Мой господин

      Как обычно Эрвин вернулся поздно, проведя пару часов в тренажёрном зале. Несколько месяцев назад начинал он свои тренировки буквально из-под палки, ходил сюда через не хочу, но теперь спорт затянул его так, что он начал получать удовольствие, и уже не мог и дня провести без этой «дозы». К тому же и результаты его очень радовали: помимо прекрасной физической формы он ощущал в себе активность и энергию, которой так не хватало совсем недавно. И настроение поднималось, и сон улучшался, и казалось, впереди ещё столько возможностей, и он как будто сам очень молод…       Леви встретил его в самом мрачном настроении, на которое только был способен. Впрочем, поскольку его лицо всегда было немного угрюмым, Эрвин не смог сразу определить степень этой мрачности.       — Кажется, ты сегодня не в настроении, — всё же заметил он, поскольку Аккерман не проронил ни слова с его прихода. Он сидел на кухне и держал в руках чашку чая, однако она до сих пор была полной.       — Да ну, — выдохнул тот, глядя перед собой. — Зато ты прямо светишься.       — Да, сегодня был неплохой день… — Эрвин отчего-то почувствовал вину за своё хорошее настроение, ведь Леви был мрачнее тучи.       — Да? И что же произошло хорошего? — он говорил спокойно, но в тоне голоса слышалось что-то напряжённое и сдержанное.       — Проводил лекции, общался со студентами, занимался в тренажёрном зале… Всё как обычно, — пожал плечами тот.       — Ты сегодня забыл свой обед, — медленно произнёс Леви. Поскольку он сам сегодня с утра был загружен, то не успел это проконтролировать.       — Да, я… выпил кофе в кафе, — почесав голову, ответил Эрвин. — Да и аппетита особого не было. Не волнуйся, не ел ничего запрещённого, — поспешил заверить он. — Только купил пирожное Хистории, — между делом добавил он.       — О, — Леви чуть изогнул губы. — Думал, ты про неё сегодня не упомянешь.       — Просто это было не настолько важно, — рассеянно сказал Эрвин. — Мы часто разговариваем об обучении, не думал, что тебе будет интересно слушать про тромбоэмболию лёгочной артерии или паллиативные операции… — забормотал он.       — А ей, значит, было интересно? — без особых эмоций спросил Леви.       — Да, очень интересно, — признал Смит, припомнив её живой взгляд. На несколько секунд между ними повисла тишина. Леви сделал глоток чая, так и продолжая смотреть вдаль.       — Эй, Эрвин, уж не влюбился ли ты в неё? — наконец спросил он то, что вертелось в голове и на языке уже несколько дней. Услышав этот вопрос, Смит в недоумении смотрел на него некоторое время, надеясь, что тот шутит. Однако его мрачное лицо было предельно серьёзным.       — О чём ты? Это невозможно, — выдохнул Эрвин, не веря, что Аккерман мог так подумать.       — Да? И почему же? — также безэмоционально спросил Леви.       — Потому что… — чуть помедлил Смит. — Потому что у меня есть ты, — первым делом сказал он. — Потому что мы преподаватель и студент, потому что у нас огромная разница в возрасте, и она мне в дочери годится, — усмехнулся он такой нелепости. — Потому что у неё вся жизнь впереди, зачем ей кто-то вроде меня? — удивился он.       — Кто-то вроде тебя? — Леви скосил на него глаза. — Умный красивый мужчина, неженатый и финансово обеспеченный? Врач и преподаватель?       — Таких… много, и молодых и более перспективных, — проронил Эрвин.       — Какая разница, в тебе есть то, чего нет в других. Она это тоже почувствовала, — приглушённо добавил Леви.       — Леви, это… — Смит замотал головой.       — Эрвин, не нужно оправданий и отговорок, — перебил он его и наконец-то посмотрел в глаза. Прямо и очень спокойно. — Просто скажи мне правду. Я не стану устраивать истерик или чего-то подобного. Но я хочу знать правду, и всё.       Между ними вновь повисла тишина. Леви был максимально закрыт и сосредоточен, Эрвин же предельно удивлён, что между ними вообще происходит этот разговор. Неужели он дал повод усомниться в себе? А может быть, он действительно делает то, что сам не замечает? Ему было так легко и приятно проводить с ней время, что он даже не заметил, как начал испытывать какие-то чувства?       «Нет, невозможно! — снова воскликнул он про себя и тряхнул головой. — Это совсем не похоже на то, что я испытывал к Леви три года назад. И даже к Элизабет…»       — Вижу, ты сам не понимаешь, — едва слышно проронил Леви, наблюдая за его мыслями, которые отражались на лице. — Совсем, как тогда.       — Это… — наконец выдохнул Эрвин, под пристальным взглядом Аккермана с трудом подбирая слова. — Не так. Это не то, о чём ты думаешь, — чуть яснее продолжил он. — Да, возможно, я немного увлёкся, — он сдвинул брови, а Леви неровно выдохнул, будто подтверждая свои слова. — Но это другое.       — Я знаю, как ты выглядишь, когда влюблён, — снова негромко вставил Леви. — И сейчас твоё состояние похоже на это.       — Я влюблён? — Эрвин неожиданно горько усмехнулся. — Что ж, раз это похоже, можешь считать, что я влюблён, — произнёс он, и Леви широко раскрыл глаза, ощущая, как сердце в груди пропустило удар, а ладони похолодели.       — Но не в Хисторию Райс, — взгляд Эрвина неожиданно стал очень твёрдым и хладнокровным. — А в её молодость, в её возможности, в её жизнь, которая вся впереди. Она столько всего ещё может сделать! Приложить усилия, обучиться, стать прекрасным врачом! А я уже нет, — его голос опустился до шёпота, а глаза снова потухли. Он стиснул правую руку и глубоко вздохнул. И тут Леви понял, что несмотря на все усилия, что прилагал Эрвин, несмотря на время, которое прошло, он до сих пор не смог смириться со своей потерей. Это до сих пор угнетало его, в душе была пустота, которую так удачно заполнила эта девушка, став воплощением его мечты и потерянных надежд.       — Она для меня будто второй шанс, — подтвердил его догадки Эрвин. — Шанс всё исправить. И каждый раз, когда мы видимся или о чём-то с ней говорим, я ощущаю, как будто всё продолжается.       Леви, выслушав его признание, некоторое время молчал, обдумывая всё это. С одной стороны, он был рад, что Эрвин поделился своими переживаниями. Но с другой… выходило практически так, как он и предполагал.       «Но разве это не одно и то же? — мысленно спросил он. — То, что ты сказал, разве это не есть влюблённость?»       — Ладно, я понял тебя, — спустя время проговорил Леви. — Хотя и не совсем, — он снова отвёл взгляд, а затем и вовсе соскользнул со стула, забирая с собой чашку. — Просто на будущее, — остановившись возле Эрвина, добавил он. — Если вдруг что-то изменится, скажи мне прямо, не скрывай этого. Живя во лжи, мы лишь будем причинять боль друг другу.       — Я не скрываю, ничего, — проронил Эрвин, слыша, как он уходит.       Леви никогда не думал, что это может случиться. Что Эрвин может увлечься кем-то другим. Но он сказал об этом прямо, и теперь сомнений не оставалось. Осмысливая это на следующий день, Леви ощущал себя необычайно разбитым и опустошённым. Но, как ни странно, это чувство было ему знакомо. В своём давнем прошлом он тоже испытывал его. Когда лорд Эрвин прогнал его из Сэффилтона, он ощущал себя точно так же. Ненужным, преданным, брошенным и использованным. Впору ему самому поддаться депрессии от такого заявления, однако он держался. Вплоть до самого вечера. А потом сорвался. Понимая, что не справляется с этим в одиночку, он позвал Ханджи выпить.       Зоэ удивилась, когда он написал название бара. В последние годы они собирались исключительно в одном из кафе Аккермана, а если хотели выпить, то в центральном кафе-баре. Но на этот раз Леви выбрал другое место. Ещё сильнее она удивилась, когда пришла туда, отыскала друга и взглянула на бокал в его руке. Леви в принципе не употреблял крепких алкогольных напитков. С друзьями он мог выпить пива, а в особых случаях — вина или шампанского. В остальное время он просто пил чай. Сейчас же в его бокале было что-то очень крепкое, виски или ром. Впрочем, залпом он это не пил, просто сидел и смотрел перед собой, держа бокал в руке.       — Привет! — Ханджи присела рядом с ним на табурет и заказала коктейль. — Ты знаешь, я всегда рада выпить с тобой, но, кажется, сегодня какой-то особый случай? — намекая на его алкоголь, сказала она.       — Особый, — выдохнул Леви и сделал глоток. — Извини, что снова вытащил тебя, — прежде всего сказал он. — Кажется, в последнее время ты только и делаешь, что решаешь мои проблемы…       — О чём ты? Какие проблемы? Я ещё ничего не решила, — пожала плечами Ханджи. — Так что случилось? Почему ты так грустишь? Ведь вроде бы всё стало в порядке? — удивилась она. — Эрвин поправился и ходит на работу, у тебя тоже бизнес процветает?       — Да, вроде того, — выдохнул Аккерман. — Так-то всё в порядке. Даже больше, чем в порядке. Особенно, у Эрвина, — произнеся его имя, он невольно скривил губы.       — И что с ним на этот раз? — вздохнула Ханджи. — Он опять впал в депрессию?       — Нет, похоже, он окончательно из неё выбрался, — Леви чуть развернул голову и посмотрел на неё. — Он влюбился.       — Оу, — она несколько озадаченно поджала губы. — И в кого же? В тебя?       — Если бы в меня, — угрюмо бросил Леви и снова сделал хороший глоток.       — Постой, постой, — Ханджи придвинулась ближе. — Если не в тебя, то в кого-то другого? Не может быть! — ахнула она, когда до неё наконец дошёл весь смысл этих слов.       — Говоришь прямо как он, — процедил Леви.       — Но это и правда что-то из ряда вон выходящее! — воскликнула Ханджи. — Он так любит тебя! Вы за эти годы даже не ссорились ни разу!       — Да, — бесцветно отозвался Леви. — Вчера я видел их вместе. Это та девушка, которую он спас и из-за которой лишился возможности оперировать. Оказывается, она его студентка.       — Ты же не хочешь сказать, что судьба связала их друг с другом? — поморщилась Ханджи.       — Тц, — раздражённо цокнул тот. — Откуда я знаю. Но факт в том, что она молодая и очень красивая, а он, старый хрен, прямо светится рядом с ней, — почти прорычал Леви. — И ежу понятно, что она втюрилась в него, как в своего спасителя, а он мне наплёл чепухи про то, что влюблён не в неё, а в её возможность стать врачом.       — И всё равно, похоже, ты не так всё понял… — рассеянно пробормотала Ханджи.       — Не знаю, как ещё это понимать, — проворчал Леви. — Но с того обвала всё пошло наперекосяк. Сначала потеря руки и его депрессия, потом трудная реабилитация, теперь эта студентка… И стараться не надо было, Ханджи, — разочарованно усмехнулся он. — Вот что вытащило его из депрессии, а не мы.       — Леви, я знаю, что это! — внезапно щёлкнула пальцами криминалист, а Аккерман с сомнениями уставился на неё. — Сколько вы прожили вместе?       — Вместе? — тот попытался посчитать. Они начали жить, когда он вышел из тюрьмы, получается…       — Как пара, — подчеркнула она.       — Тогда три года, — ответил тот.       — Именно! Три года! Это первый трехлетний кризис в отношениях!       — Чего? — хмуро переспросил её Леви.       — Ты же знаешь пресловутые «любовь живёт три года»? — спросила она его.       — Ну, положим, слышал эту ерунду, — брякнул Аккерман. — И что, ты хочешь сказать, что всё? Закончилось?       — Нет конечно! Просто доля истины тут есть. Изначально ведь люди испытывают друг к другу влюблённость, страсть, — она взяла бокал Леви и свой и осторожно повела их друг к другу, а затем легонько столкнула. — В начале отношений люди видят своего партнера только в хорошем свете. Они не замечают недостатков, чувствуют себя так, будто обрели крылья, и думают, что такое состояние будет длиться всегда. Но оно заканчивается.       — И почему же? — рассеянно спросил её Леви, поскольку действительно ощущал себя поначалу окрылённым.       — О, это очень интересная теория! — зажглась Ханджи. — Дело в том, что человек, точнее, его мозг, приспосабливается ко всему. И к хорошему, и к плохому. Скажем, ты выиграл много денег — конечно, вначале испытывал радость, а потом вернулся к своему же привычному состоянию. Или узнал о нехорошей болезни — погоревал, а потом опять вернулся к своему привычному состоянию. Мозг всегда стремится к равновесию, поскольку защищает нас от сильных стрессов. Адаптивное поведение выработалось в ходе эволюции. С влюблённостью и страстью происходит то же самое — мозг в итоге приспосабливается и возвращает нас в состояние до влюблённости. И вот тут начинается самое интересное, — хихикнула она и сделала глоток своего коктейля.       — Поиск новой влюблённости? — бесцветно проронил Леви.       — Как один из вариантов, — подтвердила Ханджи. — Поскольку влюблённое состояние приравнивается к наркотическому опьянению, мозг непроизвольно ищет себе новую «дозу». Кто-то идёт на поводу у этого, но есть и другие варианты. Большая часть разводов, к слову, тоже приходится на третий-четвёртый год брака. У всех открываются глаза, — вздохнула она. — Здесь возможны варианты: либо остаётся привязанность и дружба с партнёром, которая помогает строить отношения дальше, либо ничего не остаётся, и они расходятся. Так что это самый настоящий кризис! — уверенно заявила криминалист. — Осложнённый: потерей работы Эрвина, его депрессией, его собственным возрастным кризисом, кризисом семейных отношений, стремлением мозга получить новую яркую «дозу» и как можно больше гормона счастья и удовольствия, чтобы компенсировать все стрессы и неудачи. Видишь? Всё объяснимо!       — Ты что сейчас, обелила его со всех сторон? — мрачно проговорил Леви.       — Просто собрала всё в кучу, — пожала плечами она. — Всё это наложило свой отпечаток на ситуацию. К тому же мужчины очень остро переживают кризис среднего возраста после сорока лет. Это оценка прожитой половины жизни, осознание приближающейся смерти, и от этого ярое стремление прожить жизнь заново: сменить работу, развестись, создать новую семью (с молодой женой), родить детей… Не зря же говорят — седина в бороду, бес в ребро…       — Дерьмо, Ханджи, — снова зарычал Леви от её слов. — Ты сделала ещё хуже, чем было.       — Это просто психология и статистика! — замахала руками она. — Никто не утверждает, что у вас всё пойдёт по плохому сценарию.       — И что же ты предлагаешь мне делать? Ждать, пока он нагуляется? — от этих слов Леви стало так паршиво, что он залпом допил остатки спиртного, и то здорово обожгло ему горло.       — Ничего не будет, — внезапно уверенно произнесла Ханджи. — Эрвин не такой, ты и сам знаешь. Он всегда руководствуется разумом, а не эмоциями. Он не может быть таким легкомысленным, чтобы увлечься студенткой, — усмехнулась она.       — Не всегда, — нахмурился Аккерман. — Иногда и эмоции берут над ним верх. Особенно, в чувственной сфере, тут он вообще профан.       — Просто поговори с ним ещё раз, — посоветовала ему Ханджи. — Или к чёрту, давай напьёмся! — она попросила себе что-то покрепче, и Леви понял, что из этого бара они долго не уйдут.       Эрвин был удручён их последним разговором. Настолько, что первые две лекции провёл в замешательстве, постоянно теряя мысль. Если бы не план и учебник, он бы наговорил ерунды или не смог довести их до конца. Неужели Леви и правда засомневался в нём? Он как-то неправильно себя ведёт, чтобы дать такой повод? Ему вообще нельзя как-либо сближаться с людьми, чтобы не вызывать подозрений? Новая работа, молодые энергичные люди, кипение жизни и яркие впечатления… Он только выбрался из своего страшного состояния, но Леви как будто снова собрался загнать его туда своими сомнениями. Да, между ними давно не было близости из-за его апатии, но это же не повод сразу думать, что он захотел кого-то другого… Да, он увлёкся, но увлёкся совсем не в этом плане. Увлёкся новыми эмоциями, новой жизнью. Находясь рядом со студентами, он чувствовал себя намного моложе, и ему нравилось подпитываться их энергетикой. Что же до Хистории Райс…       Эрвин невольно осмотрел аудиторию, однако не нашёл её миловидного личика и больших светлых глаз. Это показалось ему странным, ведь сейчас как раз была пара по общей хирургии. Кое-как доведя её до конца, он вздохнул с облегчением и отправился на кафедру. Сегодня ему было тяжело работать, он мечтал скорее попасть в тренажёрный зал и хоть как-то отвлечь себя от мыслей тяжёлыми тренировками. И тут, проходя мимо одной из пустых аудиторий, он вдруг услышал громкие голоса. Сначала он не придал значение — это было похоже на чью-то ссору, но уловив голос Хистории, остановился и даже сделал несколько шагов назад.       «Не знал, что она может говорить на повышенных тонах», — он с удивлением заглянул в дверной проём и увидел там двух молодых людей. Это была Хистория и какой-то незнакомый ему человек.       — Хватит, Хистория! Оставь его! — воскликнул он с явным раздражением. Эрвин успел увидеть, что он был одет в свободные джинсы, футболку, кроссовки, был худым, а голову и лицо скрывала бейсболка, надвинутая на лоб. Они стояли друг напротив друга и смотрели с яростью, пытаясь донести свою правду.       — Зачем он тебе? Он для тебя старик! — продолжил незнакомец, отчаянно хватая её за плечи. — Да, он неплохо выглядит и при деньгах, но ему уже за сорок! Ты для него просто игрушка, красивая кукла! Он наиграется и бросит тебя!       — Нет, он не такой! — лицо Хистории исказилось, однако даже в гневе она не потеряла своего очарования. — Ты не знаешь его, он порядочный и справедливый!       — Порядочный и справедливый? Да это просто маска, чтобы охмурить тебя! Они все эгоисты и абьюзеры, ты будешь жалеть об этом, если позволишь зайти дальше!       — Всё, я больше не могу это слушать! — не выдержала Хистория и сбросила его руки с плеч. — Это настоящая клевета! Не вмешивайся в мои дела и мои чувства, я сама с ними разберусь! — жёстко высказалась она и, едва сдерживая слёзы, вылетела из аудитории. Она была настолько взвинчена и расстроена, что даже не заметила ошарашенного Эрвина и пробежала мимо него в сторону уборных. Смит, кое-как придя в себя, расслабил галстук на шее и тоже поспешил удалиться.       Пожалуй, этим случайно услышанным разговором он был поражён не меньше, чем их разладом с Леви. Картина открылась для него в новом свете, и, кажется, он начал догадываться, в какую историю попал.       «Неужели у неё есть ко мне какие-то чувства? — ошеломлённо думал Эрвин, проводя следующие лекции в ещё большем тумане и замешательстве. — Как… такое могло случиться? Неужели Леви оказался прав, и я дал какой-то повод им появиться?»       Эрвин никак не мог понять, что сделал не так, что эта девочка влюбилась в него. Да, он спас её, но спасал сотни людей до неё. Да, он обучал и наставлял её, но точно так же поступал и с другими студентами. Хотя возможно, он несколько выделял её среди остальных за её усердие, трудолюбие и интерес. Вот только он думал, что интерес был к медицине, а не к нему самому…       Своими эмоциями Эрвин управлял с трудом. Ему было легче подавить их, нежели как-то разобраться и постараться анализировать. Он уже пытался заниматься этим с Леви, но в итоге просто выпустил их и позволил охватить с головой. Здесь же ситуация была несколько иной, и всё же за неё снова отвечала неподконтрольная ему эмоциональная сфера.       Вернувшись на кафедру после очередных занятий, Эрвин увидел на своём столе записку. А когда прочитал её, невольно напрягся: она была от Хистории. Девушка просила извинить её за то, что пропустила сегодняшние лекции, а также назначила ему встречу. На крыше института.       «Мы что, какие-то школьники?» — Эрвин сначала смял клочок бумаги, затем, подумав, разорвал его на мелкие кусочки. Однако на крышу к назначенному времени пошёл. Крыша их многоэтажного корпуса была интересной. Не просто голой площадкой с коммуникациями, а настоящим мини-парком. Здесь было много зелени, небольшие клумбы, аккуратно подстриженные кустарники, дорожки между ними и скамейки у невысоких деревьев, посаженных в горшки. У одной из них в отдалении его и ждала Хистория Райс.       — Добрый день, Хистория, — поздоровался Эрвин, приблизившись к ней. Он сохранял спокойный ровный тон и такой же взгляд. Девушка, вздрогнув, обернулась. Её лицо наоборот было встревоженным, а глаза чуть припухли от утренних слёз. На ней было светлое платье, ещё больше подчёркивающее её лёгкость и хрупкость.       — Добрый день, профессор Смит, — негромко произнесла она.       — Что-то случилось? — он пригласил её присесть и сел рядом. Хистория долго не могла решиться ответить, напряжённо смотря на свои колени.       — Профессор, я бы хотела кое-что сказать, — набравшись смелости, всё же начала она. Эрвин напряжённо сглотнул, ожидая самого худшего. Оно и случилось.       — Профессор, вы… вы мне нравитесь, — едва слышно проронила она, — как преподаватель, как врач и… как мужчина.       