Мрамор

      Я неспешно, погружённый в себя, подходил к дому, перебирая в голове свои возможные реакции на предстоящую встречу с Уэем старшим после всего пережитого мной за прошедшую неделю. Пытался проговорить слова, сопутствующие каждой из всевозможных реакций, чтобы хотя бы казаться спокойнее перед ним. Я не замечал ничего вокруг, кроме ветра, обдувающего мои длинные волосы, от чего они разлетались и неприятно приставали к лицу. Противоречия в моей голове явно не становились проще, и я не знал, надеюсь ли я на его отсутствие дома или горячо жажду немедленно увидеться.       Майки, удивлённый моим отдалением за последние дни после неоднозначного случая с таблетками, из-за которого он был напуган, но не обижен, настойчиво звал провести вместе время «по старинке» за играми в приставку, которая была давно забыта и пылилась неизвестно где. Конечно, я не мог отказаться от столь обыденного и ничего не значащего приглашения, даже когда терзался глубокими сомнениями в себе.       Заставив меня чуть ли не подскочить от страха, ведь я всё-таки не ожидал увидеть его здесь первым, именно Джерард открыл мне дверь и, коротко поздоровавшись, поспешил на кухню, проронив «очень занят» под топот своих босых ног. Меня сбило с толку такое приветствие и мысли о должном смущении отошли на второй план. Разувшись и пройдя вглубь, я протянул голову из-за дверной ары, чтобы подглядеть за занятым мужчиной, который стоял, наклонившись над столом, и увлечённо что-то печатал, энергично выстукивая по клавишам ноутбука пальцами и бегая широко раскрытыми, даже немного безумными глазами по экрану. Я залюбовался его сосредоточенным и строгим видом. Он заметил меня и, спохватившись, взял в одну руку свой ноутбук, в другую — кружку с гремящей в ней чайной ложкой и резво, игнорируя мой взгляд, замаршировал прочь, словно боялся потерять нужную мысль в присутствии постороннего. «Ладно». Он поднимался по лестнице на второй этаж, слегка покачивая бёдрами. Я усмехнулся, испытывая небольшое облегчение от того, что не пришлось тесно сталкиваться лицом к лицу и выдавать своим видом всей неловкости во внешнем виде при возможном разговоре. Но, тем не менее, я ожидал какого-то тепла с его стороны. С чего бы, правда — неизвестно, ведь если посудить, никаких изменений, кроме моих внутренних, во взаимоотношениях не происходило.       Облегчение было совсем не долгим, в скором времени моё тело объяла жрущая меня изнутри тревожность, заставляя сердце усиленно стучать, разгоняя кипящую кровь, а мозг — трескаться от переизбытка догадок.       «Ну и на какой из полок этот грёбаный энергетик?» — раздражился я чуть ли не вслух и захлопнул холодильник, не обнаружив в нём скрываемого от меня предмета, за которым меня послал Майки. Я развернулся на пятках в противоположную сторону и заметил Джерарда, который, бесшумно спустившийся по ступенькам, промелькнул мимо меня с сигаретой в зубах, направляясь в сторону входной двери. Я, с секунду «помедлив», принял решение догнать странного мужчину, забыв о том, зачем оказался внизу.       Совсем нелегко было полдня находиться в одном помещении с тем, кто не обращал на тебя внимание, но которому ты посвятил столько пятен сладостной жижи на своих несвежих простынях. Я жаждал внимания и успокоения. Это было нечестно, но по отношению к кому? Мой ум принадлежал ему даже в моменты напряжённой игры в приставку с Майки, к которому я пришёл — но удивлялся ли я? Неудачно делая вид, что в порядке, я блуждал по будоражащим меня мыслям в голове, пока чисто механически нажимал кнопки. Я то и дело лажал, безэмоционально реагируя на то, что могло раньше спровоцировать кинутый в стену джойстик. Я сходил с ума, нужно было предпринять хоть что-нибудь со своим больным телом и разумом.       