Ты тот, кем ты хочешь быть

      Сторибрукский лес никогда не был местом встреч. Стволы деревьев, существовавших до создание этого непримечательного городка, были покрыты мхом и холодной влагой. Под резкими порывами ветра массивные деревья продолжали стоять, но многие уже повалились на сырую землю, не выдерживая напора магии, что в этих местах была куда сильнее ветра.       В окружение мрака, опираясь спиной на очередное сваленное дерево, сидела девушка. Лицо было бледным, как перемерзший цветок, а белые волосы только добавляли неестественности пустому, мокрому взгляду, уставленному в одну точку перед собой.       Черная повязка была выброшена после похорон где-то в окрестностях, чтобы слышать и не сойти с ума от звенящей тишины. Каждый звук казался ей громким и одновременно удалённым — шёпот листьев, тихий треск веток вдалеке.       Закрыв глаза, она представляла себя дома — в забытой всеми Нетландии. Казалось, прислушаться и можно услышать смех мальчишек, повернуть голову и разглядеть под сомкнутыми веками берег океана, что обязательно смоет печаль.       Но открывая глаза она снова и снова натыкалась на действительность, не пытаясь смахнуть одинокие слезинки.       Война со злой ведьмой изначально не была их, следовало лишь уйти вовремя. Проклинать отдавшего свою жизнь за неё было неправильно, но Антарес продолжала это делать, считая эту жертву самой бестолковой за всю жизнь, прожитую ей. Умерла, так вернулась бы… не в этом столетие, так в следующем может… или через пару веков, черт его знает, но у неё бы был шанс вернуться. У него нет ни единой возможности.       Проклинала, но с тем же остервенело благодарила за подаренную возможность, за любовь, что смогла ощутить, как никогда в конце их долгого пути.       После скромных похорон, где пусть и с печалью смотрели на опускавшийся в землю гроб, в глазах каждого застывало облегчение. Антарес разозлилась бы, не будь той, кто ушел первый не в силах вынести похороны.       Поступило много вариантов, куда больше, чем ей хотелось бы, и меньше… Мириться с вечным пристанищем в этом городе пытаясь уйти от раздирающей боли в груди — невозможно.       Антарес видела выход, тот о котором смолчала при вопросах Эммы, отца и Киллиана. Выход, что уже был на подкорке, стоило сознанию выйти вперед после обморока от истощения, куда раньше, чем тело начало двигаться. И это решение пришло не только к ней: Румпельштильцхен взял под какой-то особый контроль её состояние, точно понимал о каком из миров она думает, не наблюдая джунглей в её мыслях. Девушке удалось остаться одной, но она знала — это ненадолго, наверняка отец уже ищет, а вместе с ним другой отец, и вероятно Эмма. И лишь один человек из её невероятно разросшейся семьи оставался холоден, тот, общения с кем Антарес так не хватало. Бейлфайр до сих пор был молчаливым зрителем её истории жизни, не желая принимать и малейшего участия в образе формирования её мыслей. Каждый раз натыкаясь на него взглядом, Антарес видела промелькнувшее: «сама виновата», подобно хлысту разрезающее всё её деланное равнодушие.       Всевозможные разговоры были проведены с братом, даже их разговор вместе с отцом не возымел и намёка на прощение. Антарес уже не пыталась. Мальчик вырос, а она предпочла сохранить его в своей памяти, как Бейлфайра, брата, что всегда хранил рассудок, здоровье и её жизнь. Нил Кэссиди для Антарес был всего на всего взрослый мужчина; отец Генри, что так беспокоится за сына и не простит сокрытой угрозы его жизни. Вероятно, Бэй поступил, также разделяя сестру на две личности, подобно ей.       — Должно быть ирония судьбы, что ты так боялась лесов, пока мы жили в городе.       Антарес, не оборачиваясь фыркнула, узнавая голос Эммы, что, судя по звукам подходила ближе. Какой бы не была фальшивой жизнь в Нью-Йорке, забыть об этом не удавалось. Целый год с подменной памятью, мыслями и странными решениями не казался чужеродным. Как сложно было вставать по утрам в колледж, мечтать о хорошем табеле успеваемости, и невыносимо страшиться будущего. Сложно… да только в сравнение со Сторибруком — это казалось игрой в кукольном домике. Здесь каждая секунда на поле сражения, как в тех приключенческих играх, в которые они так любили играть. Никогда не знаешь куда заведет сюжет, да оказавшись на главном помосте пиксельного пространства, понимаешь, насколько проще было сидеть на диване.       — Я прожила несколько веков в джунглях, — Антарес подняла голову с колен, уставившись на Эмму, что села на сваленное дерево. Девушка обвела глазами лес, неудовлетворительно поджав губы. — С уверенностью могу сказать — этот лес, жалкое подобие настоящим лесам.       В следующее мгновение, Антарес смерила Эмму взглядом и нахмурилась. Действительно, не только ей на целый год заменили воспоминания.       — Ты привезла нас с Генри сюда, но… неужели у тебя не промелькнуло мысли оставить всё как есть? — сдавленно спросила девушка. — Забыть этот мир, как какую-то игру с плохим сюжетом?       Плечи Эммы напряглись, а во взгляде скользнула такая горечь, что Антарес по привычке хотела уже прикусить язык за неверный вопрос и сменить тему. Однако выжидающе уставилась на Эмму, пытаясь заглушить остатки Мии, что грохотала внутри, прося не расстраивать опекуншу.       — Забыть, — повторила Эмма, без удовольствия хмыкнув. — Знаешь, что я почувствовала, когда вспомнила? — она подняла голову. — Не горечь утраты, скорбь или радость… это было сожаление. Сожаление по вечерам у телевизора, по ругани с вами за гуляние в ночное время, по лазанье за ужином… мало того, что я сама не хотела возвращаться. Втягивать вас обратно в мир орков и ведьм, где вырывают сердца и каждый имеет коварный план… — Эмма покачала головой, не договаривая, но этого и не требовалось, чтобы Антарес поняла, как та жалела о совершенном.       У Антарес никогда не возникало желания жить другой жизнью. Даже когда Бэй рвался начать жизнь с чистого листа, она не воспринимала всерьёз саму мысль, что можно так просто начать другую жизнь. Но Нью-Йорк был реален, все переживания не были фальшивыми или неискренними. Эмма не хотела возвращаться, но долг, семья не позволили ей принимать решение исходя только из своих потребностей.       — Киллиан тебя искал, — вдруг выдохнула Эмма, крутя в руках небольшую ветку. — Как и Голд.       — И не додумались пойти в лес? — безрадостно хмыкнула Антарес. — Я знаю, что они скажут. Отец и капитан похожи только в одном, они оба будут уверять меня, что всё к лучшему. Попросят смирится и будут всячески напоминать, как было хорошо без… без него, — тихим голосом закончила Антарес, но в следующий момент подняла голову на Эмму, сталкиваясь с ней взглядами. — А Бэй? Он не…       Эмма с сожалением покачала головой, не произнося ни звука. Антарес и стоило смирится, что в тот день умерли они оба в портале, который унёс её жизнь и прежнюю жизнь Бейлфайра, но надежда всё еще теплилась в душе. Было произнесено много слов сразу после Нетландии, что теперь любой разговор бы с ним напоминал предыдущий, а что-то новое сказать… просто бессмысленно.       — Я бы хотела ненадолго остаться одна, — выдавила Антарес через долгую минуту молчания. Эмма отреагировала спокойно, кивнула и уже собиралась встать, как девушка схватила её за запястье, натыкаясь на обеспокоенный взгляд от той, от кого бы еще год назад никогда и не подумала бы получать сочувствие. — Я благодарна тебе. Ты провела со мной только год в вымышленной памяти, но кажется, ты понимаешь меня куда лучше отца и капитана, что думают, что знают меня один лучше другого.       Антарес отпустила руку Эммы, но та еще оставалась на месте с минуту, и лишь когда девушка опустила взгляд на землю, зашагала в противоположном направление.       — И ещё Эмма, — неожиданно произнесла Антарес, вновь заставляя Эмму остановится и обернуться. — Мы с Генри конечно оказались не правы насчет Оушена, да и мы были не правы во многом и ты можешь меня вовсе не слушать, но… — Антарес смочила губы кончиком языка, она точно знала, что хотела сказать и все же выдержала паузу, подбирая слова. — Возможно нам всем необходима новая жизнь, а Бейлфайр для тебя остался в прошлом, — замечая, что Эмма хотела что-то сказать, Антарес покачала головой. — Я злюсь на Киллиана, как на отца, как на того, кто не остановил мою мать, когда она меня решила бросить. Но он стал человеком чести, — Антарес усмехнулась, понимая, что не кривит душой ни в одной своём слове, — который многое прошёл ради этого и не всегда был прав в прошлом. Наши семейные отношения не ладятся из-за пропасти в столетия, едва ли этот случай описан в книгах по психологии и сомневаюсь, что это возможно изменить. Но это не делает его пиратом до мозга костей… ему нужна семья, а я для него то самое прошлое, с которым давно пора смирится и отпустить.       Эмма выискивала во взгляде Антарес что-то одно ей известное, пока не отвела взгляд в сторону, обещая себе обдумать каждое слово.       — Ты знаешь, что может для тебя тоже лучше кого-то оставить в прошлом? — осторожно произнесла Эмма, старательно избегая имени.       — Я уже оставила, — с промедлением выдохнула Антарес. — Осталось только уйти от… — девушка неопределенно обвела взглядом лес, — всего этого и вернутся к своей семье.       — Нил простит тебя, — тут же подхватила Эмма. — Вам нужно поговорить. Соберемся «У бабушки» через час и начнём всё с чистого листа, договорились?       — Да, через час, хорошо.       