Хранители. Берегись себя

      — К нам вчера приходил Сабуров.       Антон откашлялся, прочистив горло, и замедлил шаг. Шеминову пришлось подстроиться под ход друга, возможно, впервые в жизни, поскольку обычно из-за весомой разницы в росте Стасу постоянно приходилось семенить за широко шагавшим Шастуном.       — Приятель Щербакова? — напрягая память, уточнил купидон.       Антон угукнул:       — Лёха жил с ним и ещё двумя парнями в одной квартире. Мы с Макаром частенько у них зависали.       От собственных слов у Антона во рту осталось странное послевкусие. Слова продолжали перекатываться на его языке острыми иголками, Шастун пытался вникнуть в них, проверяя на истину, но разум, словно затуманенный, не принимал их. Потому что теперь казалось, что это всё часть чьей-то чужой жизни. Другой Антон вместе со своим другом Ильей мог спонтанно заглянуть в квартиру к Нурлану и его соседям. В этой параллельной вселенной Щербаков с ехидной усмешкой сообщал, кто заправлял аппарат с кофе в торговом центре. Там Лёха был жив, а Шастун не мучился чувством вины.       Стас рассеянно кивал. То ли в ответ на собственные мысли, то ли давая другу понять, что слушал его. Он понятия не имел, где убили Щербакова, но внутренний инстинкт подсказывал ему, что они приближались к нужному месту.       — Чего он хотел? — спросил купидон, подтвердив свои догадки, когда заметил нерешительность на лице Антона.       — Правды искал, — фальшиво беспечно пожал плечами тот. — Разве не этого мы все хотим, когда теряем близкого? — Шастун спрятал руки в карманы. — Найти правду, — задумчиво повторил парень.       Он сделал ещё несколько шагов и остановился.       — Здесь? — тихо осведомился Шеминов.       Антон обернулся назад, затем снова посмотрел вперёд.        — Здесь, — ответил он. — Мы с Яной часто сюда приходили, но у неё ничего не вышло.       Купидон кивнул и осмотрелся по сторонам. Они стояли на тротуаре за многоквартирным домом. Дорога позади них была разбита — скорее всего, жители дома пользовались ей, чтобы попасть на придомовую парковку. За разбитой дорогой тянулся пустырь, а вдали виднелся недостроенный торговый центр. Шеминов понятия не имел, что именно там Яна прошлым летом отдала светлую ауру ради того, чтобы Нина Князева осталась жива, как и не знал и того, что Антон Шастун часто бывал там, когда Яна Некрасова стала Яной Громовой.       — Идеальное место для нападения, — отстранённо пробормотал Антон.       Стас согласно кивнул, повернувшись на раскинутые кроны деревьев, за которыми скрывались окна дома.       — Вроде были свидетели, — напомнил мужчина.       — Были. Кто-то с первого этажа, — Шастун ткнул подбородком в сторону дома.       — Понятно.       Шеминов был благодарен, что Антон его не торопил. Ему нужно было настроиться на масштабный визуальный реверс. Со дня гибели Щербакова прошло больше двух недель, и Стас не был уверен, что может настолько далеко промотать время. Максимальный реверс, который творил купидон, был равен неделе, поэтому и при обучении Некрасовой мужчина назвал этот временный промежуток, боясь ударить в грязь лицом, если ученик превзойдёт учителя. Но теперь Стас не мог подвести Шастуна, потому что после своего признания чувствовал себя обязанным.       Купидон, будто бы примеряясь к месту работы, сделал пару шагов назад.       Шастун покосился на силуэт, появившийся в окне на первом этаже, задержал на любопытной бабуле на мгновение взгляд и вернул его приятелю. Определённо, они со Стасом не первые подозрительные личности, кто трутся на месте недавней трагедии.       Стас вытянул правую руку вперёд, ощупав пространство перед собой. Он размял запястье.       — Возраст, сам понимаешь, — повёл плечами он, когда раздался едва уловимый хруст.       Антон сдержанно кивнул. Его мысли были заняты другим, и в нервной шутке приятеля он не нуждался.       Купидон откашлялся от смущения и вновь ощупал пространство. Знакомая прохлада коснулась ладони, и губы Стаса растянулись в приятной улыбке. Шеминов любил свои способности, несмотря на то, что полчаса назад выставлял себя перед Антоном бесполезным. Почувствовав, как быстрое течение времени щекочет кожу, купидон аккуратно толкнул его в нужном направлении и принялся ждать.       Поначалу ничего не происходило. Шеминов знал, что это будет самый энергозатратный визуальный реверс, поэтому не торопил время. Мужское запястье крутило воздух медленно, с усилием, раскручивая огромный ржавый вентиль, которым давно не пользовались. Очередной круг, и вот уже начала проглядывать резьба — по тротуару заспешили первые черно-белые прохожие.       Рука купидона сделала новый тяжёлый оборот. Антон увидел себя и Яну. Её бесконечные попытки разгадать смерть Щербакова. Она не пыталась снять с себя вину, она искала правду, ведь этого и хочет человек, который потерял близкого.       Силуэты Яны и Антона появились тут трижды. Четыре раза. Шастун покосился на Стаса. Его лицо было сосредоточенным, он словно и не видел своих знакомых, занятый конечным результатом.       Черно-белая картинка начала двигаться быстрее, охотнее подчиняясь Шеминову. Антон пристально смотрел на людей в форме, осматривавших место преступления несколько дней, видел, как в обратной перемотке возвращались желтые отметки на улики. Шастун отшатнулся, когда черно-белые люди прошли перед ним и Стасом, не сразу сообразив, что они возвращались на место.       — Боже, — сдавленно выдохнул Антон, когда носилки опустились на асфальт, и черный полиэтилен сняли с жертвы.       Стас покачнулся. Шастун кинулся к нему, но Шеминов жестом левой руки заставил друга остановиться. Парень замер. Боковым зрением он заметил женский силуэт, сидевший перед Лёхой. Он развернулся к прозрачной Яне и увидел, как лицо девушки исказилось в немом крике. Антон не слышал её голоса, но знал, что в нём тогда звучала животная боль.       Парень смотрел на попытки Яны воскресить Щербакова. Ему хотелось бы, чтобы всё происходящее было фильмом, а в реальности все участники происходящего живы. Его глаза наполнились слезами, когда шагнувшая из пустоты Некрасова кинулась на колени перед лежавшим на тротуаре Лёхой.       Не в силах больше выносить это, Антон отвернулся. Он прикрыл глаза на секунду, затем взглянул на Стаса и тут же кинулся с места к другу. Из ушей и носа купидона текли алые струйки крови.       — Стас! — настойчиво позвал он друга.       — Идём, — твёрдо произнёс Шеминов, не позволив Шастуну коснуться его.       Антон растерялся. Он обернулся на живого Щербакова, проверявшего свой телефон, затем на купидона. Шеминов продолжал держать руку, вытянутой перед собой, и парень не сразу понял, что Стас шёл за кем-то. Ускорив шаг, тёмный хранитель различил два прозрачных серых силуэта, шагающих от них. Он узнал в них подростков, которых обвиняли в убийстве Щербакова.       Стас торопился. Он понимал, что время с каждым новым оборотом начинало всё больше сопротивляться. Несколько новых толчков прошли в холостую. Шеминов прибавил шагу, спеша за подростками. Он уже потерял надежду, решив, что они могли поддаться лепоремии задолго до нападения на бывшего охранника ТЦ.       Купидон слышал, как Антон несколько раз ругнулся за его спиной. Мужчина нырнул за поворот и остановился. Один из подростков сделал шаг от машины, в которую, по-видимому, ранее его поманили. Шастун нагнал купидона, и они оба сделали шаг ближе.       Черно-белый фонарь осветил серое лицо водителя на секунду, и визуальный реверс растворился.       — Зинченко, — в один голос выдохнули парни, узнав человека, сидевшего за рулём.       Стас отошёл к ближайшей стене и упёрся в неё рукой, ощущая сильную тошноту. Антон кинулся на помощь к другу.

