13/2

— Приходите ещё, мистер Брэм!… Низкий прокуренный голос летит в их удаляющиеся спины. Ночью этот бармен со своей наколотой ручищей выглядит хищно, особенно когда вытирает разводы на крохотном стаканчике. Как ни странно, сегодня он показался им очень милым. — …и племяшку свою захватите. Больно уж прыткая девчонка! Мужчина, слегка пошатывающийся и держащий под руку «девчонку» лет на двадцать его моложе, поворачивается и кивает ему на прощание. — Как он меня назвал? Гибкая? — она пьяно смеётся, не волнуясь, что налегает на него всем телом. — Знал бы он твой «гибкий» характер… Эбби в шутку шлёпает его по лбу свободной ладонью. — Эй, что я такого сказал? Меня вообще прозвали твоим дядей, да ещё и фамилию исковеркали! — Но ты же сам так представился. Забыл уже, что ли, всё на свете? Последние пять или шесть проведённых вместе вечеров пошли на пользу её уверенности в себе. Изначально, правда, Ганнибалом предполагалось, что Уилл вытащит Эб из погружения в депрессию, но что-то в характерах этих двух перещёлкнуло, и обоих потянуло на ром. — Не было такого. — А вот и было! — Ты меня сейчас снесёшь, — Уилл тянет её подальше от бортика тротуара, чуть ежась от холода. — Ты правда забыл? Она не унимается. — А ты не забыла, какую-такую ползунью я обеими руками держал подальше от стойки? Или, может, кто продул свою курточку тому патлатому? Или кто решил рекорд всего бара побить — три шота за шесть с половиной секунд? — Уилл дёргает воротник куртки, что была на неё надета, его куртки. — За последнее мог бы и похвалить, — хихикает Эбигейл. Уилл с трудом подавляет улыбку: всё-таки ему повезло с ней. Такая же дерзкая и ненормальная — с ней даже алкоголь не путает язык. — Если бы только Ганнибал тебя видел… — Точно! Отличная идея! — Эбби выдёргивает руку, прыгнув прямо перед округлившимися глазам Уилла, спиной к дороге. — Пошли к нему, всё равно ведь не спит. — Эбби, ты… — Да пойдём же! Ты же знаешь, он лежит и в сотый раз читает скукоту эту смертную...про что там? Про расстройство эмпатии? Душу ведь продаст за своих психов! — Но… — Он же сам сказал мне прийти, когда буду в хорошем расположении духа, верно? — она улыбается и ребячески жестикулирует, будто бы узнав, что «дома» ей дадут, наконец, покрасить волосы новой кукле. Или отстричь их. — Эбигейл, он сказал это, потому что в последний раз ты побила все его бокалы и назвала картину в форме креста отголоском фашизма, — незаметно для себя Уилл ухмыляется, вспомнив, что парочка у бокалов Лектера всё же есть. Он даже знает, где. — У меня был тяжёлый день. Сейчас это неважно, Уилл, пойдём! Посидим, как обычно, ты же знаешь, как у него уютно. Уилл вздыхает. До чего ж надоедливые создания— женщины. Есть такие рыбки-прилипалы, которые, прикрепляясь к другим с помощью присоски, питаются и передвигаются за счёт них. Бывают даже такие настойчивые, что вместе с дельфинами синхронно выпрыгивают из воды. — Ладно, — он строго выставляет указательный палец, когда Эбби радостно взвизгивает. — Передам тебя ему, уверюсь, что ты в целости и сохранности, а дальше - делайте, что хотите, но я ухожу. — Но Уилл… — Всё! Я всё сказал. Оставшиеся двадцать минут шли молча — Уилла больше волновало, как бы Эбигейл не пришлось самостоятельно тащить до убежища Лектора — больно уж шаткая походка, хоть и говорит цельно, не запинается. Но ещё чаще в голову начали вкрадываться мысли о том, что нужна срочная прочистка мозгов от Ганнибала. Ведь Уиллу не нравится этот образ жизни. Да, пусть ему будет стыдно за свой вид, но, в конце-концов, Ганнибал - единственный, кто ему образумит. А что потом? Возвращаться в затёртое до дыр одиночество? Кого он обманывает, каждодневная выпивка вряд ли заделывает душевную пробоину, лишь обтачивает её до наждака. Вот уже несколько дней он не спит — плавает в каких-то тугих серых мыслях. Ужасное чувство. — Мы пришли, — говорит он, радуясь, будто дом Ганнибала сейчас превратится в ящик, из которого посыплются драгоценности. — Так уж и быть, посижу с вами немного, и поеду. Закажу такси. На втором этаже у Ганнибала горит тёплый свет. Эбигейл, чуть понурей обычного, стучит по стеклу — знает, что он услышит. Три коротких, один длинный, три коротких. Таков условный стук. Уилл начинает чувствовать предвкушение встречи. Торопливо расчёсывает Эбби пальцами длинные волосы, слипшиеся от веселой ночи. Поправляет рукава на большой по размеру куртке, щиплет её за щеки в поисках румянца — до чего ж мягкие! Всё отлично, но какой-то детали не хватает. Эту же мысль Уилл читает в виноватом взгляде девушки. — Ты разве не с рюкзаком была? — хмурясь, говорит он. — Вот я тоже подумала… Кто-то обрезает крылья предвкушения. — Ох, черти, пойду