Дождавшись пока силуэт Эммы стал совсем неразличим между деревьев, Антарес спрятала лицо в ладонях. Мыслями она была уже не здесь. Явственно чувствовала морской бриз и слышала в ушах знакомые перешептывания листвы. Связываться с тенью, когда вся магия принадлежала ей одной, а не зависела от тьмы другого человека, было куда проще. Когда тень перелетела границу миров, Антарес почти ощутила толчок. Границы были частично восстановлены, смертоносных заклятий не предвещалось и город не накрывало непроходимым барьером, отделяя его как отдельный безнадежный мир — тени ничего не мешало перелететь из Нетландии в Сторибрук.       Когда темный силуэт прошелся по кронам и спустился в чащу леса, девушка подняла голову, всматриваясь в белесые прорези кудрявого силуэта. Но её взгляд скользнул ниже, тень протягивала в своей черной руке некую растительность, которую Антарес приняла.       Колючки моментально впились в пальцы. Не желая медлить, Антарес приподняла майку на теле, вдавливая в грудную клетку колючую ветку и ведя её вниз по животу. Кровь моментально выступила из небольших ранок, когда, продолжая морщиться, девушка отбросила мор-шиповник в сторону.       Антарес не врала Эмме ни в одном слове. Просто семья была не здесь. Здесь действительно всё лучше оставить в прошлом. Прощаться Антарес не умела. Когда ей было учиться этому? Её всю жизнь насильно вырывали из дома и бросали как слепого котенка в новую реальность, к которой приходилось долго привыкать. И только сейчас она сделала выбор самостоятельно определяя свою судьбу из множества предоставленных вариантов.       А в это время мор-шиповника всё сильнее отравлял её тело. Минута на каждый дюйм, только вот и минуты не прошло, как он подобрался к самому сердцу, перекрывая дыхательные пути и останавливая работу сердца у повалившегося на землю бездыханного тела.       Вторые похороны всего за один день прошли ровно через полтора часа. Точка, которую поставила Антарес своей смертью была финальной не только для неё.       Феликс безучастно смотрел на могильную плиту. Слёз на его лице не было, они все высохли утром при первых похоронах, когда он лишился самого важного и ценного человека в своей жизни. Уход королевы острова за королём, был лишь завершением его смерти.       Мертвенно бледная Эмма, старательно прокручивала в голове слова Голда. Она понимала, что для Антарес смерть — это лишь переход в другой мир и всё же винила себя. Эмма чувствовала ложь людей, но, к сожалению, подвоха в словах могла и не заметить, когда люди говорили правду.       Наверное, капитан Джонс и Румпельштильцхен впервые не огрызались и не пытались убить друг друга, стоя на расстояние фута. Даже понимание о подземном мире не могло утешить темного мага. Киллиана и вовсе не волновал никакой подземный мир, он был слишком далёк от магии. Понимание, что ничего уже не исправить ножом резало сердце капитана.       Бейлфайр в отличие от остальных уже проходил это. На его сожаление, оказалось прощаться с тем, на кого не держишь обиду куда проще. Он закусывал заусенец большого пальца. Комья влажной земли, что падала на чернеющий гроб, били по ушах хуже отбойного молотка. И в каждом падение очередного клочка земли, ему чудился голос сестры; восклицающий, умоляющий, сожалеющий, веселый. Мия дала ему боб в Нетландии, а он обрёк её на погибель в первый раз. Сейчас Бейлфайр понимал, что сам забрал у сестры право на жизнь своим молчанием, когда он был ей необходим. Мог ли он что-то исправить? Пойди он с Эммой в лес, вероятно он бы смог подарить ей то, зачем она и уходила. Сестра бы приняла его безмолвное прощение, но стойкая могильная плита, словно кидала ему обратно ничтожное: «Я прощаю тебя», и даже добавляя «…прости и меня» ограненный камень отбивал его попытки, напоминая о слишком долгом принятии и опоздание.       Одинокая слезинка, скатившаяся по щеке Злой Королевы, была актом горечи, но не по утерянным людям. Судьба, словно настырно показывала ей, что ждёт злодеев и каков их конец. Брешь надежды на счастье сыпалась, как карточный домик в её голове, стирая теплые искры, что когда-то давали ей веру.       Для Белоснежки и Прекрасного принца — это осталось историей неправильной, безудержной любви, которую и кусачками из сердца не вырвешь. Историей, которая не могла закончиться по-другому. Возможно, это было правильным финалом для обоих правителей Нетландии, но рациональности мышления мешала сердобольность, вопящая о несправедливости.