Я аккуратно приоткрыл дверь на улицу, остановившись за порогом. Нервными шагами объект моей страсти расхаживал в паре метров от крыльца и курил сигарету, спиной ко мне заглядывая в небо и почёсывая затылок. Под наклоном я облокотился в деревянный дверной проём, выставив одну ногу в вызывающей позе, будто это должно было привлечь к себе внимание. И это сработало — Джерард обернулся. Делая уверенный шаг в мою сторону, быстро преодолевая расстояние из ступеней, Джерард оказался рядом, а огонёк зажигалки, которая ранее принадлежала мне, вспыхнул у моего лица, обволакивая языком пламени сигарету, которую я до этого взял в рот. Я даже качнулся назад от неожиданности, поднимая удивлённые глаза на стоящего рядом со мной.       Когда я затянулся с важным видом, строя из себя саму невозмутимость, хотя мой напряжённый взгляд вряд ли был скрываем, Джерард отвернулся. С громким выдохом он опустился на корточки, скользя спиной по перекладинам поручней, и запустил руки с разведёнными веером пальцами в волосы, которые именно сегодня отличались отсутствием хоть какой-то укладки, свисая прядями вниз. — Заебался, — вздохнул он, глядя перед собой какими-то взбешёнными, но утомлёнными глазами. — Что произошло? — задал я вопрос мяукающим голосом, пытаясь его не спугнуть.       Он посмотрел на меня таким взглядом, вроде «Ты серьёзно?». Я кивком дал понять, что надеюсь на ответ. — Работа. Линз. — коротко ответил Джерард и прищурил глаза так, что вокруг собралось морщинки. Он приоткрыл рот, обнажив нижние зуба, и дал сигаретному дыму медленно выбраться наружу.       Опустившись совсем рядом с ним, я прижался своим плечом к его плечу. Неспешно затягиваясь сигаретой, я исподлобья косился на его непривычно поникшее лицо. Заразительная горечь спровоцировала в моём горле разрастающийся сгусток гнетущей энергии, который, казалось, перекрывал дыхание. Но стоило в памяти всплыть тому, как я жаждал восстановить в фантазиях его запах, который невзначай доносился прямо сейчас до моего носа, мой живот свело от бабочек, словно мурашки пробежались не по коже, а по полостям моих внутренних органов. Меня испытывало почти непреодолимое желание коснуться мужчины, чтобы растворить мешающий дышать ком и успокоить трепещущие нервы. Его шея с чуть виднеющейся ключицей из-под выреза белой футболки, которая так прекрасно подчёркивала желтоватую бледность кожи, манила моё лицо к себе. А как бы мне хотелось провести пальцами по его естественно лежащим локонам, скользнув вдоль уха — легко, щекоча, аккуратно переходя к затылку, опускаясь к позвонкам шеи… Джерард выглядел в этот момент уязвимым и настоящим. Я не совсем случайно выдохнул облако дыма в его шею, проверяя реакцию, но он застыл в своих собственных рассуждениях. Сумасводящая смесь влечения и заботы овладевала моим разумом, я ощущал уверенность в своих действиях, хоть меня и потрясывало от волнующей все органы близости. — Джерард, ты можешь рассказать о своих проблемах. Почему ты никогда не… — начал я почти уверенный в том, что теперь он откроется мне. — Чёрт возьми, Фрэнк! — выкрикнул мужчина перед собой, встряхивая руками, не дав мне закончить вопрос. Но его срывающийся голос не звучал устрашающе из-за высоты. — Прости. — голос переменился. Он будто хотел что-то добавить, взглянув на меня, но просто приподнял брови, потерев пальцем закрытый правый глаз.       Уэй поднялся, чтобы уйти. Я, не глядя, бросил сигарету куда-то в сторону и, поднимаясь из сидячего положения, поспешил за ним. Когда мы оба оказались внутри, на нас удивлённо смотрел его брат, сузив глаза и нахмурив лоб. Наверное, всё выглядело так, будто между нами произошла какая-то драма, но на деле нечто непонятное. Джерард, словно выстрельнув, резко посмотрел на брата и, удаляясь, продолжил путь к своей комнате. Я лишь развёл руками, мол, не знаю, что здесь происходит.       Я уже рассказывал другу о том, что происходило на фестивале, в частности о совместном употреблении с Джерардом и об упоминании им его прошлого. Парень почти не был удивлён этому — «Правда, я думал, что наркотики в прошлом и остались». Но был искренне расстроен. Возможно, вчера Джерард тоже был под порошком — говорил он, задумчиво разглядывая потолок, словно на нём были картинки из воспоминаний, — и позавчера. Я, естественно, поинтересовался, почему он не озвучивал подобных догадок раньше. «Как-то не мог предположить, что это оно, если бы не услышал про что-то подобное от тебя. Не знаю… Я… сам не хочу разрушить его