искать в бар. Эбигейл, ну и за какие заслуги мне это? — Ты сердишься? — блеет голос провинившейся овечки, и она тянется, чтобы обнять его. — Чёрт бы тебя побрал, Хоббс. Нет. Иди и проведи эту ночь нормально, — он сдержанно приобнимает её, но быстро отстраняется. — Спасибо-спасибо-спасибо! Как ни в чём не бывало, она подскакивает и целует Уилла в щеку. Их сложившиеся под пьяным соусом отношения уже давно разбили многие границы поведения. Но нет, это не было ни чем-то романтическим, ни страстно-запретным, ни навеивающим новые ощущения,— Эбигейл просто видела в нём идеал отца. Друга. Как бы то странно ни было, такая странная связь устраивала обоих: Хоббс, борясь со своим прошлым, впервые чувствовала себя юной, полной жизни, чуть менее сложной девушкой, Уилл - способным заботиться и даже почти устойчивым. Он осознавал и то, что Эбигейл являлась своеобразным мостиком, дорожкой, вытоптанной к человеку, что был для него обителью особенно ценного. Пока он, правда, даже не понимал, насколько. — И вот ещё что, — ангельский запах спиртного путает мысли, что только усиливается, когда он слышит спускающиеся шаги. — Мы полчаса сидели у меня в Вульф-трап, ты грустила и я дал тебе полстакана хорошего рома. Полстакана, Эбигейл! — Да-да, я запомнила. Уилл кивает, поворачивается и быстрым шагом идёт прочь. Наскоро щупает телефон: благо, хотя бы этот на месте. — Может, воспользуешься моей машиной? — как и следовало ожидать, Ганнибал снова обгоняет его на долю секунды. — В это время таксисты скверные. Не хочу, чтобы ты наткнулся на какого-нибудь маньяка. — Спасибо, доктор, но я как-нибудь сам. Улыбка получается асимметричной. С ужасом он замечает Эбигейл. — Хотелось бы обсудить это, Уилл. Потупив глаза к небу, она растягивается на ступеньке, к чертям собачим послав всё только что сказанное о защите собственной задницы. — В последнее время она немного не в себе, — Лектер недоверчиво поднимает бровь, когда Уилл импульсивнее обычного машет руками, оправдываясь. — Ну и я дал ей капельку рома. Хорошего рома. У меня дома пили. Я следил за ней. Не смотри же на меня так! Переведя взгляд на неё, он осознает, что сам бы не смог взглянуть на себя менее сверляще. — Я бы охотно поверил тебе, Уилл, но проходной браслет в бар у Эбигейл на руке говорит об обратном. «Ну и как можно было забыть снять эту дрянь?» — Я хорошо знаю того бармена, он же хозяин паба — настойчиво бился на терапию. Высокий норвежец с грубым голосом. Отличный парень, правда, не выдержал некоторых моментов моего подхода. Но сейчас я намерен говорить не об этом. Уилл молча переминается с ноги на ногу, подрагивая от холода в одной рубашке. Ганнибалу же, одетому в тонкую бордовую кофточку и синие пижамный штаны, кажется, плевать на ночной морозец — он сердится. — Тебя я ещё могу понять, Уилл, но в таком юном возрасте… — Лектер с колющей жалостью смотрит на похрапывающую на земле фигурку, но сдержанно вздыхает. — Насколько мне известно из независимых источников, на двоих принято брать чёртову дюжину, но тринадцать на два не делится. Кто из вас выпил семь? На ступеньках усиливаются сопящие звуки. Ганнибал показывает пальцем в её сторону — Уилл неуверенно кивает. — Восемь? Чуть уверенней. — Девять? Девять бокалов рома на хрупкую, только начинающую приходить в себя после травмы девушку? — Видимо, не такую уж и хрупкую, — Уилл яростно хмыкает, зарываясь рукой в волосы, но до него доходит, что Лектер не собирается делить с ним показную иронию. Краснеет. Ганнибал бросает ему связку ключей, а затем с суровым видом принимается за спящее тело. — Откроешь мне дверь. Стараясь удержать себя в руках, Уилл судорожно перебирает незнакомые железки — десяток, как минимум. И зачем Лектеру сколько ключей? Недовольное дыхание их хозяина напоминает о том, что стоит поторопиться. Наконец, ватные пальцы дёргают ручку, и Ганнибал возмущённо несёт её на руках в ванную. Раздевает ненавязчивыми, отточенными движениями, совершенно не меняясь в лице. Всю одежду, включая куртку Уилла, укладывает в стиральную машинку, нижнее белье бросает в корзину для деликатной стирки. Всё, как если бы заботился о пятилетней дочке, при этом не стоя рядом с напоившим её собственным пациентом. Положив Эбигейл в горячую ванную, он под ошарашенно-пьяный взгляд Уилла невозмутимо моет руки и протирает их сухим полотенцем. Другое же полотенце, свежее, кладёт у изголовья ванной вместе со стопкой кое-каких домашних вещей — чтобы Эбигейл оделась после пробуждения. Жестом приглашает шатающегося Уилла пойти за ним, и оба, тихо закрыв все двери, оказываются в спальне — комнате с тем самым тёплым светом в доме. Не сводя с него глаз, Ганнибал тихо захлопывает дверь за своей спиной.