***

      Алое небо, будто застыло в одной из своих переливающихся граней. Подземный мир встретил Антарес… паузой. Игру, что тянулась так долго в безудержном быстром темпе, словно поставили наконец на паузу. В первый раз она металась по подземному миру, как хомяк в колесе, который не долго прожил в их квартирке в Нью-Йорке; Эмма предупреждала о смерти животного еще во время покупки, но куда там. Пойти против двух пар умоляющих глаз было невозможно. Хомяк почил через два месяца, решил покончить жизнью банальным повешением в маленьких прутьях клетки.       Сравнивать себя с хомяком — Джерри, Антарес было до нелепицы смешно, но она все больше прослеживала похожие черты в их судьбах. Хаос, что наполнял её столько времени, суматоха… всё это растворилось, когда сердце замерло, подобно этому миру.       Сейчас торопиться было некуда. Сколько прошло с её смерти — минута или уже тридцать лет минуло? А подземный мир изменился, ведь уходя из Сторибрука, Антарес и подумать не могла, что окажется в… нём же. Аид, верно, решился на модификацию своего мира, но подчистую скатал всё у Злой Королевы, прямо как Антарес списывала тесты в колледже.       Смерть Антарес была ожидаема. Мор-шиповник не сразу поднялся к сердцу, значит собрание уже провели, и кто-то обрел очередную жизнь из меченных. Понимая, что Аид уже ждёт её в своём кабинете, девушка все же вышагивала в направление к кладбищу, желая сразу понять, насколько её путешествие имело смысл.       Могильные плиты возвышались над равниной коротко постриженной травы. Множество овальных камней с выгравированными именами когда-то умерших людей. Если бы не чары, что сразу приводили к могиле желаемого, плутать тут можно было бы до бесконечности. Проходя мимо других надгробий, Антарес смогла заметить множество упавших могильных плит — душ, которые сейчас в лучшей мире. Но еще больше было с глубокой трещиной — душ, из худшего мира.       Замершее сердце не могло замереть второй раз, но Антарес явно ощутила, как оно дернулось, посылая холодок по затылку, когда взгляд нашел желаемое сочетание букв. «Мальком Эскер» несколько озадачил Антарес, пока она не спустилась взглядом до привычного «Питер Пэн» написанного ниже. Годам жизни позавидовал бы любой. Больше трёх сот семидесяти лет… Темный маг отставал лишь на двадцать два года. А Антарес так и вовсе на пол века точно. Во всём этом кавардаке ей и не приходилось задумываться о разнице в возрасте, но когда своими глазами видишь, что она составляет больше шестидесяти лет, невольно в мыслях закрадывается непорядок. Впрочем он быстро вытеснялся напоминанием, что человек, который надел ей на палец кольцо и дал безмолвную клятву верности являлся отцом её не родного отца. Забавно, иронично… но едва ли это стоит вообще кому-то говорить, да и за семейным ужином над этим не посмеёшься.       Веселость девушки была не лишена смысла и не походила на бессмысленную истерию, ведь могильная плита с его именем не была повалена и была полноценной. Его душа была здесь.       Сделав шаг от кладбища, Антарес остановилась, судорожно бегая взглядом по городку. Того замка, где раньше обитал Аид тут не было, а где главное строение в Сторибруке, Антарес и не знала. Не успела эта мысль полноценно сформироваться в её голове, как водоворот с немыслимой силой притяжения затянул её в круг. Твердый пол под ногами лишил всякого равновесия, вынуждая повалиться на него в испуганном вскрике.       Тот же темный кабинет полуовальной формы, что и раньше. Тот же костюм и ничуть не изменившийся мужчина со скучающим взглядом, сидящий за дубовым столом.       — И снова бьёшь рекорды? — насмешливо осведомился мужчина, наблюдая, как девушка поднимается на ноги отряхивая одежду, хотя пыли в его кабинете не было даже на полу.       — Я раньше всех покинула подземный мир после смерти, и первая кто совершил самоубийство? — усмехнулась Антарес. Аид кивнул, не сдержавшись улыбнулся от формулировки. — Я успела заметить реконструкцию мира…       — Верно, — кивнул Аид, выдвигая один из своих пергаментов на сторону Антарес. — Участки изменились, как и количество нужных мне здесь меченных. На земле сейчас: Родерик, Амелия, Джаспер, Сэм, Генриетта и Аманда.       Антарес поджала губы. Она надеялась встретиться с Родериком и Амелией, но, с другой стороны, была рада, что они вместе всё-таки выбрались на поверхность. С Джаспером у неё сложились не самые лучшие отношения, а Сэм был ей абсолютно безразличен. С Генриеттой и Амандой она так и не встретилась. Загибая пальцы и считая тех, кто должен быть здесь, девушка невольно улыбнулась — Кристофер. Однако улыбка с её лица пропала, когда она поняла, что и Лилиан здесь. Значит еще предстояло познакомится со знаменитой Лесли. Судя по разговорам с невероятно красивым Марцеллом и братом Криса, который, по его словам: «размызывает сопли по асфальту» — Генрихом.       Возвращение второй раз в этот мир пусть и было волнующим, но всё было невероятно знакомым, родным. Аид без промедления указал у кого какие участки, выдал ей список душ на её законном седьмом участке, который включал в себя ратушу и несколько улиц и граничил с участком Лилиан; чей участок огибал соседние улицы. И Марцеллом, в распоряжение которого оказался причал и вход в лесополосу. Лес принадлежал Генриху, всего с одним десятком душ, а вот Кристофер получил сектор с домами вместе с Лесли.       — Аид, — вдруг остановилась в дверях Антарес, когда он закончил и она уже собиралась уйти. Мужчина поднял на неё голову, вопрошающе поднимая бровь. — Вопрос только из гипотетического интереса… ты берешь детей, только связанных контрактом от рождения? Или, может… ну, например если человек добровольно хочет служить тебе… — Антарес замялась, а мужчина никак ей не помогал, внимательно слушая, — ты мог бы сделать его меченным? — замечая, как Аид прищурился, уже собираясь ответить Антарес махнула рукой, сообщая, что еще не закончила говорить. — То есть, осознанная служба в осознанном возрасте разве не лучше, тех, кому приходится объяснять, что и как делать, — замолчав, Антарес видела, как он нахмурился, но вновь не дала и рта открыть, подняв указательный палец. На деле девушка понимала, что просто боится услышать ответ. — Опять же исходя только из гипотетического интереса… разумеется…       Выждав, не желает ли девчонка еще что-то дополнить Аид хмыкнул.       — Гипотетический интерес значит, — медленно повторил мужчина, почти слыша, как заскрипели зубы Антарес от нетерпения. — Так вот Эскер, — он широко улыбнулся, а Антарес сдвинула брови к переносице, надежда, что удастся ненавязчиво подвести к главному вопросу испарилась. Конечно, он знал о приобретение новой фамилии и о браке. — Я беру только души детей, которых самолично продали, которые не нужны. Которые не наделены самодовольством, манией величия, деспотичностью и нездоровыми наклонностями, ты понимаешь куда я веду? Дисциплина между меченными главенствует и вносить разлад в давно работающую систему одним сорвавшимся юнцом… зачем же мне так рисковать?       Закусив губу, Антарес провела рукой по лицу. Ответ нет, совсем её не устраивал, но можно ли убедить Бога?       — Он изменился, — буркнула девушка, сама не понимая верит ли в свои слова.       Аид грохочущее рассмеялся.       — Питер Пэн опасен и неуправляем, — перечислял Аид все еще холодным, спокойным голосом. — Не будь его душа столь… многообразна и не обладай он силой, вероятно Лилиан скинула бы его в озеро по моему приказу. Такие души, как он поддерживают подземный мир своей исторгаемой тьмой. Этот хаос должен быть здесь наравне с вашей дисциплиной. Эти две противоположности никогда не соединятся, но соприкасаться будут вечно; вы держите хаос под контролем, души его устраивают, — девушка уже было открыла рот, чтобы перебить, но Аид начиная терять деланное спокойствие, махнул рукой. — Довольно, Антарес. Привыкай терять людей, в этом мире вечны только меченные и я.       Раздраженно открывая дверь кабинета, Антарес замерла, когда раздался грозный голос Аида.       — Не стоит меня разочаровывать. Я жестко караю за непослушание и самовольность. Ступай и выполняй свою работу.       Девушка еще прождала с несколько секунд, прежде чем захлопнула дверь. Быстрыми шагами Антарес спустилась с лестницы, но тут же оказалась в местной накрененной ратуши. Взглянув вверх, она поняла, что теперь к Аиду можно попасть только магией и видно только меченным. Непонятно к чему были такие меры предосторожности.       Обессилено, пнув камень на дороге, Антарес сильнее сжала список душ. Понимание накатывало на неё жгучей волной, разрывающей собственную душу на множество болезненных осколков. Аид не сделает его меченным. Его ответ «нет» пусть и не прозвучал напрямую, но красноречиво был изложен куда больше, чем сухое слово из трёх букв.       Невольно скользнув по списку, девушка отметила, что в её распоряжение теперь ровно двадцать душ. Однако этот факт сейчас был лишним, все мысли занимало иное. Раз Аид говорил о Лилиан, можно смело предположить, что Пэн именно на её участке. Зашагав в противоположную от ратуши сторону, Антарес заметила вдалеке девушку. Обойти бы её, но не успела она и подумать об этом и завернуть на другую улицу, как Лилиан обернулась в упор смотря на Антарес.       Её рыжие короткие волосы до плеч переливались от алого света подземного царства. Маленький курносый нос сморщился, когда она узнала девушку, однако тут же направилась к ней. Антарес сбавила шаг, готовясь к перепалке. «Свезло же ему очутиться именно на участке Лилиан! Почему не на седьмом?», — в душе восклицала Антарес, пока они не поравнялись.       — Рада тебя наконец встретить, — облизав кончиком языка нижнюю губу выдавила Лилиан, однако в следующую секунду скосила взгляд и закатила глаза от сказанного. — Конечно смерть доставляет…. Хотя, Аид говорил ты отравила себя. Это так? Ты правда сама это сделала?       Лилиан говорила быстро и торопливо. Антарес нахмурилась не понимая, неужели девушка действительно думала, что она чем-то с ней поделится? Разве что, будь в теле Антарес еще яд от мор-шиповника… только этим Антарес была готова поделится с Лилиан — ядом. Молчание было воспринято вполне однозначно, Лилиан виновато опустила глаза, чем еще больше удивила Антарес.       — Мой поступок был ужасен не только в своей сути, но и в предательстве главных целей, которым я была верна, — взволнованно теребя пуговицу на своей блузке, смято произнесла Лилиан, поднимая голову. — Прости меня. Я не собираюсь оправдываться, но мной завладело желание попасть на землю так сильно, что я не смогла устоять. А ты… амбиции, верность делу… я обезумела, когда разглядела это в тебе. Надеюсь, мы сможем забыть это и может лет через пять… десять… — взглянув еще раз на Антарес, Лилиан покачала головой, — ладно столетия… Посмеёмся над этим в таверне за бокалом красного вина.       Антарес давно оставила злость и обида на девушку. То собрание сменило так много её эмоций, казалось, такую смесь отчаяния, радости и крайней безнадежности вместе она не чувствовала еще ни разу после этого. Лилиан извинилась, и Антарес уже была готова махнуть рукой, притянуть её для объятий и сказать, что они теперь подружки, однако единая взывающая к ней мысль остановила её.       — Я готова простить, но не на словах, а делом, — стараясь держать голос ровным произнесла Антарес. Нью-Йорк даром не прошёл, изворачиваться она научилась отменно. Лилиан без раздумий кивнула, соглашаясь на условия. — Мне интересна душа, которая явилась к тебе совсем недавно. Питер Пэн.       Сведя брови к переносице, Лилиан вызвала список из воздуха и пролистала страницы. Лилиан давно не бывала на земле и видно ничего и не слышала про Пэна. Антарес удивленно уставилась на содержание, когда Лилиан пролистала уже четвертый лист; видно девушка до сих пор расплачивалась за содеянное большими списками душ. На секунду даже стало жаль её, но Лилиан сама себя на это обрекла, оттого своё сочувствие Антарес проглотила невысказанным.       — Да, есть Питер Пэн, но это моя самая провальная душа, — с томным вздохом заключила девушка, безбоязненно показывая список, где напротив его имени была абсолютно пустая графа, кроме слов «умер не своей смертью», возраст и приписка «зло». — Как только я не пыталась подступиться, всё без толку. Одна надежда, что у кого-то окажется в незавершенных делах поквитаться с ним и я без сомнения скину его в реку.       Антарес задышала чаще, и это заметила Лилиан.       — Ты его знала?       — Где он?       И в этот момент Лилиан замялась, она растеряно опустила голову и подняла руку преграждая ей путь на свой участок. Антарес непонимающе поймала её взгляд, хмурясь.       — Если вы были знакомы, то его незавершенное дело может быть связано с тобой, — глухо протянула она с едва заметным сожалением. Было видно, что Лилиан хотела помочь, но просто на просто боится. — Прости, но я слишком много делаю, чтобы сохранить их, — девушка многозначительно посмотрела на одну из проходящих мимо них душ, — я не могу позволить себе даже потерю одной.       Сомнения были понятны Антарес, она бы и Кристофера не подпустила бы к душе, с которой он был бы знаком, доверяя ему на все проценты мира. А с Лилиан они и не восстановили еще отношения, напряжение чувствовалось в каждом слове. Но умереть ради него и не встретиться… нет, Антарес была готова перевернуть чертов подземный мир. Получить два отказа за столь короткий промежуток времени совсем не прельщало. Девушка задумалась, а ведь и правда его незавершенное дело могла быть встреча с ней здесь.       — Тебе нужно заполнить графы о нём? — медленно и с расстановкой спросила Антарес, получая в ответ кивок головы, но руку Лилиан еще не опускала. — Я знаю о нём почти всё, Лилиан. Я расскажу, и ты сможешь его разговорить. Ты узнаешь незавершенное дело и позволишь мне встретится с моим мужем, договорились?       Ошарашенно отшатнувшись Лилиан, выпучила глаза наконец убирая руку. Она явно задумалась, пока прослеживала взглядом идущих мимо них душ, не обращавших никакое внимание на вставших посреди улицы девушек. Между ними вставал вопрос скорее не выгоды, а доверия и безопасности. Спустя долгие минуты Лилиан наконец кивнула на ближайшую лавку, сжав список в руке, что её пальцы побелели от напряжения.       — Я не обману, — уверенно произнесла Антарес, когда они сели. Лилиан сотворила перо в воздухе тяжело вздыхая, чтобы сразу записать полученную информацию. — Питер Пэн — Король Нетландии. Создатель этого острова… — поймав сразу скептичный взгляд, Антарес поняла, что рассказывать придется всё под чистую, — у него сердце истинно-верующего, но вера угасла и возобновилась только после зелья не так давно. Его сердце должно было поддерживать паритет между добром и злом, но он утонул во зле, желая погубить весь город из-за мести. Дважды, — Антарес невесело усмехнулась, пока Лилиан удивленно вздыхала, но делала пометки. — Не дави на него через эту информацию, начни разговор с моего имени и скажи, что я здесь. Скажешь правду, и он сам выдаст тебе незавершенное дело. Питер знает о подземном мире и о меченных, ты сможешь получить ответ через правду.       