Огонь и Лёд "Когда Пламя станет Льдом" часть третья

«Черт, я совсем забыл, что мы здесь не одни». Селена едва не отпрыгнула от меня, испуганная своим порывом. Она виновато посмотрела на застывших в изумлении детей, опасаясь смотреть на меня. — Мы бы с удовольствием оставили вас наедине, — с легкой улыбкой сказал Арман. — Но все же, мы так и не услышали того, что сделал с тобой этот Спенсер. — Было бы замечательно, если бы вы так и не узнали этого… — проворчала Селена, снова отворачиваясь к окну, видимо, ей было проще говорить глядя на двор поместья, нежели нам в глаза. — И все же, мама, расскажи, пожалуйста, — взмолилась Аврора. Судя по тону, ее гнев погас и она испытывала острое чувство вины за свои упреки в адрес матери. Аврора подошла к ней и обняла; Селена прижала дочь к себе, поцеловав в прикрытый медными кудрями висок. — Расскажу, — кивнула она. — Но только для того, чтобы это было поучительным уроком тебе: не доверять мужчинам, какими бы сказочными принцами они не казались. Один поступок может перечеркнуть все хорошее, посеяв в душе боль, обиду и недоверие. Возможно потому, что мне однажды пришлось пережить, я так и не научилась верить. Замкнулась в себе, отрицала чувства и не могла их признать когда это было необходимо. Наверное поэтому, между мной и вашим отцом разверзлась такая огромная пропасть… Я промолчал стиснув зубы. Будь ситуация другой, я бы сильно оскорбился, но сейчас, думаю, это не тот случай. — Что же такого мог сделать с тобой мужчина, что ты так обозлилась на весь наш род? — мягко спросил я. — Хотя, я тоже хорош, но речь сейчас о другом… — Селена бросила на меня удивленный взгляд. — Да, я признаю, что поступил глупо, но моему поступку есть объяснение… — Твоему — возможно, да, — кивнула она, слегка хмуря брови. — Но не поступку Спенсера. Через несколько дней после нашего с ним уговора, он пригласил меня на свой день рождения, сказал, что в Швейцарии у него никого нет, но он не хочет праздновать в одиночестве, и, раз я единственный человек, с которым он проводит все свое внеурочное время, то может я соглашусь, составить ему компанию. Идея мне не понравилась, но отказать я не решилась, к тому же, он уверял, что будет все в рамках приличия и переживать не о чем. На следующий день, мы встретились как и договаривались. Вначале все было по-дружески и даже сдержано, но после, Спенсер стал приставать, и, я с ужасом поняла, что не могу ничего сделать — меня как будто парализовало: тело не слушалось, а в голове стоял туман. В глубине я понимала, что так неправильно и я не хочу подобного, но мое тело предавало меня, а Спенсер бы настойчив. Я не знаю, каким чудом мне удалось собраться с мыслями и взять себя в руки, но мне удалось уйти в уборную, сославшись на плохое самочувствие. Я позвонила в полицию. Последнее, что я помню, прежде чем потерять сознание — это крики, выбитая дверь и люди вломившиеся в ванную, чтобы забрать меня из этой обители разврата. Позже выяснилось, что Спенсер подмешал мне в алкоголь сильнодействующий препарат — пытался соблазнить меня хитростью, но к счастью, я успела опомниться, и в каких-то считанных мгновениях до того, как он успел надругаться надо мной, заперлась в ванной комнате. От услышанного внутри меня все перевернулось: мужчины пытались взять ее силой, хитростью, напором, но она не сдавалась. Совсем юная девушка, по сути, еще ребенок, отважно защищала себя и девичью честь, получив глубокие раны не только на сердце, но и на психику, но когда появился я, она потянулась ко мне, как хрупкий мотылек на опасное пламя свечи. Она будто ожила, расцвела, как редкий экзотический цветок — став чувственной, страстной. Она молила о близости, пыталась соблазнить меня, была готова примерится со своими принципами и страхами, а я вместо того, чтобы проявить чуткость, так по-скотски отнял ее девственность, по сути, взяв ее как какую-то дешевую проститутку. Вина обдала кипятком. Я пытался защитить ее от того, против чего она была и так сильна, и был глух и невежественен там, где стоило проявить особую деликатность и такт. Почему, только спустя двадцать лет, я, наконец, начал ее понимать и узнавать. Как я мог допустить такие ошибки, не понимаю? Стоило дожать Вильгельма и получить четкую картину ее прошлого, а не довольствоваться теми намеками, что были сказаны, как лаконичное объяснение ее поведению. Сейчас мне больше всего хотелось обнять ее, поцеловать, коснуться руками ее удивительных волос, зарыться в них лицом