Ты тот, кем ты хочешь быть

      Очередная бессонная ночь для Антарес текла плавно и размеренно. Она уже привыкла к новой особенности организма, жаль так и не успела спросить об этом Кристофера в стране Оз. Ночь стала для неё временем раздумий, отдыха и тишины, в которой никто не мешал предаваться мечтам.       Антарес сидела на кровати, опираясь на стену. Из раскрытого окна слышалась приближающаяся гроза, раскатами грома и резкими порывами ветра ничуть не нарушая спокойствие, напротив формируя невероятное единение с природой. Это не надоедало, даже спустя столько лет проведенных в джунглях.       Отпивая уже остывший чай с мятой, она сильнее закутала ноги в одеяло, невольно бросая взгляд на серебряное кольцо. Кажется, Антарес уже начинала мириться с положением вещей. Обида, бесспорно не проходила, но ненависти больше не вызывала, разумеется, пока Пэн не позволял себе напоминать об этом. А он и впрямь отчего-то перестал.       Впрочем, вероятно это было из-за того, что они редко сталкивались. Антарес проводила все время с Эллиотом, Диланом и Эбби, но последние дни Эбигейл все чаще стала отсиживаться в пещере, это беспокоило, однако девушка уверяла, что просто простудилась. Поспорить с этим было сложно, она была бледной, почти синей, быстро уставала и была уже не такой активной, как раньше. С такой погодой, влажностью, простудиться было проще простого.       Дверь домика неожиданно распахнулась.       — Антарес!       От испуга девушка дернулась проливая чай. Красный, едва способный отдышаться Эллиот стоял на пороге, даже не пытаясь перевести дыхание.       — Там… там Эбби, ей хуже, — с трудом выговорил он, — в пещере…       Эллиот не пытался остановиться, видя, что девушка не спит, он спешно побежал вниз по ступенькам, оставляя дверь нараспашку. А вот Антарес нужно было время на усвоение информации. Подорвавшись спустя пару секунд Антарес запахнула халат, исчезая в алой дымке.       Пещера тут же предстала перед ней, факел одиноко горел возле кровати Эбби. Даже теплый свет от огня не мог придать её лицу цвета, бледная, как снежная ягода, девушка без движения лежала укрытая одеялом.       — Эбби, — осторожно позвала Антарес.       Девушка резко открыла глаза, но никак не могла сфокусироваться. Её руки зашлись в дрожи, она сильнее накрылась одеялом.       — Это из-за простуды, так?       Антарес приложила руку к её лбу, но температуры не было, напротив лоб её был холодным, а сама она лежала в поту. Целительство Антарес не изучала, а болела редко. Как-то Бейлфайр подхватил простуду, и отец пичкал его отварами, запрещая подходить к нему. Антарес не могла понять, почему брат лежит целыми днями в постели и не хочет играть. Разумеется, она пробиралась к нему ночью, пыталась разговорить, но он так односложно отвечал, что девушка обижалась и уходила. Эбигейл не казалась больной простудой.       — Отлежусь и пройдет, — невнятно проговорила черноволосая, пытаясь повернуться на бок, — Эллиот излишне беспокоится.       — Что-то я сомневаюсь.       В дверь влетел Эллиот, за ним сонно потирая глаза шел Пэн, видно Эллиот даже не дал ему полноценно одеться. На Питере были лишь темные брюки, даже шнурки высоких ботинок развязанные волочились по полу.       — Эллиот, — возмущенно начала Эбигейл с упреком смотря на него, когда он опустился перед ней на колени.       Антарес беспокойно подняла голову на Пэна.       — Ты можешь определить, что с ней?       Послышался стон боли вслед за её словами. Эбигейл крепче вцепилась в руку Эллиота, прижимая свободную руку к своему сердцу. Пэн прищурился, слегка наклонив голову.       — Полагаю она знает, что с ней.       Три пары глаз устремились к Эбигейл, та шумно сглотнула, беспомощно морщась.       — Целители, — хрипло начала Эбби, закашлявшись, — пророчили мне смерть еще во младенчестве, редкий недуг с сердцем вылечить никто не мог. Родители быстро поставили на мне крест, а я смирилась с кончиной. Да вот незадача, я не умирала, — неестественно улыбнулась Эбби, будто история вызывала в ней радость, она будто пыталась бросить вызов смерти всю жизнь, — а в Нетландии смогла совсем забыть про болезнь, но вот ненадолго. Это стало проявляться все чаще и кажется… я проиграла игру.       Послышался громкий звук удара, Эллиот не пытаясь сдержать слез, снес факел у своей кровати, он закрыл голову руками сползая на пол. Ту гамму чувств невозможно была прочитать, все от злости до горького сожаления.       — Это можно вылечить? — дрожащим голосом спросила Антарес, обращаясь к Пэну.       Тот отрицательно качнул головой, с неким сожалением хмыкнул.       — Царапина — соединить кожный покров, синяк — убрать внутреннее повреждение … врожденную хворь вылечить нельзя, не думаю, что даже Темный пошел бы на это. Непомерная цена следует за исцелением, я такую не беру и брать не буду.       За магию всегда нужно платить, так говорил отец и Антарес помнила это. Винить Пэна в нежелание подвергать жизнь опасности она не могла, но и платить им было нечем. Лицо Эбигейл посветлело, от воспоминаний, так кстати всплывших в голове.       — Это ничего, — вдруг сказала Эбби. — Эта жизнь была куда длиннее, чем я предполагала, я рада, что мне удалось завести друзей, влюбиться, — она бросила взгляд на Эллиота, сцепившего зубы. — Нетландия стала для меня домом, не надо скорби, на большее я не рассчитывала.       — Мне нужно… сейчас, — коротко выпалила Антарес.       Черная дымка поглотила её, девушка возникла в своем домике, тут же падая на колени у небольшой тумбочки. Антарес копошилась в ящиках, пока не вынула свечу; одна сторона белая, другая черна как ночь. Две стороны исцеления и цены.       Утирая пелену перед глазами рукавом халата, Антарес встала на ноги. Но кто заплатит цену? Эллиот? Это было бы похоже на принуждение, он вряд ли откажется, ведь в ином случае будет испытывать вину, Антарес не могла с ним так поступить.       Ответ пришел совсем внезапно, как разряд молнии, ударивший в голову, поднявший табун мурашек по коже. Только один житель Нетландии мог воскреснуть после смерти. Только она могла спасти её ценою своей жизни, и вернуться из подземного мира.       Слезы лились из глаз не переставая, она не замечала, как стала всхлипывать. Затаив дыхание Антарес зажгла свечу, дрожащими руками направляя её на себя черной стороной. У неё будет время телепортироваться в пещеру и навести белую сторону свечи на Эбби.       Руку обожгло резкой болью, глухой стук удара свечи об пол прозвучал в голове, прежде чем её удержали на месте в стальной хватке.       — Я знаю, как оно работает, отпусти, — закричала Антарес, пытаясь снять с себя чужие руки.       — Идиотка! — вспылил Пэн, грубо отшвыривая девушку в сторону. — То ты смерти боишься, то добровольно идешь к ней!       — Но я смогу вернуться, — продолжала настаивать Антарес, вновь кидаясь к свече.       Шатен снова обхватил её со спины поперек талии, не давая нагнуться.       — Через сколько? Десять лет, пятьдесят или несколько веков?       Антарес проглотила слова, видя, как свеча за несколько секунд исчезла в оранжевом пламени. Собственное бессилие душило, будто мор шиповник оплел горло и сдавливал его, заставляя захлебываться остатками воздуха. Оцепенение мгновенно спало. Антарес пыталась вырваться пуще прежнего. Это был единственный выход, едва Эбби переживет ночь. Она не могла позволить ей умереть, девушка закричала, обессилено повиснув на его руках.       — Я же могла… могла спасти её, — задыхаясь, прохрипела колдунья.       — Не ценой своей жизни.       — Да какая разница? — раздраженно вскипела Антарес. — Моя душа бессмертна, мы бы обе выжили.       Питер устало вдохнул. В его голове промелькнула эта свеча, когда девчонка ушла, но он и подумать не мог, что она вызовется добровольцем отдать жизнь. Она уже не сопротивлялась, сотрясалась от слез, рыдая.       