Лилиан отвела взгляд от списка и растворила его в воздухе. Проверить сказанное и наконец заполнить одну единственную пустую графу хотелось прямо сейчас. Её взгляд невольно упал на лавку всего в нескольких строений от места, где они сидели. Лилиан не просто так перегородила дорогу Антарес, ведь он был куда ближе, чем она думала.       — Подожди меня, а я всё проверю, — поднявшись на ноги твердо сказала Лилиан, но обернулась к Антарес не успев отойти, которая действительно осталась сидеть на месте. Девушка вытянула руки, жестом прося её так и сидеть. — Пожалуйста, Антарес, эта душа мне невероятно важна… просто подожди меня.       — У него есть сын, — вдруг сказала Антарес, — я бы подумала, что его дело должно быть связано с ним. Он может желать его убить, ровно насколько полюбить.       Заторможенно кивнув, Лилиан направилась к лавке, оставляя девушку одну. Антарес закусила губу, нервно её пережевывая, пока не почувствовала на языке металлический привкус. Лилиан пошла к ней навстречу и выставлять её души, мстить ей Антарес не имела желания. Хотелось всё же верить Кристоферу, что они семья. Как и в любой семье Антарес допускала разлады и поступок Лилиан, который обернулся крахом для неё самой же хотелось просто вычеркнуть из памяти.       Страх поглотил Антарес, пока она ждала Лилиан, стараясь не отсчитывать секунды. Для неё прошёл день, а для него? Может неделя или месяц? Запустив руки в волосы, девушка вновь с неудовольствием отметила, как тревога разрастается в груди. Казалось, так просто умереть и воссоединиться, но везде было что-то не так, как она представляла. Ей бы уже узнавать свои новые души на участке, пока ни одна не воспарила в лучший мир.       Краем глаза подмечая спешные движения на улице, Антарес подняла голову, встречаясь взглядами с сияющими изумрудами, которые настигли её, безвозвратно выбивая почку под ногами. Сильные руки обвили её тело, не позволяя и вдоха лишнего сделать, Антарес была готова покляться, что умерла прямо на этой лавке во второй раз.       Губы слились в нестерпимо желанном поцелуе. Антарес не понимала, как она скучала, пока он остервенело не стал вгрызаться в её рот, словно пытаясь доказать всему миру её принадлежность к нему. Когда они не гнались за чем-то… должно быть с прибытием Генри на остров не было ни минуты на спокойствие, а следом фальшивая память и до мучения короткая встреча. Поцелуй в подземном мире, казался слаще всех за последние года. Не сравним с первым, но и не напоминает последний, ставший прощальным.       Путаясь пальцами в вихрях на его макушке, девушка первая вернула себе рассудок, медленно отстраняясь, но не позволяя ему отойти. Лилиан мялась сзади, надобность сохранять дистанцию, чтобы он не забыл их разговор, когда тот спешно выбежал из лавки, теперь отсутствовала и всё же он значился в списке и Лилиан должна была знать, чего ждать дальше.       — Стоит мне отпустить тебя, и ты забудешь, что я здесь, — хриплым голосом прошептала Антарес.       Вместо ответа, Питер прислонился к её лбу своим, заполняя лёгкие запахом парафинового воска, который был не отделим от неё после прибывания в подземном мире, пока она около тысячи раз не искупалась в океане. Нет, ему был предпочтительнее морской аромат, до того сильный, что казалось вдохнёшь глубже и соль заскрипит на зубах, как постоянное напоминание о её пиратском прошлом. Он не терпел никакого отголоска искусственной карамелизированной ванили, которым она пахла в их последнюю встречу.       Кажется, он прибыл сюда так давно, а вроде, казалось, прошло не больше суток. Питер понимал, о чем говорила Антарес, когда рассказывала о подземном мире. Время — ничего не значащее слово, когда над тобой только алое небо, а часы на руке принципиально замерли ни на дюйм не сдвигая стрелки.       — Он может сохранить память, — Лилиан подошла ближе к ним, замечая, как Антарес стесненно отстранилась от юноши на несколько дюймов, будто только что вспоминая, что они не одни. Однако Питер стеснения не перенял, казалось еще сильнее сжал пальцы на боку девушки, смяв ткань черной футболки. — Ты не сможешь быть всегда рядом, но… сгодится любая значимая вещь для тебя и души… то есть и для него, — исправилась Лилиан, посчитав, что невежливо называть умершего человека душой, когда он стоит всего в футе от тебя и вероятно еще не принял до конца свою смерть.       Антарес многозначительно подняла руку, демонстрируя кольцо, и смотря на Лилиан, спрашивая сгодится ли. Но Лилиан покачала головой.       — У меня такое же, — вместо неё объяснил Пэн, — я не увижу разницу, если оно будет надето на другом пальце.       