Ты тот, кем ты хочешь быть

      Тучи сгущались над зачарованным лесом, темные кучевые облака казались невероятно тяжелыми. Вот-вот должен был начаться настоящий ливень. Люди прятались по домам, рассредоточившись во все стороны, но не дождь был тому причиной. Тело мужчины средних лет безжизненно лежало на тропе у леса. Свидетели убийства прятали глаза, закрывали ставни и двери, стремясь забыть о том человеке, даже друзья убитого не решались броситься к телу. Они цепенели лишь от одного взгляда на убийцу, который с долей смеха наблюдал за их страхом. Облик его отражал сошедшего с ума змееподобного человека с кожей, отливающей на солнце золотистым светом, словно чешуя. Большие глаза, что в первую очередь говорили о безумстве этого существа, расширенные зрачки в белесой радужке казались бесцветными, вселяя ужас в сердца всех, оказавшихся в забытой верховными правителями деревни.       Двое подростков смотрели на убийцу; в их взгляде читалось отторжение, но искры страха ни на мгновение не полыхнули в глазах, будто они уже видели подобное не раз.       — Папа, он ничего плохого нам не хотел, — чуть ли не плача произнес мальчик пятнадцати лет.       Каштановые вьющиеся волосы юнца трепал сильный ветер, предвестник надвигающегося ливня. Непогода совсем не волновала его. Он без опаски смотрел на отца, сжимая пальцы девочки, которая возмущенно хмурилась, отводя взгляд от тела.       — Помыслы его отнюдь не безгрешны, — пропел Румпельштильцхен, возводя глаза к небу. Первая капля дождя упала ему на чешуйчатую щеку. Темный маг втянул воздух сквозь пугающе неестественно жёлтые зубы. — Отведи сестру домой, Бэй, да смотри, чтоб без глупостей.       Бейлфайр проследил, как маг исчез в красно-черном дыме, который мгновенно рассеялся, забрав с собой тело мужчины. Его взгляд обратился к сестре, которая продолжала крепко сжимать его руку, пряча лицо в его плечо.       — Мия, надо идти, — тихо произнес Бэй, сжимая её руку.       Девочка сильнее прижалась к нему, качая головой. Не сдержавшись, по щеке юноши потекла горькая слеза, падая на макушку сестры, которую он нежно обнял.       — Я больше никогда не буду ни с кем общаться, — всхлипывая протянула девчонка, утыкаясь в грудь брата.       Бэй с сожалением отстранился, заглядывая в светлые голубые глаза сестры.       — Нам не нужно становиться затворниками, — произнес он, стараясь звучать убедительно. — Я найду способ… найду, как нам начать все с чистого листа, обещаю, Мия, я сделаю это ради тебя и отца. Все будет как прежде, когда была мама…       Шумно вздохнув, Мия нахмурилась.       — Это жестоко, Бэй… жестоко давать невыполнимые обещания. Не поступай так со мной, — попросила девушка, её голос задрожал от горечи.       Бэй не нашёл, что ответить, и спохватился, когда она начала уходить. Он поравнялся с сестрой.       — Я обещаю, потому что я это сделаю, — твердо сказал юноша. — Мы начнем все сначала.       Всплеснув руками, Мия обернулась к нему, горькая печаль на её лице мгновенно сменилась возмущением.       — Каждый день я молюсь, чтобы не обладать магией, каждый день молюсь, чтобы отец её потерял… Бэй, каждый день. Мечты ускользают, стоит лишь утру наступить, стоит отцу снова и снова пытаться меня чему-то научить. Я бы отдала все на свете, чтобы мы начали без неё. Магия всё портит, она рушит нашу семью.       Мия закрыла лицо руками и продолжала всхлипывать. Перед глазами всё ещё стоял убитый мужчина, который звал их поиграть с его сыном на полянке. Мия так хотела поиграть хоть с кем-то, кроме Бэя, но дети в деревне сторонились их, сразу убегали, как только они выходили из дома. Даже друзья, с которыми они были неразлучны пару лет назад.       Шум повозки, проезжающей по тропе, заставил детей отойти в сторону, отвлекая от разговора столбом пыли. Не сказав ни слова, Мия зашагала к дому.       Скрипучая дверь открылась, являя темного мага, который неспешно пил чай. На столе стояли две чашки, пар, восходящий от них, тонко намекал на свежесть напитка.       — Присядьте, выпьем чая на ночь, да и отправитесь спать, — настойчиво произнес Румпельштильцхен, легко проведя рукой по кромкам своей коричневой рубашки.       Бэй взял сестру за плечо, которая решительно намеревалась проигнорировать отца. Он мягко подтолкнул её к столу, ощущая, как воздух наполняется напряжением. Парень не испытывал страха перед отцом, знал, что и сестра его не боится. Ответственность за семью легла на его плечи. Он старался сглаживать углы, избегать конфликтов, ссоры с отцом были больше прерогативой сестры, чем его.       Темный маг довольно смотрел как дети садятся за стол, нехотя отодвигая стулья. Он был счастлив, что успел сегодня; не впервой радоваться полученной силе, но каждый раз он восторгался ей еще больше. На полянке, как и предполагалось, его ожидали жители соседней деревни — в основном мужчины, которые побоялись напасть на него, но хотели подчинить его с помощью его же детей. Гнусно, грязно… Румпельштильцхен, с неким удовольствием пробегал большим пальцем по запястью другой руки, вспоминая как выдавливал глаза, как перерезал глотки этими руками. Он хотел наглядно показать всем, что произойдет, если кто-то даже посмеет тронуть его самое дорогое сокровище в жизни — детей, которые в сто крат дороже напряденного злата.       Совершив рукой движение в воздухе, легкая дымка с его ладоней спустилась на стол. Как только она рассеялась, перед ними появилась тарелка с печеньем, покрытым шоколадной глазурью, нежно сверкающим в тусклом свете.       Бэй кивнул отцу, в то время как Мия показательно отвела глаза в сторону.       — Твои любимые, — темный маг пододвинул дочери тарелку, на губах его играла улыбка.       Как только сладкий запах достиг обостренного чувства девочки, Мия шумно сглотнула образовавшуюся во рту слюну. Но простить очередное преступление ради печенья, она не могла — губы её крепко сжались, и, держа подвеску на шее, она начала нервно вертеть её, словно искала в этом занятии утешение.       — В чем ты винишь меня? — Румпельштильцхен старался заглянуть в глаза дочери, которая всеми силами отводила взгляд. Его тело выпрямилось на стуле, а верхняя губа сотрясалась от раздражения и непонимания. — Я всё делаю ради тебя и Бейлфайра. Ты поймешь, как сильно я люблю вас, когда…       — Повзрослею? — перебила его Мия, словно расколола воздух гневным криком. Громко, поставив кружку, она обе руки положила на стол и встала, угрожающе нависая над отцом. — Я взрослею с каждым днем, но не понимаю, почему ты так жесток. Убивать — значит, чернить душу. Я даже представить себе не могу, насколько темна твоя…       — Я буду чернить её вечно, чтобы оберегать вас, — повысил голос Румпельштильцхен, но тут же сменил гнев на подобие милости, стараясь вновь сгладить конфликт.       — А если выбор между нами, — Мия многозначительно посмотрела на Бея, выдерживая паузу, — и магией?       — Я выберу вас без сомнения, — быстро, не раздумывая, произнес Румпельштильцхен, гордо подняв подбородок.       — Сейчас выбери нас, — глухо отозвался Бэй, хотя он и знал, что следовало бы держать язык за зубами, не мог промолчать от провокации сестры и ожидаемого ответа отца.       Румпельштильцхен уже было открыл рот, готовый произнести что-то важное, как слова застряли у него в горле. Он качнул головой, сжимая губы в тонкую линию.       — Без магии я не смогу вас защитить, а это самое важное для меня, — произнес он, и в его голосе звучала твердая решимость, ставившая точку в этом разговоре.       Грустно усмехнувшись, Мия допила остатки чая, поднимаясь из-за стола. Она кивнула брату, и тот, спешно допив, последовал за ней в комнату, чувствуя тяжесть их семейного позднего ужина.       За деревянным овальным столом Румпельштильцхен остался один. Сжимая кулаки от душившей его ярости, он резким движением руки убрал нетронутое печенье. Последние дни были тяжёлым испытанием как для него, так и для его детей. Он понимал, за что они злятся на него, но не мог поступить иначе. Заговоры не давали ему покоя; откуда-то у селян взялась небывалая храбрость, с которой они противостояли ему, и он вынужден был подавлять эти попытки в зародыше. Мия и Бэй, безусловно, поймут его, он был уверен, что с ними вновь наладится контакт, когда в деревне наступит долгожданный покой. Дети всегда прощали его; иногда обижались, не разговаривали, но каждый раз встречали с радостью, когда он отсутствовал больше суток.       Этот раз ничем не отличался от остальных.       Тишина в небольшой комнате прерывалась лишь редкими порывами ветра, который заглядывал в распахнутое настежь окно. Мия не спала, её пальцы медленно скользили по деревянной стене, словно проверяя гладкость поверхности. Она слышала, как Бэй ворочался в своей кровати, видно ему тоже никак не удавалось уснуть. Они не заговаривали, всё было сказано за столом, каждый пытался переварить услышанное.       Отчасти Бэй понимал отца; он безусловно знал, как тот их любит, но с поступками его был категорически не согласен. Мия тщетно старалась оправдать его в своих мыслях, строя разные предположения, почему он поступил именно так, почему не разрешил им пойти играть на поляне. Она всегда пыталась найти предлог для его поведения, даже если и говорила обратное. Оба подростка тщательно скрывали истину помыслов, даже друг от друга, уверенные в беспросветном будущем, окутанным для каждого из них мглой.       Неожиданно за окном зазвучала музыка, заставив девочку приподняться в постели. Веселья и праздники жители деревни давно не устраивали, и потому слышать мерцание флейты было крайне странно и даже волнующе.       — Бэй? — шепотом окликнула она брата. Тот повернулся к ней лицом, их кровати стояли параллельно друг другу, и в свете луны Мия смогла разглядеть: брат не спал; он уставился на неё, приподнявшись на локтях. — Откуда музыка? Ты её тоже слышишь?       Бэй нахмурился, не понимая, о чем говорит сестра, но спустя несколько секунд его лицо озарилось улыбкой, он кивнул головой. Действительно, из окна лилась приятная мелодия, и как он мог её раньше не заметить? Она была такой гармоничной и громкой, что казалась способной привести в порядок все мысли, посылая по телу невероятную дрожь счастья и беззаботности.       — Я хочу посмотреть, — уже громче объявила Мия, поднимаясь с кровати.       Натянув на ситцевую длинную сорочку бежевое платье с рюшами, девочка захотела заплести волосы, пока Бэй одевался за своей ширмой возле шкафа, но музыка окутала её, словно магическая нить, связывая намерения и заставляя отпустить всё, лишь бы слышать её, с каждой проигранной нотой. Чёрные, не расчёсанные волосы струились по спине, словно накидка из ночи.       Выглянув в окно и не понимая до конца, что они делают, подростки аккуратно отодвинули створки. Бэй вышел первым, помогая сестре спуститься. Они почти бежали, не осознавая, куда идут, но точно зная, откуда доносится мелодия. Ноты, как мягкий ковер, стелили им дорогу к темному пугающему лесу. Страха совершенно не было — лишь сладостное наслаждение, которое росло с каждым шагом навстречу загадочному звучанию.       В этот момент Румпельштильцхен вдруг вскочил с постели, тряс головой, пытаясь выбросить из ума странный писк, похожий на ультразвук. Морщась, Темный подошёл к окну, намереваясь закрыть створки, и его взгляд упал на детей, неспешно пускающихся в сторону леса. Это не смутило бы его, если бы ребёнок был один или с кем-то из взрослых. Но десяток детей, движущихся к лесной чаще без сопровождения — это было слишком неестественно. Недолго думая, Румпельштильцхен спохватился и поспешил в комнату детей, надеясь развеять собственную тревогу.       Он не спал, не мог уснуть уже много лет. Отдыхал в одежде на кровати с закрытыми глазами, до первого луча солнца или прял злато, меняя блестящие лоскуты на рынках. Тревога окутала его лозой, пережимая легкие. Не заправленные кровати детей были абсолютно пусты. Створка окна в их комнате всё ещё колыхалась от ветра, стукаясь о стену.       Зарычав, темный маг выскочил из дома, стараясь обойти играющих детей, следуя за их смехом, пока не увидел яркий свет огня в самой гуще леса. Подойдя ближе, Румпельштильцхен ощутил липкий страх, переплетённый с несоизмеримым гневом. Дети танцевали в масках, подпрыгивая и бегая, соблюдая четкий круг. В центре этого волшебного хоровода горел большой костёр, а единственный человек, который не танцевал, играл на многоствольной флейте, создавая мелодию, наполняющую воздух.       Румпельштильцхен смог протолкнуться сквозь весёлых ребят, которые так увлеклись игрой, что даже не замечали ничего вокруг.       — Где мои дети, дудочник? — взревел Румпельштильцхен.       Ответом ему служило гнетущее молчание, разрываемое только противным ультразвуком, который порядком надоедал темному магу. Цветастый капюшон мантии скрывал личность играющего. И в этот миг, словно забыв про осторожность, темный маг выхватил флейту прямо из рук музыканта и сломал её пополам. Ультразвук не прекратился, как будто безжалостная мелодия сама по себе была создана, чтобы трепетать по его нервам, а дети даже на секунду не остановились, растворившись в своем веселье.       — Так меня теперь кличут? — прозвучал бархатистый мальчишечий голос, и маг, пытаясь разглядеть своих детей среди танцующих, обернулся. Игрок стянул с головы капюшон легким движением руки, и Румпельштильцхен увидел перед собой улыбающееся лицо: — Я Питер Пэн, слыхал обо мне? — его слова, словно сильный поток, ошпарили мага.       