Он ничего не мог сделать с этим. Да, потеря Эбби была для него не столь значима, как для других, но грусть, несомненно, вызывала.       — Если умрешь, то только от моей руки, — медленно с расстановкой процедил Питер, разворачивая её к себе лицом, встряхивая за плечи, — уже поздно, Антарес, я явился вслед за тобой, чтобы сказать… спасать больше некого.       Он резко отстранился исчезая.       Антарес не верила, она спешно преодолела дверь его домика, опускаясь к тумбочке, рыская по стеллажам в надежде найти свечу. Пока Пэн будил Дилана, объясняя ему произошедшее. Оставлять Эллиота одного было нельзя, остался бы сам с ним, но девчонка восприняла смерть куда хуже, чем он думал. Как и ожидалось Дилан побежал к другу, лишь тень смогла взять тело девушки из его рук, унося за пределы джунглей.       Поистине отвратительная ночь. Появившись в домике Антарес, Питер со страхом принялся озираться, но ответ тут же пришел к нему с шумом из соседнего строения. Зайдя внутрь, он не испытал злости от перевернутых вещей, торопливо со спины схватил Антарес, ведя к кровати. Девушка сопротивлялась, когда он стал укладывать её на спину, адекватной реакции шатен не ждал. Достав из кармана сон-траву, сел на её бедра, плотно прижимая к кровати, руками открыл рот заставляя съесть.       Антарес закричала, но травинки уже упорно касались языка, проходили в горло, вызывая кашель. Замечая, что её попытки стали совсем уж слабыми, Пэн привалился к стене, выжидающее глядя на девушку.       Покой опустился на плечи, придавливал, разум до последнего боролся, но, как и она сдался. Подняв голову, Антарес продолжала тихо всхлипывать. Разве она не должна относится проще к смерти, зная, что ждет убитых после жизни. Казалось, это должно успокоить, но это был не кто-то, а Эбби. Единственная подруга, к которой Антарес сама не заметила, как успела привязаться.       — Она всегда уставала, — утирая слезы, проговорила девушка, — я должна была заметить раньше, это было так очевидно.       Девушка легла на подушку, лицом к парню.       Мозг, будто специально старался сделать хуже. Подкидывал воспоминания, заставлял проживать проведенные дни, смех Эбигейл стоял в ушах так отчетливо, что Антарес зажмурилась.       Легкая как перышко, Эбигейл гналась за любовью, жизнью. Принцесса острова, которая ходит на рыбалку в платье и морщит носик от охоты. Как же быстро ненависть Антарес перетекла в любовь к ней. Возможно ли было её не любить хоть кому-то? Невозможная надежда окрыляла, поднимала в воздух, а сейчас, казалось, крылья срезали ржавой пилой.       А Эллиот, Антарес боялась даже подумать, что он чувствовал. Смотреть за смертью первой любви, и лишиться второй прямо на руках. Её терзания показались такой мелочью, стоило только представить какого парню.       И лишь одному человеку, было все равно.       — Почему ты так спокоен?       Губы шатена дрогнули.       — Я пережил много смертей, — голос ровен и холоден, прозвучал прямо над ней. — Черные джунгли одно время забирали потеряшек одним за другим. Научился относится к этому правильно после смерти Руфио, — она явно спросила бы, Пэн тяжело выдохнул, но как-то же её нужно было отвлечь, пусть и вспоминать об этом не хотелось. — Младший брат Феликса, он был убит небезызвестным одноруким пиратом, когда тот возымел наглость и поверил, что может выгнать меня с моего же острова. Бой был честен, мы забрали жизнь многих пиратов ядом.       Антарес от удивления привстала, вглядываясь в лицо Пэна. Тот не врал, глаза выдавали его тоску, но вместе с ней решимость.       — Киллиан убил ребенка?       — Пират детей совсем не любит, не заметила? — язвительно, но без ухмылки. — Я поставил его на колени перед собой, он служил мне пока не нашел откуда-то гордость и не ушел. Пленка на сердце, что была у тебя, у многих здесь имеется, ты не замечаешь, но пропащие жестоки во всем, что касается защиты острова и смерти.       Антарес не боролась с собой, прикрыла глаза, чувствуя, как медленно уплывает сознание.

