? ведомости по зарплате смета похороны Глава уточнить степень подготовки смета похороны братьев поставщик цветы закупка не успевают до 03.07~~ СРОЧНО кладбище 62 места транспорт автобусы для семей (родственники кол-во?) кухня алкоголь крематории договора список помощь семьям погибших бухгалтерия вверенный организовать всё необходимое ребёнку СРОЧНО обновлённый список погибших. завтра? НОТАРИУС 28.06 10:00 (вопрос наследования) СРОЧНО наследники, документы, свериться с бумагами юристов Главы       — Ознакомься, — Бэк подаёт блокнот помощнику. — Я пролистал бумаги, связанные со встречей с нотариусом. Не могу сказать, что понял всё, но информацией обладаю. Возможно, после сна что-то перегрузится и я начну лучше соображать. Ребята приносят документы на осмотр оплаты помощи семьям погибших. Насколько я помню, мне говорили, что список погибших не пополнялся со вчерашнего дня, его скоро принесут.       — Нам хватит денег?       — Нет. Не думаю, сумма огромная даже на стадии рассмотрения.       — Нужно вступать в права наследования. Счета Главы попадут в наши руки и мы сможем оплатить всё в нужный срок.       — Советники сняли со счёта отца деньги на его церемонию прощания. Неизвестно сколько займёт времени вся эта бумажная волокита. Бухгалтерия сегодня принесёт документы на осмотр и предварительное подтверждение оплаты на помощь и похороны ребят. Просмотри, если всё будет в порядке, поставь пометку о принятии, но пока не утверждай.       — Понял. Бэкхён протянул руку, чтобы забрать список необходимых вещей и передать его До. Парень кивнул, тут же поднимаясь с места, чтобы отнести его охране. Бэкхён в несколько больших глотков осушил чашку, отставил её на чайный столик и вышел в коридор.       — Господин, — Чанлэ тут же поймал его, — обновлённый список погибших. Кивнув, Бэкхён принял несколько листов, входя в свой кабинет. Стеклянная дверь тихонько закрылась следом за ним. Всматриваться в чужие имена совсем не хотелось. Бён искал одно единственное, поэтому вскользь просмотрел список несколько раз. Личного (второго допущенного к охране коттеджа) охранника в списках не было. Где же находится Чхве Сан?.. По пути в комнату отдыха, Бэк заходит к Чанлэ в кабинет.       — Мне нужен список пропавших без вести. Не найдёшь меня — передай Кёнсу.       — Сделаем, босс. …Чанёль рычит словно животное, бросаясь на людей в чёрной экипировке. Приклад больно бьёт по ребрам, вырывая из горла крик. Ребёнок, неаккуратно вырванный из его рук, заливается рёвом в чужих руках. Паку кажется, что обрамлённые в перчатки пальцы с силой сжимают хрупкое тело малыша. Удары снова и снова причиняют боль. Он задыхается от ярости и страха, заваливаясь на пол подвала. Детский плач отдаляется, вынуждая его ползти за людьми, уносящими его дитя. Чанёль поднимает заплаканные глаза вверх, протягивая руку вдаль. Он захлёбывается криком, видя, что Чонин скрывается за пределами проёма в стене. В тот же момент приклад с силой опускается на его пальцы и ломает их. Захлёбываясь задушенным вдохом, Чанёль дёргается на постели и открывает глаза. Колотящееся сердце будоражит всё тело, поднимая в нём неимоверную силу. Он дёргается в бок и тут же замирает, заметив спокойно спящего ребёнка. Слёзы мгновенно заполняют глаза. Он тянется к Чонину и аккуратно целует в лоб, легонько приобнимая дрожащей рукой. Он был таким уставшим вчера, что совсем не думал о кошмарах. Предполагал, что они могут настигнуть, но не думал, что окажутся такими реальными. После первого нападения на дом ему снились страшные сны, но по большей части они были смазанными. После них омегу больше нервировало собственное состояние, чем сама составляющая сна. Теперь всё было иначе. Похоже, это происшествие оставит на нём большой след. Превратится ли он в того параноидального папу, который всю жизнь будет переживать о сыне?.. Сердце успокаивается ещё не скоро. К тому моменту, как всё перестаёт казаться угрожающим, парень лежит на спине, глядя в потолок. Он не хочет, чтобы день начинался. Не хочет его