Хранители. Берегись себя

      — Ты же не думала, что он победит, правда?       Яна стояла под проливным дождём. Его косые капли стегали по раскрасневшимся щекам словно в отместку за нападение на друзей. Её собственная, родная стихия била по лицу, взывая к разуму, заставляя одуматься и не совершать ошибок.       — Ты же как паук, опутавший своими сетями весь город, — девушка старалась перекричать шум дождя. Зубы стучали от холода. Забирать куртку из дома Попова не было времени. Серая футболка намокла от влаги. — Как мог главный добродетель нашего города проиграть эту гонку? Да репортажи с тобой идут в каждом выпуске местных новостей.       Громов молчал. Наверняка упивался важностью собственной персоны.       А Яна… Как же жалко, наверное, она выглядела. Минуту назад она, действительно, была карой для хранителей, управляла стихией, не позволила никому встать у себя на пути. Теперь же жертва шантажа собственного отца она звонила ему, готовая на любое условие сделки. А поджать хвост и вернуться к друзьям, сказать, что передумала и виновато шаркать нужно, вымаливая прощение за свой проступок, было невозможно.       — У тебя нет его личной вещи, да?       Голос отца был спокойный и ровный. Без спеси и пафоса. Настолько непривычный, что Яна невольно съежилась, ощущая себя виноватой. Готовая к усталой родительской нотации.       Громов был хорошим манипулятором. А у Некрасовой был опыт общения с Поповым. Она промолчала.       — В такие моменты я всё-таки чувствую, что кровь не вода, — усмехнулся Игорь Юрьевич после затянувшегося молчания. — Упрямство у Громовых в крови.       — Как и комплекс Бога, — огрызнулась Яна. — Но я, видимо, подкидыш.       — Я решил, что будет забавно приводить всех твоих парней в одно и то же место, — с раздражающими паузами после каждого слова произнёс владелец клиники.       Некрасова услышала достаточно. Отгоняя пугающие картинки прошлого, она прикрыла глаза. Бледно-серебристая аура метахранителя укрыла её, закрыв от беспощадной водной стихии, сжалась до размера атома и исчезла после сдавленного хлопка.       Свет в подземном гараже особняка Громова не горел. Некрасова сделала несколько неуклюжих шагов вперед и остановилась, налетев на что-то. Под потолком загорелась лампочка, ослепив девушка. Яна от неожиданности закрыла глаза, заслонив лицо рукой. Она сморгнула слезинки и убрала руку.       От увиденного девушка отшатнулась. Олег сидел на стуле, уронив голову себе на грудь. Некрасова жадно втянула воздух носом от страшного воспоминания. Год назад она нашла в похожем состоянии здесь Антона. Сбросив оцепенение, Яна присмотрелась. На Терновом, кажется, не было ссадин. Грудь и ноги студенты были перемотаны строительным скотчем.       — Я всегда считал его хорошей партией для тебя.       Некрасова повернулась на голос. Громов шагнул из темноты, пристально наблюдая за дочерью. Та вложила всю ненависть до последней капли во взгляд, которым встретила его.       — Мне казалось, что из вашей дружбы могло вырасти нечто большее, разве нет? — с наигранным изумлением заметил будущий мэр города, играя роль заботливого родителя. — Вы проводили много времени вместе, он часто оставался ночевать в твоей комнате, спал с тобой в одной постели.       Яну бросало в нездоровую дрожь от ненависти к отцу, но, тем не менее, щеки её вспыхнули. Интонация в голосе Игоря Юрьевича марала и опошляла их дружбу с Олегом. Некрасова знала: начни она спорить, она лишь подтвердит догадки отца.       — Иронично, не правда ли? — мужчина картинно развёл ладони и хлопнул. — История повторяется. Ты несёшься сломя голову спасать любимого, который попал в расставленную ловушку.       