Тубероза

Вечер пятницы. Квартира Гриммджо

Гриммджо поставил на журнальный стол большую тарелку наггетсов, поправил декоративные подушки на диване и нервно провел рукой по волосам, прислушиваясь к звукам льющейся воды в ванной. Ему все еще не верилось, что не пришлось ехать к Улькиорре и что-то снова выдумывать, чтобы объяснить свой внезапный визит. Конечно, друг бы только обрадовался его появлению, но Гриммджо — точно нет. Лежал бы в своей любимой голубой комнате и ворочался с боку на бок, беспокоясь об одной доминантной омеге. Хорошо, что все-таки Тиа решила провести этот вечер с ним. Но радость от того, что объект его мечтаний сейчас принимает душ, а потом появится в этой самой гостиной в его майке и штанах, источая потрясающий запах апельсинов, а потом они будут объедаться фастфудом и пить ром, серьезно так омрачалась предстоящим разговором. Он нутром чуял, что сегодня — именно тот день, когда они, наконец-то, перестанут делать вид, что никогда не встречались в «Туберозе», и поговорят начистоту. Тревога сильнее закопошилась внутри, когда внезапно стих звук воды. Гриммджо затравленно зыркнул в сторону ванной, а потом еще раз внимательно оглядел накрытый стол: разнообразный фастфуд, соусы, непочатая бутылка рома, присыпанные корицей и сахаром апельсины и его любимые бокалы в виде тюльпанов. В ванной что-то звякнуло и Гриммджо непроизвольно дернулся: ожидание развязки просто убивало. Он раздраженно цыкнул и помчался в коридор за портсигаром, а потом прямиком на балкон — покурить и постараться успокоиться. Ладони позорно потели. Прикурить с первого раза не удалось: зажигалка выскользнула из подрагивающих пальцев и упала на пол. Он матернулся на английском, сдержался, чтобы не пнуть столик, на котором стояла хрустальная пепельница, поднял зажигалку и чиркнул колесиком во второй раз. Тут же появился язычок пламени и Гриммджо поднес к нему кончик сигареты. Глубоко затянувшись, закрыл глаза и медленно, струйкой, выдохнул дым. Надо собраться. Он не может трястись перед Тией, будто ему шестнадцать и это его первое свидание. По факту свидание у него дома, да еще и с девушкой, которая ему до одури нравилась, и было первым в его жизни, но сейчас-то ему двадцать восемь — надо же как-то посолиднее выглядеть, не так ли? Гриммджо невольно усмехнулся: сколько дерьма он уже успел в своей жизни повидать? Детдом, Америку, эту сраную Японию, в которой постоянно всем что-то надо было доказывать изо дня в день… Столько всего превозмог, чтобы стать совладельцем казино, неужели сейчас не справится с одним, пусть и серьезным разговором? Что за психи и неуверенность? Он — доминантный альфа, или где? Гриммджо открыл глаза и судорожно затянулся: все его весомые аргументы разбивались о банальный страх облажаться и потерять расположение Тии. Что ему ответить, когда она спросит, зачем он так с ней поступил? Почему не сдержался и не нажал на красную кнопку — он же читал правила? Почему повел себя как последняя скотина, поддавшись своим инстинктам и все решив за нее? Где хоть какая-то гарантия, что такого не произойдет впредь? Почему она вообще должна поверить в его обещания и желание все исправить? Из-за того, что он пару раз повел себя по-джентльменски? «Как же тошно от самого себя…» Сигарета закончилась непозволительно быстро и Гриммджо закурил вторую — он еще не был готов зайти в гостиную и мило улыбаться девушке, которой причинил столько боли, но отпускать не хотел, потому, что влюбился. А она пришла сюда, зная что он, пусть и невольной, но все равно насильник, так доверчиво сжимала его ладонь, когда они покупали фаст фуд, а теперь ждет, когда он вернется, чтобы в его компании восстановить пошатнувшееся душевное равновесие? «Какой же я мудак, ей-богу… Мудак, который ее вообще не заслуживает». Когда приоткрылась балконная дверь, у него возникло чувство дежа вю: в прошлый раз с Самиром было тоже самое. Тиа шепотом поинтересовалась может ли она постоять рядом, и он просто кивнул. Оперся локтями на перила балкона и типа засмотрелся на небо. — Красиво у тебя здесь, — в ее голосе чувствовалась улыбка. — И сигареты пахнут вкусно. Можно мне одну? — Ты разве куришь? — удивленно покосился на