Огонь и Лёд "Когда Пламя станет Льдом" часть третья

Я долго не хотел покидать Шотландию. Дело было не в том, что я не хотел, чтобы все узнали о том, что со мной произошло и каким чудом меня спасла Селена. Просто мне нравилось общество Мэри и Уильяма: находясь с ними, я чувствовал комфорт и уют, ощущал гармонию, благодаря которой моя искалеченная мятежная душа находила покой и исцеление. Чем дольше я находился в поместье на горном хребте, тем больше я влюблялся в это фантастическое место. Оно манило и зачаровывало своей красотой и отдаленностью, а бурная, неистовая природа приводила в восторг. Деметрий и Джейн уже давно покинули это место, находя его слишком отдаленным и холодным. Я же, с упоением предавался раздумьям, растворяясь в бесконечном шуме ветров. Я бы с удовольствием остался там на неопределенный срок, и даже долг перед кланом не заставил бы меня сорваться с места; в конце концов, я пять с половиной столетий исправно, изо дня в день, делал то, что от меня требовали старейшины, и сейчас я заслужил небольшой отпуск, который судя по недовольству сестры слишком уж затянулся. Но с насиженного места, меня сорвал вовсе не Аро или Кай, как я предполагал, а герцог, который позвонил мне и попросил срочно приехать. Скрипя сердцем, я собрал вещи и, взяв у Мэри машину, отправился обратно в Англию. Несмотря на слезные уговоры Вильгельма приехать как можно быстрее, я добирался до Лондона несколько дней, на ночь останавливаясь в отелях. Я не понимал, что за срочность заставила Вильгельма требовать от меня немедленно приехать в Хелсинг-Хаус, возможно, что-то связанное с Селеной (от нее слишком давно не было вестей, и, я абсолютно не знал где она и что с ней). Не могу сказать, что это меня пугало, но все же легкое беспокойство иногда тревожило мою душу. И дел было не в том, что я окончательно охладел к Селене или затаил сильную обиду за ее измену — нет, как раз именно ее измена заставила меня понять, что несмотря ни на что, я все так же люблю эту сучку. Просто после нескольких месяцев скитаний по ее следам, многое открылось моему сознанию и я знал, что какой бы численностью противник не превосходил Селену, ее трудно будет застать врасплох. Но герцог не стал распространяться об этом по телефону. Поэтому мне оставалось лишь надеяться на то, что это, в самом деле, что-то важное. Но все равно, я особо не хотел торопиться в дом, в котором столько всего произошло: от самых светлых и счастливых моментов, до самых темных и трагических событий. Но, в конце концов, мое путешествие подошло к концу. Подъехав к великолепным парадным дверям, я вышел из машины и неторопливо поднялся по мраморной лестнице. Навстречу мне вышел дворецкий Нортроп, который за последнее десятилетие изрядно постарел и ссутулился. Окинув меня подозрительным взглядом, он бросил короткое приветствие: — День добрый, молодой господин. — Здравствуй, Нортроп. — глядя на него изучающим взглядом, ответил я. Я уже догадывался, чем вызваны его недоверие и подозрительность: столько лет прошло, а я ни капли не изменился, даже ни на йоту не стал выглядеть старше. Многие из обитателей этого дома, кто работает здесь на протяжении многих лет, стали замечать за мной и другими членами моей семьи эту особенность. Думаю, что столь длительное отсутствие изменений, вызывало недоумение и страх у смертных, ведь по их несложным подсчетам мне было уже слегка за тридцать, но несмотря на строгий стиль, которому я отдавал предпочтение, выглядел я едва ли старше двадцати пяти. — Где его светлость? — Как всегда, в западном крыле. Кажется, не более часа назад он удалился в свой кабинет. — Ясно. — обходя дворецкого и