Special Audiotape

      Любить — никогда бы и не бывало просто. В этом работы не на жизнь, а на две, на песню в семь голосов (когда, чем старше становишься, тем больше звучит их, пока один из взрослеющих них, почему-то, не продолжит поддерживать мелодию, и ты или он не остаётесь допевать эту партию в одиночестве). И оттого так важно и ценно — держаться за кожу кожей, не способными разойтись. Испить один стакан медовухи и сойтись в долгом танце, не боясь уставать и сбиваться, порой наступая друг другу на ноги и валиться в пол, отдыхать, но всегда выбирать эту руку, всегда эту руку предлагать.       — Ай-яй-яй, Ники-и, — Амаги протяжно свои слова тянет, с некоторым ощущением боли в теле. И он, и Шиина лежат на полу, сплетаясь в змеиный клубок, переплетаясь конечностями, так неудобно и не эстетично, что обоих тянет на смех.       — Прости, Ринне, — вздыхает парень, едва-едва отдышаться стремясь. Он, в такой нависающей позе, из-за небольшой ошибки, словно и доминирующий бы, но такой перекрученный и пойманный, беззащитный, что и представить было бы страшно. Право, смотришь в эту нахальную синеву глаз, и как-то спокойствием поёт душа вторым голосом. Амаги самый надёжный.       — Я требователен, когда ставлю танцы. У нас ведь такое событие. — меняется тон и алые волосы частично скрывают хитрость глаз и навязчивое тёмное желание, если уж не приковать к себе, то сожрать точно.       — Если моя пассия завалит меня прямо во время театральной постановки в такое жукообразное создание, не уверен, что смогу выкрутиться. Придется пролежать до конца выступления на полу. — и голос его, сочетающий в себе смех и глупость, оставляет в сознании приятный отпечаток. Даже, когда бы он вредничал, Амаги Ринне — это Амаги Ринне. И Ники невольно улыбается.       — Я что-нибудь придумаю. Но, скорее всего, нам повезёт. Ты ведь сам сказал, что я — бог удачи Крейзи Би. — растекается эта сладкая улыбка по лицу.       Прижатый к паркету, айдол чувствует, как невольно тянется пальцами к чужой щеке, мягко проводит, но после несильно зажимает эластичную кожу ними и тянет умеренно.       — У кого ты научился быть таким невыносимым? — усмехается Амаги, вперёд подтягиваясь шеей и головой, лишь бы оказаться хоть на миллиметр поближе.       — У тебя. — сияют эти голубые отсветы далеких звёзд в этих близких глазах, и в Ринне, тот сбившийся от волнения, голос поёт с новой силой.       ***       Аловолосый парень стоит за кулисами. На самом деле, не было в этом дне совершенно ничего особенного. Близится зима, то снимаются, то перемещаются концерты, а их просто угораздило вляпаться в постановку на территории Юменосаки.       «Ибара-сан?» — спросил тогда Химеру, уже зная, что ответом на его вопрос было «Да».       «Нам нужно два чело—» — не дал договорить тогда Оукава.       «Отказываюсь, » — не раздумывая выпалил он, складывая руки на груди. «У меня выступление в Дабл Фэйс, » — пояснил таки юноша через некоторое время, не выдержав долгого и выпытывающего взгляда лидера.       «Меру?» — переводит он взгляд, но и тот покачивает головой. «Видимо, только мы с тобой и беспокоимся за наш юнит, Ни-и-и-ик-и-и-и» — театрально смахнул слезинку, тут же кинувшись с объятьями к любимому и нежнейшему человеку.       «Мы должны кого-то играть?» — решил переспросить Шиина, не бывши уверенным, что услышал всё и как надо. У него был несколько иной приоритет, а именно — доесть бенто. Как никак, хоть война, хоть апокалипсис, а обед по расписанию.       «Хочешь быть принцессой или рыцарем?» — хитро прищуривается эта наглая и крайне довольная морда.       «Драконом?» — интересуется айдол, и в ответ видит только ещё более широкую улыбку.       «Тогда я вызываю тебя на дуэль».       — Ринне? Тебе идёт… — сказано было откуда-то из-под маски. Ники выглядел нелепо в этой одежде: большая змеиная голова, какие-то самые средненькие крылышки на спине, угрюмо свисающие, выражая всем своим видом недовольство и бессилие поднять эту тушу, хвост, волочащийся по полу да перчатки и ботинки в виде лап. Амаги жалеет, что фото без вспышки за кулисами не сделать, но в его глазах снова вспыхивает эта тьма.       Та же тьма булькает и в глазах Шиины. Нет, ну вы представьте, длинный красный парик, аккуратное царское платье с фальшивым корсетом и каблуки. Не то, чтобы он никогда не видел своего парня в чем-то подобном, Ринне часто мог надеть юбку или иную женскую одежду, смеха ради, но сейчас это смотрелось воистину… Не ради смеха. А вот… Серьёзно как-то. И вызывающе, хоть и за рамки приличия не выходило ничего, кроме того, что это всё ещё был его возлюбленный.       — Не знал, что рыцари ныне…       — А разве я говорил, что буду играть рыцаря? — смеётся он, подходя ближе и оставляя щелбан на сосредоточенном, напряженном лбу. — Положи к себе. — опускает он любимый диктофон ему в кармашек черной рубашки и аккуратно похлопывает по другой стороне груди.       — Неужели волнуешься?       — Никогда не играл в спектаклях. — выдавливает он из себя.       — Даже если это ближе к мюзиклу?       — Тем более. — срывается с губ смешок, но после выражение лица становится лишь несколько кислее и невнятнее. — Ринне?       — Да? — смотрит внимательно, этими чёрными от ужасного освещения глазами, абсолютно не имеющими дна, стоит лишь вглядеться в них.       — Ты очень красивый, я… — но Амаги останавливает его и целует в нос этой непонятной маски.       — Неужели ты так растерялся? — и эта улыбка на его лице, сюрреалистично потерянными нотками ограненная, становится чем-то таким понятным вдруг. Они здесь оба так на взводе. Не из-за выступления или глупых нарядов, взявшихся невесть откуда. Из-за танца, какая глупость.       Когда время выйти пришло на сцену, то бойкая леди царских кровей, что сама себя решила от дракона спасти, сходится с ним в небывалом сражении. Тела их, в синхронном движении, отражая нападки друг друга, и парируя каждый удар, облачились в единую гармонию. Противостояния двух голосов и их ревущего хора.       Разные оттенки воспоминаний и событий роились в мыслях. Стремились сойтись в друг друге, не подходя осколками восприятия, но всё же стыкуясь, на зло.       Ринне чувствует как тьма эта его заносит, и вместе они, в тот самый, ответственный миг, падают, завалившись в клубок спутанных рук да ног. Ники смотрит, и что-то в нём вспоминает слишком резко, отрезвляюще и дотошно. Амаги Ринне ненавидит, когда что-то идёт не так. И прямо сейчас, кажется не так пошло абсолютно всё, от начала и до конца.       Шиина вытягивает шею, чтобы приблизиться хоть на несколько миллиметров. Приподнимает маску. И их конечности расплетаются, чтобы вновь соединиться в чем-то схожем с объятьями. Такой важный, такой глубокий и сильный поцелуй, что взгляд у Ринне светлеет, когда он вновь на него смотрит.       Амаги легко улыбается и смотрит с просьбой о помощи.       — Что будем делать? — шепотом срывается к уху.       — Импровизировать. — чуть громче отвечают ему.       — И у кого же ты этому научился? — усмехается парень.       — У тебя. — с этими счастливыми звездными глазами вторят ему.