и глубоко, полной грудью вдохнуть пьянящий карамельный запах. Но Селена по-прежнему держала в своих объятиях дочь, — наверное, это единственное, что сдержало меня от нахлынувшего порыва. — И чем закончилась эта трагическая история, мама? — подняв голову и посмотрев матери в глаза, спросила Аврора. — Его наказали? Селена грустно улыбнулась, но в глазах ее застыла невыразимая боль. — Наказали. Но ирония заключалась в том, что меня наказали гораздо больше, нежели Спенсера. — Что произошло? — Опасаясь огласки произошедшего и громкого скандала, мне предложили на некоторое время сменить обстановку и перевели в школу при монастыре для девочек. Казалось бы, монастырь — святое место, обитель милосердия и доброты, но, увы, Бог давно покинул мрачные стены и был глух к крикам отчаяния и боли запертых в этом каменном аду, а сестры-наставницы - превратились в настоящих бездушных чудовищ, торгашек судьбами несчастных, брошенных на произвол судьбы девочек. Если бы у меня спросили, где на земле находится ад, то я бы не задумываясь ответила, что ад — это «Алая Роза». — Я думал, что для тебя адом был Вьетнам. — Скорее, один из его кругов. Но, это было за два года до Вьетнама, поэтому я не представляла, что может быть что-то страшнее, чем этот монастырь. Для меня до сих пор остается загадкой, как в такой педантичной, преданной правилам Швейцарии, существовало такое тлетворное место: жестокое обращение, тяжелые условия жизни, а наказания - я даже боюсь говорить. Меня сослали туда, как испорченную девчонку, били, заставляли перед всеми сознаваться в том, чего я не делала, выставляли на всеобщее обозрение с постыдной табличкой на груди. «Шлюха». Так меня называли, тыча пальцами все кому не лень. По-первой, я бунтовала, пыталась доказать обратное, но их наказания за серьезные провинности были слишком жестоки, и, постепенно я оставила попытки восстановить свое честное имя, лишь молча вынашивала мысль о том, как сбежать из этого отвратительного места. — Как тебя наказывали, мама? — спросил Арман. Лицо его было белее снега, а плотно сжатые губы, говорили о злости бушевавшей внутри. — Под монастырем, находились глубокие каменные подвалы, больше похожие на тюремные камеры: сырость, невыносимый пронизывающий до костей холод — убивал. А так как я была там частым гостем, то быстро подхватила пневмонию и едва не слегла в могилу. — Но почему никто из родных тебя не забрал? — возмущенно воскликнула Аврора. — Когда разразился скандал со Спенсером, мне было стыдно от того, что об этом узнают родные: второй случай за год — я боялась, что близкие мне не поверят, поэтому попросила, чтобы моих опекунов не ставили в известность. Страшно подумать, что такое маленькое, совсем незначительное решение, едва не стало следствием фатального исхода. Стоит ли говорить, что когда я поняла, где оказалась, мне не дали позвонить домой. За это маленькое, совсем невинное желание, меня на несколько дней сослали вниз, тем самым, дав понять, что с подобной просьбой подходить не стоит. Позже, у меня представился шанс дать знать о себе близким, но, увы, мне снова не повезло. Наравне с наказаниями в монастыре был еще один, из ряда вон выходящий момент: всех девушек достигших возраста шестнадцати лет, стремились поскорее сбыть с рук, продавая замуж за весьма приличные денежные пожертвования. После несколько месяцев моего пребывания, в «Алую Розу» приехал на смотрины декан из Айяна. Казалось бы, еще один святоша, но, к сожалению, порядочностью он также не отличался. Оказывается, мое личное дело сфабриковали: вычеркнули родство с древней аристократической семьей и истинную причину пребывания; а когда обман вскрылся, это ничтожество предпочло умолчать, поспешно уехав из монастыря. Как позже выяснилось, чтобы скорее собрать указанную сумму и, забрав меня, вывести из страны. — Тебя чуть не продали? — едва не подавившись словами от злости, процедил я. — Как такое вообще возможно? Селена посмотрела на меня, пряча в уголках губ грустную улыбку. — Странно это слышать от вампира, который сам, по сути дела, купил меня выгодным предложением, тем самым, уведя прямо из-под носа оборотня. — Я, по крайней мере, дал тебе право принимать решение самой, а не покупал тебя, как дорогую, изысканную вещь. К тому же, я был уверен, что ты согласишься. — Несомненно, — улыбнулась она. — слишком выгодные условия ты мне предложил. Как можно было сказать «нет»? — На тот момент, ты ненавидела меня. Между нами была негласная