быстро шагая в сторону огромной лестницы, выдохнул я. — Но милорд, я должен сообщить ему… — крикнул вдогонку Нортроп. — Не утруждай себя, — снисходительно бросил я старику, — я сам в состоянии заявить о себе. Буквально взлетев по лестнице, я свернул в сторону западного крыла и, распахнув резные створки, зашагал по длинной малахитовой галерее. Я был раздражен и вымотан дорогой, и сейчас меньше всего хотел кого-либо слышать и видеть, но назад пути нет, я уже в поместье, и герцог наверняка знает об этом. Миновав несколько поворотов я, наконец, оказался перед дверью кабинета, где судя по скрипу перьевой ручки, герцог занимался писаниной и отчетами, что свалились на его плечи еще со времен нашего с Селеной развода, которая не в состоянии сидеть на месте, пустилась во все тяжкие. — Ну, наконец-то, — послышался ворчливый голос Вильгельма. — Заходи! Я потянул за ручку и распахнул двери. Переступив порог и раздраженно глядя на своего бывшего родственника, я недовольно спросил: — И что за срочность? Ради чего я срывался с насиженного места?  — Несмотря на то, что я попросил приехать тебя как можно быстрее, ты все равно не особо торопился. — с укором глядя на меня, ответил он, но его лицо быстро просветлело: — Мне просто не терпится поделиться с тобой отличными новостями! Мое недовольство как рукой сняло. Я оживился. Моя апатия быстро сменилась всепоглощающим интересом. — Есть новости о Селене? Она выходила на связь? — торопливо спросил я, на что герцог улыбнулся. — Да, и более того, она сейчас дома, здесь, в Хелсинг-Хаусе! — Что? — удивившись сказанному, воскликнул я. — Ты серьезно? — Серьезней не бывает! — Где она? — нетерпеливо потребовал я. — Кажется, в своем кабинете… Я развернулся и снова направился к двери. — Я зайду позже. А сейчас, извини, я хочу увидеть ее. — Кто бы сомневался! — хмыкнул герцог уже закрывшейся двери. Я мчался в восточное крыло, забыв все правила безопасности. Если честно, я не узнавал сам себя: столько месяцев меня терзали сомнения по поводу чувств к ней. Да к тому же подлая измена подорвала мое доверие. Но сейчас, едва услышав о том, что Селена здесь, я был готов простить все и мчаться к ней, лишь бы снова увидеть ее дьявольский облик. Подойдя к кабинету я на мгновение замер прислушавшись к той возне, которая доносилась с другой стороны двери: шелест бумаги и хлопки мебельных дверей говорили о том, что там происходит бурная деятельность. Если честно, я боялся открыть дверь и переступить порог. Слишком долго там стояла гробовая тишина, и теперь мне казалось, вторгнись я в это пространство, как все затихнет и снова воцарится пустота. Но взяв себя в руки, распахнул двери и вошел в кабинет. Вся мебель, которая имела свойство открываться, была распахнута настежь, а ее содержимое вывернуто на полу. Посреди этого хаоса, сидя прямо на полу царила Селена! Я замер, не веря своим глазам. Скрестив ноги по турецки, одетая в обычные футболку, джинсы и кроссовки, сидела та самая женщина, которую я знал много лет назад! Она обернулась, смахнув медную прядь за спину и подняла взгляд сапфировых глаз на меня. Ее кожа больше не была отвратительного синюшного цвета, сейчас она приобрела нормальный персиковый цвет с легким оттенком белизны. Селена больше не была похожа на свихнувшиеся с ума чудовище, после всего пережитого, она выглядела слишком хрупкой и уязвимой, что показалось мне пугающе странным. — Алек! — засияв в улыбке, воскликнула она: голос приятный и прохладный, как когда-то. — Слава Богу, ты приехал! Я боялась, что после всего произошедшего, ты больше не захочешь меня видеть! — После чего именно? — решил уточнить я в надежде, что она