Пой, революция

Вопрос: «Товарищ Дантон, давно ли вы состоите в Новом Завтра? И как вы узнали об этом?»

***

День не задался с самого начала. Джордж едва не проспал автобус в институт, а опоздать туда означало обычно серьезные проблемы. Наверное, в то утро он впервые в жизни бежал до следующей остановки, чтобы поймать там свой автобус, уже отъехавший от нужной ему точки. Его сосед в автобусе читал свежую газету. Парень всегда поражался тому, как к восьми утра отечественная пропаганда уже успевала что-то напечатать; он мельком глянул в статью, которую читал мужчина рядом, но сосед тут же перевернул страницу. Джордж успел запомнить только слова «Новое завтра». Он и раньше видел это словосочетание в газетах, когда редко читал их; иногда даже отец прикалывал себе на стенку газетные вырезки, где это название встречалось в заголовках. Странно, думал Джордж, почему такое название вообще печатают в газетах? Разве оно не антиправительственное? Не намекает ли на то, что существует завтра, которое получше планируемого Мудрым Вождем? Автобус тряхнуло на асфальтовом бугре, и сосед Джорджа закрыл газету и убрал ее в портфель. Неудобно читать, когда едешь по такой дороге. В аудиторию студент успел вбежать буквально перед носом лектора. Тот неодобрительно покачал головой, но парня впустил и захлопнул за ним дверь, повернув ключ в замочной скважине. Именно поэтому Джордж так спешил — этот преподаватель имел дурную привычку запирать двери аудитории, и все опоздавшие даже на минуту могли только грустно сидеть под дверью, потому что на стук и просьбы впустить глуховатый лектор не реагировал. Джордж сел на свое обычное место, рядом с круглолицым одногруппником, который уже раскрыл свои толстенные тетради (непонятно, зачем такие огромные, когда можно было просто менять их по мере надобности) и внимательно смотрел на доску. Он промолчал, когда тот шепотом поздоровался, но коротко кивнул в ответ. Лекция была скучная. Очень. Кроме того, что глуховат, лектор был еще и подслеповат и плохо видел, пишут его студенты материал или спят; это было им на руку. Половина аудитории лежала на партах, либо играя в морской бой шепотом, либо в полудреме ожидая, когда преподаватель начнет перекличку. Другая половина честно пыталась записывать лекцию, хоть и читали ее так себе. Джордж давно уже понял, что нет смысла слушать этого брюзгливого деда у доски, когда есть выдаваемые в библиотеке учебники, которые дед-лектор заучил и рассказывает слово в слово. Только вот от чтения учебника анатомии не было такого невыносимого желания уснуть, как от голоса лектора. Обычно Джордж на лекциях читал книги, легко поспевая за размеренным повествованием, но в этот раз он думал о другом. Почему-то мозг зацепился за утреннюю газету в руках автобусного попутчика. Читали ли эти новости его однокурсники? Несколько человек точно были крайне патриотичны и не пропускали газет, но Джорджа интересовали не они. С ними обсуждать это было бесполезно. Он тронул за локоть соседа, чтобы спросить про газету, но тот только шикнул. Как же, самый усердный записыватель лекций. Придется ждать перерыва. — Чего ты там хотел час назад? — спросил его толстяк, когда лектор положил мел, вымыл руки и удалился на пять минут. — Ты утренние газеты читаешь? — Читаю. Что тебя интересует? — Ты замечал там такую вещь… Иногда пишут маленькие заметочки, но с заголовком огромным шрифтом, и что-то там про… — Новое завтра, да? Джордж опешил, но вместе с тем внутренне обрадовался. Раз Оливер тоже обращал внимание, значит, ему не все равно! — Как давно эти заголовки стали появляться в газетах? — Четыре месяца назад. Тогда подорвался цех на заводе, столько людей погибло, а они повесили всех собак на саботажников… — Разве это неправда? — Ходили слухи, что нет никаких саботажников. Что просто техника безопасности там летела к черту, ну и прилетела по назначению, собственно. Еще странно, что так долго продержались. Оливер нахохлился, как большой замерзший воробей. — Потом на главной площади асфальт провалился, и туда угодил автобус. Тоже «Новое завтра». Что за название? Народу не говорят. — Мне кажется, намекают, что это какая-то антиправительственная организация, — начал Джордж, но его перебили. — Про антиправительственные организации в газетах писать не будут. Зачем это делать, чтобы неравнодушные к теме стали искать способ присоединиться к бунтовщикам? — И правда, странно звучит… — признал рыжий. Его друг снисходительно на него посмотрел. — Больше надо интересоваться ситуацией в стране, Жор… Он хотел сказать что-то еще, но в этот момент дверь аудитории хлопнула, и они поспешили обратно за парты.