Сказав всё это, Хистория напряжённо замерла, испугавшись, но потом подняла глаза и взглянула на него. Лицо Эрвина оставалось спокойным. Чуть удивлённым, но всё же спокойным. Он был поражён и восхищён, как в этой девушке сочетались хрупкость, пугливость и одновременно решительность и смелость. Нужно быть очень сильным, чтобы признаться в таком первым и выдержать последствия.       В его мыслях разом вспыхнуло несколько воспоминаний. Мрачное, подавленное лицо Леви, собственное опустошение, которое он пытался заполнить всем чем угодно, утренний напряжённый разговор Хистории с кем-то ещё, её наивная вера в идеальность Смита… Да, пожалуй, ошибся именно он. Именно он позволил появиться этим искренним, но опасным эмоциям. В своей погоне снова ощутить вкус жизни и забыть о сломанной карьере, он принял неверное решение и позволил развиться этим чувствам, потакая ей во всём и показывая собственный интерес.       «— Кто-то вроде тебя? — зазвучал в голове язвительный голос Леви, который пытался скрыть свою боль. — Умный красивый мужчина, неженатый и финансово обеспеченный? Врач и преподаватель?»       «— Нет, он не такой! — следом за ним раздался эмоциональный голос Хистории. — Ты не знаешь его, он порядочный и справедливый!»       «Почему вы все считаете меня лучше, чем я есть на самом деле?» — невольно подумал Эрвин и вздохнул. Маленькое чувство тщеславия зудело где-то в душе, довольное тем, что люди склоняются перед ним и очень высоко возносят, однако Смит всегда был на стороне у своего разума. Или почти всегда.       — Прости, Хистория, — понимая, что очень долго томит этого невинного ребёнка в ожиданиях, наконец произнёс он. — Но я не могу принять твои чувства.       Её напряжённое лицо вмиг опечалилось, уголки губ опустились, а глаза потухли.       — Это потому что мы преподаватель и студентка? — подавленно произнесла она. — Потому что вы старше?       — Намного старше, — уточнил Эрвин. — На двадцать лет. Это огромная разница в возрасте, между нами не может быть чего-то общего. Но дело даже не в этом, — внезапно он поднял руку, как будто хотел коснуться миловидного лица, однако сдержался и вновь опустил её. Хистория вскинула на него свои большие чистые глаза и снова замерла. Затаила дыхание и задрожала, как маленькая птичка.       — Я не могу отрицать, что твоя красота и очарование юности пленяют, — негромко проговорил Смит, смотря и на неё и как будто сквозь неё. — Но у меня уже есть человек, к которому я испытываю очень глубокие чувства, — взгляд Эрвина стал осмысленным, а его глаза — прохладными, но очень яркими, словно лёд отражая солнце.       — Он многое сделал для меня, и я не могу предать его, — продолжил Эрвин, глядя вдаль. Он стал неожиданно далёким и неприступным, а его глаза сияли всё ярче. — Я понимаю твои чувства, понимаю, почему ты влюбилась в меня, — он снисходительно улыбнулся. — Наверное, тебе я кажусь героем, но это не так. То, что возникло между нами — мимолётное чувство, увлечение, интерес… Оно пройдёт. Да, оно несомненно приятное, но из-за него я не могу разрушить то, что с таким трудом построено. Я предам самого себя, если сделаю это, — твёрдо заключил он.       «Я не могу разбить ему сердце, он этого не перенесёт».       — Я не знала… — девушка потупила взгляд и очень смутилась, — что вы уже влюблены в кого-то…       — Хистория, у тебя вся жизнь впереди, — переведя дыхание произнёс Эрвин. — И огромные возможности. С твоей стороны неразумно тратить время на меня. Отбрось эмоции, подумай здраво — у нас ничего не получится. Сейчас чувства затмевают тебе разум, но всё пройдёт, и ты будешь рада, что не совершила ошибку.       — Простите, — через несколько долгих секунд прошептала девушка, отчаянно сжимая свои колени. — Я и правда сглупила! — воскликнула она и, вскочив на ноги, стремительно убежала, даже не сдерживая слёз. Эрвин, вздохнув, обмяк на скамейке, ощущая, как потяжелело тело, будто он приложил огромные физические усилия для этого разговора. Однако внутри стало легче.       — И зачем ты сводишь людей, которые не подходят друг другу? — глядя в небо, спросил он.