Девушка по-прежнему молчала. Она не отводила взгляда от Олега, стараясь заметить хоть малейшее подтверждение, что с парнем всё в порядке. Бледный свет лампы падал на его тёмные волосы и расслабленные плечи.       — Разве ты не нашла Антона в схожем положении здесь год назад?       Громов настаивал на её внимании.       — Что с ним?       Яна ощущала, как широко раздувались её ноздри от ярости. Она затянулась тяжелым, как смог, воздухом, и мелкие осколки отчаяния поразили слизистую и полоснули лёгкие.       Отец смотрел на неё внимательно, склонив голову на бок. Словно их не разделяло два шага. Словно между ними было плотное стекло, через которое он наблюдал за затянувшимся экспериментом.       — Ты снова здесь. Пришла спасать очередного важного для тебя человека. О чём это говорит?       Тон голоса Громова не предвещал ничего хорошего. Боковым зрением Яна различила движение за спиной Тернового.       — О том, что у тебя напрочь отсутствует воображение, — она заскрипела зубами, удерживая поток слёз, что душили её и рвались наружу. — Ты повторяешься.       — Дерзишь, — мягко подытожил отец и покачал головой. — Это говорит о твоей слабости, — Громов отвернулся от неё. Он не чувствовал от неё угрозы. — Твоя бравада — иллюзия. Ты мнишь себя сильной, когда целиком и полностью состоишь из слабых мест. Боль не делает тебя сильнее. Нет, — тихо растянул мужчина, развернувшись к дочери. — Боль раковыми клетками расползается от твоего сердца. С каждым новым днём она поражает тебя, покрывает твою душу язвами. Твоя слабость отравила тебя изнутри, — он подошёл ближе.       — Где эссенция Антона?       Игорь Громов растерялся:       — Что?       — Ты же забрал её, — напомнила Яна, глядя в глаза отца. — Прямо здесь, в этом гараже. Что с ней стало? Всегда было интересно, — девушка пожала плечами и глупо улыбнулась.       Мужчина задумчиво провёл языком по нёбу. Он сделал жест рукой, и Некрасова увидела, что за спиной Тернового стоял Журавлёв. Уголок губ разочарованно дёрнулся. Конечно, прошлогодний ритуал стоило воспроизвести в мельчайших подробностях.       — Я вложил её под проценты, инвестировал в светлое будущее.       Яна сместила взгляд на синее свечение вокруг отца в поисках каких-то изменений. Но она была точь-в-точь такой же, как и вокруг Попова, от неё распространялся мятный аромат. Только мята в запахе Арсения была свежая и элегантная, как прохлада, о которой грезишь в жаркую летнюю погоду. Мята в ауре отца была леденящая и вызывающая, и одним воспаленным горлом от неё не отделаешься.       — Я всё рассчитал. Сделал тебя светлой, — Некрасова отшатнулась, когда отец протянул к ней руку. — Сделал тёмной, оставив эссенцию при тебе. Ты, кстати, чертовски напугала Дмитрия своими торгами за жизнь других. Истинная эссенция не стоит жизни даже тысячи людей, — назидательно заметил Громов.       Яна отвернулась от отца и посмотрела на Журавлёва. Тот стоял за спиной Олега и не поднимал взгляда.       — Я забрал эссенцию Антона, отмерив ему месяц. Я… Да что я распинаюсь, ты же сама всё знаешь. Ты никогда не управляла своей жизнью. Она всегда была в моих руках.       Стены подземного гаража давили на неё. К горлу подступала тошнота. Слезы сдавили горло колючей проволокой. Некрасова буравила взглядом привязанные к стулу ноги Тернового, потому что на ровный отважный взгляд она не была способна. Она чувствовала себя раздавленной и униженной. Её жизнь никогда ей не принадлежала. Главным режиссёром её жизни был отец, жестокий стратег и манипулятор.       — Я не просила делать меня хранителем, — голос сорвался и предательски дрогнул.       