***

      — Пэн!       Сонно разлепив глаза, шатен сперва удивленно уставился на лежащую на боку девушку, в его объятиях. События пронеслись ворохом перед ним, заставляя пораженно прикрыть глаза.       — Пэн…       — Замолкни, Феликс, — негромко процедил Питер, осторожно высвобождаясь из её рук.       Взгляд тут же наткнулся на замершего в дверях друга. Феликс не знал куда себя деть, переминался с ноги на ногу, отводил глаза и снова смотрел на него, пытаясь понять хоть что-то. Сев на краю кровати, шатен заметил, как поднялся халат, обнажая бедра Антарес, он накрыл девушку одеялом. Раздраженно посмотрев вновь на Феликса, Питер поднял бровь в вопросительном жесте.       — Я убью тебя, если ты разбудил меня влеченный скукой, — грубо бросил Пэн.       Феликс неуверенно мялся в дверях.       — Эбигейл умерла?       Вставая с кровати, Пэн размял рукой шею, будто Феликса и не было в домике, он неспеша взял со стула, аккуратно сложенную рубаху, натягивая её на себя.       — Что там Эллиот?       И пусть вопросом на вопрос, но он ответил.       — Ушел с Диланом и Айзеком на рассвете, до сих пор не явились. Я узнал от Алана…       — Значит все в курсе, — оборвал его шатен, — что ж это к лучшему.       — Нет, не к лучшему, — спокойно ответил Феликс.       — Ладно, — вскинул брови Питер, — рассыплю сон-траву в еду. Черт возьми, кто бы мог подумать, что девчонки так западают в душу, да? — усмехнулся он, переводя взгляд на спящую Антарес. — После её смерти нам потребовалась почти неделя, чтобы все успокоились, что в этом случае?       Феликс задумался. С Эбигейл он не был близок, ему было жаль, но эти чувства не мешали мыслить здраво.       — Дня два, три, — протянул Феликс, — но на счет Эллиота и Дилана, боюсь недели не хватит. Если кто-то принесет еду в лагерь я прослежу, чтобы туда попало успокоительное, — Феликс невольно перевел взгляд на Антарес. — Как она?       — С ней я сам справлюсь, — резко отреагировал Пэн. — Следи за всеми, если Эллиот придет в истерике, не стесняйся использовать сонный порошок, будет драться не останавливай, пусть выплескивает эмоции. Иди.       Открыв, было рот, чтобы сказать что-то еще, Феликс передумал, выходя из домика. Пэн помнил каким забрал Эллиота, тот кидался на каждого, кто плохо пошутит, парень изменился, но Питер не сомневался, что безысходность и отчаяние не взыграют в нем снова.       Смерть всегда негативно влияла на лагерь, но мальчишки умели её переживать. Сон-трава была лишь средством помочь им. Радовало, что Феликс смог воспринять это спокойнее, чем в прошлый раз, он не подведет.       Тихие всхлипы вдруг стали доносится с кровати. Пэн повернулся. Девушка уже не спала, заворачивалась в одеяло, лежа лицом к стене. Жалость накатила внезапно, вынуждая подойти и сесть рядом.       — В порядке?       Её плечи продолжали дрожать.       — Нет.       Это настроение начинало действовать ему на нервы. Пэн понимал, чем больше будет жалеть её, тем дольше она пролежит, размазывая слезы по подушке. Такая Антарес не нравилась, она была слабее тростинки, которую так легко переломать.       — Хочешь вырву тебе сердце и закопаю в лесу? — поймав изумленный взгляд, Пэн усмехнулся. — Иначе я не знаю, как заставить тебя смирится. Думаешь, Эллиоту легче или Дилану? Эгоистично жалеть себя, когда остров нуждается в королеве. Поднимайся, Антарес, уж ты то должна понимать, что смерть лишь этап жизни, сталкиваясь с ней ты имеешь право на скорбь, но проводить в ней вечность — глупо. Лучше помоги мне проследить твои родственные связи.       Пэн встал с кровати, подходя к столу. Тоскливо, но зацикливаться на этом смысла он не видел. Если девчонка научиться принимать смерть, ей будет куда проще. Достав из ящика пергамент, шатен смочил перо в чернильнице. «Антарес» написал посередине, рядом с ней «Бейлфайр». От них шли две стрелки к «Румпельштильцхен» и…       — Как там мамашу твою звали? — нахмурился Питер, понимая, что забыл.       — Мила.       