война. — Я была просто зла на тебя, но, несмотря на это, черт бы тебя побрал, любила. — Пистолет под подушкой — странное выражение любви. — Угомонись, ты прекрасно знаешь, что он предназначался вовсе не для тебя. — Знаю, но признайся, ты не редко боролась с искушением, пристрелить меня. — Только когда ты невыносимо бесил меня! — А учитывая, что мы ссорились с тобой все время, то это искушение становилось навязчивой идеей, не так ли? — съязвил я, получая от этой перепалки, какое-то мазохистическое удовольствие. В очередной раз я понимал, насколько скучал за этой удивительной женщиной. — Ваши пикировки просто бесподобны! — перебил наш обмен любезностями сын. Он смотрел на нас скорее утомленно, нежели расстроено или зло. — Но, все же, что дальше случилось в «Алой Розе»? — Ну, как видите, все закончилось хорошо. Мне удалось сообщить своим родным свое местонахождения, хотя, отдать должное герцогу, он уже был в Швейцарии, переворачивая все вверх дном. В последний момент, он таки успел вырвать меня из цепких лап смерти и унести прочь из того ужасного места. В дальнейшем, меня умышленно оградили от прессы и скандала, который разразился, когда всплыли подробности. Я не знаю, кто и как понес наказание, знаю лишь то, что школу расформировали, а девочек отправили в другие, более цивилизованные школы-интернаты. — Ужасная история, мама, — подавленно сказала Аврора. — Прости меня, пожалуйста, за мои слова, я не должна была тебя обвинять, не разобравшись во всем. — Ничего, милая, все нормально, я не злюсь. — с нежностью, на которую способна лишь любящая мать, она поцеловала дочь в лоб. Лишь мгновение подаренной материнской ласки и нежности, и Селена снова стоит в дверях. Бросив на меня предостерегающий взгляд, она словно дым растворилась в воздухе, спеша нести свое возмездие.

***

— Не могу поверить, что ты это допустил! — буквально десятью минутами позже в библиотеку, где я сидел, с обвинительной речью ворвался Вильгельм. — Извини? — напуская искренне непонимание, учтиво спросил я. — Не притворяйся! — взвился герцог, — я знаю, что ты позволил уйти Селене в город, чтобы отомстить Спенсеру. — Да, позволил, — перелистывая страницу, согласился я. — И что? — А ты не подумал о последствиях, которые это за собой повлечет? — угрожающе спросил он. — Угомонись, какие последствия? Этот мерзавец заслужил свою смерть еще тридцать лет назад. — Он — всего лишь немощный, полубезумный старик. — И его главным безумием является Селена, так пусть она и избавит его от этого недуга. — А что, если она устроит бойню, убьет не только Спенсера? — Вильгельм, Селена — вампир, которого держали в наморднике с самого перерождения, на протяжении целых десяти лет. Сейчас она учится быть тем, кем является по природе. Что такого необычного в том, что молодой, голодный вампир, устроит незапланированную бойню? По мне, так ничего необычного. — пожал плечами я. — Опять таки, последствия, — процедил герцог. — Что, если будет слишком грязно и вести дойдут до Вольтури? Что тогда, сам казнишь ее, или позволишь Аро? — Откуда столько драматизма? — скривился я, захлопывая книгу. — Ты, верно, забыл, что я — Вольтури, и я не позволю причинить ей вред. — Тогда останови ее! — воскликнул он. — И не подумаю. Она заслужила это право, и я не вправе его отнять. — Сам потом будешь жалеть, что не остановил. — Это будет после, а сейчас, не устраивай драму из еще несвершившегося факта. Пыхтя как разъяренный бык, Вильгельм потоптался на месте, но так и не найдя, что сказать, вышел так же стремительно, как и вошел. Едва за ним закрылась дверь, как я захлопнул книгу и небрежно бросил ее на стол. Я не брался оспаривать точку зрения Вильгельма хотя бы потому, что он был на сто процентов прав — Селена может наворотить дел. Но и лишать ее долгожданной мести, я не хотел. В конце концов, каждый из нас совершал ошибки, а некоторые, даже непростительные, но все же, это не повод вмешиваться в то, что касалось лично моей жены и ее нерадивого любовника. Где-то на интуитивном уровне, я доверял Селене. Я чувствовал, что она будет осторожна и не наследит там, где не стоит следить. Слишком долго она держала себя в руках, и осторожность въелась в ее мозг, как коварная зараза. В конце концов, она должна пропустить через себя убийство человека, чтобы понять, кто она: чудовище, или все же в ней больше от человека. Но что-то мне подсказывало, что смерть Спенсера — придется ей по душе. Все же, когда-то убийство — было смыслом ее жизни.