Румпельштильцхен растерянно расширил глаза, опуская руки. Конечно, он слышал о Питере Пэне, мальчике, забирающем детей в свой мир. Магическое существо, такое же, как и он, которое он старательно пытался игнорировать и презирал. Питер Пэн был, безусловно, молод, его яркие глаза горели твердой решимостью, но даже она не могла заглушить искры веселья и игривости в его взгляде. Темные брови изогнулись в насмешке, а уголки губ приподнялись в улыбке.       — Что тебе тут надо? — спросил Темный, ощущая, как собственное сердце колотится где-то в пятках.       Юноша усмехнулся, его лукавая улыбка не покидала губ, обнажая белоснежные зубы.       — В Нетландии скучновато, — протянул Питер Пэн, как будто это было очевидно для всех, — кто у нас там бывает? Дети, что прилетают во снах, всего-то ночные гости, а эти, — он обвел взглядом танцующих, — уйдут со мной навсегда.       — Ты пришел за моими детьми? — прорычал Румпельштильцхен, сжимая руки в кулаки. Ответом ему служил насмешливый взгляд. — Чтобы украсть их у меня, волшебной дудки будет маловато, — ненавидяще выплюнул он.       — В ней нет ничего волшебного, — Питер Пэн свёл брови к переносице, — кроме того, что её слышат не все: лишь те, которых не любят, лишь те, кто брошен — пропащие.       — Называй, как душе угодно! — с желчью выдавил маг. — Они не уйдут с тобой. Девочке не место в Нетландии!       — Забрать ребёнка Темного, без разницы кого, несомненно, выигрыш, — Питер вновь выгнул бровь. — Они уже ушли, не заметил? — его яркие глаза обвели взглядом танцующих. — Вопрос в том, сумеешь ли ты вернуть их назад?       — За этот вопрос ты поплатишься, — гневно выдавил Темный.       Его неимоверно злило, что он смел огрызаться, смеяться над ним. А молодой парень продолжал веселиться.       — Ох, понимаю, ты огорчен. Все родители боятся, что их чад отнимут. Но ты, ты боишься не того, что у тебя их отнимут — ты боишься, что они сами уйдут.       — Ты меня не знаешь… — процедил Румпельштильцхен, будто пытаясь обвинить, а не выразить факт.       — Так давай проверим, — резко воскликнул Пэн, уверенный в своей правоте, — спроси Бейлфайра и Мию, пойдут ли они со мной в Нетландию или останутся с тобой, — произносил парень медленно, с легкой игривостью. — Если захотят остаться, я уйду и никогда не вернусь. Идет? Но прежде… — продолжать Пэн не стал, вместо этого он резко схватил за предплечье одного из танцующих детей.       Бежевое платье дочери бросилось в глаза раньше, чем Питер стянул с её лица маску. Темный, охваченный неожиданным волнением, не понимал, как он мог не заметить купленную им же одежду для своей дочери.       — Не тронь её! — предупредительно зарычал Румпельштильцхен, его интонация была полна ярости и беспокойства.       Он не мог предпринять никаких действий, пока Питер Пэн держал в руках его дитя. Сердце сжималось от страха причинить ей вред. Мия улыбалась, тяжело дыша после танца, но явно была довольна происходящим. Темный маг с сожалением смотрел на дочь, совсем позабыв о том, когда она в последний раз была так счастлива.       — Я ничего ей не сделаю, — произнес Питер Пэн, склоняясь к девочке, двумя пальцами поднимая её лицо за подбородок, при этом продолжая разговор с темным магом. — Явлю события, доподлинно мне известные, — медленно произнес Пэн, словно подчеркивая тяжесть своих слов, показывая память, отражающуюся в голубых глазах девчонки.       Улыбка исчезла с лица Мии, будто её никогда и не было. Глаза на мгновение стали совершенно белыми, а одинокие слезинки начали стекать по лицу, казавшемуся обездвиженным в руках Пэна. Девочка моргнула, будто пришла в себя, но улыбка на её лице не расцвела вновь. Горькое разочарование заполнило её бездонные голубые омуты, ручейки слез полились с новой силой, когда Питер Пэн отпустил её, и девочка вдруг свалилась на колени.       — Мия? — с осторожностью окликнул её Темный.       Румпельштильцхен сел на корточки рядом с дочерью, кладя руку на её плечо, но та, мгновенно раскрыв глаза, отшатнулась от него.       — Ты убил её? — спросила Мия не своим голосом, в её глазах всё еще стояли картинки прошлого. Темный стушевался, сделав шаг назад. — Ты убил маму!       Девчонка вскочила на ноги, её голубые глаза потемнели, злость переполняла её грудь. На плечо опустилась рука Питера Пэна, но Мия, казалось, не замечала этого.       — Ты чудовище! — закричала она, презрительно скривив губы, которые были влажными от слез. — Папа никогда бы не убил её, ты не мой отец. Ты мне никто! — Темный протянул руку, его губы дрожали в смятении, пальцы рук покалывало от бессилия, он не мог вспомнить, как дышать. — Не смей меня трогать! — Мия сделала шаг назад, натыкаясь спиной на грудь Питера Пэна, который с легкой улыбкой наблюдал за семейной трагедией, опустив взгляд поверх макушки девочки. Мия оглянулась вокруг. — Бэй!       Пэн мгновенно вывел мальчишку из круга, создав вакуум, не пропускающий мелодию. Бейлфайр остановился, его взгляд наткнулся на плачущую сестру, и он тут же подоспел к ней.       — Бэй, он…       — Нет! — закричал Темный, перебивая дочь.       Рука Бейлфайра не успела коснуться Мии, в надежде успокоить её, как он обычно делал. Румпельштильцхен резко схватил сына за предплечье и, укрываясь в облаке черной дымки, унес его прочь.       — Бэй! — закричала Мия в пустоту, беспомощно оглядываясь вокруг и натыкаясь взглядом на Питера Пэна. — Нужно забрать Бейлфайра!       — Тише, тише, — словно смеясь над ней, растягивая гласные, проговорил Пэн, — он сам придёт к нам, даю слово.       Мия отшатнулась, краем глаза выискивая способ уйти. Это не укрылось от Питера. Медленно отступая назад, она вдруг осознала, что находится здесь совершенно одна, без поддержки. Молодой юноша перед ней, растянув губы в злорадной ухмылке, внушал всё меньше доверия. Стиснув зубы, девочка невольно выставила руки вперёд, когда он за несколько шагов сократил расстояние, оставив её попытки уйти бессмысленными. Между бровей залегла морщина, являя решимость во взгляде.       — Я никуда не пойду без брата!       — Правда? — наигранно удивился Пэн, приоткрыв рот, но вдруг рассмеялся, снисходительно качая головой, и глядя на неё как на несмышлёного ребенка. — Сомневаюсь.       Юноша поднял свой сомкнутый кулак, легко разжимая длинные пальцы. Оранжевая дымка на мгновение блеснула в голубых глазах девочки, что было легко спутать с горением костра. Мия безвольно упала на землю, словно тотчас уснула. Пэн прождал пару секунд, когда в зарослях заскользило очертание чего-то темного, все ближе и ближе приближающегося к нему. На толстых стволах деревьев уже можно было различить обезличенный силуэт. Оно скользнуло в круг, сверкая яркими белыми прорезями, где должны быть глаза, тут же подхватило девочку на руки и унеслось прочь.       В центре круга Питер Пэн поднял флейту, которую сломал Темный. Оранжевая дымка при взмахе его руки тут же починила её. Пэн, высыпая остатки сонного порошка прямо в отверстия флейты, наигрывал спокойную мелодию, наблюдая, как дети один за другим проваливаются в сон, падая на землю.