***

      — Что, даже не спросишь, как всё прошло? — Попов одарил коротким взглядом Некрасову, которая забралась на пассажирское сидение его автомобиля. — Мы обе живы. Если тебе вдруг интересно, — с карикатурным равнодушием добавила девушка, пристегнувшись.       — Я это понял по отсутствию крови на твоей одежде, — заверил девушку Арсений.       — Почему не поднялся? — Солитёр пожал плечами. — Да ладно, признайся, за эти пару дней, что ты провёл в квартире моей сестры, тебя начало от неё подташнивать, — хихикнула Яна.       Попов усмехнулся:       — Мне кажется, или ты слишком быстро смирилась с наличием старшей сестры?       Некрасова натянула рукава толстовки, спрятав кисти рук. Она опрометчиво мигрировала из своей квартиры, не захватив верхнюю одежду, и с гордостью отказалась от куртки, которую ей предложила Юля.       — Ну, где-то там на подкорке я помнила, что у меня была старшая сестра, — она задумчиво почесала нос о резинку худи. — Но твой выбор я не одобряю, — покачала девушка головой.        — Ну, мам, ты к ней привыкнешь, — гоготнул Попов и, наконец, завел автомобиль.       Яна хмыкнула. Она с равнодушием наблюдала за домами, скользившими за окнами дорогого лексуса. Некрасова понятия не имела, куда её вез Арсений, и ей было плевать. Проведенное вместе с Юлей время оставило неприятный осадок на дне её души, который было страшно взбалтывать.       — Я тоже хочу ей доверять…       — Но… — подсказал солитёр. Девушка развернулась на Арса. — Интонация играет важную роль при постановке фразы, — нравоучительно заметил мужчина. — Твоя фраза подразумевает наличие союза «но», — покачал он головой.       Некрасова закатила глаза:       — Но… например, она меня убила. Например, она чуть ли не убила Олега.       — Она тебя не убивала.       — Она позволила этому случиться со мной, — мягко, но упрямо напомнила девушка. — Иногда бездействие хуже самого преступления. Она была причиной того взрыва.       — Она не позволила тебе умереть.       — Или Громов не позволил ей дать мне умереть, — повела плечами Яна. — Хочешь правду, Арс? — она сложила руки на груди и повернулась на Попова. — Я даже не знаю, за что я её больше виню. То ли за то, что она поспособствовала тому, что я стала тёмной. А, может, как раз за то, что она не оставила меня там умирать. Это спасло бы жизни многим людям.       — При всей своей показательной ненависти, выросшей из детской травмы, она бы вряд ли могла причинить тебе боль. И ты знаешь это, — поспешно добавил Попов, когда заметил, что Некрасова хочет его перебить. — Громов грамотно манипулировал вами, подпитывая конкуренцию, о которой вы, будучи маленькими детьми, могли и не догадываться.       — Как Гамора и Небула.       — Что? — не понял солитёр.       — Ну, как Гамора и Небула. Они были сестрами. Ну, дочери Таноса. Боже, Попов, это же «Мстители», киновселенная Marvel, ты чего? Мы с Щербаковым все фильмы прошлым летом пересмотрели, — покачала головой Яна и осеклась. — Она убила одноклассницу нашей мамы. Та давно не пользовалась своим даром, но разбудила его, чтобы я забыла, что у меня была старшая сестра. Из-за этого у нее развилась онкология, — Некрасова отвернулась к окну и провела по прохладному стеклу пальцем. — Юля забрала её ауру. Ей не хватало светлого дара. Убийство из жалости не перестаёт быть убийством. Я, как никто другой, хочу ей доверять. Я хочу верить, что в ней больше от мамы, чем от Громова. Но она слишком много времени провела рядом с ним. Так, куда мы едем? — резко развернулась она на Попова.       Солитёр неожиданно расхохотался, и Яна нахмурилась, сдвинув брови на переносице:       — Тебе это кажется смешным?       — Меня это всегда забавляло, — хмыкнул Арсений и покачал головой. — То, как ты перескакиваешь с темы на тему. Вот ты обсуждаешь убийства своей сестры, свои чувства, а в следующее мгновение интересуешься погодой за окном.       — Погоду я и сама вижу, — недовольно заметила Некрасова.       — Общий посыл ты уловила. Почему?       Яна потерла переносицу:       — Сложно говорить о чувствах, которые не до конца понимаешь.       — Потому что они тебе кажутся неправильными? — подсказал Арс. Девушка удивлённо повернулась на мужчину. — Брось, — усмехнулся директор ювелирного, — ты же рада, что твое ощущение тебя не подвело, и у тебя действительно есть старшая сестра.       — С таким же успехом ты мог заявить, что я рада, что мой отец Игорь Громов — самый крутой чувак в этом городе. Без обид, Арс.       — А если честно? — настаивал Арсений. — В этом городе у тебя появился еще один близкий человек. Родной по крови. Да, Юля совершила достаточно ошибок. Её нельзя назвать идеальной старшей сестрой.       — Интересно, с чего бы это? — хмыкнула Некрасова.       — Но ты почему-то запрещаешь себе вцепиться в неё…       — Мне кажется, что мы уже обсудили это, — спокойно и вместе с тем грубо ответила Яна. — Она убивала…       — Твоя знакомая рано или поздно скончалась бы от онкологии, — беспощадно напомнил Попов. — Ты уверена, что медленная смерть была бы лучшим для неё выходом? Не думаю, что Юля сделала это против воли этой женщины…       — Это неправильно, — покачала головой Яна. — Все её поступки, оправданные благом. Я не знаю, Арс. Но ты прав, — она посмотрела в глаза Попова. — Я виню её меньше, чем себя. Потому что я даже после этого всего хочу ей дать шанс. И вот это по-настоящему то неправильное, что меня беспокоит, — призналась девушка. — Потому что если она нас предаст, — Яна указала на Попова, давая понять, что имела ввиду лишь их двоих, — её мир не изменится. А наш рухнет.       Арсений кивнул. Он прекрасно понимал чувства Некрасовой.       Девушка отвернулась к окну и только сейчас заметила, что лексус Попова заехал в какие-то гаражи. Она с недоумевающим взглядом повернулась на мужчину.       — Ну да, выглядит не очень, — согласился Арсений, поставив автомобиль на ручник. — Но, судя по отзывам, это место прекрасно помогает справляться с негативными эмоциями. Всё-таки стоило взять у Юли куртку, — строго заметил Попов, отстегивая ремень. — Ведь в нормальных семьях младшие сестры всегда крадут одежду у старших.       — В нормальных, — с улыбкой кивнула Яна.       — Нам туда, — Арсений пригнулся к рулю и указал на огромный ангар, завершавший вереницу гаражей.       — Если я заболею, оформишь меня задним числом и будешь оплачивать мне больничный.       Попов усмехнулся. Он было наклонился через сидение, чтобы взять куртку, но в последний момент передумал и открыл дверь авто.       — Арсений Сергеевич, да вы позёр! — крикнула ему вслед Некрасова, выбравшись из машины.       — Как же мне не хватало твоих обращений ко мне по имени-отчеству, — мужчина раскинул руки.       Развернувшись, он широко зашагал от нее. Девушка улыбнулась и поспешила догонять Попова. В ангаре к ним навстречу вышел высокий парень со светлыми волосами и густой бородой. Выглянувшая из-за спины Арсения Яна сразу отметила схожесть незнакомца с Ильей Макаровым. А, может, он его брат? Она в целом недостаточно близко знакома с Ильей.       — Арсений Попов? — спросил молодой человек вместо приветствия, но протянул руку.       Попов кивнул, пожал протянутую руку и поправил капюшон черного худи. «Брат» Ильи Макарова одарил Яну кивком и отошел за подобие стойки, чтобы свериться со своими записями. Некрасова перекатилась на подошве кроссовок и осмотрелась.       — Меня, кстати, Игорем зовут, — неожиданно представился парень. Не Илья. — Если понадобится дополнительный инвентарь, всегда можете обращаться ко мне. Пройдемте за мной в раздевалку.       Попов и Игорь широко зашагали, и Яне пришлось поторопиться за ними. На мгновение её, конечно, смутило, что парень был тёзкой её отца. Но проклятие одинаковых имён в её жизни не работало. Вон Волю Пашей звали, как и её бывшего парня, а ничего нормальным парнем оказался. Ну, подумаешь: шпионил за ней для её отца; подумаешь: кровушку свою пожертвовал, чтобы Янина стала метахранителем. В основном-то персонаж положительный.       Упоминание раздевалки, конечно, пугало, но любопытство брало верх над осторожностью. Да и Арсений теперь вроде как с её сестрой.       — В целях безопасности вам нужно будет надеть костюмы, — объявил бородач, когда Яна догнала его и солитёра в продолговатом помещении. — Комната оформлена с учетом всех пожеланий, — улыбнулся Игорь, протянув стопку с одеждой Некрасовой, а затем и Попову. — Надеемся, что останетесь довольны.       Девушка ошарашенно смотрела на защитный костюм в своих руках. Она повернулась на Попова, который с неприсущей ему безропотностью застегивал молнию.       — Каску и очки не забудьте, — продолжал командовать Игорь.       Яна хмурилась с каждой секундой все больше и больше, но вещи из рук парня принимала.       — Что возьмете: кувалду или биту?       Некрасова оторопелым взглядом сверлила парня. Она взглянула на Попова, потом вновь на Игоря. Взгляд скользнул по его бейджу. Игорь Джабраилов. Информация, которая никаким образом не поможет сделать выбор и найти ответы.       — Были когда-нибудь в Комнатах ярости? — по-своему растолковал замешательство Джабраилов.       — Комнаты ярости? — ошеломленно повторила Некрасова, взяв из рук Игоря биту.       — Ага. Такие квесты сейчас набирают популярность, — с гордостью отметил парень. — Я беру на себя функции феи-крестной, психотерапевта и чуть-чуть художника-постановщика.       Яна кивнула. Хотя кивок обычно выражает понимание, но девушка ничего не понимала.       Попов принял из рук Джабраилова кувалду, как бы взвешивая её. Переодевшись и надев каску с очками, Яна посеменила за мужчинами. Игорь остановился около двойной двери. Некрасова невольно вспомнила, как однажды уже входила через подобные.       — Надеюсь, что вы останетесь довольны, — с сияющей улыбкой произнес Игорь и толкнул обе двери.       Оказавшись внутри огромного помещения, Некрасова сдвинула каску выше и охнула. Большую часть ангара занимали круглые столики, застеленные белыми скатертями. Их расстановка была узнаваемой, и Яна невольно усмехнулась. У одной из стен стоял продолговатый стол с пирамидой, состоявшей из фужеров. В паре шагов от него находилась барная стойка, за которой был шкаф с бутылками.       Имелась здесь и небольшая сцена с микрофонной стойкой. Около сцены разместились два столика. За столами сидели деревянные манекены в дорогих костюмах. Один манекен был облачен в белый костюм, второй — в чёрный.       — Признайся, что тогда на собрании тебе хотелось ударить меня, — усмехнулся рядом с девушкой Попов. Он выдвинул ближайший к себе стул из-за стола и опустился на него. — Всё в твоём распоряжении, — жестом волшебника взмахнул рукой Арсений.       Некрасова растерянно обернулась, но Игоря уже не было позади: он бесшумно покинул их, прикрыв за собой двери. Яна обернулась, взвешивая биту в руках, как это делал Попов в раздевалке.       — Правда можно? — робко спросила девушка.       Арсений раскинул руки, предоставив Некрасовой полную свободу действий. Девушка поправила защитные очки, и первый неуверенный удар обрушился на ближайший к ней стол. Зазвенели осколки тарелок, хрустнуло дерево. Яна выпрямилась и осмотрела свою биту. Цела. Собравшись, Некрасова сделала резкие шаги и кромсающими движениями прошлась по другому столу, разбивая тарелки в фарфоровую крошку. Еще один стол. Удары четкие, скрупулезные, рассчитанные на конечный результат.       Попов наблюдал за девушкой, положив руку на спинку стула. Остановившись рядом с длинным прямоугольным столом, Некрасова замахнулась, словно планировала отбивать невидимый бейсбольный мяч, и нанесла удар по пирамиде фужеров. Комнату наполнила какофония бьющегося стекла. На лице Яны засияла улыбка. На данный момент этот звук стал её любимой музыкой.       Некрасова выпрямилась и подула на челку. Она ощущала, как пылали её щеки от выбрасываемого организмом адреналина. Она вновь оглядела биту и заметила появившиеся трещины. Решив отвести ей миссию поважнее, девушка отложила её и шагнула к следующему столу. Ухватив края скатерти, Яна дернула их на себя. Тарелки полетели на пол, рассыпаясь осколками.       