Непрошенная слеза полоснула щёку. Яна больно сглотнула и взглянула на отца. Она полагала, что стала метахранителем несколько месяцев назад. Она ошибалась. Она стала метахранителем в тот день, когда родилась на стыке двух стихий.       — Что ж, такое бывает, — невозмутимо поджал губы Громов. Слезы родной дочери его не тронули. — Дети не хотят становиться врачами, но родители настаивают на их поступлении в медицинский.       — Это не одно и то же, — Некрасова перешла на крик.       — Брось эти условности, — махнул рукой мужчина.       Встревоженный взгляд Журавлёва царапал. Тело дрожало, но не от страха. От гнева. От собственной беспомощности.       — Ты сумасшедший.       — И ты думаешь, что моего сумасшествия нет в твоей крови?       Он не скрывал иронию в своем голосе. Громов потерял всякое терпение и спросил:       — Ты остаёшься или нет?       — Да, — собственное поражение сломило Яну. Щеки горели от слез. — Ты отпустишь Олега?       — Отвези парня домой.       Услышав приказ, Журавлёв быстро закивал, но с места не двинулся. Он бросил взгляд на потерянную Некрасову, но тут же отвёл его.       — Покажешь ему, где живёт твой приятель, — командным тоном произнёс Громов, обратившись к дочери.       Яна подняла на него тяжелый взгляд. Игорь Юрьевич, как ни в чем не бывало, развернулся и неспеша двинулся к лестнице, покинув свой гараж. Некрасова внимательно следила за ним, пока он не скрылся за тяжелой дверью.       Дима присел перед Олегом. Телохранитель издавал какие-то забавные звуки, пока пытался освободить студента, но девушка не обращала на них внимания. Телефон не переставая гудел каждую минуту в заднем кармане джинсов. Журавлёв охнул от неожиданности, когда освобождённый от скотча Терновой завалился на него, потом вздрогнул, когда Яна оказалась рядом, чтобы помочь ему.       На заднее сиденье шевроле тахо Олега грузили в горьком молчании. Поправив ноги парня, Дима захлопнул дверь и занял водительское кресло. Он поправил зеркало заднего вида, в котором отражалась притихшая Яна.       Девушка тусклым взглядом смотрела перед собой и, казалось, совсем не дышала. Спохватившись, она развернулась, вытащила небольшую подушку, разместила её на коленях, аккуратно уложила голову Олега на неё и накрыла его курткой, которую приволок откуда-то телохранитель Громова. Ощутив теплое дыхание Тернового на своих пальцах, Некрасова прикрыла глаза и выдохнула.       Журавлёв завёл автомобиль. Отточенными движениями он развернул его и направил к воротам. Тяжелые жалюзи плавно заскользили вверх, и шевроле выехал под проливной дождь. Дворники усиленно заработали с характерным скрипом, не справляясь с водным потоком.       — Ты солгал мне.       Дима содрогнулся от бесцветного голоса Некрасовой, лишенного всяких эмоций. Её пальцы путались в тёмных волосах Олега, а голова была повернута к окну, за которым ничего невозможно было разглядеть кроме размытых огней ночного города.       — Сказал, что он не причинит боль моим близким твоими руками, а сам…       — Это не я сделал, — телохранитель говорил правду, но вину за случившееся по-прежнему чувствовал. — Какая-то девчонка из хранителей познакомилась с ним в клубе и накачала его чем-то. Мне нужно было лишь забрать его из Импровизации. И поверь: лучше это сделал я, чем Зинченко.       — Ты думаешь, он бы его тронул? — Яна сама не знала, кого именно она имела ввиду: своего отца или ферзя на его шахматной доске. — Он ведь не стал бы связываться с Захарьиным, да?       Наивная надежда в её тихом голосе плескалась через край. Её пристальный взгляд обжигал затылок, но Журавлёв не ответил.       — С другой стороны, какая теперь разница. Жалко, конечно, — девушка разочарованно цыкнула. Дима непонимающе посмотрел на неё в зеркало. — Что поездом тогда не насмерть убило.       — Ян, — ошарашенный Журавль перебил её, — я бы хотел тебе помочь. Но он знает про Ленку.       — Ты можешь мне помочь, — уверенно произнесла девушка. — Когда отвезёшь меня к Громову, мигрируй к ним и скажи, чтобы они не пытались меня спасти. Так будет лучше для всех, — с пугающей решимостью добавила Некрасова.       Когда автомобиль остановился около знакомого дома, Яна пошарила в карманах куртки Олега. Прохладный металл ключей быстро нагрелся в её руках, напомнив Некрасовой, что она всё ещё жива, несмотря на сосущую пустоту внутри. Дима вышел из машины, открыл дверь и потянул на себя. Терновой, как тряпичная — но очень тяжелая — кукла повис на плечах Журавлёва. Тот сгорбился под весом студента.       Яна выскочила под дождь. Мокрые пряди моментально облепили лицо. Она оббежала шевроле и юркнула под плечо Олега, приходя Диме на помощь. Она не знала, сколько её друг был без сознания, и это настораживало её. Около подъезда Некрасова прислонила ключ домофона к панели, и они с Журавлёвым, приложив немалые усилия, вошли внутрь.       Девушка облегченно выдохнула, увидев работающий лифт. Выбрав нужный этаж, она перевела дыхание и вдруг улыбнулась.       — Что? — опешил Журавлёв.       — Да так, — девушка покачала головой. — Вспомнила, как мы с Данькой грузили его в такси, когда он напивался в клубе. Стоит признать, что тогда от него пользы было больше.       Димка кивнул. Двери лифта разъехались перед ними, и бесчувственного Тернового поволокли к дверям его квартиры. Увидев номер, Журавлёв хмыкнул. Яна повернула ключ и потянула дверь на себя. Решив, что хозяин квартиры простит их, его гости не стали разуваться и слишком быстро оказались около кровати, куда сбросили свой балласт.       — Ты уверен, что то, что ему подсыпали, его не убьёт?       Некрасова с беспокойством смотрела на Олега. Его черная футболка задралась, оголив живот, но Яна не рискнула при Димке поправить её.       — Ну, можешь попробовать разбудить свою Спящую красавицу проверенным способом, — хмыкнул Журавлёв. Некрасова посмотрела на него с возмущением. — Да дрыхнет он, — успокоил её парень, потерев затекшее от тяжелой ноши плечо. — Идём.       Охранник Громова развернулся и направился к выходу. Поняв, что за ним никто не идёт, он остановился и обернулся.       — Дай мне немного времени, — попросила метахранитель. — Дим, пожалуйста! — строго проговорила она, заметив обеспокоенный взгляд Журавлёва. — Я обещаю, что никуда не сбегу. Я не подставлю тебя.       Парень колебался. Он убрал руки в карманы брюк и перекатился на подошве ботинок, посмотрел на Яну, затем на растянувшегося на краю кровати Тернового. Может, подтянуть его выше? Нет, черт с ним, пусть отсыпается. Слишком крупный, зараза.       Дима смерил Некрасову напряжённым взглядом. Волосы завились у виска от влажности, а серая футболка прилипла к хрупкому женскому телу. Светлые джинсы в бледном свете луны, бившем в окно, казались испачканными масляными пятнами. Журавлёв кивнул.       — Найди себе что-нибудь из вещей, — бросил он и вышел из квартиры.       Замечание охранника отрезвило её. Яна опустила взгляд на свою мокрую футболку, брезгливо подцепила её двумя пальцами, предприняв попытку отлепить от тела. Зубы свело от холода, который она прежде не замечала. Ухватившись за края футболки, она стянула её и выжала влагу прямо на пол. Сообразив, что наделала, девушка выругалась. Она осмотрелась по сторонам, заметила сушилку для белья, на которой холостяцкой гирляндой сохли белые носки, и повесила футболку.       Лунный свет позволял ориентироваться в комнате, и Некрасова увидела на барном стуле черное худи Тернового. Она натянула его через голову и невольно втянула носом парфюм, хранившийся на его одежде. Тот самый, который настойчиво требовал разложить по нотам Пашка Воля, когда учил её управлять своим даром.       