Вверенный

Похороны вытягивают последние силы. Будучи измотанным, Бэкхён садится в машину с чувством, что не сможет из неё выйти минимум сутки. Урывки сна нисколько не придают сил. Он умудряется засыпать где только придётся, едва удерживаясь на кофеине, который ему нельзя употреблять в большом количестве. К концу войны он будет похож на старика и так же будет себя чувствовать.       — Тебе нужно поспать, босс.       — Тебе тоже, — тихо говорит Бэкхён, слепо глядя на дорогу. За руль его теперь не пускают, и не то чтобы он рвался…       — Я в порядке. Я контролирую это, — ответил помощник с заднего сидения. Бэкхён слабо усмехнулся, остерегаясь моргать. Ему чертовски сильно хотелось закрыть глаза и откинуть голову на подголовник, но ощущение внутреннего напряжения не позволяло расслабиться. Спазмирующая боль в рёбрах сводила с ума которые сутки, не говоря о страшной пустоте в голове. Бэкхёну было откровенно плохо и он не мог понять, откуда у Кёнсу столько сил. До выглядел не очень хорошо и пришёл на церемонию в несвежей одежде, выглядя безумно помятым, но отчего-то пребывая в бодром расположении духа. Глядя на него, хотелось удавиться, но сидит До на заднем сидении далеко не из-за этого. Бэкхён с трудом разлепляет закрывшиеся глаза, внезапно осознавая, что отключился. Они всё ещё движутся по центру города к офису, значит, он заснул на пару минут. С трудом расправив плечи, Бэкхён оскалился дороге, ощущая острую боль в спине. Мышцы уже давно сбились из-за постоянной активности. Он не давал себе отдохнуть слишком долго. Звонок телефона отрезвил, но ненадолго. Пока Кёнсу разговаривал, Бэкхён концентрировался на чужих репликах, отгоняя дремоту. Это позволило ему собрать силы для того, чтобы впоследствии окунуться в гремучий подъем сил. Эти скачки с адреналином скоро заведут его в могилу…       — На Чондэ напали утром, когда он ехал к себе в офис.       — Живой?       — Да. Сейчас в больнице, у него сотрясение мозга и перелом запястья. Машина перевернулась, похоже, он не успел сгруппироваться.       — Чёртов придурок, — вздохнул Бэкхён. Ему хватило всего несколько минут напряжения, чтобы кровь забурлила в венах. Адреналин придал столько бодрости, что мысли в голове тут же закружились, лишая покоя.       — Работа Чжана?       — Определённо.       — Ещё один выродок. Развелось на районе всякого дерьма, — пробормотал парень, потирая лицо ладонями. Половина слов смазалась, но даже если и так, то Бэкхёну не нужно было переживать о том, что водитель может услышать что-то не то. Парень спокойно продолжает ехать дальше, стараясь успевать на каждый желтый цвет. — Едем домой, Сынмин.       — Как прикажешь, господин. Проведывать Чондэ желания не было, его супругу — тем более. По крайней мере не сейчас. Бэкхён знал, что оказавшись внутри дома придётся потратить все силы на близких. Они наверняка соскучились, как и он, но сейчас Бэкхён слишком сильно сосредоточен на других делах, чтобы думать о родных, запертых в родовом гнезде. Его уговаривает лишь понимание того, в каком состоянии сейчас омега. Наверняка в шоковом, пытается понять, какого чёрта произошло, а может быть уже поняла и сходит с ума, находясь в неведении. Омегам никто ничего объяснять не будет. Бэкхён знает, что как бы Джихё не будет умолять мать, она всё равно принципиально не позвонит отцу, следуя традициям. На территории родового гнезда ни одной машины. Отец наверняка в офисе или поехал навестить Кима в больницу. Бэкхён двигается в сторону дома и тут же натыкается взглядом на Бомгю, дымящего под террасой на втором этаже. Парень стоит спиной к нему, поэтому Бэкхён пользуется своим положением и проскальзывает как можно быстрее, чтобы не дать племяннику возможности увидеться с ним. Ему и так сейчас придётся успокаивать Джихё, а если ещё пацан вцепится… На всех сил не хватит. Дверь открывает Хвиён с малышкой на руках. Нервная улыбка касается чужих губ. Омега смотрит на него так, словно увидел как минимум мертвеца. Ынбёль на его руках крутит головкой.       — Здравствуй, радость, — говорит Бэк, слабо улыбнувшись.       — Привет, Бэкхён. Ты приехал к Джихё?       — Да. Как она? — вопрошает парень, быстро скидывая туфли и обувая тапочки.       — Госпожа Сона еле смогла напоить её успокоительным. Она говорит, что если Джихё соображает, то это значит, что с Чондэ всё в порядке. Относительно.       — На нём всё заживает, как на собаке, — хмыкнул Бэкхён, подходя ближе, чтобы погладить малышку по головке. — У вас всё хорошо?       — Да, всё в порядке. Я немного оживился с тех пор, как мы вернулись. Было тяжело, знаешь… но потом рядом с Главой стало легче. Спасибо, Бэкхён. «Я тебя чуть не угробил», — мысленно ответил Бэкхён, глядя в искрящиеся светом глаза омеги. Мужчина свёл взгляд на малышку и подал ей палец, за который Ынбёль тут же вцепилась. Улыбка коснулась чужих губ, и у Бэкхёна всё сгорело в груди. Всё, что было, всё, что заготовил для Джихё — тут же отдал Хвиёну, едва удерживаясь от проявления чувств.       — Надеюсь, ты преодолеешь трудности, с которыми столкнулся, — неожиданно шепнул омега.       — Обязательно, — шепнул Бэкхён, погладив мужчину по плечу. — Джихё у себя?       — Да, госпожа рядом с ней. Кивнув, Бэкхён двинулся к лестнице, поднимаясь на второй этаж. По коридору пробежали дети, тут же облепляя его со всех сторон. Бэкхён едва сумел ответить каждому, уделяя равноценное внимание племянникам. К счастью, на данный момент ничего не подозревающие Тэхван и Лие были вполне себе беззаботными, что намекало на стойкость Джихё. Появившийся в коридоре ЮнДо ярко улыбнулся ему, тут же раскрывая руки для объятий. Бэкхён не смог отказать омеге, крепко обнимая в ответ.       — Как вы? — тут же вопросил он.       — В порядке. Под неусыпным контролем госпожи, — усмехнулся мужчина, распуская объятья. — Не знаю, какими силами отец сдерживает Бомгю, но он всё ещё в доме, дистанционно учится и этого более, чем достаточно. Бэкхён кивает. Всё-таки отец обратил внимание на внука после того, как он попросил его присмотреться к парню.       — Ты в порядке? Госпожа говорила, что твой вверенный родил. Всё хорошо?       — Мы пережили тяжелые времена и у него всё хорошо. Он намеренно упускает вопрос о себе. ЮнДо достаточно взрослый омега, чтобы понимать очевидные вещи. Им ничего не нужно объяснять и рассказывать, омеги в этом доме способны считывать информацию одним только взглядом.       — Я отвлеку детей, чтобы ты смог зайти. Бэкхён благодарно кивает, проходя вглубь коридора. Ещё с минуту он стоит, вслушиваясь в энергичный голос омеги, призывающий детей собраться на кухне, чтобы поесть сладостей. От такой возможности никто не откажется, даже если в доме появился дядя, которого они не видели месяц, или сколько прошло с тех пор, как они были в парке?.. Постучавшись в дверь, Бэкхён немного приоткрывает её, заглядывая внутрь. Мама сидит лицом к нему, поэтому видит его первой. Кивнув ему, она отпускает руку женщины и поднимается с кровати, уступая ему место.       — Выйди, пожалуйста, — просит он. Мама тут же делается строгой, отказываясь понимать, с чего вдруг от неё что-то намереваются скрыть. Бэкхён вздыхает, устало потирая глаза пальцами.       — Мама, ради всего святого, спустись вниз. У меня мало времени, — «и ещё меньше сил» додумывает он. Сделав глубокий вдох, она обходит его и плотно закрывает дверь. Бэкхён закрывает глаза и делает бесстыдно глубокий вдох, наполняя рассудок чужим запахом. Джихё пахнет чем-то горьким и трудно разбираемым. Бэк чуть хмурится и, наконец, поворачивает голову к кровати. Женщина кажется невероятно маленькой на фоне просторной постели. Вся бледная, глаза красные, слёзы безвольно стекают по вискам, пропадая в волосах. Бэкхён присаживается на постель и берет её за руку, немного отпуская контроль. Он не имеет на это право, но даже зная это, ему нужно быстро вернуть омегу в то состояние, когда она сможет и будет воспринимать его слова. Джихё вздрагивает и дёргает ладонь в его каменной хватке. Наполнившийся паникой взгляд тут же касается его лица, выискивая опасные черты в незнакомом лице.       — Бэкхён? — задушено спрашивает женщина. Ей хватает несколько секунд, чтобы расслабить напрягшееся до предела тело и поморщится от этого. — Господи, Бэкхён! Скажи, что с ним всё в порядке! Удержав женщину на постели, Бэкхён подсаживается ещё ближе, крепче зажимая её ладонь своими пальцами. Она тут же кладёт поверх этого замка ледяную ладошку, заглядывая кристальными глазами с такой надеждой, что внутри всё наливается болью. Кровожадный монстр ревёт от недовольства Чондэ, потому что Бэкхён думает об омеге и её детях, потому что у ублюдка есть третий ребёнок, о котором Джихё наверняка ничего не знает.       — Он жив, с ним всё в порядке. Если бы это было не так, ты бы уже никогда не смогла воспринимать реальность.       — Что случилось? — торопливо вопрошает она, подтягиваясь ближе к нему. — Что? Что случилось, Бэкхён? У него проблемы? У нас проблемы?       — Никаких проблем нет. Всего лишь небольшая авария, ничего страшного.       — Но не просто же так! — восклицает она. Надежда рвётся в клочья, наполняя глаза горящей злостью. — Хватит нести чушь! Я знаю, что что-то не так! Наверное, можно сказать, что в этом доме никто лучше Бэкхёна не способен понимать омег. Бэкхён был ими воспитан, взрощен на понимании, на наблюдениях и анализе. Мама и Минсок (чаще) объяснили ему столько, сколько среднестатистический альфа мог понять только с высоты лет, но Бэкхёну тщательно разжевывали о причинах того или иного состояния. Он всегда был рядом с омегами, всегда пытался помочь им и стать тем самым человеком, на которого они могли без страха опереться и получить поддержку во всём, чего пожелают в зависимости от обстановки на улице. В их мире омеги только и делают, что страдают. Они обрекают их мучения, несравнимые ни с чем. Омеги дарят им детей, растят, после чего отцы забирают их на улицу и сыновья больше не возвращаются. И сколько бы вопросов они не задали, сколько раз закрывали себе рты в ванной, чтобы не плакать в голос, сколько раз отстирывали окровавленные рубашки, сколько сил потратили, воспитав в себе терпение, сколько выхаживали их после ранений… Бэкхён всё это знает, но молчит, потому что нерушимые традиции ведут их по тяжелому пути, охраняя их сокровища от посторонних.       — Джихё. Не надо. Чужое лицо разглаживается, уставляясь на него неверящим взглядом. Глаза заполняются слезами, а руки отпихивают скрепленные в замок пальцы. Омега отворачивается от него, сжимаясь в комок, и Бэкхёну остаётся только наблюдать за безмолвной, но красноречивой спиной женщины.       — У него небольшое сотрясение и перелом запястья. Думаю, сегодня его ещё подержат в больнице, а может быть к вечеру он вернётся домой. Не переживай. Всё решится. Решится, только с каким исходом?.. Бэкхён опускает взгляд вниз и думает, что ни за что бы не хотел, чтобы Ыну также лежал на постели, баюкая болящую руку. Он бы ни за что не хотел этого своему истинному омеге, не хотел бы закрывать его в доме, пытаясь этими ограничениями обезопасить его, потому что на реальную безопасность ему не хватает сил, потому что так лучше, потому что… он слишком слаб по сравнению с китайцем. Чёрт возьми…       — Бэкхён, — тихо зовёт омега, — кроме тебя этого бы никто никогда не сделал. Спасибо, что приехал. Тихо вздохнув, парень целует женщину в висок и открывает окно на проветривание, чтобы стереть следы своего пребывания в чужой спальне. Он выходит из комнаты, спускается на первый этаж безмерно уставшим, быстро обувается и выходит на улицу. Свежий воздух тут же бьёт в нос, пытаясь выветрить из головы все чувства. Сейчас они ему не понадобятся. Очевидно, что ему не удаётся этого добиться: мама стоит посреди парковки, плотно запахнув кардиган. Зная, что предстоит выслушать хотя бы несколько реплик, он тяжело вздыхает и двигается к машине.       — Слушаю.       — Кто это сделал, Бэкхён? — требовательно вопрошает мать.       — Я не могу ответить, ты же знаешь.       — Ты мой сын, а не Глава семьи, — отрезает она. — Ты имеешь право поделиться со мной информацией.       — Да, но это не значит, что я буду это делать, — раздраженно отвечает Бэк. — Не надо лезть туда, куда отец не позволяет вам влезать. Решай все вопросы напрямую, а не через меня.       — Он ничего не говорит! Сколько я раз я спрашивала «Что происходит с моим сыном?», а в ответ слышала «Он со всем справится, не маленький». Маленький! — воскликнула мать. — Маленький! Ты навсегда будешь моим сыном, Бэкхён. Я не позволю тебе умереть. Чондэ — это Чондэ, но ты — мой сын.       — Со мной ничего не случится уж так точно, — мрачно усмехается Бэкхён.       — Всё начинается с малого, Бэкхён. Сначала Чондэ, а потом ты. Это неизменная истина. Всё движется по накатанной. Я не хочу видеть твоё мертвое лицо!       — Да что ты такое говоришь? — измучено вопрошает парень. — Ничего со мной не случится!       — Бэкбом говорил тоже самое! А потом отец принёс мне его вещи вперемешку с вещами Бэкхуна! Вот, что он оставил мне от моих сыновей!       — Хватит! — рявкнул Бэкхён, поднимая палец. — Хватит сеять панику в доме. Хватит меня хоронить заживо! Такова жизнь, мы всё время крутимся в этом аду, пытаясь найти хоть какие-то счастливые моменты. Это то, как мы живём. Не было ни дня, чтобы мы кого-то не потеряли. В этой семье нет человека, который бы остановил всё это, пресёк на корню. Бэкхён обходит мать и тут же оборачивается, глядя на чужие поседевшие волосы.       — За моих братьев спрашивай со своего мужа, а не с меня. В этом доме я отвечаю только за свои грехи. Сев в машину, Бэкхён гулко захлопывает дверь и рявкает Сынмину ехать в офис. Напряжение, заполнившее салон, как непроглядный туман, заставляет мышцы покалывать. Бэкхён накрывает лицо ладонями и часто дышит, пытаясь прогнать закрутившиеся мысли в голове: Джихё, дети, омеги, Ыну, китаец, будущее… А будет ли это будущее?..       — Кёнсу, сигарету, — нетерпеливо произносит он, выкручивая руку, чтобы получить желаниемое.       — Господин…       — Дай. Мне. Ебаную. Сигарету! — орёт он, ударяя ладонями по бардачку на каждое произнесённое слово. — Почему я всё должен повторять по несколько раз?! В салоне повисает мёртвая тишина, которая прерывается треснувшей упаковкой на новой пачке.       — Прошу, господин, — негромко произносит помощник, подавая всю коробку. Сигарета ни черта не успокаивает и не успокоит. Бэкхёну хочется орать. Бэкхёну хочется плакать от отчаяния, повисшим над головой. Бэкхён думает об Ыну и едва удерживается от скуления, потому что истинность — это тяжело, это проклятие, сдавливающее его душу, но никак не рассудок, который раз за разом напоминает ему о китайце. Он не сможет… не сможет связать себя с Ыну, если китаец продолжит подливать масла в огонь. …Чанёль выходит из комнаты и пораженно застывает, уткнувшись взглядом в стоящую в темноте фигуру. Омеге с трудом удаётся подавить порыв отступить назад и закрыться в комнате. Сан поворачивает к нему голову, молчаливо дожидаясь приказа.       — Я думал, ты внизу, — шепнул Ёль, закрывая дверь. — Новые пункты в инструкции?       — Это моя инициатива, — тихо отвечает парень. — Прошу прощения, что испугал. Что я могу для Вас сделать? Чужой голос вызывает мурашки, прокатывающиеся по спине. Пак поводит плечами, пытаясь стряхнуть неприятное ощущение. Вздохнув, он опускает взгляд на автомат, лежащий в крепких руках.       — Пошли пить чай, — говорит он. Парень неловко откашливается, и Чан взмахивает рукой, проходя мимо него. — Ты не можешь мне отказать, разве не так?       — Мне казалось, Вы будете использовать моё предложение в несколько ином формате, — шепчет парень, медленно двигаясь в одном с ним темпе.       — Во-первых, я надеюсь, что не случится ничего, что могло бы сподвигнуть меня попросить тебя о чём-то более… серьёзном. А во-вторых, сейчас три часа ночи и я выполз из тюремной камеры далеко не от удовлетворительного самочувствия.       — Вам нехорошо? — мгновенно среагировал Сан. Чанёль опускает ладонь на перила, прежде чем начать спускаться по ступенькам вниз. На первом этаже работает приглушенный свет, в отличие от коридора второго, так что переживать не приходится.       — На душе неспокойно. И в голове тоже, — поделился Ёль. — Проснулся и не смог заснуть. С Чонином всё хорошо?       — Я спускался к ним сорок минут назад, он спал в кроватке рядом с Хэрин. Поел три часа назад. Никаких отклонений от графика не было, ребёнок хорошо себя чувствует. Чанёль слабо усмехается, оглядываясь вокруг себя.       — Где твой напарник?       — Вышел, — ёмко выдал парень. Ёль остановился, тут же оборачиваясь, чтобы поймать чужой взгляд. Парень правильно его понял, добавляя, что он выходит на улицу каждые четыре часа, чтобы принять отчёты о работе у охраны на воротах и вокруг коттеджа. Приняв это к сведению, Чанёль продвигается к чайнику и заливает в него воду. Несмотря на слабость в теле, он всё равно стоит, опёршись на кухонную тумбочку. Сан стоит чуть поодаль у барной стойки, закинув автомат на плечо.       — Ты где-нибудь служил?       — Так точно. Год и девять месяцев. Морская пехота.       — Учился где-нибудь?       — Нет. Неудачно сдал экзамены. В любом случае, родители не потянули бы обучение. Чанёль кивнул, опуская взгляд. Его родители долгие годы тяжело трудились, откладывая деньги на его образование. Он выучился, а толку… вряд ли он когда-нибудь устроится на работу. С такой жизнью у него есть возможность вести только дистанционный бизнес, да и стоит ли этим вообще заниматься?..       — Вы расстроились. Пак заторможено ответил:       — Немного. Мне удалось получить образование, но оно мне уже никогда не пригодится. Закипающий чайник заполнил повисшую тишину звуками. Чанёль отстранился от тумбочки и достал две небольшие чашки, заготавливая в ситечко чай. Несчастной половины чайника хватило, чтобы залить чашки под верх. Парень обернулся, чтобы подать чай Сану, как вдруг усмехнулся. Охранник захватил чашку пальцами, упакованными в плотные специальные перчатки, и поднял на него сомневающийся взгляд.       — Мне отвернуться? — улыбнулся Чанёль, едва удерживаясь от смеха. Сан по-доброму закатил глаза, глядя на него мягким взглядом. Чан убрал ситечко, разбавил себе чай водой из фильтра и сделал большой глоток, чуть жмурясь от насыщенного вкуса.       — Дурацкие у вас правила, однако.       — Они призваны вас защитить.       — Меня? — удивился Чанёль. — Ваши лица способны угрожать мне? Своей красотой, пожалуй? Неуверенный, что может так говорить, Сан выдавил:       — Ну, у нас… нет уродцев. Улыбка застыла на губах Чанёля. Всего несколько секунд, и он взорвался смехом, взмахнув ладонью в направлении чужих смущённых глаз. Этот парень нечто… Так даже лучше. Пусть привыкает шутить с ним. Возможно, он взаправду способен стать ему хорошим помощником?.. … Бэкхён осознаёт, что проснулся, раньше, чем открывает глаза. Вздрагивает всем телом, будто пытается сбросить с себя наваждение, а потом размыкает заплывшие веки. Темнота перед глазами не рассеивается. Он медленно делает упор на руки и выпрямляется, крепко стиснув губы. Боль в спине такая, что наливаются слезами глаза.       — Доброе утро, господин. Голос Кёнсу доносится до него сквозь тяжелый шум в ушах. Перед глазами мелькают серебристые вспышки. Он здоровается в ответ, но слышит себя будто в два раза громче, несмотря на стабильный шумный фон. Вероятно, у него понизилось давление… До сидит за компьютером, что-то быстро печатая и провожая взглядом строки. Он не в силах понять, как До удаётся держать себя в руках, Бэк поднимает взгляд к календарю и упирается взглядом в прямоугольник, стоящий на пятом числе месяца. Чужая рука тут же продвигает красную штуковину на шестёрку. Невероятно. За всем этим напряжением и стрессами, он не замечает, как проходят мимо него дни. Когда в последний раз был дома? Три дня назад? Неделю?       — Что у тебя?       — На данный момент ничего, господин. Выродок снова переехал в другой дом. Ребята были в его коттедже. Мы постоянно опаздываем, — доложил До, — но я работаю над этим, обещаю найти на ублюдка хоть что-нибудь. Шумно выдохнув, Бэкхён выпрямляется полностью и тут же сгибается, опустив лицо в ладони. Затёкшие мышцы сопротивляются. Боль простреливает поясницу и шею, не говоря о наполняющихся кровью руках. Сходящее с них онемение приносит невыносимые ощущения, но он сжимает губы, чтобы не застонать от боли. Хочется смахнуть себя с этой планеты. Хочется сбежать. Интересно, он когда-нибудь научится встречать проблемы с высоко поднятой головой?..       — Ты проспал три часа сорок минут.       — Рекорд, — шепчет в ладони Бэкхён. Интересно, наберется хотя бы двадцать часов сна за всю неделю, которую они практически полностью пережили либо в перестрелках, либо за рулём, либо в офисе?.. — Который час?       — Половина девятого утра. Бэкхён выпрямляется с глубоким вдохом. Лёгкие будто неохотно раскрываются. У него так болит в груди от сна в неправильном положении, что он не может отказать себе в попытке унять напряжение с помощью массирования ладонью. Помогает не очень, но горячит грудную клетку, растирая кожу.       — Парни привезли твой костюм из химчистки. У тебя есть полтора часа, чтобы привести себя в порядок, после чего, если одобришь, нужно съездить на встречу с клиентом.       — Постоянный?       — Да, господин.       — Выдача или условное заключение? Кёнсу поднимает на него опасливый взгляд.       — Заключение было вчера, босс.       — Ясно. Сделай кофе. Упёршись ладонью в стол, Бэкхён встаёт с кресла и с силой зажимает губы, умоляя себя заткнуться. Ноги и бёдра болят не меньше, чем поясница. В глазах на мгновение темнеет, но он уверенно делает шаг вперед, чтобы скорее покинуть чужой кабинет. Под взглядом помощника он будто под лупой. Он знает, что До сильно переживает о нём, но иногда его переживания затмевают рассудок. К слову, как ему удаётся держаться всё время на ногах и выглядеть более менее лучше, чем сам Бэкхён, оставалось для парня загадкой. Проходящая по коридору охрана остановилась у стены, здороваясь с ним. Никто не поднял взгляд. «Так даже лучше», — подумал Бэкхён, — «не увидят мою слабость». В раздевалке висел его костюм и стояли новые туфли. Парень сбросил с себя вещи и устало упёрся головой в шкафчик, нужно было открыть его и достать личные вещи, но даже для этого пришлось собираться с силами. Здесь были запасные комплекты на все случаи жизни начиная с костюмов, заканчивая зимними вещами и обувью. Кажется, в одном из этих шкафчиков под кодовым замком были часы и браслеты, оружие. В последнее время у Бэкхёна сильно чесались руки пристрелить одного конкретного выродка. После душа хотелось повеситься. Даже несмотря на прохладную воду, Бэкхёна страшно клонило в сон. Он чувствовал себя вялым и едва смог одолеть одежду в неравной борьбе. Чего только стоило надеть носки… Дверь в раздевалку открывается, когда Бэкхён застёгивает последние пуговицы на воротнике рубашки. Кёнсу как заходит, так и останавливается на том же месте. Бён чуть сдвигается в сторону, чтобы лучше увидеть лицо помощника в отражении зеркала, и выражение не сулит ничего хорошего.       — Что этот ублюдок ещё сделал? — устало вздыхает он.       — Попытка нападения на Главу. Сейчас он в офисе, ехать в больницу отказался. Осознание услышанного доходит до Бэкхёна не сразу, но к тому моменту, как он это осознает, у него колотится сердце и ярость до такой степени заполняет голову, что начинают дрожать руки.       — Мы должны убить его! Почему он всё ещё живой, Кёнсу?! — орёт Бён, хватая пиджак и вылетая из помещения. — Чжан должен сдохнуть! Мне нужно видеть его мёртвое тело! Чёртов урод, когда он уже оступится и сдохнет?! Сынмин сидит в машине, листая видео в социальных сетях, когда Бэкхён распахивает дверь и влезает на переднее сидение. Телефон выпадает из рук парня, когда он орёт ехать в офис отца, но безропотно заводит машину и тут же дёргает коробку передачи. Кёнсу закрывает за собой дверь в последний момент. Бэкхён даже не заметил, как тот оказался рядом, хотя было очевидно, что помощник не оставит его одного.       — Где мой телефон? Набери мне Главу или его помощника! Кто сегодня с ним в смене? — торопливо говорит Бён. Кёнсу молча вкладывает в заведённую назад руку телефон. На экране светит набранный номер одного из помощников. Долгие гудки выбешивают, но когда вызов-таки снимают, Бэкхён практически спокойно просит передать телефон отцу.       — Слушаю.       — Как ты? — тут же вопрошает Бэк.       — В порядке. Я ожидал чего-то подобного, так что это не было неожиданностью. Мы были готовы и устояли.       — Я еду к тебе.       — Не стоит. Он видел, с каким кортежем я ехал, и всё равно напал небольшим отрядом. Наверняка китаец пытался вывести тебя из себя. Подозреваю, что это спланированная схема, чтобы добраться до тебя.       — Он не прикончит меня из-за омеги.       — Не будь таким самоуверенным! — недовольно произнёс отец. — Очнись, Бэкхён. Для Чжана нет преград навредить тебе лично! Даже если он не прикончит тебя, он может тебя похитить и вывезти из страны. Этот вариант ты не допускал, верно? Он берет тебя в клешни и наказывает за то, как ты бесстрашно вышел во время перестрелки из автомобиля! Бэкхён нахмурился, отказываясь думать о том, что Чжан способен на такую тяжелую схему. Неужели он и правда может похитить его и бросить в подвал, вынуждая медленно подыхать в неведении, вдали от семьи?..       — Бэкхён! — отрезвляюще позвал отец. — Немедленно возвращайся в офис, а ещё лучше езжай домой!       — За нами слежка, господин, — тихо произнёс Сынмин.       — Поздно, отец. Я позвоню тебе, как только разберусь с этим дерьмом. Сбросив вызов, Бэкхён молча передал телефон Кёнсу. Благодаря громкости, разговор слышали все присутствующие, так что повторять чужое предположение было бессмысленно.       — Я не думал о таком развитии событий, — подал голос До.       — Я тоже, — признался Бэк. — За нами есть наши люди?       — Нет, я не успел. Вызвать?       — Нет. Сынмин, отрывайся. Спрячь нас где-нибудь. Петляй, как заяц. Мы должны отвязаться от них любой ценой.       — Понял, босс. В последующие минуты езды Бэкхён пытался восстановить дыхание после внезапного стресса. Перестрелка никак не начиналась, поскольку они были в центре города, и Сынмин не был намерен съезжать к пригороду. Напомнив Кёнсу о том, что у них есть запасные гаражи, он тем самым дал им возможность не уезжать слишком далеко от центра. Пока Кёнсу курировал водителя, Бэкхён наблюдал за тремя чёрными внедорожниками, преследующими их автомобиль. Сердце всё так же быстро билось, а ум взрывался от негодования. Отец выдал то, что повергло Бэкхёна в шок и мгновенно перевернуло все карты. Он считал себя неприкосновенным для Чжана, но любой выстреленный наркотик мог выбить его из сознания и дать Чжану возможность вывезти его чёрт знает куда. Как отец мог это осознать, Бэкхёну было понять не под силу. Наверняка насмотрелся всякого в своё время, а может и сам так поступал… Сынмин так вел машину, что моментами хотелось пристегнуться. Одни повороты при сотне в центре города чего только стоили. Одна из преследующих машин вляпалась на перекрестке во встречку, не успев проскользнуть на желтый цвет. Но оставались ещё две, от которых они никак не могли отвязаться.       — Дожили: приходится прятаться от выродков, вместо того, чтобы прострелить им головы, — прошипел Бэкхён, ненавидя сложившуюся ситуацию. Приятного было мало. Его едва не укачало от невероятных манёвров Сынмина. Пацан выжимал из машины всё, что в ней было, после чего на очередном повороте невероятным образом влетел в нужный гараж. Переодетые в гражданское, помощники тут же начали опускать роллет, так что преследователи проехали мимо.       — Достань мне его, Кёнсу, — прорычал Бэкхён, тут же срываясь на крик: — Что хочешь делай, но достань мне этого ублюдка! Я ещё ни разу не прятался от угроз, а эта сука вынудила меня это сделать! Лучше сдохнуть! Лучше получить пулю в лоб, чем прятаться! Достань мне эту тварь! Что хочешь делай, но достань, — обессилено выдохнул парень, накрывая ладонями лицо. От эмоций колотило так, что казалось, будто от следующего вдоха сердце сдастся. В этих нечеловеческих условиях он долго не продержится — не в этом подорванном состоянии. Чжан отбирает у него сон, отдых, возможность есть и адекватно соображать. Он уже отобрал у него способность здраво мыслить, вместо него это уже делает отец, а что будет дальше? К чему они в итоге придут?..       — Сынмин, выйди. Парень молча ретируется, захлопывая дверь и отходя в сторону. Бэкхён судорожно дышит, поднимая взгляд к зеркалу заднего вида. Кёнсу смотрит на него так насторожено, словно у Бёна снова сорвёт крышу, как в прошлые разы.       — Я выдыхаюсь, Кёнсу. Я не продержусь в таком состоянии слишком долго — ты это видишь лучше меня.       — Тебе нужно хорошо выспаться, господин. Я знаю, что одним сном ничего не решается, но тебе нужно поспать. Он загоняет тебя в угол, чтобы ты обессилел, потерял бдительность из-за угроз семье. В конце концов, он настигнет тебя и прикончит без сопротивления. Тебе нужна трезвая голова и отдохнувшее тело.       — Он не даёт нам продохнуть. В сутки по два нападения на склады, люди умирают, Кёнсу. Мы не успеваем всех похоронить, — шепчет Бэкхён, отворачивая голову к окну, едва удерживаясь от слёз. — Когда такое было, что мы не могли похоронить своих людей и держали их в морге по несколько суток?       — Господин, ты теряешь себя в стрессе. Так нельзя. Ты отдохнёшь, а я разорвусь на куски вместе с ребятами и найду ублюдка. Мы весь город поднимем на ноги, но найдём его. Я клянусь тебе. Бэкхён не мог позволить себе закрыть слезящиеся глаза. Он был так слаб… Так измучен физически, что терял моральный, внутренний контроль над собой. Когда он боролся в таком состоянии с Имами, его подстегивала злость на Хёнха, а здесь ситуация была совсем другая. Здесь был истинный, которому на него плевать, здесь была замешана вся семья, здесь в который раз подвергался опасности Чанёль, но теперь с ребёнком. Китаец чуть не убил его вверенного, он чуть не разорвал бёновское сердце в клочья…       — Как ты думаешь, Ыну всего этого стоит? — шепнул Бэкхён.       — На этот вопрос можешь ответить только ты. …непонятное беспокойство не отступает ни на миг. Чанёль чувствует подступающую панику, как когда-то после нападения, и едва может её подавить. Ему пока запрещено принимать любые успокоительные, да и вообще все таблетки находятся под чётким контролем приема охраны. Даже обычное обезболивающее не выдаётся, чтобы надрывать организм ещё больше. Чонин не может усидеть на его руках, наверняка чувствуя его состояние. Пак сдаётся спустя час, отдавая Хэрин малыша, не в силах справиться с собой. Женщина поднимает ревущего ребёнка на руки и выходит в стекляшку, утешая его. Чанёль упирается локтями в колени и сгибается, прислушиваясь к себе. Руки потеют, сердце бьётся быстрее, обычного. Это похоже на приступ тахикардии, то отступающий, то нарастающий с большей силой. Это не кажется чем-то критическим, но вызывает некоторое беспокойство. Ёль знает, что если бы была какая-то угроза жизни ребёнка или его собственной, внутренний омега уже дал об этом знать — значит, дело в чём-то другом. Точнее, в ком-то. Когда парень поднимает взгляд на охранника, Сан смотрит на него практически не моргая. Паку достаточно десятка секунд, чтобы передать своё состояние одним взглядом. Тот скашивает взгляд на старшего смены и возвращается к нему. Чанёль закрывает глаза и утыкается лицом в ладони, отказываясь отвечать на вопросы Джухёна о самочувствии. Когда он покидает дом для проверки смены, Чанёль подрывается с дивана, но не рассчитывает силы и тут же валится обратно, как подкошенный.       — Господин, — Сан бросается к нему, закидывая автомат за спину. — Что не так?       — Всё не так, — обеспокоено говорит Ёль, — у нас всё в порядке?       — Ни вчера, ни сегодня утром не было получено особых приказов. Смена началась и продолжается в стандартном режиме. У меня нет данных о чрезвычайных происшествиях. Я уверен, что всё в порядке, господин.       — Но что-то не так, — качает головой Пак, вцепляясь в чужие руки. — Ты можешь узнать, где Бэкхён? Может, что-нибудь случилось? Я не видел его уже несколько суток. Он не приезжал ночью? Но я бы точно проснулся, если бы он был дома!.. Наверняка Сан едва понимает его торопливую речь, но Чанёлю так не хорошо, что он не может унять беспокойство. Парень присаживается перед ним на корточки и просит дать ему несколько минут, чтобы списаться с кем-то из охраны офиса. Чан выкручивает себе пальцы, пытаясь пропускать мимо ушей раздражающий внутренности плач ребёнка. Ему хочется подойти и утешить его, но он знает, что не сможет этого сделать, пока не узнает всё ли в порядке с Бёном.       — Сегодня было совершено нападение на Главу семьи, вероятно, это могло вывести господина Бёна из себя. Наверняка будут предприняты меры, но самое главное, что с господином всё в порядке. Сейчас он в офисе, ребята собираются ехать с ним через час по делам. Чанёль делает глубокий вдох, но того облегчения, на которое надеялся, нет. Он обреченно смотрит в чужие глаза, едва понимая, что ему сейчас делать.       — Почему бы Вам не позвонить ему лично?       — Ему сейчас не до меня, — огорчённо произнёс Пак. — Я не буду заставлять его разговаривать со мной. Не говори, что забыл о том, что омеги в вашем мире не должны ничего знать. Если бы у меня не было тебя, я бы и этих крох никогда не узнал. Спасибо, Сан. Возможно, к вечеру мне станет немного спокойнее. Возможно, сегодня он вернётся домой?..       — Вам нужно отдохнуть, Вы так и не заснули сегодня после трёх часов, а уже двенадцать.       — Нет, я не хочу отдыхать. Я вообще не знаю, чего я хочу, — устало усмехнулся Чанёль.       — Медик говорил, Вам нужно много спать. Во сне организм восстанавливается быстрее, а Вы уже третьи сутки не спите больше пяти-шести часов. Чанёль пораженно уставился на охранника, не ожидая, что парень подсчитывает часы его сна.       — Я обязательно окрепну, как только всё наладится, — успокаивающе протянул Ёль, пытаясь сбить чужое беспокойство. Охранник несколько минут молча смотрел на него, вызывая неловкость. После чего поднялся с колен и отошёл к стене, около которой стоял изначально.       — В нашем мире не бывает спокойных моментов, господин. Вы должны беречь себя, чтобы суметь защитить своего ребёнка в случае, когда это потребуется. Уверен, что этот момент когда-то обязательно настанет.       — Ты совсем не делаешь лучше, — шепнул Пак. Парень отнял от него взгляд, поднимая подбородок.       — Приношу свои извинения, мой господин. …Бэкхён вяло пересматривает отчёты, едва улавливая их смысл. Перед глазами вместо бумажек с предложением оказания помощи родным погибших стоит пелена. Моментами мелькают мысли о прошлом, о перестрелках, о разговорах с отцом, о проведенном вместе с семьей времени, об ужинах, о братьях, которые сгнили в могилах… Кёнсу тихо входит в кабинет с закрытым блокнотом в руках. Бён поднимает на него измождённый взгляд, тут же накрывая глаза ладонью.       — Я не хочу тебя видеть, Кёнсу. Я хочу, чтобы ты исчез. Тебя нет — и всё, — «позволь мне закончить этот день в мнимом покое, умоляю тебя». До молчит. Разве что слышится тихий вздох, но не более того. Парень понимает, что повёл себя совсем не по-взрослому, но не смог запретить себе проявить эту непосредственность.       — Говори.       — Только что закончилась перестрелка на среднем складе в промзоне. Ребята отбились благодаря поддержке людей Главы рода. С нашей стороны ранены двое человек, погибших нет. Со стороны Главы пострадало шесть человек, погибших нет.       — Почему я узнаю об этом только сейчас? — Бэкхён опустил ладонь, раздражаясь при виде чужого спокойного лица. — Кёнсу, почему я узнаю об этом только сейчас?! — крикнул он, стукнув кулаком по столу. — Пожалел меня? Я тебе доверился, а ты меня жалеть вздумал?       — Тебе нужно было… сделать передышку. Ты не в порядке. Твоё состояние вызывает опасения. Бэкхён пораженно уставился на помощника, глаза которого передавали сильную убежденность в своей правоте.       — И как, — спокойно произнёс парень, заводясь вполоборота, — помогло?! — крикнул он. — Ты не понимаешь, что делаешь? Меня нельзя жалеть в таких важных вопросах, Кёнсу! Это моя жизнь, это твоя жизнь, это жизни людей, которые доверились нам и работают на нас. Это их безопасность! Насрать на меня, о них подумай. Перестрелка закончилась, а я даже там не появился!       — У меня одна обязанность — думать о твоём благополучии, — терпеливо произнёс До. — Я защищаю тебя.       — Ты меня предаёшь, — Бэкхён поднялся с места, отпихивая с пути кресло, подбираясь к помощнику ближе обычного. — Предаёшь меня, когда скрываешь от меня информацию о том, что происходит на районе. Может, я таким образом умудрился ещё что-нибудь упустить? Чего я ещё не знаю, До Кёнсу? Парень перед ним крепко сжал челюсти, после чего опустил взгляд в пол. Бэкхён покивал, наконец, добиваясь понимания.       — Это вопрос доверия, Кёнсу. Я и так могу сдохнуть в любой момент и ты это знаешь, но я должен знать всё.       — Я знаю. Я… тоже не в порядке и совершаю ошибки. Прошу прощения, господин. Этого больше не повторится. Бэкхён отступил назад, огорчённо уставляясь на парня. Кёнсу держал на своих плечах столько, сколько Бэкхён бы никогда не смог держать в одиночку. Сколько дел они сейчас разделяют между собой, сколько им приходится проверять вместе, сколько времени они жмутся друг к другу, не в силах найти минуту для отдыха?..       — Это нужно прекращать, — произнёс Бён, — я поеду к Ыну, потребую устроить встречу с китайцем. До поднял на него чёрный взгляд.       — Если выродок согласится, мы воспользуемся этим. Эта встреча станет преимуществом.       — Это… имеет смысл, но звучит опасно.       — Пусть китаец опасается меня. Я не знаю чего мне будет стоит удержаться на месте, а не всадить ему пулю в лоб. Бэкхён рванул к столу, стянув с кресла пиджак, после чего забрал телефон и прошёл мимо помощника.       — Я еду с тобой, — донеслось до него.       — Нет, ты остаёшься здесь. Здесь ты мне нужнее. Не услышав ответа, Бэкхён широким шагом двинулся к выходу. На часах уже было одиннадцать вечера, ехать до коттеджа омеги минут сорок, но он не намерен соблюдать правила. Пока он ухватился за эту идею и считает её хорошей возможностью, нужно было немедленно воплощать её в жизнь. За время поездки он сильно себя накрутил возможными ответами Ыну. Он знал, что омега вряд ли будет согласен устроить им встречу. Подозревал, что будет оказывать сопротивление, а может быть и вовсе откажется с ним разговаривать на эту тему, но Бэкхёну было нужно заполучить встречу с Чжаном. Если бы не скрытая информация, Кёнсу без проблем ещё раньше устроил им встречу, но у них даже не было контактов для связи. Чжан был настолько загадочным, что опускались руки. Охрана на воротах будто бы ждала его. Наверняка Кёнсу предупредил их, чтобы они сходу впустили его на территорию коттеджа. Не поздоровавшись с ребятами, он выскочил из машины, даже не заглушив её, и сразу направился к дому. Дверь без проблем поддалась его напору.       — Ыну! Где ты, Ыну? — крикнул он в пустоту дома.       — В чём дело? — донёсся голос с верхнего этажа. — Я в библиотеке. Перескакивая через несколько ступенек, Бэкхён быстро поднялся на второй этаж и обошёл перила, сразу заворачивая к небольшой библиотеке, если её так можно было назвать: два шкафа, два кресла и журнальный столик с лампой. Парень насторожено уставился на него, и Бэкхён с трудом попытался запрячь контроль в узду. Вышло плохо.       — Поведение Чжана выходит за рамки адекватности. Мне нужна встреча с ним, но у меня нет возможности связаться с ним. Побудь посредником.       — Что он сделал?       — Я пришёл сюда не для того, чтобы жаловаться на него. Помоги мне с ним встретиться.       — Чтобы ты убил его? — вопросил Ыну. — Ты себя в зеркало вообще видел? Выглядишь и ощущаешься так, словно готов убивать всех на своём пути. Нет, я не позволю тебе причинить ему вред. Бэкхён пораженно уставил на него:       — Ты что издеваешься надо мной?       — Нет, я пытаюсь защитить любимого.       — «Любимого»! — воскликнул Бэкхён. — Ты вообще слышишь, что говоришь?! Почему ты всё время акцентируешь внимание на своих чувствах к нему! Я все время сталкиваюсь с проявлением неуважения к себе. Когда ты уже возьмёшься за ум, Ыну? О чём бы мы не говорили, ты всё время склоняешь всё к Чжану!       — Можно подумать мы с тобой часто разговариваем! — возмущается омега. — Я тебя вижу раз в неделю! Я здесь заперт, как в башне, дожидаюсь непонятно чего и кого!       — А ты до сих пор не понял, что ты здесь делаешь? — вопросил Бэкхён. — До сих пор до тебя не дошел тот очевидный факт?! Неужели ты не понимаешь, что я не могу разорваться между тремя домами, бизнесом и вечными нападениями китайского выродка?!       — Не называй его так!       — Эта паскуда не даёт мне даже передышки! Хотя бы одни сутки без происшествий! Я каждый день готовлюсь к похоронам, потому что эта мразь нападает на моих родных! — орёт Бэкхён. — Я даже погибших похоронить не могу, потому что он всё время нападает. Я не удивлюсь, если для него даже похороны станут возможность для нападения! В нём есть хоть что-нибудь святое? Или этот дьявол готов убить меня несмотря ни на что?! Чего он добивается?! Наполненный паникой взгляд Ыну мгновенно наполняется гневом. Он поднимается с места, не усидев из-за эмоций. Бэкхён отступает назад, к перилам, боясь сорваться на нём.       — А чего ты ждал?! Что он безропотно оставит меня тебе? — выплёвывает Ыну. — Ты забрал меня себе и оставил здесь в одиночестве! Я нахожусь здесь только потому что попросил его не забирать меня!       — Это нейтральная территория! Я никуда тебя не забирал — ты сам согласился на моё предложение! — рявкнул Бэкхён. — Если бы твой китаец дал мне спокойно жить, я бы смог проводить здесь время. Так что поблагодари своего ублюдка за это, — цедит парень.       — Он не перестанет это делать даже если ты с ним встретишься! Он не успокоится, пока я не окажусь дома!       — Ты здесь находишься не просто так, Ыну! У него и так сотни преимуществ надо мной. Ты добровольно оторвал себя от него, чтобы хотя бы на время перестать быть его личным преимуществом!       — Если ты так слаб, чтобы не в состоянии бороться с ним, то не стоило и начинать всё это! — крикнул омега. — Почему я должен терпеть такое отношение к себе? Я всегда был свободен! Я никогда ни в чём не был ограничен и особенно рядом с ним, хотя у него больше врагов, чем у тебя! Рядом с ним я бы и ядерный взрыв пережил! Если не можешь так же, то, может, не стоило отрывать меня от него?! Бэкхён не знает откуда в нём появилось столько сил, чтобы втянуть в себя контроль настолько, что он стал бетонным. Казалось, в районе шеи сконцентрировалось давление такой силы, что у него потемнело в глазах. Ыну дрогнул, потеряв равновесие в пространстве. Гнев Бэкхёна подстегнул его, сорвав резьбу адекватности. Наговорил всякого, разругались из-за третьего (по сути) лишнего… Может, сам Бэкхён всегда был лишним? Может, и правда нужно отступить и закончить эту бессмысленную войну?..       — Бэкхён, — тихо произнёс Ыну, осознав произошедшее. Бэк отвернул голову, а после и сам полностью развернулся, медленно обходя перила.       — Я жду время и место встречи, напишешь Кёнсу сообщение. Не обращая внимание на доносящийся плач, Бэкхён словно каменный спустился на первый этаж, после чего вышел на крыльцо и тихонько закрыл за собой дверь. Он не помнил, как кивнул парням, как сел в машину и куда поехал. Контроль держал его сознание настолько чистым, что он не сразу заметил, как тяжесть снова навалилась на него, покрывая глаза плотным туманом боли от услышанного. Горечь вгрызлась в сердце с такой силой, что он едва смог дышать. Он бездумно переключал скорости, бездумно вёл автомобиль, полностью сосредоточившись на том, чтобы справиться с дыханием до конца поездки. Он не мог поверить в то, что услышал. Возможно, это знак? Возможно, Ыну прав? Возможно, он всегда был слаб?.. … Чанёль ощущает чужое присутствие сквозь сон. Его будит ядовитый запах боли и удушливого отчаяния. Он хмурится и приоткрывает глаза, когда фильтры в комнате начинают тихонько шуметь. Зная, что в таком состоянии к нему может прийти только один человек, Чанёль доверчиво остаётся в том же положении. Он знает, что Бэкхён не способен причинить ему боль. Что-то есть в этом человеке такое, что останавливает его перед непоправимыми действиями. Парень обходит постель и садится у изголовья кровати. Чанёль делает глубокий вдох, от которого тут же слезятся глаза, и он несдержанно чихает. Шмыгнув носом, он приоткрывает глаза и цепляется взглядом за крепко сжатые в кулак пальцы. Приподнявшись, Чанёль подкладывает подушку под чужой бок и укладывается рядом. Ладонь сама опускается на чужой кулак, разминая судорожно сжатый ком. Вскоре запах полностью выветривается, оставляя парня ни с чем. Сон сам по себе окутывает его от осознания того, что Бён вернулся домой, пусть и в ужасом состоянии. Уже отключаясь, ему удаётся расправить чужой кулак и скрепить их пальцы в слабый замок. Он надеется, что проснётся рядом с Бёном. Он молится, чтобы парень не сбежал от него к утру. …сутки затишья перед встречей были теми самыми необходимыми часами, чтобы привести себя в порядок. Бэкхён не мог себе позволить прийти к Чжану с ослепляющим видом измождения. Посреди ночи он долго оттаивал рядом со спящим Паком, но смог осознать, что находится безопасности, только к утру. Тогда же он получил от Кёнсу сообщение о том, что встреча назначена на восьмое июня и до этого времени устанавливаются часы тишины. Потом уже Бэкхён не помнил, что было дальше. Проснулся в лежачем положении, укрытый одеялом с Паком под боком. Чанёль явно долеживал с ним время до бодрствования против воли. Сквозь сон было слышно, как он кряхтел, пытаясь принять лучшее положение. Бэкхён тогда облегчил ему жизнь, окончательно проснувшись. Оказалось, что он смог полноценно проспать девять часов. Наверняка бы поспал и ещё девять, если бы сокрушающийся Чанёль не ёрзал в постели. После пробуждения, превозмогая боль, пришлось оперативно собраться и выехать в офис. Если Чжан давал ему время передохнуть, то нужно было делать прямо противоположное. Он уговорил Кёнсу лечь спать, а сам взялся за ставшие непривычными дела: экстренно провел две выдачи товара, заключил ещё одну сделку и тут же к вечеру сумел собрать ещё одну фуру, собрал людей для похорон и проводил своих ребят в последний путь. Чжан дал ему немного карт в руки, и Бэкхён ими воспользовался в полной мере. Когда он вернулся в офис, Кёнсу едва продирал глаза, выглядя в тысячу раз хуже, чем до сна. Ему не удалось подняться на ноги ни с первого раза, ни со второго. Бэкхён с трудом уговорил его лечь обратно, меняясь с ним местами: принёс поесть на двоих, уговорил поужинать и доложил о проделанной работе. Едва соображающий помощник всё равно должен был знать о происходящем, чтобы не оказаться с краю. В ту ночь Бэкхён лег спать всего на пять часов, после чего снова взялся за стандартные дела, которыми обычно занимался Кёнсу. Парень выглядел сильно помятым, но соображал лучше, хотя его вид сильно смущал Бёна. Интересно, он так же плохо выглядел в последние дни?.. Не то чтобы тех четырнадцати часов сна ему было достаточно для того, чтобы отдохнуть, но это определённо придало ему сил. Дом излечил его истерзанное усталостью тело, а может быть дело не только в доме… Готовиться ко встрече не имело смысла. Бэкхён видел Чжана всего один раз и понял, что переплюнуть чужую любовь к роскоши не сможет. Для Бёна самым главным была не одежда, а его общее состояние: выспался и уже хорошо. Осталось только одеться в привычный телу костюм, упаковаться в галстук, часы и выданное отцом кольцо почти шесть лет назад. Оно не было предметом гордости, напоминая о сложном периоде в семье, когда он был вынужден впервые показаться на люди, как глава одной из ветвей бизнеса.       — Я проверил все зарплатные ведомости и провёл вчерашний день, как рабочий. Похоронный день не должен отнимать у них заработок в эти тяжелые времена. Ещё передал утвержденные отчёты в снабжение, они уже занялись оформлением помощи семьям погибших. Особое внимание уделил учёбе школьников, ребята поговорили с детьми, так что сегодня бухгалтерия будет оплачивать им обучение в университетах. Проследи за тем, чтобы все прошло благополучно. Хотя бы с этим мы разобрались, — Бэкхён застегнул браслет часов, после чего поднял взгляд на помощника, сидящего в кресле. — Из важного осталось оформление нового заказа на поставку и мелкие просьбы ребят из гаражей и складов.       — Я не успел собрать людей для слежки за Чжаном.       — Я позаботился об этом. Будет три группы и подключил полицейских. Думаю, тебе тоже стоит посидеть в машине. Он может ликвидировать тебя, если ты останешься в офисе. Я этому ублюдку не доверяю.       — Я бы не хотел, чтобы ты шёл туда один.       — Я решу это дело сам. Твоя задача проследить за тем, чтобы меня не вывезли через черный выход чёрт знает куда. Ещё лучше будет, если ребята смогут определить место, где он обитает.       — Я тебя понял, господин. Всю поездку Бэкхён спокойно сидел в машине, не мучаясь догадками и не беспокоясь. Сегодня чувствовал себя лучше, чем несколько дней назад, и это действительно поставило его нервную систему на место. Сынмин заметно дрогнул плечами, когда он поднял контроль, оставляя от себя пустоту. Ничего не сказав, Бён вышел из машины и двинулся ко входу в знакомое здание, из которого на руках выносил тело погибшего товарища. Из охраны только метрдотель, открывший для него дверь. В том, что он является охранником, у Бэкхёна нет никаких сомнений. Таких глаз у обычных служащих не бывает. Преодолев большой холл, Бэкхён проходит сквозь распахнутые большие двери и замечает одного единственного человека, стоящего к нему боком. Чжан стоит у фонтана посреди зала, разглядывая необычную композицию горы и стекающей с неё воды. Бён неторопливо подходит, мельком осмотревшись, но никого вокруг них не замечает.       — Было дерзко с твоей стороны просить меня о встрече. Обычно я не встречаюсь с покойниками, но ты — это другое, — чужой взгляд холоден, но заинтересован. Каменное лицо хочется разбить кулаком.       — Дерзко — это когда покушаешься на бизнес сотен семей в Корее, вырезаешь целые роды вместе с наследниками, отнимая всё до последней крошки.       — Такова жизнь. Борьба за территорию всегда была проблемой Китая, но я успешно с этим борюсь теми методами, которые считаю необходимыми.       — Вырезая коренное население.       — Это вынужденная мера: они не хотят на меня работать.       — Никто не захочет работать на колонизатора.       — В этом ты неправ. Нашлись умельцы, сумевшие приспособиться к работе со мной.       — Не обольщайся, они копят силы для удара в спину. Чжан слабо усмехнулся.       — Мне казалось, ты должен был хорошо усвоить степень моего влияния. Видимо, нужно преподнести ещё несколько уроков, чтобы ты до конца понял, что лучше тебе не стоять у меня на пути.       — Не надрывайся. Я всё понял, но значения это не имеет.       — Тебе настолько плевать на свой род?       — Скорее мне плевать на твои угрозы.       — Это зря. Думаю, я найду способ удивить тебя.       — Я не играю в эти игры. Крепкий контроль с чужой стороны был неуловимым. Бэкхён смотрел на него такими же кристально чистыми глазами, как и Чжан. Они оба воспользовались возможностью очистить сознание, чтобы быть аккуратными в том, что говорят, и достаточно внимательными, чтобы вовремя оценить услышанное.       — Ты собираешь меня убить, потому что тебе нужен бизнес или мой омега?       — Это не бизнес, а несчастные крохи от него. А Ыну и так принадлежит мне. Изначально я не считал необходимым втягивать его в эту бойню, но ты сделал это за нас троих.       — Ыну самостоятельно принял решение о переезде. Он вышел из-под твоего влияния, чтобы уравновесить наши силы.       — Это так ты называешь манипуляции и похищение человека?       — Ыну мой истинный партнёр. Я не склонял его к побегу. Уверен, ты прекрасно знаешь, где он сейчас находится, но не забираешь его только потому, что сам Ыну попросил тебя об этом.       — Пройдёт ещё неделя, он сдастся и попросит меня его забрать. А может быть ты сам его мне вернёшь после очередных похорон. После этого я не дам тебе жить спокойно.       — Именно по этой причине он сейчас находится вдали от нас. Твоё неуёмное желание обладать территориями и моим омегой запредельно. Чжан обвёл его цепким взглядом.       — В глубине души ты понимаешь, что он никогда не будет твоим. Он уже запятнан мной и ты не сможешь с этим смириться. Сейчас ты используешь его против меня, как козырь, но это не продлится долго. Ыну долго не протянет в твоей клетке.       — Он сам себя в неё посадил. Не приписывай мне того, чего я не делал. Чжан качнул головой, ослабляя давление взглядом.       — Моя цель на данный момент — твой крошечный бизнес, а не омега. Он и так мой, поэтому я не намерен бороться за него.       — Ты не сможешь полностью от меня избавиться.       — Но я способен довести тебя до состояния, когда ты сам захочешь себя убить, а я не дам этому свершиться. Мой тебе совет: сдайся и сможешь сохранить то, чем так сильно дорожишь.       — Не имею привычки прислушиваться к советам врагов.       — Звучит как недостаток.       — Нет, так звучит здравомыслие, — ответил Бён, — а вот твоя самоуверенность может сыграть плохую роль в твоей жизни. Ты наверное кое-что забыл, но я позволю себе напомнить тебе: ты не сможешь убить меня, не причинив Ыну вред, а я вполне себе на это способен.       — Раньше, чем ты найдёшь способ устранить меня, я всё отниму у тебя.       — В этом мире нет ничего по-настоящему принадлежащего мне. Став боком, Бэкхён в последний раз взглянул в спокойные глаза Чжана.       — Не вижу смысла продолжать этот разговор дальше. Чжан ничего не ответил, когда парень развернулся и двинулся к холлу. Бён спокойно пересёк расстояние к входной двери в здание и вышел наружу. Препятствия никто не чинил, хотя у выхода кроме метрдотеля появилось ещё несколько человек в подобной форме. Молча спустившись по ступенькам, Бэкхён дождался подъехавшей машины, обошёл её и залез на переднее сидение. Не испытывая никакой угрозы, он спокойно проделал эти манипуляции без спешки. После разговора, лучше поняв Чжана, он был уверен в том, что тот не станет убивать его прямо сейчас. Китайцу было нужно заставить его сдаться, пожертвовать собой, а не глупо нейтрализовать пулей в лоб.       — Куда прикажешь ехать, господин?       — Давай домой к Паку. Сидящий позади Кёнсу не задал ни одного вопроса. Бэкхён ослабил контроль и почувствовал, как окаменевшие плечи немного расслабились. Сынмин снова дрогнул, почувствовав его влияние, но остался в адекватном состоянии. Раздражение наступило на выезде из города, на трассе он уже ощущал злость, а на парковке дома ощущал такую ярость, что пришлось выкурить несколько сигарет и пройтись по саду. Летние вечера всё ещё были прохладными, чтобы стоять слишком долго. Бён подумал, что ему не хватало только заболеть, и сдался. …Чанёль просыпается от того, что Бэкхён снова приходит к нему в полном раздрае. Сонно облизав губы, парень с трудом поглатывает осевшую горечь и сонно морщится. Несмотря на ярко выраженную агрессию, сон не отступает, будоража до чистого сознания, а наоборот ещё больше окутывает в темноту. Омега с трудом разлепляет глаза, никого не замечая с другой половины кровати. Слышит, как шелестит одежда, после — лязг ремня, и в следующий раз, когда он открывает глаза, ремень летит на вторую половину постели. Через секунду туда же отправляется пиджак с пистолетом. Чанёль глубоко вдыхает, тут же морщась, но ничего не говорит, хотя хотелось бы спросить что довело парня до такого состояния. Одеяло сзади приподнимают, Бэкхён ложится позади него и накрывает их обоих теплотой. Чужая рука просовывается под подушку, а нос утыкается в шею. Бэкхён оказывается настолько близко, что ближе некуда. Он сгибает колено и подпихивает ногу Пака, чтобы тот сделал тоже самое, скрепляясь с ним всем телом. Вместо тысячи вопросов и неловкости Чанёль вздыхает. Бёновская рука опускается на его бок и неторопливо обхватывает его поперек живота. Наконец-то они могут выспаться…