***

      Мия попыталась перевернуться во сне, болезненный стон срывался с губ, когда она наткнулась бедром на что-то очень твердое. Девочка пыталась сдвинуться, но снова нога с болью врезалась во что-то. Медленно приоткрывая глаза, Мия осматривала место, где оказалась, всё еще находясь на грани сна и яви. Словно гром среди ясного неба, осознание свалилось на неё. Грудную клетку сжало, и она не успела понять, что происходит, как слёзы полились из глаз против её воли. Пустота в груди болела сильнее, чем синяки, образовавшиеся на ногах. Приняв сидячее положение, девочка приложилась лбом о решетку клетки.       — Эй, — грубый мальчишеский голос заставил её удивленно начать озираться. Однако угол обзора был крайне ограничен; Мия слышала лишь шарканье ботинок по земле. — Скажи Пэну, что принцесса очнулась.       — Кто ты? Где я? — закричала Мия, хватая решетку пальцами, отчаянно пытаясь повернуть голову, чтобы разглядеть хоть что-то. Клетка была настолько малой, что могла служить лишь для животных.       Ответа не последовало; шарканье ботинок становилось всё тише, и тот, кто говорил, должен был быть совсем рядом. Мия уперлась щекой в холодный металл. Сотни мыслей вращались в её голове. Музыка, хоть и приятная, неизменно призвала её к уходу... она бы ни за что не ушла, если только…       «Папа бросил меня», — пронеслось в мыслях, — «бросил, ведь я узнала его тайну».       — Так, так, так, — знакомый голос прозвучал откуда-то сверху; но крутить головой долго не пришлось, мужские ботинки появились прямо перед лицом. Юноша, что играл ночью, сел на корточки, не сводя глаз с девчонки. Мия узнала в его лице Питера Пэна, удостоверяясь, что именно он её похитил. — Не пугайся, но пока тебе придётся посидеть здесь, — медленно начал Пэн, улыбка играла на его губах.       — Выпусти меня, — попросила Мия, отодвигаясь от решетки, — отпусти.       — Отпустить? — засмеялся Пэн, но вдруг его лицо стало серьёзным. — Ты сама пожелала пойти со мной, а сейчас передумала? Так не бывает, сиротка, — язвительно заметил он, возвращая на лицо усмешку. — Отдыхай и наслаждайся красотами этого острова, правда, пока что на уровне земли.       Питер Пэн поднялся на ноги. Мия видела лишь, как он уходит.       — Отпусти! Пожалуйста, отпусти меня! — всхлипывала девочка, упираясь до боли лбом в решетки. — Пожалуйста, я прошу тебя, отпусти, умоляю…       Слёзы задушили все мольбы, и она уткнулась головой в колени, желая, чтобы всё это оказалось сном. Вот она проснется, и всё вернётся, как было раньше. Бэй разбудит её, на столе отец подготовит завтрак с любимым печеньем и начнет извиняться за убийство того мужчины. Мия непременно остынет и простит его, а Бэй улыбнётся и скажет, что придумал, как им всем начать сначала.       Но Мии уже не нужно было это новое начало; она только и хотела, что вернуться туда, где казалось всё плохим. Вернуться к отцу, которого все боялись, но чтобы быть дома, а не в три погибели в клетке, где даже встать на ноги невозможно.       Пусть всё было бы как прежде, она бы была уверена, что этот грязный пират убил маму, а отец пытался её спасти.       Но то, что она видела на корабле, даже не оставляло места для предположений о том, что рассказы Румпельштильцхена были правдой. Мия, словно окутанная густым туманом, с ужасом наблюдала, как темный маг вырвал сердце её матери, как какой-то пират бросился перед ней на колени. Удовлетворение на лице отца, придающее ужас этой сцене, вызывало в её душе невыносимую боль. Все его добрые поступки оказались перечеркнуты этим бесчеловечным убийством, которое невозможно было оправдать. Внутри неё росло желание выть от отчаяния и гнева.       При следующем пробуждении она мгновенно осознала, где оказалась. Клетка даже отдаленно не напоминала её уютную кровать. Жаркое солнце нагревало решетки, и Мия старалась не шевелиться лишний раз в течение дня. В ту пору она поняла: лучше всего спать именно когда солнце в зените, а не ночью, когда темнота проскальзывает в её сны с угнетающим вопросом о том, что будет дальше.       В следующую ночь она пыталась не спать, теребила подвеску, внимательно рассматривая её, скребла ею по решетке. Жалость к ней не возникала, ведь этот ненавистный подарок, который когда-то дарил ей отец, теперь лишь напоминал о предательстве. Мия порывалась выкинуть её, ведь для неё отца больше не существовало, но та подвеска оставалась единственным предметом, который можно было вертеть в руках, занимая время. Вскоре её уши наполнились жутким плачем, доносящимся из лагеря — он страшил до безумия.       На третий день, Мия крепко уснула, отдаленно слыша звонкий мальчишеский смех, который, казалось, звучал откуда-то из далека. Ночь показалась ей бесконечной. Ноги начинали болеть, жечь, пульсировать, и тогда она начала разрабатывать мышцы, напрягая каждый участок тела, пока не начинала ощущать острую боль. Дождь, как никогда ранее, приносил ей радость: она ловила его в ладошки, наслаждаясь каждой каплей, которая позволяла ей наконец-то попить.       Шаги возле неё не смолкали ни на один день в течение недели. Кто-то постоянно находился рядом, сменяя друг друга, но они всегда оставались за гранью её зрения. Мия осознала, насколько она была голодна, и только тогда поняла, что ни разу не испытывала желания справить нужду. Клетка, казалось, была зачарована, отключая все потребности пленников. Ни голода, ни жажды, никаких нужд она не испытывала. То, что она чувствовала, можно было бы назвать лишь голодом вкусовых ощущений, но никак не желудка.       Девчонка тщетно проводила руками по земле, твёрдо желая дотянуться до лежащего совсем рядом камешка, но он оставался вне её досягаемости. Внезапно ветер усилился, и именно тогда этот камешек поднялся и упал прямо возле неё. Она начала чертить линии, отмечая проведённые дни, сильно вдавливая его в стенку клетки. Лишь передняя стена была решеткой, остальные — сплошные.       Очередной ночью, когда Мия прочертила линию камнем и осознала, что все три стены уже в отметинах, ей пришлось чертить на решетке. Потянув магией упавший листочек дерева, она медленно начала рвать его, ощущая, как сила протеста растёт в её душе.