начинать, двигаться, приводить себя в адекватный вид. Не хочет вообще ничего от этой жизни. В реальность его возвращает мысль о том, что Чонин захочет есть. Удаётся уговорить себя хотя бы принять сидячее положение. Спонтанно он вспоминает чужие слова о том, что эта комната принадлежит Бэкхёну. Она совсем небольшая, прямоугольная, но поразительно вместительная: в притык к стене у двери стоит кровать, в конце комнаты у окна рабочий стол, заваленный журналами и книгами, плотные занавески, с другой стороны окна маленький диванчик с лежащим на нём ноутбуком, книжный шкаф с книгами и фоторамки, узкий вещевой шкаф и дверь. Возможно, ванная комната. Синие обои, мягкий ковёр на полу, статуэтки, фигурки по всем поверхностям и одна огромная мрачная картина с бушующим морем. Комната кажется обжитой, но такой пустой, будто в ней уже несколько лет не жили. Здесь никем не пахнет. Совсем. Оглянувшись, Чанёль убеждается в том, что ребёнок продолжает спать, и всё равно подпирает его небольшой подушкой. Ему понадобится немного времени, чтобы сходить в душ, но его всё равно не будет в комнате, чтобы проследить за малышом. Прежде чем уйти, он заглядывает в шкаф и удивлённо понимает, что все вещи приятно пахнут и кажутся стиранными. Он достаёт белую футболку, спортивные штаны и направляется к двери, за которой действительно находится ванная комната. Когда он выходит, Чонин уже бодрствует, еле удерживая слёзы в глазах.       — Ты потерял папу, да? — мягко спрашивает Ёль. Малыш тут же изменяется в лице, обращая на него взгляд. Беззубая улыбка тут же появляется на чужом лице. Пак сбрасывает с головы полотенце и поднимает малыша на руки, подходя к окну. Открыв окно, он опускает взгляд вниз и видит небольшую пристройку, от которой тянется огромный сад. Справа видится крыша террасы, ещё дальше видятся дорожки, которые ведут к небольшой постройке посреди цветущего великолепия. Чанёль видит несколько человек, копающихся в земле, и удивлённо задумывается о времени, которое он проспал. Малыш что-то воркует, прижавшись к его плечу. Чан поднимает взгляд дальше: прямо за огромным высоким забором видно густо заросшую посадку и охрану, держащую пост по периметру забора. Как в тюрьме. … половина одиннадцатого утра. Нотариус сидит в кресле для посетителей, неторопливо разбирая свои документы. Видимо, разговор затянется ещё дольше. Они уже обсудили вопрос наследования и пришли к неутешительному выводу: Бэкхён доберется до имущества не раньше чем через шесть месяцев.       — Это слишком долго. Нужно быстрее.       — Насколько быстро?       — Максимум месяц. Я не могу ждать долго, у меня есть дела, которые необходимо закрыть с помощью наследства. Мужчина вздыхает, вытаскивая, наконец, чёртов список пакета документов для заявления.       — Нужны достоверные сведения об отсутствии других потенциальных наследников, имеющих право на долю наследственной массы.       — Наследство принадлежит мне и только мне. Насколько я помню, в завещании и иных письмах отец не указывал никого, кроме меня. Семья передана мне и только я могу распоряжаться всеми благами, которыми управляет Глава рода.       — Это уже Ваши особенности жизнеустройства, господин Бён. В законодательстве нет таких понятий. Бэкхён отводит взгляд к кабинету Кёнсу. Помощник выходит из него и удаляется в конец коридора, проходя мимо стеклянной стены неспешным шагом.       — Со мной работает моя команда, нас четверо, это ускорит оформление дела. Я оставлю список для проверки моих данных и сотрудников. После того, как мы получим от Вас одобрение наших кандидатур, понадобится некоторое время, чтобы удостовериться в том, что покойный не передал никому из членов семьи даже малейшей доли наследства. После заполнения заявление и предоставления всех документов, мы займёмся этим делом вплотную. Нам так же придётся связаться с юридическим отделом покойного, возможно, они ещё при жизни начали сбор необходимых документов без дат и подписей, чтобы ускорить процесс вступления в право наследования. В течение месяца мы попробуем выявить полный состав и стоимость имущества. После чего Вы получите свидетельство о праве. Сомнительно, что нам удастся организовать всё настолько быстро, но мы будем стараться.       — Все сверхурочные работы будут оплачены. Семьи погибших не могут ждать, когда я обзаведусь деньгами, господин Кан. Они лишились добытчика, мы поддержим их питанием, но это не то же самое, что ежемесячные расходы. Я думаю, Вам бы хотелось, чтобы после Вашей смерти кто-то присматривал за Вашими родными, верно?       — Я бы… хотел ещё пожить, господин Бён, — неловко улыбнулся мужчина.       — Тут уж как жизнь распорядится. Слабая улыбка дрогнула ещё больше. Бэкхён не стал тратить силы на объяснение того, что он не угрожал. Возможно, его тон и выражение лица говорили об обратном, но в его состоянии даже это — победа.       — Вынужден оставить Вас одного. В конце коридора никого нет. Бэкхён неспеша проходит мимо открытых дверей всех кабинетов, попадающихся на пути, но До там нет. Остаётся комната отдыха, раздевалка с душевыми и туалет. Он открывает дверь и останавливается на входе. Ярость поднимается к груди, обжигая жгучей лавой. Тело будто наливается жаром, а сердце гневно бьётся в грудине. Бэкхён чувствует, как губы опасно оскаливаются, но тут же одёргивает себя, возвращая контроль над мышцами лица. Кёнсу, словно загнанный зверь, замер около раковины и пакета, лежащего на ней. Резким движением достав пистолет из-за пазухи, Бён снял его с предохранителя и выстрелил точно в пакет. Затем снова и снова в раковину, будто пытаясь уничтожить все следы увиденного. Грохот разносится по всему офису. Вода из трубы щедро хлещет на Кёнсу, заливая пол. Бэкхён убирает пистолет обратно и поправляет пиджак.       — Заменить сегодня же, — бросает он и выходит в коридор. Пройдя мимо скопившейся охраны, Бэкхён возвращается в кабинет и садится за стол так, словно ничего не произошло. Судя по всему, нотариус собирается подняться на небеса раньше срока. Одни глаза чего только стоят, словно Бён угрожаает ему один своим присутствием.       — У меня больше нет к Вам вопросов. А у Вас?       — Думаю, всё решаемо. В случае чего я свяжусь с Вашим помощником. … телефона нет. Он осознаёт это уже который раз за вторые сутки. Никаких средств связи. Он наизусть выучил все номера телефонов, которые забил Бэкхён в его телефон, но позвонить не с чего. Звучит как пытка, ощущается ещё хуже. Минсок не понимает, зачем ему звонить Бёну.       — Омеги в этом доме не отвлекают своих мужей или поверенных от работы.       — Мне нужно с ним поговорить. Или с Кёнсу. Хотя бы с Кёнсу! Впрочем, До очень сомнительный собеседник. С ним ни о чём не договоришься, не подберешь нужных слов и умолять нет сил. Чанёлю нужно услышать бёновский голос. Да хотя бы пообщаться по СМС!       — Не положено, Чанёль. И мы не разговариваем с личными помощниками наших близких без особой на то нужды. Чанёль задушено вдыхает, отчаянно сжимая губы, чтобы не взорваться.       — Ваши правила на меня не распространяются. Уверен, меня скоро перевезут в другой дом. Минсок мягко улыбается, будто разговаривает с душевнобольным. У Пака горит рассудок от ужаса. Он не понимает какого чёрта здесь оказался, в этом кошмаре. Тюрьма с мягкими стенами — иначе не назовёшь!       — Скоро привезут вещи: для тебя и ребёнка. Мы подстроим под вас комнату, чтобы у тебя было всё для ухода за Чонином. Подстроим под вас комнату… Чанёль судорожно вдыхает, отчаянно заглядывая в окна, будто пытаясь увидеть Бёна, который скажет, что всё это глупости и он увезёт его отсюда. Не может быть, что он заставит его жить здесь! Подчиняться правилам, традициям, всем этим глупостям, ходить как роботам и делать одно и тоже изо дня в день как по графику! Какой кошмар, Господи?!       — Не переживай, Чанёль, ты привыкнешь. Мы привыкли и ты сможешь.       — В нашей семье не было и не будет никаких традиций. Бэкхён так говорил, он не мог солгать.       — Он мог так говорить до того, как стал Главой семьи, — выразительно произносит омега. — Никто не станет из-за тебя рушить фундамент семьи. Вашей личной семьи нет, Чанёль, теперь есть только одна наша общая. Да, разумеется, они потеряли Старшую омегу и Главу рода, но ведь… Бэкхён говорил! Когда-то давным давно, когда они ещё только начали жить вместе. Бог мой, прошёл почти год с тех пор, как они встретились. Это было вечность назад, если не больше.       — Успокойся, ребёнок начнёт нервничать из-за тебя, — журит его Минсок. — Пойдём, я покажу тебе дом. Чанёль выходит в коридор неохотно. Минсок указывает ему на каждую дверь, поименно называя хозяев комнаты. Дом действительно большой, если вмещает в себя детскую для близнецов, отдельную комнату для Бюмгю, четыре комнаты для всех омег, отдельную для супругов Бён и комнату Бэкхёна, в которой теперь живёт Чанёль.       — На третьем этаже выход на крышу через библиотеку, и несколько гостевых комнат. Там смотреть нечего, пойдём вниз. Спуск по лестнице немного странный, на одном из пролётов висит огромная картина в два метра высоты. Чанёль особо не рассматривает что там нарисовано, тут же обращая внимание на голос, призывающий взглянуть на небольшую игровую комнату недалеко от входной двери. Пока Минсок разглагольствует о том, как прекрасно будет всем детям играть вместе, Пак оглядывается назад, замечая очередную лестницу вниз.       — Там у нас подвальное помещение: кладовка, стиральные машинки и сушилки. Пойдём дальше? Я покажу оранжерею.       — Оранжерея?       — Это подарок покойного Бэкбома Хвиёну. Его часто не было дома, Хвиён был одинок, поэтому он построил для него это место. Как отдельный мир, где можно от всех скрыться. После смерти супруга это место стало для него отдушиной. Раньше он часто пропадал здесь, но теперь все его заботы о маленькой Ынбёль. Чанёль распахнул глаза, осознавая, что ребёнок находится тут! Вот, что за малыш находился в чужих руках!       — ЮнДо заботится о саде. Теперь, когда госпожа Бён отсутствует, вся нагрузка легла на него.       — Весь сад? Он же огромный…       — День длинный, — протянул омега. Чанёль оторопел. Неужели мужчина каждый день поднимается постели лишь для того, чтобы поковыряться в земле? Да, Ёль не исключал, что можно время от времени ухаживать за садом, но не каждый день, растягивая этот процесс до вечера. Эти омеги вообще знают что такое отдых?..       — Джихё помогает мне на кухне. Мы готовим завтраки, обеды и ужины. Бомгю иногда помогает нам. Мы не настаиваем, но он сам проявляет заботу об омегах, как единственный в доме альфа, — признаётся мужчина. Он выводит его через гостиную на большую террасу. Большое пространство обставлено уличной мебелью: диванчики, кресла, стол. Невозможно красиво и уютно. Минсок уходит вдаль, к перилам, и Чанёль двигается следом за ним. Оттуда открывается вид на сад. Более приземлённый, чем из окна комнаты Бэкхёна.       — Вот та постройка — это кабинет Главы рода. Господин Бён регулярно проводил там совещания. Возможно, Бэкхён продолжит традицию заседать там.       — Откуда Вы знаете, что Главой рода станет Бэкхён?       — Бэкхён единственный оставшийся в живых родной по крови сын. Разумеется, Главой станет именно он. Да, Чанёль это и так знал, но пытался понять насколько хорошо здешние омеги обладают информацией.       — Мы можем много не знать. Нам запрещено много о чём спрашивать — такова жизнь, но мы научились быть внимательными и сообразительными. Ничто не мешает наблюдать издалека. Чонин завозился на руках. Чанёль с трудом совладал с силой ножек и ручек, жаждущих потрогать перила и горшки с цветами. Солнце ярко светило на макушку, а ветер мягко обдувал лицо. Не будь здесь непривычных правил проживания и сомнительных забот, Пак бы назвал это место раем.       — Что с тобой случилось, Чанёль? — внезапно вопросил Минсок.       — Вам с какого места рассказывать? — грустно усмехнулся парень. Омега понимающе кивнул.       — Было много трудностей?       — Много. Слишком много по меркам адекватных людей.       — Здесь таких нет, — пожимает плечами мужчина. О нём никто ничего не знал. Чанёль не стал это менять, затыкаясь и отводя взгляд к саду. … Чжан уезжает позже, чем мог и должен был. По мнению Бэкхёна, он должен был выехать из страны как можно скорее. Желательно, в тот же день, но Бён понимал: омеге нужно было привести себя в порядок, пережить затворничество, наговориться, пожаловаться на него, поплакаться, собрать вещи… Ничто не обеляло его в ситуации, которая произошла: Бэкхён знал, что похищение ничем не оправдать, но он также знал, что поступил правильно. Это был тот самый выбор, о котором ему рассказывал отец. Сборная смесь щепотки «чего-то правильно», «чего-то неправильного», «чего-то необходимого» и «требуемого». Сейчас трудно сказать, что он об этом думает, потому что он ничего не думает: Кёнсу будит его в кресле, говорит, что Чжан отправил в аэропорт, и на этом всё. Конец. На часах шесть. Начался новый день. До разминает болящее тело у себя в кабинете, стоя около закипающего чайника. Без таблеток ему труднее не спать по ночам. Теперь он выкраивает на сон больше времени и в прицнипе признаёт то, что он ему требуется на регулярной основе. Похоже, выстрелы оказались достаточно весомыми, чтобы прекратить приём наркотиков. А может быть разочарование, проступившее на бёновском лице, помогло к чему-то прийти. Вода в душе пытается пробить макушку. Бэкхён сжимает губы и закрывает глаза. Упирается ладонями в холодную плитку, потому что стоять оказывается тяжело. Не физически, не морально, а просто… тяжело. Это что-то совместное: какое-то давление на грудь и спину, ещё мысли о потерянном отце, ускользающей матери, о последствиях его чертовски идиотского поступка попытаться наладить контакт с омегой, который в прицнипе ему не принадлежал ни душой, ни телом. Бён медленно одевается, перебирая в голове всевозможные дела, которые необходимо за сегодня выполнить. Кроме приёма маленькой поставки из срочного ничего не возникает. Возможно, Бэкхён просто разучился запоминать нужные вещи, потому что в голове прогружается цепочка мыслей отец-поставка-Чанёль-семья-похороны-отец-поставка-семья. Возможно, подсознание говорит ему о чём-то важном?.. Не понимает. Да и не хочет понимать. Кёнсу пьёт настолько крепкий кофе, что от кислого запаха появляется во рту слюна. Бэкхён слабо кривится, и, кивнув, напоминает о том, что чайник недавно закипел. Он заваривает себе чай и садится рядом с помощником, который с необычайной резкостью вычеркивает список дел.       — Что у нас на сегодня?       — Провожаем Чжана, встреча с советниками и личными помощниками Главы, сверка бумаг с юристами, бухгалтерия сегодня начинает оплачивать места на кладбище, крематорий, алкоголь и еду. Ещё принимаем поставку, заполняем склады по необходимости. Ребята на месте решат эти вопросы. Нерешенными остаются вопросы оплаты помощи и закупка нового товара. Большая партия нам пока не по карману, а торговать нужно.       — Кроме встречи есть ещё что-то срочное?       — Пока нет, господин.       — По возможности сделай, чтобы так и осталось. А, и добавь в список поиск Сана. Я так и не увидел его имени ни в списках погибших, ни в пропавших.       — Мне отправить ребятам уведомление?       — Только тем, с кем он не общался. Кёнсу вздыхает, слегка качнув головой. Да, задача не из простых, придётся произвести небольшой обзвон.       — Сделаю. У тебя есть личные дела?       — Отъеду ненадолго. Не теряюсь, если что — звони. Когда Бэк выходит на улицу, Сынмин протирает лобовое стекло. Ребята продолжают сменять друг друга, патрулируя район группами. Жаловаться пока не на что. К счастью, это так.       — Едем домой.       — Понял. Дорога до родового дома оказывается поразительно короткой. Бэкхён забыл, когда был здесь в последний раз. Едва завидев его в автомобиле, ребята мгновенно открывают ворота, даже не приходится останавливаться. Он всё ещё не принял шефство над ними, теперь это не так важно: они всё равно будут работать на него. У Бэкхёна даже нет подозрений касательно настроения преобладающего у людей отца. Возможно, они ненавидят его за то, что он не справился с защитой. В любом случае, попавшаяся на глаза охрана приветствует его кивком головы — этого достаточно. Арка роз пропускает его в сад. Ранним утром здесь много паутины, намётанной за ночь. Бэкхён проводит ладонью по лицу, упорно продвигаясь вглубь сада. Там выходит на дорожку и медленно проходит к кабинету отца. Желания входить внутрь нет. Входить в дом — так же. Он закуривает и закрывает глаза, позволяя себе опустить руку на перила небольшой лестницы к двери. Чертовски сильно хочется вдохнуть, но дышать оказывается совсем нечем. … Чанёль вздрагивает всем телом, торопливо натягивая на плечо плед. Колотящееся сердце с трудом усмиряется. От кошмаров приятного мало: бешеное сердцебиение, потливость, ощущение оглушения от страха, сковавшего тело. Он даже двигаться не хочет, пока не переварит смазанные картинки чего-то отвратительного. На часах начало восьмого. Вероятно, все члены семьи давно поднялись и завтракают, но Ёль совсем не хочет к ним присоединяться. Он еле пережил вчерашний обед и ужин. Его даже ребёнок пристыдил за то, что он раньше всех схватился за ложку. Бог мой, здесь даже есть нужно было как-то по-особенному! Казалось бы, все расселись по местам, но какого-то чёрта ждали пятнадцать минут, глядя на стол. «Есть отведённое время, за которое Глава семьи может прибыть домой. Мы должны убедиться, что никто из альф не прибудет на ужин и только потом может начать есть». Пока дети осуждающе смотрели на него, Чанёль вспоминал время беременности, когда Бэкхён удивлённо уставился на него, сидящего за столом с бурчащим животом. В этом доме все были сумасшедшими. Парню тяжело было понять, как привыкнуть к чужому укладу. Этот дом считался домом госпожи Бён, остальные здесь лишь проживали. Словно гости вынуждены были подчиняться традициям! Чонин закряхтел в кроватке. Чанёль зажмурился, затихая, чтобы малыш успокоился сам по себе, но ничего не вышло — звуки плавно перешли в нарастающий плач. Пришлось подниматься, чтобы выяснить в чём же дело. Оказалось — в соске. Он очень устал. Совсем не высыпается и его чертовски клонит в сон посреди дня. Сил, чтобы передвигаться по дому не было точно так же, как и желания это делать. Он был здесь чужим. Каждый взгляд, даже мягкий от взрослых омег, казался острым. Чанёлю здесь было непривычно и плохо. Была бы возможность — сбежал бы и жил на развалинах коттеджа. Чанёль резко раздвигает шторы. Небо слегка затянуто тучами. Вероятно, с утра будет дождь. Он обводит глаза сад, пытаясь уловить передвижение ЮнДо, но замечает совсем не его. Глубоко вдохнув, парень жадно вглядывается в чужую фигуру, стоящую боком к нему. Бэкхён смотрит на кабинет Главы, время от времени затягиваясь сигаретой. Пак едва удерживает себя на месте. Боится, что Минсок станет у него на пути, как скала, и не позволит выйти во двор. Ему только ссоры не хватало, а она точно будет, если они столкнутся прямо сейчас. Поразительно, что Чанёль умудрялся уговаривать альф, но с омегами в этом доме было катастрофически сложно о чем-либо договориться. Бэкхён поворачивается лицом к саду и неожиданно поднимает взгляд к окнам. Чанёль гулко ударяет по стеклу, от нервов неаккуратно приложив ладошку. Парень тушит сигарету о перила и вкладывает руки в карманы брюк. У Ёля глаза на мокром месте от расстройства, от неожиданной встречи, от желания прикоснуться к парню и получить хоть какое-то утешение. Увидеть его сегодня не просто подарок — награда. Вот бы он вошёл в дом, вот бы вошёл!.. Хочется так много сказать, стольким поделиться, уточнить, разузнать, рассмотреть его поближе, коснуться его лица, вглядеться в смертельно пустые глаза… Ноги прирастают к полу, сердце колотится. Бэкхён кивает ему и поворачивается боком, намереваясь двинуться назад по дорожке.       — Не уходи, не уходи, не уходи, — отчаянно шепчет Чанёль. Слёзы скатываются по щекам, размазывая образ уходящего парня. Ёль утыкается лбом в стекло и зажимает рот ладонью, боясь разбудить ребёнка плачем. Если на этом свете есть справедливость, то пусть хоть раз в жизни повернётся к нему лицом.