сама скажет правду о своей связи с Владимиром. — После всех тех убийств, которые я совершила, после укуса оборотня, от которого ты меня защитил и многого другого, за что бы не следовало меня прощать… — Что за глупости, — выдохнул я, подходя к ней и помогая подняться, — просто герцог не уточнил, что его срочное дело связано с твоим возвращением. — Это была моя просьба. — встав, ответила она. — Я подумала, что возможно, ты не захочешь приехать, если узнаешь, что я нахожусь в Хелсинг-Хаусе. — Это не так. Хотя тебе бы стоило хоть изредка выходить на связь… — с укором бросил я. — Я знаю, — покачала головой девушка, — но мой телефон был либо вне зоны приема, либо попросту разряжен. Просто тот образ жизни, который я вела, мало чем походил на человеческий. Я едва ли помню, что происходило: тьма все сильнее затмевала мой рассудок, подчиняя себе. Все происходящее смешалось в один огромный ком и я, теряла связь с реальностью. Прости меня, если я причинила тебе боль. — Все в порядке. — солгал я, изо всех сил стараясь задвинуть обиду на задний план и искренне порадоваться тому, что Селена жива, и выглядит вполне нормально, не считая худобы, которая не соответствовала ее росту. — Ты стала такой же, как прежде… — Все кончено, Алек, — улыбнулась она, — долг оплачен и теперь, я обычный человек! Даже не вериться в это, но я больше не могу перемещаться со скоростью вампира и двигаться также бесшумно. — Да уж, и правда, не верится.— улыбнулся я, протягивая руку и касаясь пряди ее волос. — Я так скучал по этому необычному цвету… Боялся, что больше никогда его не увижу… И вот сейчас, после трех лет боли и страданий, ты снова здесь. Но может ли быть между нами все как прежде? Ответь мне? — Прежде? — задумчиво переспросила она. — Нет, не думаю. Я хочу перечеркнуть прошлое и начать все с чистого листа. Ты поможешь мне в этом? — Так этим ты сейчас занимаешься? — улыбнувшись спросил я, указывая на беспорядок. — Избавляешься от прошлого? — Да, — рассмеялась она, своим прежним серебристым смехом, при звуке которого у меня все перевернулось внутри. — Хочу избавиться от всего, что связывало меня с миром оборотней и скандинавской мифологией. Я похороню это, как ужасный пережиток прошлого, спрятав там, где этому кошмару самое место. Я хочу начать новую жизнь, где всему этому не будет места. — Ну, тогда судя по твоим словам, для меня в твоей жизни, место вряд ли найдется. Ведь я не меньший кошмар, чем тот, о которым ты пытаешься забыть. — нахмурился я. — Не говори глупостей! — топнула ногой она. — Ладно. — улыбнулся я, подходя к ней ближе. — Я всего лишь пошутил. Я согласен тебе помочь. Когда можно начинать? Селена развела руками, указывая на беспорядок. — Да, прямо сейчас. Мне не помешают лишние руки, чтобы разгрести этот бардак! — увидев мои взлетевшие вверх брови, она не выдержала, звонко засмеявшись. — Полнейшее отсутствие юмора, честное слово, ты бы видел свое выражение лица! Решив ее проучить, я подхватил ее, оскалив зубы. — Решила подшутить надо мной? — по хищному прорычал я с притворной угрозой. Но Селена еще больше расхохоталась, чем вызвала веселье и у меня. — Не забывай, ты теперь хрупкий смертный человечек… — А ты, неисправимое, клыкастое чудище! — фыркнула она, когда я припал к ее шее, имитируя укус. Я отстранился и заглянул в ее сверкающие глаза, в которых едва улавливаемой тенью таилась тревога. Причина ее страха была вполне ясна: Селена чувствовала свою вину передо мной и боялась, что я, съедаемый обидой, оттолкну ее. Но тяжело вздохнув, вопреки всему, привлек ее к себе крепко обняв, намереваясь больше никогда, ни при каких обстоятельствах не отпускать от себя.