нее Гриммджо, но все-таки подхватил портсигар, открыл и протянул ей. Дождался, пока она вытащит сигарету, и чиркнул зажигалкой, молясь, чтобы та загорелась с первого раза. Тиа затянулась, немного закашлялась от дыма, оперлась на перила, как и он, и затянулась снова. — Я курила в Швеции, когда хреново было, потом бросила. Моя мать за здоровый образ жизни, помнишь? А у нее сердце слабое — не хотела ее расстраивать… — она облизнула губы. — Хорошо, что я тогда не попробовала такую вкусную сигарету… Мммм… Кто бы мог подумать, что табак может так потрясающе пахнуть и оставлять во рту такой сладкий привкус? — Вот и я, когда попробовал этот табак, понял, что до этого курил какое-то сено… — ухмыльнулся Гриммджо, выпуская дым кольцами. — Поэтому сейчас курю исключительно его. Если уж травить себя, то вкусно. — Желание наслаждения движет всем, — задумчиво согласилась Тиа, а Гриммджо чуть дымом не поперхнулся: она, что, телепат? — Но у каждого наслаждения есть его собственная боль. — Иногда мне кажется, что ты видишь весь мир насквозь, — неожиданно ляпнул он и тут же отвернулся затушить окурок в пепельнице. — Тебя это пугает? — Нет. Меня восхищает, что, несмотря на это, ты продолжаешь давать ему шансы, — голос прозвучал неожиданно глухо. — Значит, ты понял о чем мы будем разговаривать, не так ли? — хмыкнула Тиа, снова не спеша затягиваясь и медленно выпуская дым. — Конечно. Все тайное когда-нибудь становится явным, — горько усмехнулся Гриммджо. — Мне только остается уповать на твое милосердие, хотя, по большей части, я его не заслуживаю. — Гриммджо, а ты знаешь притчу о человечности? — Нет. Просветишь? — Просвящу, — улыбнулась Тиа, стряхивая пепел с сигареты вниз. — Однажды один профессор физико-математического факультета, с намерением преподать студентам запоминающийся на всю жизнь урок, написал на доске большую цифру один и пояснил, что единица — это наша человечность. Самое необходимое в жизни качество. Затем, рядом с цифрой один написал ноль и сказал: «А это ваши достижения, которые с человечностью увеличили вас в десять раз». Добавил еще один ноль, который был опытом, и человек стал равен сотне. Так он добавлял по одному нулю за осторожность, воспитанность, любовь и прочее — каждый добавленный ноль в десять раз облагораживал человека… А потом вдруг стер единицу, стоящую в начале ряда цифр — на доске остались никчемные, ничего не значащие нули… И тогда профессор сказал: «Если у вас не будет человечности, остальное — ничего не стоит». — Да уж… Представляю, как офигели студенты от такой прописной истины. — О да. Я тоже офигела, когда наш преподаватель по социологии сделал с нами тоже самое, — призналась Тиа, вытягивая шею и смотря мимо Гриммджо. — А где у тебя пепельница? Он молча протянул ей затребованное, дождался, когда она затушит, вернул пепельницу на столик, и посмотрел ей в глаза. — Попытаемся поговорить с учетом человечности? — Именно это я и хотела до тебя донести, — улыбнулась Тиа и поежилась. — Пойдем уже попробуем твой кубинский ром, а? А то я подзамерзла немного. После ее слов Гриммджо почувствовал себя немного лучше. Совсем чуть-чуть. Гостеприимно распахнул балконную дверь, пропустил Тию первой и вышел следом. — Может принести тебе плед, чтобы ты согрелась? — А можно худи? — хитро улыбнулась Тиа. — Ты ведь носишь такие? — Конечно ношу. Секунду. Он рванул в гардеробную. У него где-то должна была быть зеленая. Он точно помнил, что покупал такую. — Держи, — он протянул Тие, которая сидела по-турецки на ковре около журнального столика, зеленую толстовку. — А чего на полу, а не на диване? — Так больше нравится. Ой, какая классная! И цвет мой любимый! — Я знаю, Самир рассказал, — хмыкнул Гримм, обходя столик и присаживаясь рядом с ней на ковер. — Сдал меня с потрохами, поди, — проворчала Тиа, натягивая толстовку и поправляя волосы. — О тебе он успел рассказал только в общих чертах, ибо меня больше всего интересовал Кацураги — его же мне предстояло поставить на место — Самир бы физически не смог этого сделать. — Ах вот, что за идея у него была, которая должна была мне понравится, — усмехнулась Тиа, утаскивая с тарелки наггетс. — Сам улетел по делам, а тебя