Девушка решительно двинулась к сцене и на мгновение зависла между двумя столами.       — Попробуй-ка это, — прозвучал голос за её спиной.       Некрасова обернулась на Арсения, потом с сомнением покосилась на кувалду. Кровь стучала в ушах, щёки по-прежнему горели. В попытках выровнять свое дыхание, девушка сделала глубокий вдох и протянула руку.       Кувалда была тяжелой. Но не такой тяжелой, как Яна ожидала. Она обхватила двумя руками деревянную рукоять, примеряясь к новому инструменту. Оставшись довольной, она шагнула к манекену в белом костюме, услышав, как ей показалось, облегченный вздох. Попов, по-видимому, радовался, что манекен, олицетворявший Арсения Попова, не интересовал Яну. Или она его оставила на десерт?       Некрасова занесла кувалду над головой. Солитёр невольно дёрнулся, готовый прийти на помощь. Но Яна твердой, ни капли не дрогнувшей рукой обрушила тяжелый инструмент на манекен. Деревянный череп раскроился надвое. Некрасова подняла кувалду снова.       Арс не двигался. Он с ужасом наблюдал, как кувалда опускается на манекен снова и снова. Деревянные щепки разлетались в стороны, попадали девушке в очки, оставались на её костюме. Интересно, видела ли она сейчас кровь Громова на себе?       Словно испугавшись саму себя, девушка сместила удар и раскрошила оставшуюся посуду. Нанеся последний удар, Яна отбросила кувалду в сторону и отошла к сцене потрясенная яростью, кипевшей внутри неё. Мысленно она оправдывала каждый свой удар, давала им всем названия. За маму. За разрушенное детство Юли и взращенную к ней ненависть. За то, что не забрал. За то, что пришлось жить под чужой фамилией. За годы, проведенные в детском доме. За проблемы в отношениях с Чинарёвым. За смерть тети Лиды. За то, что она стала хранителем. За её тёмную малиновую ауру, к чему он тоже приложил руку. Смерть Риты, Ксюши и Лёши.       Ощутив слёзы на своих щеках, Яна утёрла их. Попов вернулся к оставленной бите, взял её и подошел к другому манекену. Он замахнулся и отточенным движением нанёс удар. Голова отлетела легко, словно теннисный мячик, и приземлилась в противоположном углу зала. Арсений отбросил биту в сторону и, поравнявшись с Некрасовой, забрался на край сцены.       Они молчали. Яна смотрела на результат своих творений и впервые за долгое время почувствовала подобие облегчения. Она повернулась на солитёра и заняла место рядом. Их колени соприкоснулись.       Девушка бросила быстрый взгляд на Попова. Она тушевалась, сомневаясь, правильно ли расценят её следующий жест.       — Спасибо тебе.       Яна заерзала на месте. Набравшись отваги, она положила голову на плечо Попова, уткнувшись носом в плотную ткань и вдохнув его парфюм.       Арсений замер.       — Кто же знал, что лучшее свидание у меня будет с бывшим начальником, — нервно усмехнулась Некрасова и выпрямилась. Она натянула рукава худи и неожиданно произнесла: — Я предложила Олегу прекратить наше общение.       — Почему? — шепотом поинтересовался Попов, догадываясь, чего стоило это признание Некрасовой.       Девушка опустила голову и рассказала Арсению всё. Про предостережение Стаса, про возникшую ревность, про внезапную неловкость. Про накалённый воздух в тесной ванной.       — Поговорить не пробовала?       Некрасова ощущала несмелое касание мужской руки на спине, но головы не поднимала.       — И что я ему скажу? — с печальной усмешкой пробормотала она. — Прости, Олег, что спровоцировала чувства к себе?       — А вдруг он уже… — Яна выпрямилась и обалдело посмотрела на Арса. — Вдруг он уже был влюблен в тебя?       — Кто, Олег? Олег, который без прослушивания прошёл бы пробы на роль тебя, если бы по нам снимали сериал?       — Что, прости? — от неожиданности заявления Арсений рассмеялся.       — Ну, — Яна смутилась, — просто ты и Олег… вы… как мерило мужской красоты что ли.       Некрасова прикрыла щёки ладонями, ощутив, как к ним прилила краска.       — Почему ты всегда так категорична к себе? — возмутился Попов, из джентльменских чувств решив пропустить явный комплимент, хотя тему мерил ну очень хотелось развить. — Неужели так сложно принять факт, что ты можешь нравится парням? Ты красивая девушка, и дело касается не только внешности. Ты удивительная.       — Не настолько, чтобы все передо мной штабелями укладывались и пели серенады под окном, — снисходительно фыркнула Некрасова, сверля взглядом потолок.       — Цыганка Эсмеральда влюбила в себя урода, священника и красавца-офицера.       — Гюго описывает её, как девушку необыкновенной красоты и энергии. Да и не цыганка она вовсе была, — повернулась Яна на Попова. Тот был приятно удивлён её начитанности. — Да и какая же это любовь, если священник приговорил её к смерти?       — Ты красивая девушка, — настойчиво повторил Арсений.       — Давай сразу перейдём к той части, где ты признаешься мне в любви, — сдавленно хмыкнула Яна и замолкла: — Прости, глупая шутка!       — Ну, — солитёр помассировал переносицу, — по этой логике я священник, обрекший тебя на смерть. Я же позволил твоему отцу забрать тебя, хоть и прекрасно понимал, что вряд ли у него хорошие планы на тебя.       — Некрасиво это всё, — решила вернуть разговор в прежнее русло Некрасова. — Тогда в ювелирном вы рисовали передо мной совсем другую картину. А сейчас… Иногда не хочется чувствовать ничего, потому что чувствуешь слишком много.       — Ян, — солитёр положил руку на плечо девушки, заставив её развернуться к себе, — некрасивых чувств не бывает. Неправильных — тоже.       Некрасова задумчиво кивнула, смотря в голубые глаза Попова и внезапно рассмеялась:       — Арс…       — Что? — удивился мужчина.       — Я же ведь купила твою книгу. Но так её и не прочла.       Арсений покачал головой и снисходительно улыбнулся. Она не была готова об этом говорить, поэтому вновь сделала то, что выходило у неё мастерски — перескочила на другую тему.