Яна принюхалась и замерла. Корица. Ну это обязательно, потому что Олег постоянно добавлял её в кофе. Лаванда. Запах светлых хранителей, дарящий спокойствие и повышающий качества сна. Мягкий кориандр, который в Индии, например, считался природным афродизиаком. И изысканный, пьянящий мускатный орех.       Некрасова пораженно выпрямилась, осознав, что образы ароматов приходили сами, и ей оставалось их только правильно растолковать. Она нахмурила брови, расправила толстовку, проведя по нагрудному карману, и замерла.       Терновой сидел спиной к окну и смотрел на неё. Яна не видела его лица, однако от его взгляда хотелось съежиться.       — Я знала, что ты давно пришёл в себя.       Лучшая защита — это нападение.       — Правда? — хмыкнул друг. — А про то, что я с тобой говорить не хочу, ты знаешь? — с каждого слова капала ядовитая обида. Некрасова сцепила зубы. — Проваливай.       Лицо девушки вытянулось от удивления. Это было неожиданно. Она растерянно провела ладонью по столешнице, смахнув невидимые крошки.       Терновой встал с кровати и прошел мимо нее, словно её здесь не было. Словно она уже свалила, выполнив его просьбу. Он открыл верхний шкаф, достал оттуда бокал для виски и сполоснул его под краном.       Некрасова прижалась спиной к барной стойке, наблюдая за парнем. Он наклонился, потянул за ручку выдвижную полку и извлек из нее бутылку из тёмного стекла. Олег оттеснил Яну, поставил всё на стол, щёлкнул пальцами, будто пытаясь что-то вспомнить, удовлетворенно хмыкнул и достал пластиковые щипчики. Девушка смотрела, как он открыл морозилку, встряхнул контейнер и достал из него два кубика льда. Те с оглушающим звоном приземлились на дне бокала. Янтарная жидкость скользнула следом, наполнив стакан. Терновой одним глотком осушил половину и поморщился, когда напиток обжёг его горло. Он поставил стакан и посмотрел на подругу:       — Ты что-то хотела?       На самом деле, она хотела возмутиться. Накричать на него и ударить в грудь за его разгильдяйство и неосмотрительные знакомства, за минуты ужаса, когда она думала, что отец что-то ему сделал. Но ошарашенная Яна только и могла выдавить из себя один единственный вопрос:       — Ты как себя чувствуешь?       Олег забрался на стул. Он задумчиво водил пальцем по краю бокала.       — Никогда не бери напитки из чужих рук.       — Что?       Некрасова подалась к другу, пытаясь расслышать, что он сказал. Терновой поднял на неё глаза, и она пристыженная шарахнулась назад. Он с маниакальным удовольствием наблюдал, как её смущение сменилось осознанием.       — Твою мать! — крикнула девушка и толкнула его.       Олег успел встать на ноги, но всё равно качнулся назад. Он задел рукой бокалы на подвесной полке, и те с хрустальным звоном посыпались на пол, разбиваясь.       — Ты в своём уме вообще? — орала Яна, задыхаясь от животной ярости. — Ты знал, что тебе подсыпали что-то в бокал и вместо того, чтобы уехать домой, ждал, чем все закончится. Ты добровольно сдался моему отцу в руки.       Терновой рассмеялся ей в лицо:       — И что?       — Он же мог тебя убить.       — И что?       — Ты понятия не имеешь, что он за человек, — покачала головой девушка. — Боже, Олег, — она спрятала лицо в ладонях. Она искренне не понимала, почему должна была объяснять такие простые вещи, — это всё не игра. Я ценю нашу дружбу, но…       Яна сложила руки в мольбе, но Олег, окатив ледяным взглядом, перебил девушку:       — Разве?       Глупый вопрос прозвенел в комнате как пощечина наотмашь.       — Олег, — Некрасова тщетно пыталась взять себя в руки, борясь с раздражением, — я осталась поговорить.       — Мы не друзья. Арс попросил меня присмотреть за тобой, а я ему был должен. А теперь мой долг уплачен, и ты можешь катиться из моей квартиры вместе со своей дружбой.       Янка не сдвинулась с места. Она прижалась спиной к барной стойке и сложила руки на груди. Осколки захрустели под ногами Олега. Он встал напротив девушки и отзеркалил её позу.       — Не хочешь рассказать мне, как ты узнал про хранителей?       Мобильный в кармане Яны снова загудел. Терновой сдвинул брови, следя за реакцией девушки. Та ждала ответа.       — А должен?       — Олег, от того, что ты ведешь себя, как обиженный подросток, ничего не изменится. Ты останешься в своей квартире, я поеду к Громову.       На мгновение взгляд Тернового изменился. Но только на мгновение. Затем он опустил голову, спрятал руки в карманы джинсов и скрестил ноги.       — Я вступился за одну девчонку в клубе, и меня пырнули ножом. Истекая кровью, я позвонил Арсу. Понятия не имею, почему ему, ведь Антон был выше него в списке, — парень размял шею. Яна не сразу сообразила, что говорил Олег про своего дядю, а не про Шаста. — Попов вырос из-под земли, оценил моё состояние и через пару мгновений появился с Ириной.       — Ирка была светлой, и она тебя исцелила, — закончила рассказ за друга Некрасова.       — Да. Я ни разу не спросил у Попова, как им удалось меня спасти, — Олег выпрямился. Он не смотрел на Яну, его взгляд был сосредоточен над её головой. — Я бы, может, решил, что мне всё приснилось, но шрам напоминал о той ночи.       — Шрам? — уточнила девушка.       Не произнося больше ни слова, Терновой резко схватился за края футболки и снял её. Некрасова испуганно попятилась, но за спиной была барная стойка. Девушка встретилась с Олегом взглядом. Тот повёл плечами, дав разрешение. Она подошла ближе, протянула руку, почти коснувшись белого шрама, но в последний момент отдернула руку. Яна прижала руку к губам и в задумчивости прикусила большой палец.       Парень задержал дыхание.       — Ты второй человек, у которого после исцеления остался шрам. Точнее, человек ты первый, — конкретизировала метахранитель, вспомнив белые полосы на запястье Шастуна. — Но мне почему-то кажется, что так быть не должно.       Они встретились взглядами. Из-за хмурого выражения лица у Олега между бровями залегли складки. Он нервно перебирал горловину футболки пальцами. Некрасова отступила, и Терновой надел футболку.       — Я должна попросить прощения…       Яна вздрогнула, когда зазвонил домофон.       — Тебе пора.       Олег отлип от кухонной тумбы, открыл дверь и достал щетку и совок. Он наклонился и стал собирать осколки. Некрасова беззвучно наблюдала за ним, пока домофон разрывался.       — Если бы я могла, я бы их забрала. — Терновой замер. — Твои чувства. Но я не могу. Пашка ещё тогда сказал, что будет сложно. Этот неконтролируемый дар купидона, вся эта херня с метахранительством, — Яна взмахнула руками.       — Это не он.       — Что? — не расслышала девушка.       По-настоящему человек переспрашивал только в двух случаях — отмеряя себе больше времени для ответа или давая возможность собеседнику взвесить сказанные слова и отменить их силу. Яна рассчитывала на второе.       Олег смел осколки, выпрямился и выкинул их в мусорное ведро. Смахнув пыль с рук, он развернулся к Некрасовой.       — Всё началось раньше. До дара купидона. Тогда под дождём, помнишь? — Яна в смятении буравила взглядом идеальный профиль Тернового, пока он смотрел перед собой. — Я пришёл просить прощения за свою затею с вашей встречей с Антоном. Ты простила и обняла меня.       Голос Олега был ровным, без надрыва. Без боли. Он, кажется, рассказывал чужую историю.       