оставил за мной присматривать. Хитрец. — Только не обижайся, он хотел как лучше, — Гриммджо кинулся на защиту Самира. — Ты же знаешь, что он тебя очень любит. И в некоторых ситуациях бессилен, как бета, и это его очень расстраивает. — Знаю. Кстати, я ответила Кацураги, что у меня нет твоего номера телефона, только почта. И да, ты мне можешь объяснить, что между вами там, в туалете, произошло? — Хорошо придумала насчет почты. На нее я могу вообще не отвечать, — злобно усмехнулся Гриммджо, смешивая ром с соком: себе покрепче, а Тие — послабее. — Кацураги предложил мне поиметь его прямо в туалете, но я отказался. — А, понятно. Задетое самолюбие покоя не дает… Ему и отказали! — Тиа фыркнула. — Вот именно, — усмехнулся Гриммджо. — Кстати, можно вопрос? — Ммм? — Тиа сосредоточенно макала дольку картофеля фри в грибной соус. — Почему ты не открываешь свой собственный фонд, а терпишь такое отношение? — Потому, что все не так просто, Гриммджо. — Гримм, — поправил ее Гриммджо. — Гримм? — она улыбнулась, облизнула губы и приняла у него из рук коктейль. — Короче, много чего нужно. Я пока собираю информацию, коплю опыт, приглядываюсь к инвесторам и наращиваю, так сказать, моральную броню после Швеции — Япония весьма нетолерантная к омегам страна. Гриммджо кивнул, в три глотка выпил свой коктейль, закусил картошкой и решился: — Тиа, я бесконечно виноват перед тобой за то, что вытворил в «Туберозе»… Блядь, я чувствую себя такой сволочью, ты просто себе не представляешь… — он тут же плеснул себе чистого рома — ему срочно требовалось что-то покрепче. — Я не понимаю, почему ты меня не сдала, просто не понимаю. Надо было. — Ты слишком хорошо целуешься, — хмыкнула Тиа, отпивая из бокала, а потом серьезно посмотрела на него: — Если уж начистоту, то я тебя не сдала, чтобы отомстить — хотела сделать с тобой то же, что ты сделал со мной. На полном серьезе размышляла, чтобы отстрапонить тебя, но потом мне пришла мысль покруче — я лишу тебя того, что для тебя имеет самую большую ценность — денег и статуса. Заставлю потерять миллионы и твое горячо любимое казино. Я решила, что меня устроит только полный моральный слом, от которого ты бы не оправился. А твоя ненависть была отличной гарантией, что Связь не появится… — Грамотная пошаговая комбинация, — уважительно отозвался Гриммджо. — Поэтому ты вышла на Заэля, который мне тебя посоветовал… — Да. Мне надо было стать твоим финансовым консультантом и втереться в доверие, чтобы все провернуть. Какое-то время я бы работала через фонд, а потом бы предложила дать мне поиграть самой, и вуаля. — Тиа, я хочу все исправить, правда. Но ведь одних денег будет мало, не так ли? — Гриммджо даже не смутило сказанное ею: если бы его изнасиловали в клубе, он бы костьми лег, но отомстил с особой жестокостью. — Это хорошо, что ты хочешь все исправить, Гримм, и понимаешь, что одних денег мало, — Тиа продолжила рассматривать его лицо. — Справедливо было бы тебя отыметь, потом натравить на тебя владельцев «Туберозы», выкинуть из клуба, пойти все рассказать Улькиорре, чтобы он понял, какая ты мразь. Надо было превратить твою жизнь в ад за то, что ты сделал со мной, но вселенная явно не просто так нас обоих в клубе столкнула. — В смысле? — В прямом. Я, наверное, должна пересмотреть свое отношение к альфам, а ты — к омегам. Другого объяснения у меня просто нет, — Тиа сделала глоток коктейля и начала задумчиво осматривать комнату. — Слишком многое совпало, чтобы я осознала — случившееся в «Туберозе» — явный намек, что пора закрывать этот гештальт… И мой травмирующий опыт первой любви, и Свен, достучавшийся до меня и объяснивший, что наша с тобой встреча больше смахивала на трагичное стечение обстоятельств, нежели изнасилование, и Самир, заставивший посмотреть на тебя совсем с другой стороны. Гриммджо даже не нашелся, что ответить, мгновенно покраснел и уставился в пол, кусая губы: он был готов к обвинениям, пощечине, требованиям моральной сатисфакции, после того, как поступил как последняя мразь, но вот к такому пониманию со стороны той, которой причинил боль, готов не был. Тут Тиа легонечко пнула его ногу и насмешливо поинтересовалась: — Чего затих? Уже напился, что