образ в своей голове.» Я был согласен с его мыслью. Ведь Джерард для нас обоих был больше, чем просто человек. Идол? Мне пришлось подавить в себе жгучее желание поделиться с Майки моими чувствами по поводу обсуждаемого брата, я был совсем не готов сталкиваться с непредставляемой реакцией. Даже не знаю, что меня смущало больше: что он был его старшим братом или что я раскрыл бы свою сентиментально-нездоровую натуру. — У всех есть слабости, но, видимо, для Джерарда признание таковой всегда было проигрышем, и это запретная тема. Вот мы все и пляшем под его дудку, даже в мыслях запрещая себе навесить на него клеймо, — задумчиво и приглушённо проговорил парень, делая глоток горячего чая, — Не знаю, возможно ли такое вообще… Есть ли в этом логика? — голос становился ещё тише, чем был, будто слова уходили в себя. — Сегодня с утра он ругался по телефону с Линдси, я давно не слышал его таким грубым. Наверное, она знает больше нашего о том, что с ним происходит.       Я был несколько удивлён тому, что Джерард способен быть таким несдержанным, но оправдывал его тем, что любой бы поехал головой от месяца подобного образа жизни, какой вели мы. Мозг расплавился. Потёк. А я мысленно послал Линдси, чего бы раньше никогда не смел. Послал за то, что она портит настроение такому особенному солнцу, как Джерард. Я тоже плавился. От солнца-Джи.       Когда мы с Майки вышли на прощальный перекур на свежем воздухе, как мы это делали всегда перед моим уходом, нас догнал и старший Уэй, услышав до этого, как мы копошимся в прихожей. В прохладном воздухе вечернего июля повисла тишина между нашими озадаченными лицами. На вид художник уже был гораздо спокойнее и уравновешеннее. Он опустил на меня виноватый взгляд, который тут же перевёл на брата, и сказал, что перед его отлётом мы обязательно выберемся втроём на прогулку и это будет незабываемым окончанием его слегка затянувшегося отпуска. Это прозвучало фальшиво и слишком формально, словно он обращался к товарищам из прошлого, которых не хочет слишком явно проигнорировать. А его взгляд, если знать самого Джерарда, был так же неискренен. Но наконец, я хотя бы мог знать, что улетает он через шесть дней, одной неопределённостью меньше. — Это было странно. — бросил Майки, когда мы обнялись на прощание.       Встречи, конечно, не произошло.       По словам младшего, Джерард был занят активной подготовкой к предстоящим курсам на работе уже неделю — возился с материалами для них и с прошлыми проектами, так как его возвращение домой стоит впритык к рабочим будням. Помимо этого, ему нужно было встретиться с матерью и ещё парой приятелей, с которыми не удалось в полной мере пообщаться в прошлые встречи, поэтому остальные остались без его ценного внимания. Разумеется, меня переполняла горечь, но я ещё не понимал, как относиться к этой неприятной ситуации, но то, что было дальше, только усиливало моё смятение.       Когда я зашёл к Уэям в последний раз, чтобы хотя бы по-человечески попрощаться, нужного мне из них уже не оказалось дома. «Он оставил что-то для тебя на своём столе», «Понятия не имею, сам посмотри.» Сердце разгонялось, выбивая удары в такт моим топающим по ступеням ног. Я агрессивными шагами, не снимая обуви, прошёл в комнату, где ещё совсем недавно находился делающий мне так больно человек. Раньше, во время его жизни в этом уголке, я практически не бывал тут, только редко заглядывал внутрь из-за полуоткрытой двери, которую в остальное время мужчина за собой закрывал. Комнату наполнял приятный запах. Мышцы вокруг глаз напряглись, к горлу подступил ком — даже я не ожидал от себя такой впечатлительности. Я уже не так сильно переживал на тот счёт, что Майки станет всё ясно, если я вдруг пущу пару слезинок, но всё же было тяжело пустить ситуацию на самотёк.       