***

      Веселье и смех раздавались над всей поляной в густой чаще леса. Мальчишки играли: кто-то с деревянными мечами, другие пускали стрелы в тарелки с ужином. Дети в возрасте около двенадцати-тринадцати лет сновали по деревьям, свисая с веток и дразня окружающих, стараясь испугать тех, кто проходил мимо. Часто кто-то падал и уходил плакать, затерянный глубоко в лесу. Но никто не следил за ними; все просто веселились, развлекая себя перед ночными танцами.       Пэн, вальяжно прислонившись спиной к дереву, с довольной улыбкой обводил взглядом лагерь. Это был настоящий рай для детей. Никаких взрослых, которые бы восклицали: «Будь осторожнее!» или «Не падай!». Дети редко испытывают жалость, а в его лагере её не существовало вовсе. Только веселье, игры и отсутствие взрослых, поучающих и ограничивающих.       Блондин, стоявший рядом с Пэном и зажавший в губах травинку, одобрительно смотрел на происходящее. Феликс был для Пэна не просто правой рукой, но и близким другом — как он считал. Пэн всегда выделял его среди остальных, ставя выше других помощников.       Вдруг из леса вырвался запыхавшийся мальчонка, привлекая внимание обоих. Они переглянулись, но не спешили идти навстречу ему, хотя было очевидно, что он бежит именно к ним.       — Пэн, — задыхаясь, выговорил он, — там… там…       — Что там, Элиот? — раздраженно перебил его Феликс.       Пэн с интересом наблюдал за Элиотом, который, согнувшись, тяжело дышал.       — Мия перестала подавать признаки жизни, — выговорил Элиот, разгибаясь и заправляя прядь светлых волос за ухо. — Она уже вторые сутки лежит в одной позе с закрытыми глазами. Я нарушил приказ не заговаривать с ней, но она никак не отреагировала ни на мой голос, ни на то, что я стучал по клетке…       Сведя брови к переносице, Пэн скривил губы, отталкиваясь от дерева.       — Померла, что ли? — равнодушно спросил Питер, не обращаясь к кому-то конкретному.       Феликс безучастно пожал плечами, эта безразличность угнетала паренька, что наконец смог отдышаться.       — Обидно, конечно, — протянул Питер, — она оказалась намного слабей, чем я рассчитывал. Сам уберу тело.       Ему бы с радостью повесить эту работенку на Элиота или Феликса, но магия прочно защищала клетку, и они не смогли бы открыть её, даже если бы этого желали. Пока Питер шел к клеткам, его мысли метались: утопить, закопать или отправить в скалистые недра Черепа. Если она владела магией, остров мог бы впитать её силу, стать сильнее. Пэн решил иссушить тело девчонки: в этом случае от неё ничего не останется, а остров обретет чуть больше мощи, и вместе с ним — и он.       Подойдя к клетке, шатен присел на корточки, как когда-то — казалось, это было совсем не недавно, но и не так уж давно. Девчонка действительно лежала без движения, глаза плотно закрыты, и даже зрачок не мельтешил под веками. Питер попытался поднять её руку: найти пульс не удалось. Он разжал пальцы, и рука девчонки безжалостно ударилась о металлическое днище, а её лицо, казалось, безнадежно утратило детские черты за время долгого плена.       — И впрямь померла, — негромко вынес вердикт Питер Пэн.       Отворив клетку взмахом руки, Пэн без усилий поднял на руки хрупкое тело. Дымка закружила его в водовороте, и Пэн твердо встал на ноги, уже через пару секунд оказавшись в скале Черепа. Свою ношу он положил на пол, принявшись ждать тень. Темный силуэт немедленно появился по его приказу.       — Подпитка, — он кивнул на лежащее тело девчонки, — проверь, владеет ли она магией. Если да, оставь острову напитаться, а если нет, сбрось в озеро, но не к русалкам, а то снова будут возмущаться, — предупредил Пэн, растворяясь на последних словах в дымке.       Тень приблизилась, и закружила над девчонкой, и в этот момент Мия вдруг почувствовала, как тень тянет к ней свои руки. Вздрогнув, она незаметно огляделась — притворяться больше не имело смысла, тень явно учуяла подвох. Девчонка вскочила, но, стоило ей подняться на ноги, как она тут же грохнулась на пол. Мия ползком старалась уйти, концентрируя магию в ногах. Тень резко схватила её за волосы, стараясь удержать. Все должно быть не так; она же тренировалась вставать на корточки, и всё всегда было в порядке… Почему же сейчас не могла встать?       Девчонка предприняла еще одну попытку, и, почувствовав, как тепло разливается по ногам, они словно окрепли. Мия рванула к лестнице; каждую секунду, пока она спускалась, пыталась переместиться, но тщетно: она не знала ни одного места, куда могла бы попасть. Нетландию она видела лишь из клетки.       Но, не успев ступить на землю после ступенек, цепкие руки тени подхватили её. Девчонка с содроганием видела, как они взлетают высоко в небо. Страх сжался комом в горле: тень точно доставит её к Пэну, а это означало лишь одно — снова в клетку, у неё не будет ни единого шанса. Одна только мысль об этом заставила сердце забиться в лихорадочном ритме: она начала брыкаться, вырывая руки из хватки тени, которая держала её за подмышки. Мия предприняла последнюю отчаянную попытку: сильно толкнувшись ногами, она вжалась в тень на мгновение, резко крутанувшись в воздухе. Смерть лучше, чем провести всю жизнь в клетке, мучительно ожидая неизбежного.       Не ожидавшая такого поворота событий, тень ослабила хватку, стараясь удержать девчонку от падения, но та уже стремглав неслась вниз. Тень, ринулась за ней со всей скоростью. Водная гладь приняла Мию, но сама тень не могла последовать за ней в объятия глубины. Она кружила над океаном, яростно высматривая в толщах воды едва различимый силуэт сбежавшей.       Мия, ощутив, как вода проникает в легкие, пыталась дышать, испытывая на себе всю тяжесть отчаяния. Она не была сведуща в магии, избегала уроков, навязываемых отцом, однако упорная тренировка все же принесла плоды. Сначала она училась перемещать камни и листья по воздуху, а затем смогла призвать ягоды малины с далеких кустов. Но наложить иллюзорную кожу на пульс оказалось не так уж сложно. Намного сложнее было оставаться неподвижной в течение двух суток — недостаток движений стал причиной того, что попытки убежать обернулись крахом. Силы потихоньку закончились, и в носу зачесалось от попадавшей воды. Понимая, что долго уже не продержится, девчонка вынырнула на поверхность, тяжело дыша.       Вокруг не было ни души — лишь бескрайние водные просторы, пока Мия барахталась далеко от суши. Она изо всех сил старалась оставаться на поверхности, но руки подводили, ноги немели. Мия вдыхала воздух, словно это было последнее, что она могла сделать, осознавая, что с каждой секундой уходит под воду.       Сознание начало медленно проясняться. Мия зажмурилась, чувствуя, как белоснежная пелена уходит от её мыслей. Двинув ногой, девчонка с придыханием заметила, что не наткнулась на решетку. Страх открыть глаза сковывал её тело; мышцы ныли от недавней физической активности.       — Я знаю, что ты очнулась, — прогремел мужской баритон, разрезая тишину помещения.       — Пожалуйста, только не в клетку, — прошептала она, не открывая глаз и погружаясь носом в подушку. — Умоляю, только не в клетку... Лучше смерть.       Мия вцепилась в койку, сжимая в руках простынь так, что костяшки её рук побелели от напряжения. Она по-прежнему боялась открыть глаза, вдруг она уже в клетке — просто в большей.       — Не похожа ты на пропащую, — с удивлением произнес мужчина, его голос выкристаллизовал в сердце девочки тонкий трепет. Мия, не в силах удержаться от любопытства, повернула к нему голову.       Она распахнула глаза, и мир предстал перед ней вовсе не в виде клетки. На стене висел спасательный круг, а рядом — сеть для ловли рыбы. Столик перед кроватью был завален пачками сигар и картами; под ним стояли темные бутылки. В круглом окне девчонка смогла разглядеть непроглядные темные воды, а покачивание комнаты лишь подтверждало её догадку.       — Это корабль? — осведомилась она, принимая сидячее положение, как вдруг её лицо помрачнело, и она попятилась к стене. — Вы везете меня к Питеру Пэну?       Мужчина с черными волосами прищурился, проводя рукой по подбородку, поросшему черной щетиной. Его другая рука, вместо запястья увенчанная крюком, мирно покоилась на столе, но Мия шумно сглотнула, когда заметила это печальное отличие. Под черным плащом виднелась красная рубаха, открывающая волосы на груди, а тяжелая серебряная подвеска на его шее сверкала, как звезда в ночном небе. Мия невольно прикоснулась к своей шее, понимая, что её цепочка осталась в борьбе с тенью. Очередная догадка свалилась на неё, будто на голову упал огромный кусок льда, заставляя страх плотным кольцом оплести её.       — Вы пираты? — расширила глаза девчонка в ужасе.       Мужчина, с усмешкой поджал губы, подтверждая её догадку. Мия не любила пиратов; боялась и опасалась после рассказов отца. Даже выдернутые из кромки сознания воспоминания о настоящем убийце не заставили её поменять мнение. Мама была бы жива, если бы не пираты, эта мысль плотно укрепилась в её голове за время заточения в клетке.       — Нет, нет, — прошептала Мия, опустив глаза и схватившись за голову.       Она жалела больше всего на свете, что тогда услышала ту приятную мелодию. Редко покидая стены дома, Мии свезло попасть в плен и к Питеру Пэну, и к пиратам. В её душе заворочились тёмные мысли — её запрут под замок, или сразу отдадут в руки Пэна, который тоже позаботится о её заточении.       Ненависть к отцу запылала в сердце Мии с невиданной силой. Из-за него она оказалась в этих мрачных условиях… Она бы не ушла, если бы он не убил маму. Ушла… Мия выдохнула; на самом деле, она не уходила. Пэн забрал её, а отец не сделал ничего, чтобы найти. В голове прокручивались мысли о том, как он забрал Бэя, но не попытался забрать её. Эта мысль разжигала ненависть к нему всё сильнее, изо дня в день, заставляя вспоминать злополучные события той ночи.       — Ты сбежала от Пэна? — нарушил тишину пират. Девочка не отреагировала; как будто закутавшись в тьму своего горя, она продолжала качаться из стороны в сторону, закрывая лицо. — Глупые вы, дети! Сбегаете из дома, а затем пытаетесь убежать от Пэна, считая Нетландию райским местом.       Подставлять команду из-за какой-то девчонки он не собирался. Связываться с Пэном было опаснее самой смерти.       — Не по своей воле я здесь оказалась, — прошипела Мия, раздраженная тем, что пират решил учить её жизни. — Из-за вас, пиратов, убили мою маму.       — А папаша что? — с лёгким интересом спросил мужчина, не проявляя особого сочувствия.       — Нет у меня отца, — резко ответила девочка, её голос дрогнул от боли.       — Как это нет? Что, сладости запретил на ночь есть или гулять допоздна не разрешает? — его слова были полны насмешки.       Мия гневно подняла голову, её ноги с глухим стуком коснулись пола.       — Он убил маму, потому что она ушла с таким как Вы — пиратом, которому семья и честь пустой звук, — произнесла девочка, презрительно кривя губы. В её глазах горело пламя ярости.       Мужчина оцепенел, его внимательный взгляд скользнул по девочке, словно он искал что-то особое в её чертах. Он встал со стула и подошёл ближе.       — Как твоё имя?       — Вам-то что? Пленников по именам не кличут, отдадите Пэну и забудете, — вздохнула Мия, вновь ощутив сожаление, которое накрыло её, заглушая злобу.       Пират фыркнул.       — Захочу, заставлю, но, чтобы развенчать нелестный миф о нас, спрошу ещё раз, — он наклонился к девочке, которая упрямо смотрела в сторону, избегая его взгляда. — Как твоё имя?       — Мия, — глухо отозвалась она.       Мужчина отшатнулся, и, полных эмоций, вышел из каюты, оставив девочку одну. Призрачное спокойствие нарушил вошедший матрос — толстый, низкорослый мужчина с нелепой красной шапкой на лбу, густая щетина добавляла ему возраста.       — Быстрее, быстрее! — приговаривал он, спешно суетясь. — Поднимайся.       — Что вы хотите? — спросила Мия, вставая с койки.       — Надобно спрятать тебя от мальчишек, давай же! — его голос дрожал от волнения.       — Спрятать? — изумлённо вытаращила глаза Мия. — Вы меня не отдадите Пэну?       Мужчина испуганно посмотрел на неё, но тут же спохватился, толкая в нишу пола и закидывая девчонку одеялами. Шум отвлёк его, он стал ещё быстрее двигать койку.       — Сиди тихо, они уже на борту, — прошептал он, наклонившись к нише, прежде чем захлопнуть её.       Мия осталась одна в темноте. Она подобрала ноги, легла на бок, накрытая одеялами. Почти перестала дышать. Когда дверь в каюту отворилась, она смогла различить голоса.       — Она представляет особый интерес для него, — мальчишечий голос наводил страх, заставляя девочку испуганно сжаться.       — Я же сказал, нет здесь детей! — отрезал другой, глубокий голос, подобно грозовому раскату.       Мия не слушала дальше; она уткнулась в одеяло носом, нижняя губа дрожала от страха. Дверь снова закрылась, но девочка не спешила двигаться; оставалась лежать в оцепенении. Дверца ниши распахнулась, и, хотя Мия не видела, кто перед ней, там раздался знакомый голос.       — Добро пожаловать на «Весёлый Роджер», — громко объявил мужчина в черном плаще.       — Не выдали, почему? — спросила, с пристыженным видом, Мия, выбираясь из ниши, когда удостоверилась в безопасности. Хотя, какое может быть чувство безопасности среди пиратов?       — Пора развенчивать мифы, Дюймовочка, — хмыкнул пират, намекая на миниатюрность девочки. — Меня зовут Киллиан Джонс, я капитан этого корабля. Матрос мистер Сми прятал тебя. Идём знакомиться с командой.       Киллиан пошёл к двери, и Мия, с нарастающим любопытством, последовала за ним. «С командой не знакомят, когда собираются держать в плену», — решила она, а её сердце забилось чуть быстрее, когда она уже более уверенно взбиралась на борт. Киллиан поочередно представлял матросов, показывал расположение столовой и кухни, и даже предоставил ей отдельную каюту, в которой Мия быстро освоилась, ощущая, как в неё начинает проникать ожидание чего-то нового.

