Special Audiotape

      Жар. Он струился потоком: вены качали не кровь, а раскаленный металл, сгущавшийся, в основном, в нижней части тела — ноги едва ли держали; плоть пульсировала, прижимаемая тканью трусов к животу, болезненно ноя.       — Тише, Ники. — шепотом опаляется алое ухо, едва-едва не касаемое губами. Айдол уже чувствовал, как эта энергия, как дыхание, должны были донести привычный укус, но этого, отчего-то, не произошло.       Впрочем, оно и не удивительно. — Ты же не хочешь, чтобы кто-то услышал твой голос? — усмешка ползет по лицу Амаги, а глаза загораются особой хитростью. — Это всё принадлежит мне. А потому, тебе стоит особенно постараться, если не хочешь быть наказанным. — и таки проводит окоймой зубов о ушную раковину, сдерживаясь от того, чтобы пустить крови в этот коктейль…       — Ринне, — судорожное дыхание и поддрагивающий голос. Стоячие места в метро — худшее, что могло быть придумано человечеством, так ему сейчас кажется.       Жужжание вибраторов растворяется в суетливой рабочей обстановке, а также глубоко в его теле, где те, сталкиваясь с друг другом, грозились довести Шиину до оргазма. Если бы не крепкие объятия Ринне, и эти руки, лежащие у него на животе, он бы давно свалился, ощущая, как игрушки, порой, меняют скорость. Особенно, во время пошатований, когда и ноги и нутро вибрируют от дороги и без дополнительных стимуляторов, но его аловласый добавляет масла в огонь, и тот шипит, пытаясь вырваться за пределы. Ники чувствует, как смазка течет по его ногам, но анальная пробка не давала выйти чему-то большему, чем нескольким дорожкам капель.       «Как хорошо, что я надел эти свободные штаны» — выдыхает сероволосый, отпуская себя в руках Ринне. Удовольствие, сравнимое разве что с сытостью, по мощи, но совершенно иное — стоит напряженной мыщцой. Вибрации щекочат нутро, в то время как эрогированный член так и требовал к себе внимания, истекая смазкой.       — Неужели так хорошо? — этот голос явно принадлежал самому дьяволу-искуссителю, асмодею в человеческой оболочке. Иначе почему, каждый раз как слышал его, Ники переставал быть себе хозяином? Словно кто-то нацепил тяжёлые наручники, подписав их яблоками эдемского сада. И тот, в кого обрекли их, абсолютно лишался контроля к сопротивлению. — Знаешь, мне даже немного обидно, что это не мои руки сейчас доводят тебя до такого беспомощного выражения лица. — то, как облизывает он свои губы, Шиина слышит в тысячу раз громче, чем должен. Этот звук словно шлепок по его сознанию, выводит из равновесия. — Но если я коснусь тебя, твоя одежда испачкается… И мне придется спрятать тебя от чужих глаз. — парень готов поклясться, Амаги — прищурившийся, довольный, словно кот, смотрит на его опущенное лицо через это чертово отражение на дверях, и едва подавляет желание развести ему ноги, а после вытрахать все, что он не мог последние двадцать минут — прямо сейчас, одним махом.       — Посмотри… — направляет кистью, заставляет обернуться и посмотреть на них. На себя, в первую очередь. Искусавшего все губы, отчего те наполнились вишневой краснотой и припухли. Вспотевшего от ощущений, смущенного, словно бы немного больного, с туманным взглядом.       — Позже, я бы дал тебе насладиться видом по лучше… — игриво мурлычет голос, и внутри у Ники рефлекторно сжимается все, отчего его вновь потряхивает. Игрушки особо сильно подразнили чувствительное местечко. Снова.       — Ринне… По-пожалуйста. — возбужденно сопит юноша, на несколько мгновений запрокидывая голову, как если бы в молебном жесте.       — Пожалуйста, что? — приглушенно посмеялся парень. — Скажи, чего ты хочешь? — Шиина редко был настолько откровенен в сексе, из-за пережитого им насилия в прошлом, а потому, каждый подобный случай, заставлял аловласого радоваться. Рождество пришло в их дом, а это его подарок.       — Пож-жалуйста, коснись меня… Я х-хочу кончить… — довольно тихо, с трудом — сквозь зубы.       — Видимо, тебе пока не хватает опыта, чтобы кончать так часто только своей задницей. — с долей озорства и, даже, планирования? Чего еще мог задумать этот черт?       Однако, пальцами, внизу, через штаны, касается уже такого же твердого, как и у него самого, члена, дабы охватить и мягко огладить плоть крепкими пальцами, улавливая тонким музыкальным слухом, как что-то в его штанах возбужденно «щелкает» из-за жидкостей наслаждения.       — Сильнее… Сильнее… — шепчет парнишка, содрагаясь от очередного смешка.       — Если я буду слишком резок, кто-то может заметить… Не знал, что ты бы хотел этого. — мурлыкает Ринне, резко менняя амплитуду. Его мальчик хочет жестче? Конечно, пускай именно так и будет. Быстрее. Резче. Иногда задевая ногтями плоть через одежду, и впитывая эти довольные вздохи. Эта запись… Эта запись на телефоне будет его любимой. Даже не чёткий звук не испортит ее шарма. Голос Ники на ней особенно неподражаем.       — Н-нет. Не хочу. — он бы хотел отодвинуться, но не мог. С обоих сторон его так некстати зажимают руки любимого человека, доводящие до умопомрачения. Но хуже всего то, как он согнул в колене ногу, отчего та теперь упиралась в возбужденный зад, надавливая на пробку и вибраторы.       Это головокружительное чувство давило все сильнее и сильнее, резкие движения приносили неописуемый восторг.       Ох. Да. Еще чуть-чуть. Оставалось еще немножко. Ники представляет, как эти жужжащие, смешные игрушки, заменяются членом его возлюбленного и даруют ему настоящее удовлетворение на какое не способен ни один пластик.       — Ринне… Ринне… — шепчет он, кое-как сдерживая стоны.       — Да, это я, Ники. Кончай. Кончи для меня. — его голос становится еще тише, таким же, на выдохе, словно бы то, как он доводит этого парня, было точно таким же оргазмом и для него, но куда более глубинным, нежели физическим.

Мы прибываем на станцию ХХХ

      В своём непонимающем сознании Шиина лишь смутно ощущал, что куда-то направляется. Что кто-то заботливо держит его на руках, прижимая к груди, и мелко улыбается, когда взгляд опускается на его лицо. Поправляет растрепанные волосы и оставляет легкий поцелуй на лбу. Это Ники всегда смущался взглядов. Ринне никогда из-за них не беспокоился. В конечном итоге, им было очень все равно на других людей. Особенно с друг другом.       Окончательно айдол приходит в себя лежа на Амаги, в такси, под легкое радио.       — Прости, Ринне, кажется, я немного вымотался. — улыбнулся парень, прерываясь от лицезрения спокойного, немного счастливого лица аловласого.       — Всё в порядке… У нас всегда будет возможность продолжить или… Повторить. — усмехнулся он, оглаживая лицо любимого солнышка.       — Да… Ведь я так и не сдержался. Тебе стоит меня наказать за это. — также, как и ранее Амаги, мурлыкнул Шиина.       — О… Я не забыл об этом. — рука его спускается ниже, оголяя шею. Все, что можно скрыть — покрыто ало-синими пятнами, будто бы кто-то нарисовал поляну удивительных цветов и забил одной большой татуировкой. — Я заставлю тебя кричать…