Интерес взыграл, вытирая слезы одеялом, девушка нехотя поднялась на ноги обходя его со спины. Ведьма говорила они с мальчишкой связаны по крови, видно Пэн решил начать с этого. Антарес никак не могла понять, как ему удается сохранять самообладание. Он не мог быть таким бесчувственным, но рядом с ним, она себя ощущала слабой девчонкой тринадцати лет, которую он и запер в клетке. Будто вернулась прежняя Мия, рыдающая навзрыд после ссор с отцом.       — Бабушки, дедушки? — нетерпеливо спросил парень.       Антарес всхлипнула, замечая, как Пэн создал ей стул, чтобы она перестала мельтешить над ним. Прийти в себя было тяжело, разум не желал, становился тяжелым при каждой мысли. Вглядевшись в пергамент, девушка попыталась отвлечься, усаживаясь рядом.       — Со стороны матери нет, она рано осиротела, — тихо протянула Антарес. — А у отца была мать, про которую он неохотно рассказывал, не знаю даже кем она была, а вот дед мой умер, когда бабушка ушла от него, рано спился и бросил отца.       Над надписью «Румпельштильцхен» появились две стрелки, одна к «Мать», другая к «Отец». «Мать» он обвел в круг подписывая восклицательным знаком, а вот над стрелкой «Отец» задумался, хмыкнув и вычеркнул её. Те же стрелки были и над «Мила», с теми же надписями, но те он аккуратно тонкой линией перечеркнул. Кончик пера остановился на матери Антарес.       — Мамаша твоя не рожала от пирата? — усмехнулся Пэн.       Вопрос не вызвал в ней злости. Это была вполне логичная мысль, которую следовало обдумать.       — Нет, — махнула головой Антарес. — Мила говорила, что забеременела мной, когда уже познакомилась с пиратом, она врала отцу, потому что не могла сбежать беременной на корабль, едва ли её мнение поменялось. Уверена, что детей в этом союзе не было.       В подтверждение своих слов Антарес тряхнула головой.       — Уверенна, что твой папаша не Джонс? — изогнул бровь Пэн, пока девушка возмущенно глотала воздух. — Что ей мешало трахаться с пиратом, а потом вручить ребенка муженьку, раз корабль не место для детей, — он действительно задумался, всматриваясь в Антарес. — Ты посмотри на себя, светлые глаза, черные волосы… были, — закатил глаза парень, — ты же его копия, с тем же упорством раздражаешь меня.       Невольно тронув волосы, девушка обиженно нахмурилась. Это не могло быть так, Киллиан сказал бы или отец, да даже Мила могла бы это упомянуть в подземной мире. Такую тайну скрыть вряд ли они смогли бы. Однако зерно сомнения, как Пэн и предполагал, в ней поселилось.       — Нет, — воскликнула Антарес. — У Милы были черные волосы и голубые глаза, я пошла в неё. Пират не может быть моим отцом, у нас были доверительные отношения, он бы не стал это скрывать.       — Но это вполне могла быть причина, почему он оставил тебя на корабле поперек моему приказу, — говорил Пэн. Перо скользило по пергаменту вырисовывая слово «Пират». Пунктирная линия тянулась к «Мила» и продолжала свой путь к имени Антарес. — Не стоит отметать эту теорию, она вполне правдоподобна.       Следовало как-то объяснить его составление древа. Пэну правда была известна, а вот Антарес совсем не была к ней готова до сих пор, но и делиться с ней напрямую пока он не спешил.       — Ничуть, — выпалила Антарес.       Мила была не добропорядочной, но даже у неё не хватило бы совести отдать ребенка мужу, внушив, что это его дочь. Если бы она была дочерью Киллиана, тот бы не оставил своего ребенка Румпельштильцхену, впрочем, он тогда не был опасен. Дождался бы пока тот воспитает, и забрал бы на корабль… Вера Антарес пошатнулась.       — У Румпельштицхена детей кроме вас не было, а даже если и были бы, вполне вероятно не по крови вы связаны, — вздохнул Пэн.       Следовало проверить и родственников Джонса. Питер вдруг усмехнулся. Нет, у пирата никого не было, все давно мертвы, что облегчало задачу. Он еще раз взглянул на Антарес, та не видела очевидного.       — Вероятно… — он вдруг замолчал, пока улыбка растягивалась на лице, — мы ищем сына Бейлфайра. Черт возьми, это было бы просто восхитительно.       — Ужасно, — скривилась Антарес, нервно перебирая свои пальцы. — Может у отца был брат, или сестра у Милы они могли скрыть это. Мы ни к чему не придем так. Может стоит начать с ребенка истинной любви?       — Братьев у твоего отца ну уж точно не было. Это очередной тупик, — закатил глаза шатен, облокачиваясь на спинку стула. — Спаситель, ребенок истинной любви, родство по крови, Сторибрук, это невозможно собрать. Ведьма что-то упустила… — он закрыл лицо руками, задумавшись.       Сторибрук, город, который многие будут искать, да, вполне возможно это и есть тот город, в котором сейчас живут жители зачарованного леса. Спаситель, должен их расколдовать.       — Насколько должна быть сильна и чиста истинная любовь, чтобы она смогла зачать спасителя, — находясь в своих мыслях протянул шатен, спрашивая скорее у себя.       Спаситель не мог возникнуть из не откуда. Раз он так влияет на судьбу зачарованного леса, скорее всего он связан с ними. Мальчишка проведет жизнь взаперти как сказала ведьма, имела ли она в виду проклятие, которое бы заставило всех все забыть. Столько фактов не могли ни на что натолкнуть. Резко поднявшись, Пэн отошел к окну, вдруг усмехнувшись.       — Кто-то должен был остаться в зачарованном лесу, зачем гадать, наведаюсь, да узнаю из первых уст, — твердо произнес Пэн, скользнув взглядом по Антарес. — А у тебя выбора нет, в мое отсутствие за остров ты несешь ответ, хочешь или нет, но размазывать слезы времени не остается.       — Я поняла, — сухо ответила Антарес.       Ей потребовалось время собраться с мыслями, чтобы спустится в лагерь. Проведя время в тени деревьев под разговоры мальчишек, вечер опускался на остров. Краем глаза Антарес заметила Дилана, тут же срываясь к нему.       Они с минуту смотрели друг друга, прежде чем Антарес не в силах удержаться кинулась в его объятия. Дилан тут же обхватил её, прижимая к себе.       — Как он? — стараясь не выдать дрожание голоса, спросила Антарес.       Дилану не нужно было пояснять.       — Он не в себе, мы накачали его сон-травой, но так, чтобы он не уснул, иначе это все бессмысленно, сейчас с ним Айзек, — беспокойно говорил брюнет. — Ему потребуется много времени. Кажется, в нем что-то надломилось, не хочу оставлять его одного, но надолго меня не хватает.       Не потому, что Дилан уставал, нет, его сердце разрывалось видеть Эллиота таким. Они условились по очереди бывать с ним, но не давать ему остаться одному, те мысли, что он выражал, были сильно тревожными, заставляли невольно задумываться о жизни в целом.       Антарес положила голову на его плечо, но вдруг ощутила резкую боль в щеке. Феликс, проходящий мимо словно нарочно толкнул их, вынуждая отстраниться.       — Эй, Летучий Голландец смотри куда идешь, — выпалила Антарес, не успел Дилан и рта открыть.       — Я случайно, — нараспев протянул он, поднимая руки вверх ладонями, ухмыляясь.       — Убью его, — пробурчал Дилан.       Он и так был на взводе, Антарес успела вытянуть руку, с неудовольствием смотря на него. Все будто по сходили с ума.       — Довольно, иди ужинать, — махнула рукой Антарес, направляясь за Феликсом.       Блондин не успел далеко уйти, рвал травинки от безделья, сидя на поросшим мхом пне.       — Можно быть помягче? — негромко сказала она, привлекая внимание Феликса. — У вас опять с Диланом конфликт?       Усмехнувшись, Феликс откинулся назад, вытягивая ноги.       — Да я помог вам, — объяснил он, видя непонимающий взгляд Антарес, парень устало выдохнул. — Ты бы определилась обжиматься с Диланом или спать с Пэном, уверяю, совмещать не получится. Думай, что делаешь Антарес.       Задыхаясь от накатившей злости, Антарес взмахнула руками намереваясь начать гневное объяснение, но неожиданно поняла, что это ни к чем не приведет. Она была королевой, так может пора было напомнить об этом другим и себе заодно.       — Я бы советовала тебе вспомнить с кем ты разговариваешь, — процедила девушка, понижая голос.       — Дружеский совет, — тут же произнес Феликс, поднимаясь на ноги, кажется, после служения Пэну несколько веков, напугать его было невозможно. Он подошел ближе. — Пэн очень не любит, когда кто-то трогает то, что принадлежит ему.       С этими словами Феликс развернулся, уходя в сторону. Антарес раздраженно скрипнула зубами. И как Феликс с таким характером еще оставался жив, было для неё вопросом. Даже ей захотелось на секунду испробовать на нем магию.       