      ***

      — Одерживай!       Мия резко отвела штурвал, точно следуя команде, прищурившись в попытке избежать ошибки и не выставить его в диаметральную плоскость.       Крюк, стоящий рядом на расстоянии всего нескольких дюймов, крутнул румпель.       — Вот так, — поправил он её, — пиратство это тебе не в клетке сидеть.       Мия усмехнулась. Она действительно старалась запомнить все уроки, которые ей давал Киллиан. Оказалось, быть пиратом — это целая симфония эмоций. Никаких забот, кроме, конечно, приказов капитана. В тринадцать лет она и не мечтала стоять на борту корабля, изучая рулевое управление. Однако сейчас, вдали от родного дома, вдруг осознала, что не хочет возвращаться. Не хочет вновь задыхаться в четырех стенах, наблюдая за трупами и заляпанным кровью пиджаком отца. Она скучала по Бейлфайру, надеялась, что именно Бэй сможет образумить её отца, и когда-нибудь они её найдут. Главное — не сейчас, когда ветер треплет завязанные в тугую косу волосы, а шум океана успокаивает, и горизонта не видно за бортом.       Единственное, что пугало девочку, так это то, что они всё ещё находились в Нетландии. В любой момент пролетающая тень могла обнаружить её на борту. Мия боялась, что её могут узнать свысока. Пиратская шляпа, которая едва удерживалась на её голове, была неудобной, но придавалa ей хотя бы каплю уверенности. Волосы она забрала под шляпу, расправляя воротник темно-синего плаща так, чтобы косы и вовсе не было видно. Крюк щедро одарил её одеждой самого младшего юнги, которая пришлась впору.       — Чего пригорюнилась, Дюймовочка? — с широкой улыбкой спросил капитан, облокатившись спиной на высокий фальшборт корабля.       — Я вырасту и поколочу тебя, — сморщила носик Мия, но через секунду, её взгляд смягчился. — Боюсь, что Пэн придёт за мной, — честно призналась она, опуская глаза.       — Не успеет, — отмахнулся капитан, роясь в кармане своего плаща.       На самом деле, его не меньше заботило то, что Пэн действительно может прийти за ней. Каждый день он вглядывался в горизонт, с опаской ожидая увидеть знакомую тень или мальчишек на лодке. Они отплывали всё дальше от берегов Нетландии, и предстоящая встреча тревожила его больше, чем он хотел бы признать.       — Знаешь, что это? — Крюк достал из кармана маленький зелёный боб. Вглядевшись, Мия отрицательно покачала головой. — Это волшебный боб, он может перенести нас в любой мир.       Голубые глаза девочки сверкнули интересом.       — Мы можем убраться из Нетландии? — с трепетным придыханием спросила она.       — Можем, — подтвердил Крюк, сжимая боб в кулаке, и вдруг усмехнулся. — Не только можем, но и уберёмся на закате из этого проклятого местечка. Бороздить океаны Нетландии увлекательно, если учесть вечную молодость. Зачарованный лес тебе тоже понравится.       — Мне нельзя, — резко воскликнула Мия, — там… там меня может найти он.       — Папаша? — понимающе кивнул Крюк. — Не переживай, на его имени — табу. Не произноси его, и он тебя не отыщет в море.       С замедлением Мия кивнула, но вдруг обернулась к капитану с нечитаемым выражением лица.       — Ты знаешь, кто он?       Крюк приоткрыл рот, сцепив зубы. Он осознал, что сказал слишком многое, но отмолчаться теперь не получится.       — Знаю, — кивнул пират. — Я понял, почему ты представляешь интерес для Пэна и что ты имела в виду, говоря об отце. Я встречал темного мага давно, очень давно... догадался.       Испытывающий взгляд Мии всё обводил капитана, стараясь уловить в его словах лжи. Не найдя за что зацепиться, она лишь кивнула. Темного знали многие, а выживших после встречи с ним насчитывалось крайне мало.       Не прятаться от тени, не закалывать волосы — да, девочка желала наконец покинуть Нетландию, место, обернувшееся для неё живым кошмаром.       — Пора набивать трюм! — громко воскликнул Алан, проходя мимо них. — Вперед, в камбуз!       — Иди, ветер паруса полощет, нужно поймать попутный, — Крюк любовно огладил штурвал.       Поспешив за Аланом, Мия нагнала его.       — Ты уже как настоящий пират, — засмеялся Алан, заметив девочку, неловко спускающуюся по ступенькам.       — Привыкнуть к тряске непросто, — усмехнулась Мия.       — Тряска в лодках, колебания корабля — качка, — объяснил Алан.       Мия активно закивала головой, будто заверяя в том, что запомнит каждое слово. Морские термины давались ей непросто. Алан усмехнулся, открывая дверь камбуза перед девочкой. С появлением ребёнка на корабле многие матросы впали в глубокое отцовство, словно дикие волки, неожиданно ставшие заботливыми пастырями. Пиратство и жестокость — две составляющие единого целого, и всё же, когда есть о ком заботиться, в сердце зреет то светлое чувство, которое заставляет засовывать в карманы штанов лишние сладости и объяснять свой быт, ловя заинтересованный блеск в глазах. Тишина и гладь на борту стали для матросов утомительными; бороздя берега зловещей Нетландии, где их корабль был единственным, они истосковались по приключениям, давно ожидая скорейшего перемещения в зачарованный лес.       Присев рядом с мистером Сми, Мия приветливо улыбнулась ему. Пока остальные разбирали с обеденных столов еду, она осторожно накладывала себе небольшую порцию, робко следуя указаниям Киллиана, который предостерегал её, что нельзя есть много, особенно после долгого голодания в клетке. Мия знала: капитан всегда прав.       — Тащи стакан!              Мия выглянула из-за стола, услышав требовательный окрик Алана, который обращался к своему другу. Она никак не могла запомнить всех по именам.       Мужчина спешно вскочил, ловко нашёл на другом столике простой деревянный стакан, и с ловкостью сунул туда кости, лежащие на столе. Звонкий звук обернулся тишиной, когда он перевернул стакан и поставил его в центр стола.       — Это игра? Что это за штуки? — осведомилась Мия у мистера Сми, который тоже увлечённо повернулся к ним.       — Кости. Называются так, ведь они сделаны из костей животных. Слушай правила, — мистер Сми слегка отклонился к девочке спиной, чтобы видеть происходящее, — в стакане ровно пять костей, — он указал на стакан, который первый поднял Алан. — Каждый делает двенадцать ходов. Алан может бросить максимум три раза сейчас, — голос мистера Сми затих, когда кости полетели на стол из стакана, а Алан сосредоточенно принялся рассматривать их значение.       Пробурчав что-то под нос, Алан снова начал трясти стакан, предварительно погрузив туда кости. Снова выпало значение, которое его не устроило. Третий раз он тряс стакан значительно дольше, словно желая вызвать дух удачи.       Мию передёрнуло, когда она представила, что эти кости — останки настоящих животных, и дрожь пробежала по её телу.       — «Фул», — громко произнёс Алан, с улыбкой поправляя свою шляпу.       Мия непонимающе вновь окликнула мистера Сми.       — «Фул»... — повторил он, наводя порядок в её мыслях, — видишь, у него на одной кости «три», а на двух других — «четыре», значит, фул — сорок очков! — мистер Сми указал пальцем на друга Алана, который что-то записывал в блокнот. — Хенри считает штрафные числа, которые выпали вместе с фулом, но не являются фулом.       — Но он же выкинул сначала две «четверки», а лишь затем «тройку», — запротестовала Мия с горящими глазами.       — Верно-верно, некоторые кости можно оставлять на столе, понимаешь, как бы добивать до нужной комбинации.       Мия кивнула, зажевав губу, когда кости принял сидящий рядом с Аланом мужчина. Равнодушие чернело на его лице, пока он раз за разом бросал кости, отрешённо объявив в конце:       — «Большой спринт».       — Видишь, — мистер Сми снова наклонился к девочке, — у него «два» на одной кости, «три» на другой, «четыре», «пять» и «шесть» — значит, это «большой спринт». Есть ещё «малый спринт» — от «одного» до «пяти», двадцать-тридцать очков. Поняла?       