***

      — Че делаем, куда идём?       Яна завидовала Шастуну. Он притворялся, что не замечал витавшего в лексусе Попова напряжения. Точнее, Антон был единственным человеком, который его не излучал. Он не спрашивал, какого хрена с ними в машине ехала Громова Юля и почему она занимала место рядом с водителем. Шастун не интересовался, где весь день пропадала его девушка и почему объявилась лишь ближе к вечеру и то с просьбой вынести ей куртку и сесть в машину солитёра.       — Двойное свидание? — предположил Антон.       Некрасова испытала огромное желание стукнуть своего парня. Шастун широко улыбался, смотря на нее. Яна раздражённо запрокинула голову и замерла. Зелёные глаза Антона были печальными, и это означало, что общие опасения подтвердились — смерть Щербакова не была случайной. Девушка отвернулась, а Антон нащупал её руку и осторожно сжал.       — Мне понадобится ваша помощь, — наконец, ответил Попов и посмотрел в зеркало заднего вида. Интуиция подсказывала, что Некрасова и Шастун что-то скрывали от него, но солитёр не спешил давить на ребят, решил, что все имели право на секрет. Пока что. — И не упускать же возможность стать всем нам чуточку ближе и узнать друг друга получше, — решил он разбавить обстановку, заметив хмурые лица своих пассажиров.       — Боже, — простонала Юля, ведя себя точь-в-точь, как трудные подростки в американских сериалах. — За плохих парней, оказывается, веселее играть.       Она вела себя развязно. Яна понятия не имела, предупредил ли Арс Громову о своих планах, но та ждала на скамейке, когда черный лексус притормозил около её подъезда. Оказалось, что Громова жила в паре домов от неё, и Некрасова понятия не имела, как должна была реагировать на этот факт. Было ли это сделано нарочно или досадное совпадение? Яна не знала. Зато прекрасно знала, что случайных совпадений её в жизни было маловато.       На Громовой был тёплый спортивный костюм шоколадного цвета, поверх которого девушка натянула чёрный жилет, и чёрные кроссовки. Волосы она собрала в пучок. Вид у Юли был вполне себе домашний, но Арсений всё равно часто смотрел на девушку, а на его губах играла улыбка. Казалось, что ему приносило удовольствие думать, что он приручил дикую кошку. С другой стороны, Громова могла лишь позволять ему так считать.       Оказавшись в машине, Юля скинула кроссовки и подобрала под себя одну ногу. В разговоре она участвовала редко, чаще смотрела в окно, наблюдая за мелькавшим пейзажем. Она либо бесконечно доверяла этой троице, либо не чувствовала от них опасности.       У Яны не было сил острить, да и Шастун молчал. После комнаты ярости девушка чувствовала себя опустошенной в хорошем смысле слова. Антон вновь сжал её руку, пытаясь привлечь внимание. Некрасова посмотрела на него и устало улыбнулась, потом наклонилась и положила голову ему на плечо.       — Не хочешь представить меня сестре? — ехидно хихикнул парень. Он прижался щекой к её макушке. Вместо ответа Яна ущипнула его за ногу. — Всё, всё, молчу, — Шастун поймал её руку и поцеловал волосы девушки, вдохнув их аромат.       В те редкие минуты, когда Громова не смотрела в окно, её взгляд был прикован к зеркалу заднего вида. Она наблюдала за Яной и Антоном. Некрасова отвела взгляд и выпрямилась, узнав дорогу.       — Мы едем в детский дом? — удивилась девушка.       Юля напряглась. В шутке Попова оказалась доля правды. Он, действительно, хотел дать ей шанс узнать младшую сестру лучше.       Спустя десять минут черный лексус въехал на территорию детского дома и остановился около входа. Арсений попросил Антона помочь ему с коробками, и мужчины вылезли из автомобиля одновременно. Яна отметила замешательство старшей сестры и, решив её не торопить, вышла следом за хранителями. Она прислонилась спиной к машине и, задрав голову, снова залюбовалась архитектурой. Девушка дёрнулась, когда из лексуса вышла Юля, которая проследила за её взглядом.       — Мама любила старинные здания. Находила в них своё очарование. Отец каждый раз обещал, что отвезёт нас в Питер, но это были лишь пустые обещания.       — В Питере красиво, — задумчиво произнесла Некрасова.       — Да, — неожиданно согласилась Юля. — Когда я оканчивала лицей, родители решили вместо выпускного оплатить нашему выпуску поездку в Санкт-Петербург. До сих пор понятия не имею, как на это согласился наш отец, — она покачала головой и рассмеялась. — Наша классная любила Питер, мы с ней, кажется, исследовали каждый его уголок: Невский проспект, Казанский собор, Аничков мост, Петергоф, Исаакий, Медный всадник. Где бы мы ни были, я везде представляю рядом маму и… Думала о том, чего мы лишились.       Громова вздрогнула, когда поняла, что всё это время Яна на неё смотрела.       — А меня ты представляла? — холодно спросила Некрасова. Юля отвела взгляд. — У тебя хотя бы были фантазии. Всё, о чем могла мечтать я, это чтобы тетя Лида забрала меня, — грустно усмехнулась Яна. — Не сбылось, — по слогам подытожила Некрасова.       Юля собиралась ответить, но девушек позвал Попов. Он попросил их забрать из багажника авто небольшие коробки, и группа направилась внутрь детского дома.       — Ой, Арсений Сергеевич, здравствуйте! Что же вы не позвонили? Столько коробок, ну зачем же?       Навстречу гостям вышла невысокая блондинка плотного телосложения с голубыми глазами. От взгляда Яны не ускользнуло, как Юля перехватила свою коробку и выглянула из-за спины солитёра, давая понять, что здесь находился не только Арсений Сергеевич. Некрасова покачала головой.       — Здравствуйте, Ира! — сдержанно поприветствовал работницу детдома Попов. — А Светланы Николаевны сегодня нет?       — Неа, заболела. Да что же вы? Давайте что-нибудь возьму у вас, — продолжала наседать тёзка Кузнецовой на солитёра, широко улыбаясь.       Попов сделал шаг назад.       — Ирина Валерьевна, если вам несложно, не могли бы вы пропустить нас? — хладнокровно попросил Арсений.       — Конечно-конечно, проходите пожалуйста, — засуетилась блондинка и поманила всех за собой.       — Вот всегда так, — Юля испуганно дёрнулась, когда Шастун оказался за её спиной. — У него как будто манок для девушек есть. Ну, свисток, которым он женщин приманивает, — пояснил Антон, заметив непонимание на лице Громовой.       — Ты хочешь обсудить свисток Попова? — с каменным лицом спросила девушка.       Яна расхохоталась первая, заметив порозовевшие щёки Антона, и пришла к нему на помощь:       — Антон хотел сказать, что на всех девушек Попов действует примерно одинаково. Когда мы работали вместе в ювелирном, Арсений Сер… Арс часто выходил в праздники с нами в зал работать, и у него был лучший средний чек. А у Антона был повод для его недалёких шуточек на ближайший месяц, — улыбнулась парню Некрасова.       — Недалёкие шуточки, значит? — с фальшивой обидой уточнил Шастун.       — Однообразные, — заметила Яна.       — Но, видимо, именно ими ты Янку и покорил, — хихикнула Юля и, толкнув Антона бедром, подмигнула ему.       Шастун окаменел. Яна удивлённо сдвинула брови на переносице. Ощутив себя неловко, Громова поспешила догонять Попова и настырную Ирину, которая вполне себе могла уже покушаться на свисток Арса.       — Это было максимально неловко, — тихо пробормотала Яна, обернувшись на Шастуна, шедшего сзади.       — Ну мы же пытаемся, — мягко напомнил парень.       В игровом зале было не протолкнуться. Воспитанники детского дома, увидев Попова, побежали к нему со всех ног. Арсений всем улыбался, задавал какие-то вопросы, мальчишкам жал руки, девочек гладил по голове. Детские голоса наперебой отвечали мужчине.       Шастун удивлённо осматривался вокруг. Его внимание привлекли две девочки, сидевшие за маленьким столом на маленьких стульчиках, которые рассматривали новых кукол.       — Просто представь, — наклонился он к Некрасовой, — просто на секунду представь меня за этим столом.       Яна улыбнулась. Боковым зрением она заметила какое-то движение и послушно подошла к Ирине, которая поманила её к себе:       — Ставьте сюда, пожалуйста.       — Антон, давай книги сюда, — позвал Шастуна солитёр в другой угол игрового зала.       — А вы коллеги Арсения Сергеевича? — заговорщицки поинтересовалась Ира у Яны, ловко вскрывая коробку, где оказались пакеты с воздушными шарами.       — Мы друзья Арса, да, — кивнула девушка. — Вы давно работаете воспитателем? — спросила она из вежливости.       — Я… недавно, — пожала она плечами. — Десять лет проработала учительницей в начальных классах. Зарплата маленькая. А потом увидела выпуск про наш детский дом и решила, что хочу работать здесь.       Некрасова пристально смотрела на женщину. Интересно, а Арсений тоже в этом выпуске был?       — Дети здесь хорошие. Не обозленные. Я, конечно, очень переживала на этот счет, — призналась Ирина. Яна кивала в такт её слов. — С другой стороны, когда такой человек служит примером, разве может быть по-другому? — с придыханием заметила воспитатель и посмотрела в сторону Попова.       — Здравствуйте! — прозвучал снизу тоненький голосок.       Яна вопросительно обернулась, когда её дернули за худи.       — Привет, принцесса! — улыбнулась Некрасова и присела на корточки. — Как твои дела?       Маленькая девочка улыбнулась в ответ, обрадовавшись, что её вспомнили. В руках она держала белоснежного зайца, которого Яна и Арсений привезли в свой прошлый визит.       — Всё хорошо, — девочка водила пальчиком по игрушечному глазу и прятала свой взгляд. — Я вас обманула, — тихо, с надломом произнёс ребёнок, и Некрасовой пришлось наклониться к ней, чтобы услышать её. — Но вы же уже хорошо себя чувствуете?       — Да, всё хорошо. Обманула? — непонимающе повторила девушка.       Кудрявая девочка кивнула, и её огромные голубые глаза уставилась на Яну.       — На самом деле меня зовут Вера.       — Вера, — с улыбкой повторила Некрасова. — Какое красивое имя. А меня Яна.       — Я знаю, — с довольным видом сообщила девочка. — А правда, что у вас мама с папой разбились на машине?       У Яны пересохло горло. Она отвела глаза и столкнулась с внимательным взглядом Юли. Та терзала рукава толстовки, не зная, куда себя деть, но разговор младшей сестры с девочкой слышала прекрасно.       — Да. Это правда, — кивнула Некрасова, ощутив, что голос стал механическим. Она прочистила горло и добавила: — Но у меня теперь есть сестра. Её зовут Юля. Хочешь, я тебя с ней познакомлю?       — Хочу, — с готовностью кивнула Вера.       Некрасова выпрямилась и взяла девочку за руку. Глаза Юли стали огромными от ужаса, когда Яна и маленькая Вера подошли к ней.       — Юля, познакомься, это Вера.       — Привет, Вера! — растерянно пробормотала Громова и протянула девочке руку. Осознав неловкость ситуации, девушка собиралась убрать руку, но Вера, совсем как взрослая, пожала её. — Какой у тебя красивый зайчик!       — Мне его подарил Арсений Сергеевич, — гордо проговорила девочка.       — И как ты его назвала? — поинтересовалась Юля.       Вера тяжело вздохнула и пожала плечами.       — Когда я жила в детском доме, у меня был плюшевый мишка. Его звали Кирюшей, — на мгновение Яна осеклась, до конца не осознавая, для кого из двух её слушателей предназначена эта история. — У Кирюши пару раз рвалась шерстка, и мне его даже приходилось зашивать.       Вера внимательно посмотрела на свою игрушку. Её детское личико нахмурилось от размышлений.       — А можно я назову своего зайца Кирюшей? — развернулась она на Некрасову.       — Конечно. Это же твой зайчик.       Яна вытянула руку, пытаясь понять, как к этому отнесется девочка. Вера была не против, и Некрасова провела рукой по волосам девочки.       — Вера, Арсений Сергеевич мне рассказывал, что ты очень хорошо рассказываешь стихи.       Не скрывая изумления, Некрасова развернулась на старшую сестру. Юля неловко улыбнулась и опустилась на маленький стул.       — Да, а на Новый год я буду играть Снегурочку, — с улыбкой сообщила девочка. — Вы придете посмотреть?       — Обязательно, — заверила её Громова. — Мы придём все вместе. Арсений Сергеевич, я с Яной. Антона тоже можем позвать.       Вера с недоверием развернулась на высокого парня, надувавшего шары. Некрасова проследила за её взглядом. Антону наверняка стоило больших усилий справляться с шарами. Когда зеленый шарик достиг нужных размеров, Шастун ловко закрутил его хвостик, завязав его. Крутившийся около тёмного хранителя мальчик с восторгом смотрел на высокого парня. Антон протянул ему шар, и мальчик радостно взвизгнул и убежал к своему другу, у которой тоже был в руках шарик. На лице Шастуна появилась широкая улыбка.       Почувствовав на себе взгляд, Антон посмотрел на Яну. Она улыбнулась ему, ощутив, как всё внутри наполнилось солнечным светом.       — Ян, тебе будет несложно расписать стены в детских спальнях?       Девушка нехотя отвернулась на своего персонального солнца и развернулась на обращавшегося к ней Попова. Тот явно скрывался от преследовавшей его воспитательницы. Он потрепал кудряшки на макушке Веры, и та зажмурилась, как нежившийся в лучах солнца кот.       — Вы мило смотритесь, — улыбнулась Яна. — Вы трое. Все вместе.       Арсений закашлялся от неловкости. Щёки Юли покраснели. Маленькая Вера не понимала, о чём говорили эти странные взрослые.       — Конечно, несложно, — спохватилась Некрасова, только сейчас сообразив, что произнесла. — Какие будут пожелания?