В полупустом пространстве, которое заполнял лишь стандартный набор скучной мебели цвета тёмного дерева, стоял пустой стол, на нём — сложенный пополам блокнотный лист, сверху — моя зажигалка и кассета The Velvet Underground. Будучи сам частым свидетелем использования им кассетного плеера, я не упоминал, что у меня был старый приёмник, и этот подарок был трогательной неожиданностью. Я любил теряющие актуальность старомодные штуки. Повертев ценной кассетой в пальцах, я сунул её с зажигалкой в карман, затем стянул со стола лист, тогда моё сердце сжалось — изображение меня. Нарисовано в его особом стиле. Это казалось слегка несерьёзным для него, кто-то мог бы даже посчитать это жестом иронии, но не я. Значит, в тот день, на фестивале, на зелёном островке среди сухоцветов, он рисовал меня. В углу сверху аккуратно выведенная симпатичным почерком подпись: «В тебе действительно есть потенциал, который должен быть освещён. Разберись в себе и откройся, наконец, этому бескрайнему миру возможностей». Я зажал бумагу между пальцев и замедленными шагами подошёл к шкафу, в котором, судя по всему, раньше покоилась одежда художника. Открыв слегка скрипнувшую дверцу, будто чтобы в последний раз убедиться в его отъезде, я глубоко вздохнул, заполняя лёгкие высокой концентрацией оставшегося в воздухе любимого запаха, принадлежащего Джерарду. Зависнув на пару минут, я думал о том, какой во всём этом смысл. Джерард правда видел во мне что-то особенное? Надеюсь, и в зажигалку, как и я, Джерард тоже хотел вложить некий знак. Знак нашей следующей встречи? Или же это окончательное прощание?       Я вроде шагнул на грань отчаяния, но испытывал трудности с объяснением эмоций перед собой. Эмоциональное истощение — это оно? Возможно, теперь мне захотелось, чтобы Майки действительно понял мои чувства и попытался утешить меня, не требуя лишних слов. Я предательски взял себя в руки и сбежал по лестнице вниз, где обнаружил Майки сидящим на кухне за ноутбуком с таким видом, будто ничего не изменилось. Подстраиваясь под его безмятежность, я с натянутой ухмылкой показал ему рисунок. — Поставь чайник? — безэмоционально попросил я потом, по-прежнему ощущая в горле ком, но не давая себе окончательно сломаться в этом потрясении.

***

      Я скатывался в яму депрессии, замыкаясь в себе. Я практически не выходил из дома и не был в этом заинтересован. Шторы моей комнаты неизменно оставались в полуоткрытом положении, чтобы держать меня в курсе происходящего за окном, хотя на самом деле мне было похуй. Мне было мерзко смотреть в зеркало на свои отвратительные усы и растущую бороду, от которых лицо становилось грязным, как и мой внутренний мир. По началу я много пил и постоянно слушал подаренную им кассету, добивая себя тем, что пытался связать с текстами внутренние переживания. Я начал угадывать какие-то знаки, воображать загадочные посылы, адресованные мне. Фантазировать, что за строчками скрывались личные мысли и переживания Джерарда. Зависимость, токсичность, нездоровая и опасная любовь, грязь. Но, в конце концов, это ведь были просто додумки.       В голове разыгрывалась драма противоположных мнений, которыми я развлекал себя за отсутствием каких-либо других интересных занятий: —Фрэнк, ты мог предположить, что Джерард просто сам боялся сделать шаг навстречу? Ты не хочешь принять его слабость, тебе выгоднее считать его эдаким самодовольным ублюдком, легко исчезающим в любой момент. — Фрэнки, ты совсем рехнулся? Ты просто не стоишь и пылинки с его пиджака. Ты для него был игрушкой, как и все окружающие его люди, которыми он манипулировал от скуки из-за отсутствия действительно стоящих внимания людей вокруг. А ещё, Фрэнки, у него есть семья а-ха-ха-ха-ха-ха! — Но какой в этом был смысл, если он в итоге всё равно не здесь?       Вскоре я понял, что алкоголь тоже не поможет мне быстрее выйти из коридора мучительных метаний, так как помимо усугубления ментального состояния тело было истерзано физическими проблемами. Меня каждый день по новой накрывало очередной мерзкой ледяной волной, в которой я снова захлёбывался. Но я не был готов пойти на что-то большее, чем бессмысленное, полное скуки времяпровождение вдвоём с компьютером или наедине с собой.       Хаотичный поток мыслей кидал меня из стены в стену. Я думал и о том, что следом уехать в Лос-Анджелес — было бы спасительной идеей, но вместо утешения эта мысль казалась абсурдом и отчаянным шагом, чем-то невозможным для исполнения. Ведь правда — истина была в том, что нужно было просто пережить эти чувства и отпустить человека, который необоснованно въелся в мой мозг?       