Мия снова кивнула, вставая из-за стола, чтобы получше разглядеть, как кидает кости третий участник.       — «Пара», — раздался чей-то голос из-за спины матроса, играющего, и тот зло зыркнул на него, кривя губы.       — Это потому, что у него только две кости одинаковые? — не дожидаясь разъяснений, спросила Мия, — вон же «три» и «три», поэтому «пара»?       Мистер Сми не сдержал лёгкую улыбку, повернувшись к девочке.       — Правильно, — похвалил он её, — ещё есть «две пары», то бишь четыре кости одинаковые. Но это очень плохая заявка, всего пять-десять очков. А вот «тройка» — три кости одного достоинства, но это тоже лишь десяток очков.       Мия узнала еще о таких комбинациях, как «каре» — четыре кости одного значения, что уже являлось пятидесяти очкам. Но про рассказанную мистером Сми «яхту» — пять костей одинакового значения, она так и не смогла лицезреть, сто очков, было почти заявкой на победу.       По истечении двенадцати ходов набранные очки суммировались, и из них вычитались штрафы. Победителем оказался неизвестный Мии матрос, как сказал мистер Сми, его звали Эзра. Мужчина с довольной улыбкой собирал выигранные монеты, с которыми пираты так не желали расставаться, словно отрывая каждую из них от самого сердца.       Мия с содроганием следила за очередной устроенной игрой.       — Веселимся? — голос Крюка прервал матросов. — Все на борт! Лотовый, бегом!       Эзра, а именно он и был лотовым, спешно поднялся и побежал, огибая капитана. Мия поравнялась с Крюком.       — Ему нужно бросить лотлинь? — спросила Мия.       — Да, — быстро подтвердил капитан, не удержавшись от того, чтобы потрепать девчонку по волосам.       Мия недовольно посмотрела на него, но подбежала к столу, вдруг вспомнив, что забыла свою шляпу на лавке.       — Скоро прибудем в зачарованный лес, — тихо выдохнул Крюк, наблюдая, как его команда спешно поднимается на борт.       Киллиан протянул Мии руку, и она с охотой взялась за его ладонь. Корабль вело, он качался из стороны в сторону. Но стоило им выйти, как шляпа мгновенно слетела с головы Мии, лишь веревка, обвивавшая шею, не дала ей улететь. Они вошли в опасную зону. Грозовые тучи сгущались, сверкая белыми молниями.       Крюк подвел девочку к штурвалу, за которым встал сам.       — Вперед! — громко гаркнул он, бросая тот самый волшебный боб в воду.       Паруса трепетали от сильного ветра, Эзра уже отошел к фальшборту, держась за него обеими руками. Мия стояла спиной к Крюку, и её охватил страх держаться за штурвал опасно — она крепко вцепилась в его запястья.       Боб засветился ярким зеленым цветом, соприкоснувшись с водой, образуя огромную воронку, посылающую корабль небывалой силой на дно. Испугавшись, Мия закрыла глаза, напрягая ноги, боясь упасть.       — Смотри, — прокричал капитан ей на ухо, — эти виды перед погружением просто великолепны. Возьми штурвал, держи его в диаметральной плоскости, и только в ней.       Мия открыла глаза и заметила, как её колотит крупная дрожь. Она послушно переложила руки на штурвал, хотя видела, что его рука уместилась внизу рулевого управления, придерживая её.       Небо сгущалось, капли дождя летели прямо на её лицо. Мия не понимала, как капитан мог доверить ей управление кораблем, но изо всех сил старалась оправдать это доверие, крепко держась за штурвал. Мышцы ныли, но она упорно продолжала вставать, не позволяя штурвалу ни на дюйм сдвинуться. Водоворот расширился, и боб пытался подстроиться под размеры корабля, создавая ещё более мощное притяжение. Зеленый отблеск уже был перед её глазами, как и добрая половина водной воронки. Руки дрожали, но она упрямо следовала приказу, стараясь удержать штурвал в нужной позиции.       Характерный звук, будто корабль зацепил дно, раздался в её ушах, вся вода была сверху, органы скручивались внутри, но глаза не закрывались — взгляд не отрывался от судна.       Показалось, будто её прибили к полу на несколько долгих секунд; в ушах стоял дикий шум. И вот, мгновение спустя, все смолкло в водной тиши. Корабль полностью ушел под воду, закрыв водоворот собой.       Мия понимала, что единственное, что держит её на корабле, — это штурвал; она вцепилась в него изо всех сил, осознавая, что Крюка нет рядом, и страх на мгновение охватил её. Вода резко принялась жать её к кораблю; не было нужды держаться — судно само всплывало на поверхность.       Вдохнув полной грудью воздух, Мия закашлялась, выплевывая воду, которая стекала с борта «Веселого Роджера» обратно в море. Она огляделась: Крюк уже стоял на ногах позади неё, показывая большой палец; несколько членов экипажа принялись выгонять воду с борта, видимо, бывалые. Мистер Сми снял красную шапку с головы, выжимая её, а Адам и Эзра поправляли паруса.       — В порядке? — хмыкнул пират, замечая, что Мия до сих пор сидит возле штурвала, дрожит и не отпускает его.       Медленно девочка с расширенными глазами повернулась к пирату, с трудом разжимая онемевшие пальцы. Киллиан поджал губы, размышляя, не была ли эта идея слишком резкой: доверить тринадцатилетней девчонке штурвал корабля в шторм под волшебным бобом, создающим водоворот.       — Это было… — Мия не могла подобрать слов, чтобы выразить свои смешанные эмоции, — просто невероятно здорово! — она рассмеялась, и в ее смехе слышалась удивленная радость. — Я никогда не чувствовала ничего подобного! У меня получилось! Ты видел?       Эмоции захлестнули её, переполняя изнутри. Девчонка была уверена, что они выжили благодаря ей, и эта мысль вызывала в ней небывалую гордость. Страх уступил место облегчению на лице капитана, который, с теплотой, потрепал девчонку по волосам.       — Ми-и-ия, — словно пробуя её имя на вкус, протянул Крюк, вставая за штурвал. — Твое имя слишком звучное. Если ты не хочешь попасться своему папаше, конечно, — покачал он головой. — Никогда не хотелось называться иначе?       Девчонка надула губы, задумчиво прищурившись.       — Например? — почесала она бровь. — Лия? Амилия? Эмилия…       — Антарес, — резко перебил её капитан, уверенно всматриваясь в безбрежные воды. — Ярчайшая звезда в созвездии Скорпиона. Эта звезда покровительствует военным, наделяет храбростью и, в какой-то степени, бесшабашностью.       — Антарес, — повторила Мия, вновь бросив взгляд на Джонса, — мне нравится.       Храбрость — черта, которой их семья была явно обделена, и именно из-за неё испытала унижение. Мия отчаянно хотела быть храброй, чтобы её не судили по отцу и его трусости. В её глазах зажглись искры уверенности. Она не труслива, иначе сбежала бы с борта в каюту. Нет. Она удержала штурвал, сбежала из Нетландии… и не боится оставаться с пиратами. Она больше ничего не будет бояться, примерив на себя имя, сочившееся храбростью, величием.       — Мия, бегом сюда! — прокричал Адам, крутя швабру.       Девчонка кивнула, но, будто бы вспомнив что-то важное, остановилась.       — Меня зовут Антарес, — громко произнесла она, хватая швабру.       В ответ она получила удивленные взгляды. Адам лишь пожал плечами, мол, как угодно, показывая, где и как сметать воду с палубы. Она и не заметила, как на лице капитана Крюка расцвела улыбка.       — Не заставляй девчонку трудиться, — остановил Адама мистер Сми, — мы пришвартуемся, пусть лучше прогуляется по суше, это приказ капитана.       — Мне не сложно, мистер Сми, — покачала головой Антарес, — я успею немного помочь.       Мистер Сми лишь пожал плечами, поправляя на лбу свою красную шапку. Адам наблюдал, как новоявленная Антарес сгребает воду — силенок явно не хватало для такой работы. Он это понимал. Но если девчонка хотела стать полноценным членом их команды, ей нужно было трудиться наравне с остальными. И лучше, если она сразу это поймёт.