Но ведь она ему никогда не принадлежала, видно Феликс был другого мнения. Он мог думать как угодно, но эти намеки ей совсем не нравились.       Выйдя к мальчишкам, которые мирно ужинали, девушка опустилась на пенек, создавая в кружке горячий чай с мятой. Аппетита не было, подавленное состояние возвращалось столь стремительно, что она не могла противостоять ему.       Через время Антарес поднялась на ноги, решая прогуляться. Мелкий дождь начинал усиливаться, тяжелыми каплями падая на землю, а это как раз то, что было нужно. Остаться наедине со своими мыслями с природой, понять, как быть дальше.       Без Эбби Нетландия потеряла яркий розовый цвет, его не доставало в палитре, кажущейся теперь какой-то однотонной. Услышав голоса у пещеры, девушка нахмурилась подойдя ближе. Она не пыталась остаться незамеченной. Пробираясь через высокую растительность, уже видела Пэна и Феликса о чем-то спорящих. Дилан рядом с ними сидел на корточках, бессмысленно смотря в землю.       — В чем дело? — она тут же вышла из тени.       Те обернулись, явно не ожидая её увидеть. Питер резко приблизился к ней, смочив губы кончиком языка. Весь его вид говорил о том, что парень встревожен.       — Идем, — резко схватил её за руку Питер, но девушка отпихнула его, выходя вперед.       — Ты пытаешься от меня что-то скрыть? — нахмурилась Антарес, скользя взглядом по мальчишкам. — Дилан, что черт возьми происходит?       Нервная система не выдерживала, девушка заметила, как её начинало потрясывать.       — Эллиот… он умер, — глухо ответил Феликс.       — Что ты несешь? — ощетинилась Антарес.       — Когда мы гуляли, — резко начал Дилан, втянув воздух сквозь зубы, — никто и не заметил, как он оторвал ветку мор-шиповника. Какого хрена, вообще? — закричал Дилан, не сдерживая душившие его эмоции. — Каким идиотом надо быть…       Внутри все оборвалось. В неверие Антарес повернулась к Питеру. Сомнения оставили, взгляд, тот окутан печалью, едва сдерживаемой тоской.       — Он бы не стал…       — Стал, — оборвал её Пэн.       Беспомощно обернувшись на Дилана, который спрятал лицо в ладонях, девушка наконец поняла почему они стоят около этой пещеры. Эллиот не смог вернуться в ту, а эта принадлежала раньше ему и Дилану. Не смог смирится с утратой, что решил послать все к черту… в голове не укладывалось, как можно так легко проститься с жизнью по доброй воли.       — Он слишком устал, — будто озвучил ответ на её вопрос Дилан. — Лантония, Эбигейл… он просто не смог.       «Эллиот? Не смог бы? Кто, черт возьми, Эллиот? Да, он бы смог всё…»       Это же Эллиот, хотелось накричать на всех за глупую шутку. Но никто не шутил. Дилан отрешенно скользнул взглядом по ним, скрываясь в джунглях. Пэн и Феликс о чем-то говорили, если судить по движущимся губам, но до Антарес не доходило ни звука. Плотный вакуум накрыл её с головой, являя мерзкий ультразвук в ушах. Нижняя губа задрожала. » — Ладно, — хмыкнул Эллиот, подняв голову, — раз все равно нечего делать, поведаю вам грустную историю, кто заплачет будет биться в конвульсиях от щекотки…»       И они утверждали, что он не смог бы вынести это?       Сокрушительная злость, обуяла её. Эбигейл сломала его, знала, что умрет, но… «нет, неправильно так даже думать». Арбалеты, лук, копья мелькали перед глазами, он не носил оружия, был столь неуклюж, что мальчишки отбирали, проклятие, он даже не возмущался по этому поводу.       Антарес могла с уверенностью сказать её сердце не разбилось — его вытащили.       Эллиот и Эбигейл.       Эбигейл и Эллиот.       Эллиот и… грудь сдавило как в тисках, каждый вдох был куда сложнее предыдущего. Был ли смысл дышать, когда она не представляла и секунды без него. Шутки, смех, стояли в ушах, прислушаться, так обязательно услышишь неловкое падение. Неужели они думали, что смогут жить без него? Почему Феликс просто стоял, а не бился в истерике, а Пэн… какого черта он мог до сих пор говорить. Глупцы.       Проснутся завтра и не встретить его за завтраком?       Не услышать язвительный комментарий?       Какого черта они не переворачивали мир, чтобы вернуть его?       Как он посмел оставить их?       Антарес упала на землю, чувствуя, как сознание медленно покидает её.