Яна встала перед ним, привстала на носочки и протянула руку. Терновой покачал головой, и его взгляд сменился на предупредительный, говорящий, что, если не собираешься дарить надежду, лучше не прикасайся.       Некрасова пристыженно отдернула руку и, отвернувшись в сторону, потёрла шею.       — Я не хотела бы, чтобы ты снова рисковал своей жизнью ради меня. — Олег протестующе усмехнулся. — Олег, я серьёзно, — она нервно дернулась и, сжав губы, посмотрела в глаза парня. — Я уже потеряла Щербакова. И мне не хотелось бы, чтобы кладбище жертвующих собой ради меня во имя любви разрасталось, — отбросив сантименты, договорила девушка.       Темные глаза напротив потемнели, а черты лица напряженно застыли. Парень не повел ухом, когда домофон снова зашёлся в своей противной мелодии, а гудение телефона в кармане Яны прекрасно его дополняло.       Некрасова покорно ждала обещания, а, может, клятвы.       — Хорошо, — тоном побежденного пробормотал Терновой.       — Отлично, — холодным голосом подытожила Яна, сама до конца не осознавая, что стало причиной её метаморфозы. Она развернулась и направилась к выходу. — И еще, — Некрасова обернулась, — позвони Попову и скажи, что ты дома. — Олег опять смотрел перед собой, сложив руки на груди. — Если нарушишь клятву, — добавила она, угадав его настроение, — то твои чувства ко мне нихера не стоят, — беспощадно бросила она напоследок, скрывшись в дверном проеме.       Некрасова даже не дернулась, когда услышала громкий звук за своей спиной. Олег крушил всё в квартире в отместку за то, что Яна разворотила всё внутри него.       Журавлев планировал зайтись в гневной тираде, когда Некрасова вернулась, наконец, в машину и заняла переднее пассажирское кресло, но одного её предупреждающего взгляда хватило, чтобы Дима отказался от этой глупой затеи. В тусклом свете автомобильной лампы серые глаза Яны казались темными.       — Заедем ко мне домой? — она не спрашивала. Приказывала.       Журавлев кивнул и, закатав намокшие рукава пиджака, завел автомобиль. Он покосился на девушку. Та была мрачной и сосредоточенной.       — Хочешь что-то забрать?       — Скорее, оставить, — Некрасова вытащила телефон из кармана.       — А вдруг там Антон?       — Его там нет, — покачала головой Яна.       — С чего ты взяла?       — Потому что в списке пропущенных его тоже нет, — с горькой усмешкой констатировала Некрасова. — Я его предала, — с расстановкой проговорила она.       Отключив телефон, Яна швырнула его на торпеду автомобиля и отвернулась к окну. Наверняка существовал подобный валютному жертвенный курс, которым руководствовалось её окружение, считавшее, что её жизнь стоила дороже всего. Она давно так не считала.

***

      В особняк Громова Яна вошла, держа в руках только куртку. Умирать от простуды вышло из моды ещё два или три столетия назад. Она с нездоровым удовольствием пачкала серый ковер у входной двери. Удовлетворившись результатом, девушка выпрямилась, прислушиваясь к ощущениям, и, к своему облегчению, обнаружила, что связь с этим домом не чувствовала.       Она скинула грязные ботинки, сделала несколько шагов и остановилась, когда Игорь Громов возник на лестнице. Он с нескрываемым ликованием наблюдал за её возвращением.       — Надеюсь, ты помнишь, где находится твоя комната? — он поймал на себе взгляд дочери и изобразил дружелюбную улыбку.       — Ты же в курсе, что у меня нет тёмной стихии?       Он смерил её оценивающим взглядом, будто она только что призналась, что безделушка, выданная продавцом за дорогой уникальный экземпляр.       — Оставь это мне, — его взгляд изменился, и он махнул рукой. Вряд ли он видел в этом проблему.       Яна не двигалась с места.       — Яна Некрасова, — неожиданно протянул Громов, рассудительно растягивая каждый звук. Голос сочился ядом и брезгливостью. — До глупости банально. И о чем только думала Лида, когда давала тебе эту фамилию.       — Она знала, что лучше быть дочерью вымышленного отца, который никогда не существовал, чем твоей, — презрительно выплюнула девушка.       Отец взглянул на неё, как если бы она появилась в комнате только сейчас.       — Зачем я тебе?       Тот разочарованно покачал головой. Весь его вид говорил, что Яна задавала глупые вопросы, ответы на которые были очевидны. Он провел рукой по лакированным перилам лестницы и начал спускаться. Некрасова от всей души желала ему споткнуться и полететь кубарем вниз.       — Ты сговорчивее Юльки, — простая истина и так известная Яне из уст Громова звучала увесистым подзатыльником. — Её нечем шантажировать. А ты привязалась к этой своей цветной компашке.       — Точно. Я же слабая, — кивнула Некрасова, и левый уголок её рта дрогнул в нервной усмешке.       — Да и с истинностью у тебя нет проблем, — проигнорировал выпад девушки Игорь Юрьевич.       — Мне тебя жаль, — искренность в женском голосе покоробила Громова и обескуражила. — Они мои друзья, и мне жаль, что ты не можешь этого понять. Вокруг тебя лишь запуганная тобой же свита, которые рядом только из-за манипуляций их слабостями.       — Друзья? — мужчина повторил это слово, взвешивая, разламывая и пробуя на вкус. — Друзья, — уже брезгливо проговорил он, смеясь в лицо Яны. Он стоял на несколько ступенек выше, но Некрасовой казалось, что его разъярённое дыхание обжигало щеки и плавило ресницы. — Твои друзья сделали это с тобой, превратили тебя в монстра, которого ты ненавидишь.       — Это сделал ты, — крикнула Яна и шагнула вперед.       Дерево под женской ладонью расцвело трещиной. Громов удовлетворенно улыбнулся.       — Но они позволили мне это с тобой сделать. Они не боролись за тебя.       Секундное замешательство на лице Яны заставило улыбку Игоря Громова стать ещё шире.       — Ты поинтересовалась, чем руководствовался Попов, когда вернул тебя Чинарёву, как товар ненадлежащего качества? Разве не он ссался кипятком, когда будущий хранитель, чье имя недавно появилось в Книге Хранителей, сама без блюдца с голубой каймой пришла к нему в ювелирный салон на собеседование? Может, в человеке в своей команде смазливый директор ювелирного не нуждался?       — Это не так, — сдавленным голосом протестовала Яна. — Он…       — Что, отпустил тебя? Дал тебе ту жизнь, которую хотела? Но ведь Матвиенко был при нём.       Яна молчала. Но это молчание для Игоря Громова было лучшим ответом. Он отошел в сторону, освободив путь на второй этаж. Некрасова метнула на него ненавидящий взгляд, правда, Громов был уверен, что ненависть распространялась на этот раз не только на него. Она ощущала себя марионеткой, которой управляли две пары рук, и каждая действовала в своих интересах.       Девушка сделала несколько шагов вверх и обернулась:       — А если я откажусь, что тогда? Убьешь меня?       У неё еще оставались силы, чтобы блефовать. Она прощупывала почву, пытаясь понять, достаточно ли Громов осведомлён о прокаченности метахранителя.       — Не тебя, — беззаботно повел плечами мужчина. — Твоих друзей. Всех. До одного. И выйду сухим из воды, — с каждой фразой сердце Яны совершало новый прыжок к горлу и, казалось, что на финальный оно освободится и выпрыгнет наружу. — Потому что я теперь мэр этого города. Потому что я главная добродетель этого города, репортажи с которым идут в каждом выпуске местных новостей, — резюмировал Игорь Юрьевич, дав понять, что не только Яна могла возвращать чужие слова. — Спокойной ночи.