Я пытался больше жалеть себя, чтобы это помогло быстрее пережить эмоции. Но мысли были безбрежны. Я пытался отойти от привычки удовлетворять сексуальную нужду на мысли о понятно ком. Но никто из порноактёров не был больше, чем бездушной картинкой. Я пытался запретить себе произносить его имя. Но шептал «Джерард» в минутных слабостях своей извращённой плоти. Я пытался углубиться в творчество, сублимируя в него своё горе. Но было лень удержать даже ручку в пальцах. Я пытался вкусно готовить, но еда оставалась сохнуть в тарелке, захламляя и без того отвратительного вида стол в беспорядке. Я нуждался в общении и поддержке. Но не было сил отвечать на сообщения в чатах. Глупости типа «всё нормально?» копились десятками на страницах диалогов, которые я давно перестал открывать. Звонки игнорировал. Я только много курил, рефлексировал и летал по веб-сетям.       Конечно, отголосками чего-то далёкого в мою голову закрадывались строчки Джерарда о том, что я имею потенциал. "Разберись в себе" шептал знакомый голос в моё ухо. И снова полное отчаяние сменялось погружением в самовнушение о том, что я был ему интересен, что он ждал от меня какого-то серьезного шага. Он ведь всегда на это намекал? Понятия не имею, кого он мог видеть во мне, но с отражения зеркала на меня смотрел безнадёжный неудачник, увлёкшийся человеком не своего разряда.       Наедине с бесконечным самокопанием на протяжении такого долгого времени, даже не пытаясь дать себе возможности позволить кому-то из внешнего мира спасти себя, я находился впервые.       Я устал от усталости.

***

— Выглядишь пиздец, дружище. — прокомментировал мой внешний вид аптечный (и не только) ковбой, который раньше не обращал никакого внимания на мой облик, но сейчас даже скорчил гримасу удивления. Я "заказал" у Тома те самые таблетки, которые помогут унять чувства.       Одна штучка утром, одна штучка вечером — с дозировкой я больше не рисковал. Существование в этом тумане размытых мыслей уже не казалось столь отвратительной жизнедеятельностью моего мозга. Я просто организм. Простейшее существо. Время и раньше теряло границы, но теперь я его совсем никак не ощущал. Как и физического тела, которое часами тонуло в мягком матрасе под убаюкивающее звучание групп, которые играли одна за другой, не имея значения последовательности.       Разлеплять по утрам глаза становилось тяжелее. Тошнота изначально только преследовала, а потом уже вынуждала блевать. Стоило чуть больше беспокоиться о своей худеющей физической оболочке, которой плохо не то от таблеток, не то от голода. Но сил на размышления об этом не было. Головокружение и сонливость стали моими друзьями, и они запрещали мне излишне напрягаться.       Кстати, о друзьях. Вроде, около трёх дней назад Майки стучал в мою дверь. Я сходил с ума от настойчивого шума, барабанящего по моим чувствительным перепонкам, и пришлось открыть ему, но не до конца, чтобы навязчивый тип не проскользнул в моё безопасное пространство. Майки застыл в удивлении. Я облокотился локтем в проём, входя в роль обычного человека, что тяжело получалось. И спросил, глядя куда-то мимо: "Чего тебе? Я не хочу никого видеть, дай мне пострадать в одиночестве." Я испугался своего хриплого и рваного голоса, которым почти не пользовался. Хотелось добавить "ёбанный брат Джерарда", но удержался, с чего мне его презирать? — Это не нормально! Да что с тобой не так? — кричал он, резко выйдя из себя, но не вызывая ни малейшего шороха мелких мышц моего лица. — Прости, бро. Но не сегодня. — ответил я, пытаясь запереть дверь, тянущуюся обратно. — Чем ты там занимаешься? Чем? — не унимался он. Я видел только его раскрытый рот с зубами. — Творчеством. — кинул я первое пришедшее на ум, чтобы отвлечь друга, и хихикнул над своей выдумкой. Он на секунду расслабился и я всё же смог хлопнуть дверь.       Ещё несколько мощных ударов по крепкой двери, несколько "Фрэнк", и он ушёл. А может, было не совсем так — не помню.       Пора спать.