Вещи значимее, чем обручальное кольцо девушка никак не могла выискать в памяти. У неё с собой ничего не было, кроме украшений. Браслет… серьги, да это был подарок в очень странный день, который и положил начало их особой связи, но вряд ли они являлись такой ценностью, о которой говорила Лилиан.       Антарес быстро завела руки к шее, расстёгивая подвеску.       — Я потеряла её на острове, а ты мне её вернул, остальное только дополнение к ней, — Антарес старалась объяснить свою мысль. — Долгое время она была у тебя, но могу ли я с чем-то ассоциироваться сильнее?       Подвеска на серебряной цепочке оказалась перед его лицом. Сапфир, всё это время находясь у сердца хозяйки, словно замер вместе с ним. Подвеску сорвала тень, когда Антарес убегала с острова. Питер нашел её не нарочно, но, когда понял кому она принадлежит, сохранил. Пусть цели его и не были благородны, ведь украшение он хранил и отдал ей, ради расположения и только ради него.       Вспоминая Антарес, он не мог даже мысленно представлять её без этой серебряной цепочке на шее; порой этот камень в причудливой форме больно упирался ему в грудь во время объятий… и более глубоких объятий. Он часто видел, как она распутывала свои еще тогда кудрявые и черные волосы из этих прозорливых сплетений серебра. Да, наверное, это имело смысл.       Не дожидаясь ответа, Антарес перекинула цепочку через его шею, вставая на носочки, чтобы застегнуть. Когда она закончила, то поправила драгоценный камень, неохотно и с промедлением отрывая руку от его небьющейся грудной клетки.       — Лучше проверить сейчас, — вновь вклинилась Лилиан, уже продолжительное время наблюдая за безмолвными взглядами, направленными только друг на друга. Девушка сразу отошла назад, прочерчивая примерное расстояние, когда души забывают о них.       Антарес помедлила, но сделала, также настороженно отходя и следя за реакцией. Она страшилась нового мгновенья, с каждым новым шагом боялась уловить во взгляде зеленых глаз растерянность. Не хотела каждый раз видеться по новой.       Питер прикрыл глаза, слыша, как Лилиан крикнула отойти Антарес еще дальше. Звук шаркающей подошвы кроссовок отдавался громче безжизненный голосов на улице.       — Всё в порядке, — наконец выдохнул Питер, смотря на Антарес, которая растянула губы в улыбке и тут же сократила расстояние между ними.       Лилиан печально хмыкнула, направляясь дальше по улице. Дело этой души не было связанно с Антарес, а если девчонке так хотелось изнурять себя встречами с возлюбленным — это по большей мере было не её дело. Антарес была не первая, кто нашел из меченных здесь того, кого потерял при жизни.       Примеров было слишком много. Самый печальный был опыт у Криса и его лучшего друга. Он не отлипал от него, они проводили все время вместе, сидели в таверне; Крис знакомил его с другими меченными. Казалось, это длилось долго… но в один момент семья его лучшего друга очутилась здесь — сгорели в пожаре. Ирония судьбы — незавершенное дело; самое банальное в подземном мире, но оно рассекло сердце Кристофера на части, когда Родерик вполне ясно выразился, что, если его друг встретится с семьей, все они четверо перейдут в лучший мир. Отец, мать и младший брат того самого друга, жаждали встретиться с умершим сыном.       Тогда Крис просидел в таверне, пока Амелия его оттуда не вытащила. Кристофер умолял, ползал на коленях перед Аидом. Замершие сердца меченных трепетали жгучим сожалением при каждом новом всхлипе. Но ответ был ожидаем: три души на одну разменивать нельзя.       Это была ноша Кристофера. Он её выдержал. И больше никогда об этом не заговаривал.       На чужих ошибках принято учиться, но Лилиан будто было мало. Лилиан была уверена, что все будет иначе с её младшей сестрой. История повторилась, те же рыдания, всхлипы и жалость резали стены кабинета Бога подземного мира. Где-то там на участке Лесли все еще ходила она. Младшая сестра, которую Лилиан клялась оберегать, а в один из множества дней нашла в себе силы выкинуть плетенный браслет в реку, что носила сестра, дабы помнить. Бесполезно. Мучительно. Запястье Лилиан все еще находилось в оковах украшения и служило напоминанием. Видится каждый раз, как в первый сначала было весело, потом это стало надоедать, а потом и вовсе стало нестерпимо тяжело.       История повторялась и повторялась. Не успевали одни справится с горькой утратой, при, казалось, живой душе перед ними, как тут же кто-то другой находил отца или мать, брата или сестру… Так много знакомых и друзей, бессчётное количество трагедий, как плата за собственное бессмертие.       Это не было дело Лилиан, но отголосок сердца, производил сдавленные рыдания, собственные чужие — смешивались, создавая в ушах симфонию безнадежности и бессилия перед смертью. Убедить и предостеречь от ошибок Антарес? Никто не пойдет на это из них. Бесполезно. В подземном мире они учились только на своём опыте и это было скорее выбранным решением, чем волей судьбы.