***

      — Мы сегодня поговорили со Стасом.       Яна вздрогнула, услышав голос Антона. Шастун закончил перетаскивать детские кровати в соседнюю комнату. Попов решил не только расписать стены в спальнях, но и кое-где освежить краску, что было поручено Антону. Парень знал, что Некрасова будет откладывать их разговор, поэтому решил зайти с другой стороны:       — Стас признался, что я из-за него стал ангелом-хранителем Нины.       Девушка изумленно развернулась на Антона. Он стоял к ней спиной. Парень открыл банку с краской и макнул в неё кисточку. Благодаря своему росту Шастуну не составляло особого труда красить дверной наличник.       — И что ты чувствуешь? — тихо спросила Некрасова.       Детские голоса в игровой звучали отдалённо.       — Я не знаю, — также тихо ответил Шаст. — Сначала подумал, что мне обидно. Как в случае с твоим талисманом. Когда он решил тебя сберечь от моих чувств. А потом… Ян, я слепо её любил, — Антон развернулся. Вина заставила его сгорбиться: ему не хотелось вести этот разговор. — Я был влюблён в придуманный образ. Мне нравилось думать, что у нас всё это со школы. Нравилось грезить, что однажды она поймёт, что я могу дать ей всё, что она захочет, что я ради неё…       — Я понимаю, Антон, — кивнула Яна. — Мне тоже нравилось давать любовь. Моей огромной любви хватит нам двоим с головою, — пропела девушка строки из песни Земфиры. — Неважно, зачем это сделал Стас, — покачала головой Некрасова. — Главное, какой ты вынес из этого урок. Может быть, я поэтому не принимала твоей жертвы, — пожала плечами Яна. — Когда ты отдал эссенцию, чтобы быть рядом со мной. Когда ты хотел отдать свой дар, зная, что потеряешь память…       Некрасова подошла к парню. Она прикрыла глаза и встала на носочки, коснувшись своим носом носа Антона.       — Антон, я не Нина. Мне не нужны жертвы. Мне нужен ты. Рядом. Если бы не ты, я бы и месяца не продержалась в нашем ювелирном, — она открыла глаза и, сделав шаг назад, посмотрела на Шастуна. — Ты всегда смешил, отвлекал меня от пиздеца, происходящего в моей жизни, устроенного Пашей. Мной. Ты оберегал меня от мира хранителей. Делился своими чувствами, эмоциями, болью, — Яна тонула в зеленых глазах парня. — Я обижалась, не понимала, ненавидела, отталкивала. А ты выбирал меня.       — Если что-то случится с тобой, умру и я. Я никогда не забуду те твои слова.       — Сейчас это действительно так. Мне никакой мир не нужен ценой твоего отсутствия, — прошептала Некрасова и провела ладонью по щеке Антона. — Если вдруг твоё сердце перестанет биться, моё тоже остановится. — Её горячая ладонь теперь легла на мужскую грудь. — Я люблю тебя.       — И я тебя люблю.       Рука Яны легла на затылок Антона, и она потянулась к его губам.       — Ой, я наверное помешала.       Некрасова отстранилась от Шастуна. Его ладонь по-прежнему лежала на её спине, не позволив ускользнуть. Яна посмотрела на Юлю. Она удивилась, отметив, что щеки сестры вспыхнули. И вспыхнули они, скорее всего, ещё до того, как она застукала Яну с Антоном.       — Всё в порядке? — насторожилась Некрасова.       — Да, — кивнула Юля и, сложив руки на груди, с хмурым видом добавила: — У Попова же всегда так… Все девушки реагируют на него одинаково. Да, Антон?       — Ну блядство нашего солитёра мне ещё в укор не ставили, — неожиданно возмутился Шастун.       Посмотрев на оскорблённое лицо своего парня, Яна расхохоталась. Спохватившись, Громова приосанилась и, обойдя Шастуна и Некрасову, остановилась около стены, где младшая сестра начала делать первые наброски. Яна виновато улыбнулась Антону, поцеловала его в родинку на носу и направилась к Юле.       Антон проводил девушек взглядом, обмакнул кисточку и вернулся к покраске. Озиравшегося по сторонам Арсения, приближающегося к дверям спальни, он заметил сразу и стал усиленно махать кисточкой. Когда Попов остановился в дверном проёме, несколько капель краски оказались на его чёрном худи.       — Прости, не заметил тебя, — невозмутимо проговорил Шастун и, насупившись, сосредоточился на своей работе.       — Шаст, ну детский сад, ясельная группа, — мягко приструнил его Арсений. — Сколько мы ещё будем мериться… ростом, — быстро добавил Попов, вспомнив, в каком заведении они находились.       — Ну я выше, — хмыкнул Антон.       Арсений сложил руки на груди и покачал головой. Его взгляд был прикован к девушкам, тихо обсуждавшим что-то у окна.       — Слушай, — Шастун наклонился, чтобы обмакнуть кисточку, и тихо продолжил: — Арс, тебе можно прямо сейчас запускать прямой эфир. Пусть все увидят, что обе дочери Громова на твоей стороне.       Солитёр снисходительно покачал головой, но Антон был уверен, что Арс допускал такой стратегический ход.       — Чем, кстати, тебе удалось вывести из себя Снежную королеву? — чисто из вежливости решил поинтересоваться Шастун, раз Попов остановился около него.       Арсений изумлённо посмотрел на Антона.       — Она в буквальном смысле сказала, что ты не умеешь держать себя в штанах, — врал и не краснел Шастун.       — Не утрируй, — снова пожурил его Попов. — Юля так не могла сказать. — не согласился солитёр. Он знал, что такое могла выдать Некрасова. Шастун многозначительно пожал плечами, не желая признаваться, что приукрасил сказанные Громовой слова. — Эта Мягкова просто открыла на меня охоту.       — Ох уж эта популярность, — закатил глаза Антон. — Ты наверняка сейчас на втором месте в топе завидных холостяков нашего города.       — На втором? — искренне удивился Попов, одновременно оскорбившись. Из вредности хотелось поделиться с Антоном, что его девушка сегодня обозначила его, как мерило красоты вообще-то.       — Разумеется, — гоготнул Шастун, довольный реакцией солитёра. — После Громова. Иногда девушки любят постарше, поопытнее.       — Я виноват перед тобой, Антон, — откашлявшись, произнес Арсений.       Антон усмехнулся и снова наклонился к краске. Он собирался пошутить, но что-то в голосе Попова заставило его посмотреть на солитера. Арсений успел убрать руки в карманы и выглядел смущенным или… пристыженным.       — В чём?       — В нашей борьбе я забываю о ваших чувствах. Ты удивил меня, когда подошел ко мне на похоронах Щербакова и сказал, что я многое делаю для вас, — Шастун смотрел перед собой, и Арсений сверлил взглядом его висок. — Шаст, я знаю, что некоторые мои выборы для общего блага приносили тебе боль…       — А после детского дома мы отправимся сжигать чучело, да?       Попов опешил. В зеленых глазах Антона плескалась боль.       — Что? О чём ты? — обрёл солитёр дар речи.       — У нас ведь сегодня Прощеное воскресенье. Все решили сегодня просить у меня прощения, — развел руками Шастун, и капли краски с кисточки вновь попали на одежду Попова. — Значит, масленица. Чучело сжигать надо.       — Потому что мы все боимся, — произнёс Арсений. Его не касалось, кто ещё просил прощения у Антона. Но это извинение явно причинило парню боль. — Я не должен был забирать у тебя Яну. Я соврал тебе, когда сказал, что у Чинарёва ей будет безопаснее. Я догадывался, что Громов найдёт её там. Я знал, когда он её нашел, потому что Чинарёв позвонил мне сразу. Ты можешь меня ударить, — кивнул Попов, заметив, как у Шастуна сжались кулаки. — И ты, может, будешь прав.       — Может? — с издёвкой уточнил Антон.       — Ты будешь прав, — согласился солитёр. — Я не истина в последней инстанции. Я тоже ошибаюсь. На тот момент принятое решение казалось мне правильным.       — Ты забрал её у меня, а сейчас говоришь, что был не прав? Ты забрал её. Я остался один, — сквозь зубы цедил парень, боясь, что Яна и Юля услышат его. — Ирка была с Матвиенко. Стас с Дариной. Поз с Катей. Даже у тебя была… Князева, — зло прошипел Антон, но сразу пожалел об этом, когда увидел, что Арсений судорожно втянул воздух в лёгкие. — У всех кто-то был рядом.       — Я знаю, Антон.       Шаст не выдержал. Он схватил Арсения за грудки и вытолкнул в коридор.       — Ты не знаешь, Арс.       — Знаю, — бесстрашно сказал Попов, глядя в малахитовые глаза Антона, которые заволокла ярость. Он поднял руку и аккуратно сжал запястье Шастуна. То самое, где под браслетом прятались шрамы. — Я догадался.       — Как?       Антон опешил и вырвался из хватки солитёра. Тот пожал плечами:       — Ну, наверное, рыбак рыбака…       У Шастуна не было слов. Он ошалело смотрел на опустошенного Арсения. Тот сгорбился, но не отводил взгляда.       — Это всегда очевидный выход, когда больно. Я был в отчаянии. Передумал в последний момент, вспомнил про родителей. Решил, что они не заслужили этой боли. И выбрал другой путь. Забываться в других женщинах. Прости, Антох.       Шастун посмотрел в глаза Попова. Его грудь тяжело вздымалась. В ушах бушевали огромные волны, окатывающие ледяной водой, сбивающей с ног. Антон прикрыл глаза, втянул воздух и коротко кивнул.       — Слишком много эмоций для одного дня. Мы были со Стасом на месте убийства Щербакова, — признался Антон. Арсений замер, боясь спугнуть парня. — Его убили по наводке Громова.       — Ты уверен?       — Да. Там был Зинченко.       — Яна знает? — Попов непроизвольно дёрнулся в сторону комнаты, где находились сестры.       — Пока нет. Но я ей всё расскажу.       — Хорошо, — кивнул Арсений. — Спасибо, Антох. — Шастун удивлённо посмотрел на солитёра. — За прощение. И за правду.

***

      — Ты тоже рисуешь, — удивлённо констатировала Яна.       Дети восторженно рассматривали обновленные стены их спален. Благодаря слаженной работе девушки быстро управились, не без помощи маленьких помощников, которые высказывали свои пожелания.       — Срисовываю, — поправила сестру Юля. — Вижу картинку с чёткими линиями и легко переношу на холст. Нашла персонажей в интернете и ву-аля, — она развела руками, подобно волшебнице, собиравшейся творить волшебство. — Нарисовать что-то из головы мне не хватает воображения. Всё размыто, нет четких линий. У тебя талант, — похвалила Яну Громова и посмотрела на зимний пейзаж, на фоне которого играли сказочные персонажи. — Как у мамы, — тихо произнесла Юля.       Некрасова попыталась вызвать из тёмных уголков сознания мамино лицо, но ничего не выходило.       — Отец на мне сразу поставил крест, — с нескрываемой обидой в голосе произнесла Громова. — Я сейчас думаю, что он делал это нарочно. Делал акцент на том, что я не умею рисовать. А мама… Ну это была наша мама, — усмехнулась Юля. Яна увидела слёзы на глазах сестры. — Она поняла, что это меня задевает. Она не стала ничего говорить отцу, может, боялась пошатнуть его авторитет. У нас во дворе стоял деревянный столик, и ты часто там рисовала с мамой. Я обычно читала книжки по истории в тени. Но в тот день мама взяла меня за руку и подвела к столу. Расправила передо мной белый лист и дала в руки карандаш. Я искренне не понимала, что она от меня хочет, — пожала плечами девушка. Яна опустила голову, когда заметила покатившуюся по щеке Юли слезинку. — А она положила передо мной бумажный фантик от большой конфеты…       — Кот в сапогах.       — Что?       Громова изумлённо развернулась на Некрасову. Та смотрела перед собой.       — Так называлась конфета. «Кот в сапогах». Это был красный фантик.       — Да, — улыбнулась и кивнула Юля. — И я его нарисовала. Где-то, конечно, накосячила с масштабом…       — Мама тобой гордилась. Она потом твой рисунок ему показывала.       Яна выпрямилась и посмотрела на сестру. Ошеломленный взгляд Юли дорогого стоил.       — Значит, ты выросла в похожем заведении?       Громова отвернулась. Она единым взмахом утерла слезы, словно они были вызваны не воспоминанием о погибшей матери, а грустным социальным роликом, попавшемся ей в ленте.       — Нет, я росла в детском доме, где новеньким устраивали темную, а воспитатели игнорировали любую твою жалобу. Хотя… — призадумалась Некрасова, — в какой-то момент ты перестаешь жаловаться, потому что понимаешь, что от этого будет только хуже.       — И всё равно ты не озлобилась.       Некрасова изучала пальцы рук, испачканные в краске. Они мелко дрожали.       — Ты второй человек за сегодня, который считает детдомовцев озлобленными. Это всё стереотипы. Да, мне не читали сказки перед сном, не целовали на ночь, не поправляли одеяло. Но были и другие дети, мы сбивались в компании. Люди объединяются, когда им страшно, потому что даже если вас двое, то и страх делится надвое. Ты чувствуешь поддержку. Тебя понимают. Самое главное, что дал мне детский дом — это понимание, что зло порождает зло. А одной со злом не справиться, будь ты хоть трижды крутым метахранителем, — усмехнулась Яна.       — Удивительно, — Юля тоже хмыкнула. — Я выросла с отцом и стала большим монстром, чем ты выросшая в жестокости детских домов.       Яна улыбнулась собственным мыслям, не зная, что ответить сестре.       — Ян, — Некрасова вздрогнула, услышав своё имя, и повернулась на Юлю. Та внимательно наблюдала за детьми. Воспитательница выстраивала их около расписанных стен для общего фото. — Метахранитель сам решает, когда ему умереть. На тот случай, если он решит угрожать тебе смертью, — добавила Громова и посмотрела кристально-голубыми глазами на сестру. — Он ничего тебе не сможет сделать.       Яна растерянно кивнула. Лед в голубых глазах сестры дал трещину. Или ей только казалось?