ли? — Я не знаю, что ответить, Тиа. Мне впервые в жизни настолько стыдно, что я даже слов не могу подобрать, чтобы выразить насколько мне жаль, что все так случилось, и насколько я благодарен вселенной, что ты такая мудрая… — Оппа, вот и комплимент прилетел. Спасибо, — хмыкнула Тиа, макая наггетс в соус. — Кстати, когда ты меня вычислил? — Когда мы встретились в казино. Может это из-за метки, но я почувствовал твой истинный запах, который я ни с чьим не перепутаю. Сначала я просто не поверил — не могут быть такие совпадения, а потом и Самир подтвердил, что я тебя очень сильно задел, и ты просто так это не оставишь. И я понял, что по счетам придется платить, но не догадывался насколько масштабно… — Мда… Планы поначалу у меня были дико кровожадные, — усмехнулась Тиа, отпивая коктейля. — Я была так взбешена, что была готова на многое. — Если бы со мной так поступили, я был чувствовал то же самое, поверь. И тоже бы не особо церемонился. — Надеюсь, ты понимаешь, что такой проступок просто так не прощается? — Понимаю. — И ты, к тому же, не сдержал своего обещания. Помнишь, о чем ты мне заявлял в клубе? — Да, я тебе обещал, что Связи не будет… — убито подтвердил Гриммджо, чувствуя как пылает его лицо. — А потом снова все похерил — не смог тебя отпустить, потому, что по уши влюбился. Я — мразь, Тиа, ты совершенно права. — Ты был мразью, Гримм, — это совершенная правда, — припечатала Тиа, постукивая ногтями по бокалу. — Но ты очень работаешь над тем, чтобы перестать ею быть. Поэтому я не буду тебе мстить… но я тебя еще не простила. — Спасибо, — выдохнул Гриммджо, тупо смотря на свои ноги под столом. — При всем, что ты натворил, ты не плохой человек, Гримм. Ты осознал серьезную ошибку и работаешь над ее исправлением — это достойно уважения. И мне это в тебе нравится. Да, что там — и ты мне нравишься. И это совсем не из-за метки, кстати. От последних двух фраз он буквально перестал дышать. «Все-таки есть мизерный шанс, что не оттолкнет, даже после всего?!» — И я в тебя влюбился не из-за метки, — он сам не понял, как смог посмотреть ей глаза: на чистом адреналине, не иначе. — Не буду врать, ты ослепительно красива, но дело не только в этом: мне нравятся твои рассуждения, твой интеллект, то как ты относишься к людям и как поступаешь… Мне нравится, что ты не прогибаешься, имеешь свою точку зрения и с высоко поднятой головой преодолеваешь все тяготы, оставаясь человечной. Многим бы стоило у тебя этому поучиться. Включая меня. Знаешь, если я был тем преподавателем, то я бы добил студентов всего лишь одной фразой: «Я знаю одну девушку, у которой впереди бесконечной вереницы нулей стоит не единица, а одиннадцать». — А говорил, что слов не можешь подобрать… Еще как можешь. Спасибо, — улыбнулась Тиа, протягивая ему пустой стакан. — У меня кончилось. Нальешь мне теперь чистого? Хочу с апельсином вприкуску попробовать. — Конечно, — Гриммджо быстро плеснул себе и ей чистого рома, передал бокал и придвинул ближе тарелку с апельсинами. — Только осторожно — ром намного крепче саке, если что. — Я тебя умоляю… — прыснула Тиа, чуть не расплескав ром в своем бокале. — В Швеции все пьют только крепкие напитки. В основном — снапс. Из маленьких рюмок на ножке и в большой компании, под непременный тост Skål. Звучно чокаться, как в Америке, при этом необязательно, а вот приподнять рюмку и посмотреть в глаза каждому участнику распития — необходимо. Гриммджо поднял свой бокал и посмотрел ей в глаза. — Skål. — Skål, — ответила ему Тиа и они почти одновременно выпили ром, поставили пустые бокалы и потянулись за апельсинами. Повисла небольшая пауза, пока они выбирали ломтики, а потом апельсин Тии внезапно брызнул Гриммджо в лицо. Она виновато хихикнула, когда он вздрогнул от неожиданности, и потянулась за бумажными полотенцами. — Ага, спасибо, — поблагодарил Гриммджо, когда она извинилась и осторожно вытерла капельки сока с его щеки: было чертовски приятно, что за ним решили поухаживать. — Как тебе сочетание? — Шикарное, — довольно улыбнулась она, спиной откидываясь на диван. — Теперь я согласна с утверждениями некоторых, что корица с апельсином прекрасно подходят друг другу. — Знаешь, я всегда