***

— Ой, я тоже это название видел в газете! Это когда крыша упала у дома по соседству, написали, что это виноваты террористы. А на самом деле там уже лет двадцать ремонта не было… — И я видел, когда убили Министра просвещения! — Так он вроде сам в кювет съехал? Пьяный был за рулем? — Я тоже видел, только в заметке про взрыв боеприпасов на военном складе… мол, хотят саботировать войну, все такое… — Не удивлюсь, если там просто технику безопасности не соблюдали! В их компании в курилке сидело всего шесть человек, но обсуждение было таким бурным, словно целый курс собрался в тесном помещеньице и гудел на тысячу голосов. И чем больше он гудел, тем яснее Джордж понимал, о чем говорил ему Оливер. Сам пухлый товарищ стоял поодаль — он не курил, да и решил не занимать и без того небольшое пространство своими объемами. — Что, просмолило тебя совсем? — усмехнулся он, увидев, как Джордж выходит из железной веранды, где сидели остальные курильщики. Рыжий улыбнулся в ответ. — Вбросили тему как натрий в воду. Они все болтают и болтают, конца и края не видно… я даже не думал, что это так обширно. — Я тебе говорил, больше интересуйся тем, что происходит… Ладно, ворчать сейчас уже бессмысленно. — А что ты предлагаешь? Оливер посмотрел на него из-за стекол своих маленьких круглых очков, словно его глубоко оскорбили. — Я ничего не предлагаю. Но знание — сила, тебе же известно. Джордж иногда задумывался о том, как так произошло, что они с Оливером подружились. Вроде бы совершенно разные люди; его отец — бывший Слуга Народа, а отец Оливера — эстет и держатель картинной галереи, в которую еще не каждый человек смог бы попасть. Сын его толстый и неповоротливый, с первого взгляда — просто здоровенный кусок сала с надменным взглядом из-за тонких позолоченных очков. Почему он пошел учиться в медицинский — непонятно. Но что-то за этим образом сынка богатых родителей привлекло Джорджа, заставило его втереться ему в доверие. Оказалось, за оболочкой Оливер совсем не такой. Снаружи он производил впечатление самодовольного буржуя, но… — Но, честно говоря… мне тоже как-то не по себе от всех этих новостей. Даже мне не по себе. Что говорить о других… Оливер обернулся на однокурсников, наперебой споривших в курилке. Какие ж горячие у них головы, думал Джордж, вслушиваясь в споры. Не зря говорят, что студенты — самый опасный реакционно слой населения… После них хоть потоп. — Вот если бы это «Новое завтра» и правда существовало, а не просто для прикрытия грехов чиновников…

***

Оглядываясь назад, он не жалел ни об одном сказанном слове. И он не стал бы отговаривать ни от каких высказанных мыслей своих друзей, пусть их судьба из-за этих мыслей сложилась не самым солнечным образом. В Хельмере солнце выходит так же редко, как везет революционно настроенным ячейкам общества. Он бы с радостью вернулся покурить в ту старую железку, где двадцать лет назад предложил на место раздутого из мухи слона подставить настоящего слона, чтобы правительство поняло, в чем ошиблось. Но здание старого мединститута оцепили несколько недель назад, когда на него было совершено коварное нападение. Ну что ж, думает он, хотя бы один плюс в этом есть. Лекций с доисторическим дедом больше не будет. Вместо старой поржавевшей курилки он стоит у открытого окна третьего этажа. Когда-то, помнил Джордж, точно так же он стоял дома в своей комнате, а его старший брат укоризненно грозил ему пальцем и читал нотации по поводу увлечений младшего родственника. — Ты связался с плохой компанией, — ворчал он на Джорджа, и тот еле удерживался, чтобы не ответить: «Я ее основал!»