до одури любил апельсины, — задумчиво признался Гриммджо, тоже откидываясь спиной. — Наверное, потому и не смог тогда пройти мимо приоткрытой двери. Я не оправдываюсь, просто объясняю, ладно? — Все нормально, я понимаю, — кивнула Тиа, быстро хватая еще один ломтик апельсина и садясь обратно. — У нас с тобой считай как прием у Свена — обсуждаем психологическую травму, чтобы двигаться дальше. — Тиа, а вообще есть шанс, что ты меня когда-нибудь простишь? — Когда-нибудь — обязательно. Ты готов ждать? — А у меня есть выбор? — Гриммджо посмотрел ей в глаза. — Теперь у меня в голове только ты и Самир. — А у него только я и ты. — А у тебя? Или я слишком наглею, задавая такие вопросы? — Да нет, — хмыкнула Тиа, кивая на бокалы. — У меня только Самир. Гриммджо хмыкнул, разливая ром: а чего он хотел? Сам факт того, что она призналась в своей симпатии — уже великая победа. Когда он передал Тие бокал и протянул тарелку с апельсинами, она улыбнулась и подмигнула. — Но в последнее время в моей голове появился еще один человек, который постоянно меня закидывает разными мемасиками про трудную жизнь финансовых аналитиков. — Похоже, ты совсем не прочь таких знаков внимания, — Гриммджо тоже заговорил о себе в третьем лице. — Совсем не прочь. К слову, я все ждала каких-нибудь пошлостей или тупых приколов, которых полный Интернет, но нет — меня до сих пор приятно удивляют интеллектуальным юмором, философскими цитатами и прекрасными фото природы. Еще у нас бывают потрясающие переписки, которые заставляют меня улыбаться, а иногда даже не дают падать духом, когда на работе происходит очередная хрень. — А парень-то красавчик, — хмыкнул Гриммджо, снова разливая ром. — Глядишь, и завоюет твое расположение. Может даже встречаться начнете. — Может и начнем… Если он будет относиться ко мне как к королеве и добиваться, не используя биологических преимуществ. — Повезло, что у этого парня есть парень, который может его проконсультировать. — Даже так? Уже парень? Не просто секс-партнер? — Нет, не просто. — А тот парень уже в курсе, что у вас там все серьезно? — Еще нет. Я только недавно признался, да и то как-то коряво, — Гриммджо закатил глаза, вспоминая сцену на кухне. — Да уж, мне еще учиться и учиться у своего парня. Я никогда не заморачивался романтикой, а тут… Все с ног на голову с вашим появлением. — То есть, это мы виноваты, что тебе внезапно стало тяжело жить? — Конечно же нет, ты чего? Я сам виноват. Хотя не так — пришло время и мне закрыть гештальт по отношениям. А, так как вселенная в курсе, что в этой сфере у меня проблемы, то подкинула мне не одну влюбленность, а две — ну, чтобы, наверняка, всё понял, ага. — Кстати, как там Улькиорра? Держится? — внезапно поинтересовалась Тиа. — Да, молодцом. Я тут стараюсь его свести знаешь с кем? — Ну? — С племянником Свена. Он тоже доминантная омега и Уле, походу, нравится. — Где ты его вообще откопал? — заинтересовалась Тиа, налегая на курицу и картошку. — Эй, ты тоже ешь, а то мы с тобой быстро окосеем! Гриммджо послушно зажевал уже подостывший фастфуд и начал рассказывать, как они сначала встретили племянника на «расстановках», а потом неожиданно столкнулись в додзё. — Короче, ты решил сначала пристроить Улькиорру в хорошие руки, а уже потом рассказать о том, что пометил меня, да? — насмешливо посмотрела на него Тиа. — Я в курсе, что мое поведение со стороны выглядит двуличным, но ничего лучше я не придумал. Я осознаю, что Уля меня пошлет, когда узнает правду. Но тогда хоть пусть у него будет этот омега, понимаешь? Не хочу, чтобы он остался совсем один. И ты его тоже в письмах поддерживай, ладно? — Ладно, буду поддерживать, уговорил. Но твое решение не такое уж и плохое, если так подумать — этот омега Уле подходит больше, чем я: у них уже есть общие интересы — кендо и психология. Главное — чтобы Улькиорра снова не прогнулся под родителей. Этот омега ведь не элита? — Нет. Обычный парень. — Ого… Тогда точно будет война. И мы должны помочь Улькиорре ее выиграть — тогда наша совесть будет чиста. — Предлагаю за это выпить, — улыбнулся Гриммджо, которому очень понравилось, что Тиа не собирается прекращать общаться с Улей и поможет ему. — Наливай!